- Так его, Госта! – кричал Гарольд. А печенег тем временем уже замахнулся топором на другую шею, чтобы проделать тот же приём со второй головой Змея. Но тут Горыныч вдруг резко рванул вверх. Госту отбросило назад, но крепкие ноги позволили удержаться. Змей набирал высоту, летел всё быстрее и быстрее. Госта не успевал сосредоточиться для удара и вскоре обнаружил, что находится среди хмурых дождевых облаков. Слабые электрические разряды с треском разгуливали здесь. Госта увидел, как все эти маленькие разряды под воздействием неведомой силы вдруг начинают стягиваться друг с другом. Теперь Змей не летел, и печенег мог нанести свой удар. Однако же огромной разряд тока помешал ему, ударив прямо в грудь. И Госта полетел вниз ещё быстрее и стремительнее, чем поднимался вверх. Его тело рухнуло на землю, и все услышали хруст костей, а тех, кто находились рядом, даже окатило струёй крови. И всё же, несмотря на это, Госта, превращённый в страшного уродца, вдруг начал подниматься на ноги. Кости его были переломаны, тело неестественно изогнуто, голова сплюснута, лицо превратилось в непонятное месиво, где только и можно было различить две носовые щёлки и два глаза, один из которых теперь находился где-то на лбу, а другой оказался даже ниже носа. Переломанными пальцами он пытался дотянуться до своего топора, но тут же в тревоге поднял изуродованное подобие головы к небу. Две струи пламени сразу из двух пастей направились на него.
- Брат! – закричал Талмат, но было уже поздно. Госта сгорал с такой скоростью, что уже ничего не могло ему помочь. У Змея ещё оставалось две ужасных головы. Он снижался для новой атаки. И снова пламя доставало упырей, и снова с криком они разбегались в стороны и прятались, а иные и вовсе сгорали дотла. Но тут из укрытия вырвался Эдвард Хромой. В руке он держал длинную цепь, которой монотонно размахивал.
- Будь осторожен, - крикнул лишь ему Гарольд, но скандинав с каштановой бородой даже и не думал о осторожности. Он набросил на шею Змей тяжёлую металлическую цепь и испытал на себе огонь всех двух пастей. Гарольд успел закрыть его сверху щитом, и вместе они потянули за цепь. Змея сопротивлялся и извергал огонь, но вся же тянулся к земле. Всё его неестественное кошмарное тело извивалось каждым своим членом. И вот по левой его шее ударила сталь богатырского меча. На этот раз ударил Гарольд. И снова кровь запачкала чёрную чешую. Ещё удар. Змей извивался и вырывался изо всех сил, но обгоревший Эдвард тянул его к земле. Острое лезвие ещё несколько раз скользнуло по змеиной плоти, и ещё одна голова свалилась на землю и так же обратилась в прах. Но тут вдруг чародейский клинок в когтистой лапе Змея поразил Эдварда в живот, пробил его тело насквозь и поднял над землей. Гарольд пытался удержать друга, но змеиный хвост сбил его с ног. Теперь Эдвард был игрушкой в руках монстра, который смотрел на него оставшимися двумя своими змеиными глазами, испуская зловоние из пасти.
- Будь ты проклят, мерзка тварь, - произнёс Эдвард, глядя прямо в змеиную морду. А в следующее мгновение эта морда испустила струю пламени и поджарила упыря с человеческим лицом. Когда обгоревшая головешка, бывшая некогда живой, упала на землю, Змей почувствовал на своей шее нового всадника. На этот раз это был Талмата, который решил последовать примеру младшего брата и провернуть тот же трюк. У Змея были лишь считаные мгновения. Он чувствовал, что не успеет извернуться, не успеет взлететь вверх, силы отставляли его. Изо всех сил рванул он к реке, чувствуя удары на собственной шее. После очередного такого удара Змей вместе со всадником погрузился в воду. Упыри тоже направились к задним воротам, они готовились встретить зверя, как только он вынырнет и добить его. Здесь им уже не страшен был его огонь, вода могла защитить их. Но Змей не выныривал. Упыри подошли совсем близко, погрузились сапогами в прибрежную грязь и вдруг в ужасе почувствовали, что не могут пошевелиться. Они примёрзли к грязи, их сапоги покрылись льдом, тонкая корка льда покрыла и речку. И тут Змей вынырнул. Последняя голова его была на месте, хоть была и ранена, а всадник превратился в обледеневшую статью, занёсшую меч для удара. Змей дёрнул шеей, и обледеневший Талмат рухнул на землю и рассыпался на мелкие осколки. Упыри, замёрзшие в грязи, пытались отбиваться, но теперь не могли скрыться и защититься от ужасного, испепеляющего пламени. Лишь Гарольд оказался смышлёнее других и, стоя вдали от реки, сохранил свою подвижность. Но и он не скрывался теперь, а стоял на месте, словно ожидая приближения Змея.
- Воевода, - окликнул его кто-то сзади, - главные ворота открываются.
- Идите все к чёрту, - равнодушно бормотал Гарольд, не сводя глаз со Змея, - давай, ко мне, Монашек. Тебе не одолеть Гарольда, сына Тормунда Йотуна, покорителя морей, пропитанного морской солью, ужасного и непобедимого. Нет, это невозможно!
И Змей направился прямо на него, стоящего без щита, с одним мечом в руке обезумевшего от ярости рыжебородого скандинава. Они смотрели друг другу прямо в глаза, а затем Змей стал набирать воздуха в грудь, чтобы выпустить смертоносную струю пламени. В этот момент Гарольд вдруг поднял свой тщательно наточенный меч, замахнулся и перерезал себе горло. Кровь струёй хлынула из раны, сын Тормунда подошёл ближе, отклонил голову назад и направил струю прямо в пасть Змею, как раз в тот момент, когда зверь готов был испустить огненное пламя. Но вместе огня у него из пасти вырвался клуб дыма. Змей закашлялся, подавился кровью и стал терять равновесие.
- Так-то, - проговорил Гарольд, склоняя голову вперёд. Рана заросла в мгновение ока, и варяг с силой ударил мечом по змеиной шее. Змей Горыныч пытался извергнуть пламя, но лишь жалко сипел и слабел под вражескими ударами. Ещё удар, змеиная шея уже ни на чём не держалась, монстр уже лежал поверженный на земле. Последний удар снёс ему последнюю голову, от страшной боли безголовый Змей взвился и на излёте проткнул своим мечом грудь Гарольда. Скандинав пал на землю, рядом с ним на землю упало тело Ратмира, покрытое страшными ожогами. Теперь он был совсем не похож на себя, обессилевший и изуродованный. Его мог уничтожить даже ребёнок, но все, кто хотели ему смерти, лежали навзничь, раненные или убитые. Гарольд не подавал никаких признаков жизни, и всё же открытие глаза его смотрели ещё осознанным взглядом. Ратмир видел в его глазах страх и разочарование, когда из заставы стали выходить колдуны и волхвы. Доброслав открыл им ворота, и воистину, ни один из них не потерял ни единой капли крови. Застава принадлежала им. И лишь два умирающих тела отделяли их от желанной власти. Одно – тело рыжебородого упыря с мечом в груди. Вурдалак был ранен в сердце, а, значит, жить ему оставалось не долго. Другое тело, изуродованное ожогами, принадлежало тому, кому они были обязаны своей победой. Но он умирал, и никто не знал, как ему помочь.
- Что ж, - проговорил Светозар, - Змей Горыныч сослужил нам хорошую службу, и мы вечно будем помнить его как героя. Застава теперь наша, и мы должны избрать себе нового вождя.
- Воды, - беззвучно шевелил губами Ратмир, - воды мне.
Но никто его не понимал. Лишь Филипп знал, как ему можно помочь, но он был мёртв. Река была совсем рядом, нужно было лишь пройти, проползти, пролететь пару метров, но Ратмир не мог, силы покинули его. В этот момент появились и простые горожане, которые были рады закончившемуся кошмару. Появилась и Агния, бледная и напуганная, но всё-таки живая. И она узнала Ратмира и вдруг упала на колени рядом с ним, из глаз её брызнули слёзы. Она любила его, как, возможно, не любил никто и никогда, не любила даже княжна, видевшая в нём лишь друга, которого можно лишь жалеть. Агния оплакивала его так, будто он был уже мёртв, и от этого колдунам и волхвам стало не по себе. Её слёзы падали на обожжённое умирающее тело Ратмира, и в тех местах, куда они попадали, раны становились не такими ужасными, появлялась живая кожа.
- Постой-ка, постой-ка, - подошёл к ней Доброслав, - ну, конечно, чары воды. Он объединяет чары воды и чары огня. В воду его, быстро!
Волхвы и чародеи вырвали тело Ратмира из объятий Агнии и потащили его к воде. Они с головой окунули его в реку, а когда достали, ожогов уже как не бывало. Внешне он был цел и невредим, новая, живая кожа покрывала его тело. Ратмир с трудом волочил ноги, но всё же шёл на своих ногах, он был жив, и это было самое главное. Агния вне себя от радости бросилась его обнимать, он же ответил слабыми объятиями по мере его иссякших сил. Отстранив от себя девушку, из последних сил он заговорил:
- Отныне я объявляю себя новым воеводой Змеиной Заставы, и отныне наша застава будет городом, и именоваться он будет Змейгордом. Отныне все распри между язычниками, христианами и чародеями здесь должны быть прекращены. Зачинщик любой такой распри будет иметь дело со Змеем Горынычем. Отыне наш главный враг – это упыри, которых мы будет истреблять беспощадно. И с этого дня наш единственный друг – это Симаргл – страж Калинова Моста. Мы не будем платит дани, мы не будем никому подчиняться, отныне мы свободны. Те, кто останутся в Змейгороде, будут называть меня – Владыка Змей.
- Да, владыка, - опустил перед ним на колени Доброслав.
- Владыка, - произнесли колдуны и все жители заставы и последовали примеру верховного волхва. Все они признали власть Змея, все они подчинились ему. Великие воины, побывавшие во множестве битв, беспощадные к своим врагам, преклонили колени перед юным послушником, ставшим страшным монстром, преклонились перед чудовищем с сердцем художника, которого чародейский мир на Руси ещё не знал. В тот день Ратмир впервые за много дней заснул в одиночестве. Теперь он спал в своей комнате, не в общей избе, и никакие мысли не могли отвлечь его от глубоко сна, в котором нуждалось его уставшее тело. Ещё многое предстояло ему сделать, его миссия только начиналась. Приближалась осень, а, значит, скоро придут из Новгорода войска собирать дань. Необходимо было обвенчаться с Агнией, сделать это демонстративно по христианскому канону, сделать её своей единственной женой. Ратмир ещё оставался богатырём, принесшим клятву, хоть и другая клятва теперь сковывала его ещё сильнее. Он стал верным слугой богов. Одолеть его было невозможно, и лишь тот, кто знал его прежние человеческие слабости, мог бросить ему вызов и побороться за бессмертие. Но Змей знал о бессмертии того, чего не знал никто, и потому верно нёс свою службу, отбивая атаки всех, кто покушался на великое знание. Но люди никогда не смогут смирится с неизбежностью конца, а потому снова и снова будут стараться бросить вызов богам и их верному слуге – Змею Горынычу. И могущественный Змей снова и снова будет отражать дерзкие набеги смертных, будь то люди, чародеи или упыри.
Змей Горыныч. Часть 2.
«-А ты не думал, что, возможно, ты плохой человек?
-Плохой человек необходим, чтобы наводить страх на тех, кто ещё хуже.»
К / ф«Настоящий детектив» .
Глава 1.Дань Змея.
По осени, как и положено, новгородское войско выдвинулось из города для сбора дани. Некогда князь с войском лично обходил каждый год свои земли и собирал столько дани, сколько мог себе позволить, не опасаясь, что крестьяне разбегутся от него. Нынче же для сбора дани были установлены уроки, свыше которых дань взималась лишь в крайних случаях. Дань согласно размерам уроков, хуторяне обязались привозить сами на заставы, погосты и посады, рассыпанные по всей новгородской земле, словно звёзды по небу. На погостах обычно никто не жил, появлялись здесь лишь накануне сбора дани, на заставах всегда была небольшая дружина, численность которой могла меняться в зависимости от ситуации и времени года, посады же были полноценными маленькими городками, где жило не только военное население, но и мирные ремесленники, торговцы и пр. безоружный народец. По своему желанию князь мог объезжать заставы, погосты и посады, или не делать этого. Но в Новгороде среди знати не принято было отсиживаться, и бояре всегда по осени выходили проверить свои владения, а с ними и князь. Почти каждая застава, погост или посад были закреплены за каким-нибудь новгородским боярином. Вместе с боярами и князем в поход отправлялись сопровождающие их городские ополченцы, а с некоторых пор и богатыри, которые собирали дань с земель, отписанных церкви, хоть таких пока ещё было и не много.
После принятия христианства размер уроков вырос во много раз, поскольку знать теперь обладала властью от Бога, и потому в первые годы после крещения Новгорода всегда была опасность народных восстаний или недоплат по урокам. Именно поэтому особенно важно было, чтобы все не наёмные военные силы Новгорода вместе с князем обходили свои земельные владения. В этом году в походе участвовали не только новгородские богатыри со своим воеводой – Вольгой, но и богатыри киевские, которые остались здесь ещё со времён войны с колдунами. Они находились здесь на тот случай, если Усыня со своими чародеями надумает вернуться. Возглавлял их воевода Хотен Блудович – скандинавский воин и крёстный сын киевского боярина – Блуда. Под его началом выступали как киевские, так и новгородские богатыри, среди которых сотник Евпатий со своей сотней вятичей или сотник - Никола из племени северян. Именно Хотена Вольга и отправил на Змеиную заставу, так как тревога не оставляла его с того самого дня, как Новгород покинул Олег Медведь. Уже много месяцев от него не было никаких вестей, совершенно не известно было, что происходит на заставе. О худшем думать не хотелось. Если бы колдуны вернулись, они бы уже начали действовать, а не отсиживались бы на заставе. И, тем не менее, на этот раз к Змеиной заставе отправилась не сотня витязей, а целое войско числом около тысячи. К этому времени князь Вышеслав занемог и остался на погост в одном посаде вместе с тысяцким Путятой. Вольга продолжил сбор дани вместе с богатырями и боярами. Не прошло и месяца, как вернулось войско Хотена, точнее то, что от него осталось. Сотник Николай Северянин с половиной своей сотни, да и среди тех многие были изранены. Вольга тут же позвал сотника к себе и стал говорить с ним наедине.
- Что случилось, говори! – велел он.
- Беда, воевода, - произнёс Николай, - колдуны вернулись. Теперь они на Змеиной заставе правят, называют её Змейгородом. Вождь у них – не Усыня, но лучше бы это был Усыня.
- О чём это ты?
- Их новый вождь в тысячу раз страшнее Усыни. Они называют его – Змей Горыныч, и уверяю тебя, это прозвище он получил не просто так. Я видел этого Змея, и ничего страшнее мне видеть ещё не приходилось.
- Ну, говори же, не тяни. Что за Змей?
- Во-первых, у него ни одна голова, а целых три. И каждая из них извергает огненное пламя. Ранить его очень сложно, чешуя его прочная и скользкая, от самого постоянно смердит трупным запахом, какой исходит от змей, когда они хотят претвориться мёртвыми. Но самое страшное, что он умеет летать.
- Летать? – удивился воевода, - не может быть.
- Вот тебе крест, - перекрестился Никола, - сам видел. В лапе эта тварь держит меч, при помощи меча этого он притягивает к себе молнии и направляет их силу на тех, кого хочет убить. А когда летает, всё тело его покрывается странным свечением. Крылья у него маленькие, словно их и совсем нет, и, я думаю, в воздух его поднимают не они, а та же сила, что создаёт и это свечение и позволяет ему управлять молнией. Ох и натерпелись мы ужасов от этого змея. Он нападал на нас обычно ночью, когда все спали, начинал жечь огнём, разрывать зубами и когтями плоть богатырей, и никто не мог его остановить. Стоило ему появиться, и мы все в страхе разбегались.
- А что же Хотен? Почему вы не стали брать посад приступом?
- Он хотел. Мы уже начали возводить холмы, чтобы забраться на стены. Но тут из Змейгорода выехал всадник. Это был посадский священник. От него мы узнали, что многие христиане из тех, что прежде жили на заставе и воевали за христианскую веру, теперь так же живут там. Хитрый Змей не уничтожил их, он сохранил их, но пообещал, что погубит их всех, если богатыри пойдут на приступ. Христиан он взял в заложники. Перед тем, как посадский священник отправился обратно на заставу, к своей пастве, он поведал нам, что Змей Горыныч пришёл к ним не с колдунами, а с богатырями из Новгорода не раньше года тому назад. Он одолел в поединке вождя колдунов Мстислава, и колдуны признали его вождём, так как вождь Усыня давно уже скончался. Хотен же не мог брать посад приступом, ведь тогда он нарушил бы богатырскую клятву.