– Рассказать можно. Но вечером, все вечером. А сейчас бери учебные мечи, и начнем, – пробурчал Тангар.
Часа три он гонял меня по пройденным накануне стойкам, хватам и ударам и попутно объяснял что-то новое, потом мы провели учебный поединок, если это можно было так назвать. Результат был налицо: то есть меня уже не мотыляло вслед за деревянным мечом, как в первый раз, я правильно держал оружие и даже отбивал нарочито неспешные атаки Даго, но… В целом все было весьма плачевно. Завяжи я моему инструктору глаза и привяжи одну из его рук к телу, Тангар все равно уделал бы меня на раз. А все почему? Да потому, что он владел обеими руками одинаково и умел чуть ли не интуитивно предугадывать направление удара, а помимо этого имел за плечами огромнейший опыт. К концу тренировки синяков у меня прибавилось, руки держали учебный меч с огромным трудом. Заметив, что я выдохся, охотник отступил назад и, опустив меч, произнес:
– Продолжим после обеда, а сейчас потренируйся в стрельбе и метании ножей. Можешь взять нож Гирмута Зедапы, тот, что мы подобрали вчера. Этот охотник заслуживает уважения хотя бы за то, что не сбежал, как его напарник, а защищался до последнего, понимая, что не одолеет моргула. Люций оказался трусом, бросил друга и не пытался защититься, когда хищник погнался за ним. Запомни, Артем, пока ты жив и у тебя есть силы, борись до последнего. Кто знает, не бросил бы Люций Гирмута в беде, возможно, вдвоем они и убили бы кошку. Ладно, это все мои предположения, я посмотрю, что можно придумать насчет пояса и брони, а ты продолжай.
Отдав мне свой учебный меч, Даго направился к куче изуродованной брони. А я убрал деревянные мечи и забрал нож Гирмута. Не удержавшись, достал из ножен саблю и, взяв ее, как меня учил Тангар, взмахнул несколько раз. Еще вчера, когда отмывал от крови и грязи оружие и вещи погибших охотников, у меня вызвало удивление то, что сабля весила не так уж и много. Деревянные поделки Даго тянули килограмма на два, а сабля весила чуть более килограмма. В длину она имела сантиметров восемьдесят – девяносто, у крестовины ширина клинка была сантиметра три, толщина – миллиметра два. Крестовина, защищающая руку, образовывала единое целое с клинком и в каждую сторону отходила сантиметров на пять, а на концах ее торчали шипы, направленные в сторону острия. Рукоять была туго обмотана кожаным ремешком. Заканчивалась она небольшим кругляшом, на обеих сторонах которого была выгравирована птица, похожая на орла. После неудобных деревяшек держать в руках эту саблю было одно удовольствие. Сделав несколько выпадов и защитных стоек, я убрал клинок в ножны и пошел осваивать стрельбу.
До самого обеда я занимался стрельбой и метанием ножей, чередуя арбалет и клинки. И если из арбалета получалось уже очень даже неплохо, болты неизменно попадали в середину щита, то с ножами было не все так гладко. Однако к полудню и с ними кое-что стало получаться.
– Артем, иди обедать! – позвал меня Даго, который с полчаса как закончил возиться с броней. Сейчас он опять готовил и, если судить по запаху, опять кашу.
Когда мы поели, Тангар вручил мне двухслойный кожаный пояс с массивной пряжкой и сопроводил свой подарок словами:
– Забери саблю Гирмута и повесь ее себе на пояс. Туда же прикрепи ножи. Пояс с оружием днем не снимай, на ночь клади рядом. Тебе надо привыкнуть к оружию. Я тут подумал и решил сделать тебе на первое время двухслойную кожаную броню. Между кожами вставлю куски кольчуги, так что получится довольно прочная защита. Послезавтра она будет готова, а сейчас бери учебные мечи, проверим, не забыл ли ты то, что я объяснял тебе утром.
Я мысленно застонал. Занимаясь стрельбой и метанием ножей, еще хоть как-то можно было отдохнуть, а с этими дубинами, по ошибке названными учебными мечами, расслабиться не получалось. Даго заметил тень недовольства, промелькнувшую на моем лице, и принялся за поучения:
– А ты, Артем, глазками на меня не сверкай. Если тебе что-то не нравится, я уже говорил, как прервать эти мучения. Когда меня учили биться на мечах, мне доставалось так, что живого места не оставалось. Я проклинал моих мучителей и тот день, когда выбрал этот путь. Но когда это умение спасло мне жизнь, и не раз, я с благодарностью вспоминал наставников, ведь если бы не они, меня убили бы в первом бою. У нас осталось меньше недели, чтобы хоть чему-то тебя научить. По истечении этого срока ты должен хотя бы что-то уметь.
– Да я ничего такого даже и не думал, – пробормотал я, смущенный этой вспышкой, и, поднявшись от костра, забрал учебные мечи и направился на пятак, где мы занимались фехтованием.
Тангар снова гонял меня по изученным стойкам, ударам, хватам и отбивам, заставляя каждое движение доводить до автоматизма. То я неправильно стоял, то не так отбивал выпад, то не так наносил удар. При этом прозвучало несколько заученных утром матерных слов, и я невольно улыбнулся, настолько необычно было слышать это от Даго. За таким занятием пролетела пара часов, и под конец этого срока Тангар опять устроил учебный поединок, после которого, довольно улыбаясь, сказал:
– Если будешь продолжать в том же духе, из тебя выйдет толк. Ты не смотри, что меня одолеть не можешь. Этого ты не сможешь сделать еще долго, а возможно, и никогда. Но кое-что ты уже усвоил. Займись арбалетом и ножами, а я продолжу с броней.
До самого вечера я стрелял и метал ножи, прерываясь только для того, чтобы попить воды и сходить по естественным нуждам. На щите не осталось места, не истыканного болтами и ножами. Руки и плечи болели так, как будто по ним прошлись палками, и, когда охотник снова позвал меня к костру, я не сразу среагировал. Поняв, что мучения закончились, я вышел из пещеры и быстро искупался. Стало полегче, и когда я вернулся, то почувствовал, как сильно проголодался. Ужин состоял из жареного мяса, сухарей и травяного настоя. Поел и, запивая ужин, вспомнил о том, что Тангар обещал рассказать о себе.
– Даго, ты хотел рассказать о себе и своей службе в Имперском карательном корпусе.
Тангар с полминуты молчал, скорее всего решая, послать меня куда подальше или же все-таки выполнить обещание. Потом заговорил:
– Хорошо, слушай. Возможно, этот рассказ нужен не только тебе, но и мне. Недаром ведь люди в церковь ходят. Я думаю, не столько для общения с богами, сколько для того, чтобы, выговорившись, скинуть тяжелый груз с души. Родился я в королевстве Тайборг, в городке Сильнар в девятьсот пятом году. Сейчас девятьсот сорок седьмой год, летоисчисление у нас ведется от основания империи первым Септимом. Отец мой был кузнецом, очень неплохим мастером, так что жили мы не бедно. Папаша хотел оставить свое дело мне, но я этого не хотел. Тогда мне казалось, что все это неинтересно. Я мечтал о приключениях и путешествиях по миру. Я сбежал из дома и подался в королевство Саммор. А когда я там оказался, началась война. Правящий тогда в Самморе король Вартольд не ожидал, что пираты с острова Глен соберут эскадру из пятидесяти кораблей и выжгут половину его селений и городов вдоль всего побережья. Королевства Саммор и Вейст тогда были не в очень хороших отношениях. И в случае, если бы Саммор ослаб, Вейст напал бы на соседей. Поговаривали потом, что король Вейста Свен Второй сговорился с пиратами и только ждал удобного момента для атаки. Вартольд не стал оголять границу с Вейстом, а сняв только часть войск, стоящих на границе с Тайборгом, начал набирать наемников. Вот в один из таких отрядов я и завербовался. Денег у меня с собой было негусто, а жить на что-то надо было. Опять-таки путь воина казался мне в то время донельзя героическим. Всего нас, новичков, завербовали около трех сотен. А общая численность наемного отряда капитана Освальда, моего первого старшего командира, составляла тысячу воинов. С первого же дня нас, новичков, в спешном порядке начали тренировать, и уже через пять дней мы выдвинулись к побережью. Единственное, чему нас успели научить, это держать строй. Да еще основам копейного боя. Пираты блокировали с моря и суши самый крупный прибрежный город Ларос. На границе с Вейстом началась концентрация сил потенциального противника, и Вартольд послал к побережью всех наемников, а это три отряда, два по пятьсот – шестьсот воинов и самый крупный наш, в тысячу клинков. Помимо наемников еще был полк арбалетчиков в пятьсот воинов, отряд легкой конницы в триста сабель и дворяне со своими отрядами, это еще около шестисот воинов. Всего почти три с половиной тысячи бойцов. И несколько магов, эти должны были подавлять пиратских шаманов. Над всей этой сборной армией Вартольд назначил главным барона Конта. По данным разведки, численность противника, осадившего Ларос, была не больше двух с половиной тысяч. Хотя первоначально во вторжении на территорию королевства Саммор участвовало более пяти тысяч воинов, там ведь не только пираты были, а еще каждой твари по паре… и разбойники, и вражеские диверсанты, ну и прочие.
Даго на минуту прервался и глотнул отвара.
– Как выяснилось уже во время битвы, разведка ошиблась, и в армии врага было не две с половиной тысячи воинов, а пять. Барон Конт послал вперед наемные отряды, разместив их на флангах наступающего войска. В центре шли пешие дворянские отряды, а позади левого фланга стояли арбалетчики. Конницу барон придержал в резерве. Неприятным сюрпризом для нас стало то, что пираты умели неплохо сражаться не только на море и на суше, но и верхом. Оказалось, что они собрали всех лошадей, каких только смогли найти с начала вторжения… всего более полутысячи… и посадили на них каждого, кто мог держаться в седле. Справа от нас был лес, слева – холмы. Планировалось, что арбалетчики под прикрытием левого фланга займут высоту и поддержат наступление. Но ничего не вышло. В лесу и на холмах – всюду были засады. В чащобе – более тысячи клинков, тысяча пеших – на холмах, а за ними, пускай неважная, но конница. Наш отряд располагался на правом фланге, и когда мы завязли, сидящие в засаде пираты ударили нам в тыл. Пешая засада с холмов напала на левый фланг, а конница пиратов налетела на арбалетчиков. Потеряв сотни две своих, они все-таки добрались до цели, но барон не растерялся и увлек за собой нашу конницу. К тому времени, когда арбалетчиков отбили, от отряда осталось три с лишним сотни воинов. Арбалетчики все-таки заняли ближайшую высоту, а конница, вся, какая осталась, атаковала противника, наседавшего на левый фланг. Нас все равно задавили бы, но капитан Корстилл, который командовал обороной города, отдал приказ, и все корабли, что стояли в порту, вышли в море и подожгли пиратские суда, на которых в тот момент людей практически не было. А затем капитан вывел за стены города гарнизон и ударил пиратам в спину. Это и решило исход битвы. Все-таки две сотни тяжелой конницы, сотня пехоты регулярной армии, пара магов, городская стража и ополченцы, своевременно организованные, – весомый аргумент для победы. Барон Конт потерял более двух тысяч воинов, пиратов перебили почти всех за исключением пары сотен сдавшихся в плен. Уцелело и несколько кораблей, они вовремя вышли в море. Из двух тысяч наших потерь – большая часть наемники. Это сейчас я знаю, что и как там происходило, а тогда, в бою, все выглядело по-другому.
Тангар подкинул в костер дров и продолжил:
– Первый бой запоминается на всю жизнь, если ты, конечно, переживешь этот самый бой.
– Ну и как там было? – спросил я.
– Как, как? Страшно было, вот как. Наш отряд потерял в том бою больше половины личного состава. Вокруг лязг железа, крики раненых и умирающих. Вонь вспоротых кишок, запах крови в воздухе. Усталость неимоверная. Пот заливал глаза. Наш строй таял, как лед на солнце, но никто не сбежал. Прикрывшись щитами и ощетинившись копьями, мы шуровали ими, словно какая-нибудь крестьянка иглой. Ветераны били из арбалетов и рубились там, где намечался прорыв линии щитов. А единственное, чему успели научить нас, – это держать строй и работать копьем. Новички стояли во второй и третьей линиях. Но эти линии очень быстро стали первыми. Если бы строй побежал, то никто бы из нашего отряда не ушел с того поля. Поэтому ветераны жестко пресекали любые попытки паники. Вплоть до того, что, когда один из новобранцев, больше других распинавшийся до боя о том, какой он мужественный, бросил копье и заголосил, что надо сдаваться, какой-то ветеран просто смахнул ему голову с плеч. И, подняв ее так, чтобы все видели, объяснил в нескольких словах, что так будет со всеми трусами.
Услышать признание в том, что во время первого боя Даго было страшно, я никак не ожидал.
– Ну а дальше-то что было?
– Потом было десять лет беспорочной службы в отряде капитана Освальда. Мирное гарнизонное существование и войны, мятеж давили, разбойников ловили, на границе с врагами короны бились. Всякое бывало. И за это время я дослужился до сотника. А затем, по прошествии нескольких лет, оглядевшись вокруг, я понял, что тех, с кем начинал служить, осталось очень мало. Битвы и стычки уложили их на погребальные костры. Поэтому, скопив денег, я вернулся домой и побывал на могилах родителей. Брат прочно утвердился в кузнице и лавке. И видеть меня был не рад, но я его понимаю. Я пропадал неизвестно где и заявился через десять лет. Так что я переехал на новое место жительства. Поселился в империи в предгорьях Таркийских гор, построил дом, кузницу, женился, родился сын, и вроде бы дела пошли в гору, но… Война сама меня нашла. У тарков, так мы называем горцев, зуб на империю. Как-то раз я уехал в город, чтобы продать товар, а горцы, пятнадцать лет смирно сидевшие в своих горах, спустившись, вырезали селения, расположенные в предгорьях. Не задерживаясь, они разделились на группы в несколько сотен воинов и ушли в глубь империи. Когда я вернулся в родное селение, то застал там десяток горцев, занятых грабежом и поджогами. Все люди были убиты, враги не пожалели никого: ни грудных детей, ни женщин, ни стариков. Ну, я и закипел. Горцев убил, а последнего гада резал долго и с наслаждением…
Короткий вздох и продолжение:
– Знаешь, Артем, когда я был наемником, то просто делал свою работу. Мне никогда не нравилось убивать. Но в тот раз убийство доставило мне наслаждение. Тела жены Милены и сына я сжег вместе с домом, обложил углем и подпалил. Когда я уезжал из мертвого селения, один горец в слегка «усеченном» виде, с прижженными обрубками вместо стоп и кистей, был все еще жив. И поглядев на этот корчившийся и завывающий обрубок, я дал себе слово, что отомщу.
В голосе Даго было столько злобы и ненависти, что у меня по спине пробежали мурашки и волосы на затылке встали дыбом. Посмотрев на его лицо, я не узнал всегда спокойного охотника. М-да-а! Горцам не позавидуешь, если таких, как Тангар, было много. Между тем мой спаситель продолжал говорить. Голос его звучал как-то отстраненно. О том, какие чувства бушевали в его душе, можно было только догадываться, потому как, вспоминая такое, оставаться равнодушным было невозможно.
– Горцы разоряли селения и избегали прямых столкновений с посланным навести порядок войском. Если от войска отделялся отряд, за ним следили, и как только он удалялся от основных сил на порядочное расстояние, разрозненные группы горцев собирались в единый кулак и вырезали его до подхода армии. И тогда командующий войском герцог Кинтар привел свое войско к предгорьям и перегородил все дороги. Потом он сделал следующее. Организовал беженцев, примкнувших к нему по дороге, для службы в Имперском карательном корпусе. Так Кинтар назвал отряд в полторы тысячи клинков, отправляющийся для уничтожения селений горцев. Три сотни добровольцев, десяток магов средней руки и тысяча двести солдат регулярной армии, из них пятьсот, прекрасно осведомленных, как воевать в горах. Меня, как человека, знающего эти места и имеющего боевой опыт, поставили полусотником. Поднявшись в горы, отряд разделился на три части и начал планомерное уничтожение не ожидавших нападения тарков. Мужчин среди них было мало, с десяток на каждое селение. Они остались, для того чтобы защищать своих от хищников. Мы действовали по проверенному варианту: окружали селение и, войдя в него со всех сторон, вырезали население, никого не жалея. Когда тарки спохватились, то начали уводить детей и женщин выше в горы, а сами, собрав несколько сотен воинов, атаковали один из наших отрядов, продвинувшийся дальше всех. Отряд, потеряв более половины своего состава, отступил к основным силам, и началась игра в кошки-мышки. В конце концов, благодаря магам мы зажали противника и перебили всех. Тогда мы еще не знали, что через два дня после нашего ухода в горы рассеявшиеся по предгорьям тарки собрали всех воинов и попытались прорваться на выручку к своим. Герцог Кинтар захлопнул подготовленную ловушку, и регулярные войска истребили горцев. Когда к нам прибыл гонец от герцога с приказом о прекращении операции, мы жгли одно из крупных селений. Мужчин убили, детей не тронули, ну а женщин… В общем, я думаю, ты понял. До сих пор вспоминаю, что мы творили, и мороз пробирает до костей, вот такая правда жизни, Артем.