Тьма спешит ко мне, милосердная тьма. Вот она обволакивает моё сознание, оно постепенно засыпает, вот уже и руки уходят во тьму, она касается ног, её неспешные прикосновения убаюкивают меня, я потихоньку засыпаю…
Эй, смерть! Спой мне колыбельную! Ну же, давай…
Ведь я лучший!..
Глава 7
Стон, вырвавшийся из глубин моего организма, поверг меня в праведный шок. Неужели старею?! Всего три часа тренировки, а сил уже нет никаких, и можно лишь исполнять упражнение "сосиска", вися на турнике мёртвым грузом.
Я снова громко и с удовольствием застонал, про себя отметив, что лежать в позе перееханной грузовиком лягушки на довольно жёстком полу всё же иногда бывает удобно. Мне бы галавизор сюда и Шелу под бок, и можно считать, что жизнь удалась…
Я предпринял попытку встать, мышцы сразу же зарыдали и заревели в унисон, я даже скривился от их усердного кооперированного рёва. Встал. Помотал головой. Дождавшись, когда картинка перестанет скакать перед глазами, я с ненавистью посмотрел на противоположную стену, затем на экран компьютера, висящий слева. Щёлкнул пальцами. Экран помигал и выдал результаты тренировки, я печально вздохнул — отделаться от ещё трёх пробежек по потолку не удалось, а я так надеялся… Два раза я пробежал очень удачно, компьютер зафиксировал результат в 87 % попадания (для тех, кто не в курсе, 95 % — это идеальный результат, добиться которого пока невозможно, не приспособлен человеческий организм к таким испытаниям, а экспериментировать с кибер-имплантами никому не хочется). После второго раза я резко пошёл на третий, однако вспотевшие ноги подвели, и я с высоты шести метров грохнулся на пол. Разумеется, программа амортизации падений, приобретённая Капитошкиным лично за полцены, не сработала, и я от души приложился всем своим организмом о действительно жёсткий пол и очень правдоподобно изобразил умирающего лебедя.
Компьютер требовательно запиликал. Проклиная всё на свете, я отклеился от стенки, к которой успел прислониться, и быстренько размассировал ушибы, шипя сквозь зубы от боли, затем повернулся лицом к стене. Как назывался этот приём? Проходим сквозь стену? В ботинках с подошвой на нанозахватах бегать по вертикалям легко, а тут попробуй босиком. Я ещё раз глубоко вздохнул, мысленно представив себе всю последовательность движений, и сделал шаг вперёд. Экран мигнул, в зале прозвучал сигнал начала тренировки, и я рванул, набирая скорость.
Раз!
Два!
Три!
И… Стена!
Я мощно оттолкнулся обеими ногами от пола и, быстро-быстро перебирая ими и руками, понёсся вверх. Уже чувствуя, что начинаю скользить, я резко оттолкнулся ногами и прыгнул спиной назад, выгибаясь в струну. Теперь самое трудное!
И…
Кольцо!
Пальцы ухватились за него и сжали накрепко. Рывок! Моё тело стремительной змеёй рванулось к следующему. Кольцо! Рывок! И вот ещё одно кольцо уходит назад, и я скольжу по потолку наперекор всем законам физики и людским представлениям о том, что люди не летают как птицы. Важно не останавливаться ни на мгновение, скользить! Так чтобы руки и ноги двигались в сотни раз быстрей ног сороконожки и с такой же примерно амплитудой. Ещё одно кольцо! И…
— Товарищ Преображенский!
Внутри меня всё обмерло, я сбился с ритма и тут вдруг понял, что падаю… Скорость упала до обычной человеческой, до кольца не дотянуться, можно только вниз, но уж никак не в свободном падении! Сейчас попробуем сделать это красиво.
— Турник! — гаркнул я хрипло, переворачиваясь в воздухе и напрягая мышцы в ожидании удара.
Резкий металлический множественный лязг Прямо подо мной вдруг оказался поручень — очень вовремя! Ощутив удар пятками, я сбалансировал и мешком рухнул вниз. Люблю работать на публику, с театра у меня эта мания осталась. Рукой я вцепился в поручень, руку едва не вырвало из сустава, но падение я остановил, перехват, нырок, зацеп ногами, изогнув спину, я рыбкой влетел в круглое отверстие турника. Я люблю на них поплясать…
— Товарищ Преображенский! — донеслось нетерпеливое от входа.
Я поморщился и камнем рухнул вниз, падая боком. Резко изогнувшись, я вцепился в турник и, раскрутившись, прыгнул к позвавшему меня, переворачиваясь в неплохом сальто.
Приземлившись на ноги, я повернулся к турнику, провёл рукой по поручню и громко распорядился:
— Убрать.
Мгновенно турник — сложнейшее нагромождение поручней, брусьев, снарядов, колец, труб различной толщины, на котором мы два раза в неделю обязательно отплясывали, вертясь в немыслимых пируэтах, вольтах, меняя хваты руками, отрабатывая хваты ногами, ужами проскальзывали в любые щели и отверстия — как и следовало, просто растаял в воздухе.
Я восхищённо поцокал языком, фирменные чудеса Грэя и ребят из технического отдела всегда вызывали у меня дикое желание совершать им ежевечерние и ежеутренние намазы, затем посмотрел на экран компьютера. Тот вспыхнул пару раз и… промолчал. Я подождал пару секунд, затем ещё немного и ещё, после чего недовольно нахмурился и кашлянул. Экран вспыхнул, по нему побежала полоса цифр, быстро сменяющих друг друга, затем помигал немного и выдал результат. У меня глаза на лоб полезли…
На экране чёткими крупными цифрами было выведено: 93,5 %.
Из-за спины донёсся вздох удивления, да я и сам был шокирован — мой открытый рот и замершее тело были идеальной перспективой для картины "Не ждали…". Однако… Ну и результат…
Я громко прочистил горло и соизволил наконец обернуться, чтобы тут же мысленно поморщиться: ко мне явился сам Ущу?чин Бенедикт Харитонович, весьма оригинальный персонаж, которого мы за глаза иной раз называли Серая Мышь — увы, но это достаточно обидное прозвище подходило ему идеально. Этот серый, невзрачный на вид парень лет тридцати с хвостиком, видимо, всю свою жизнь проходивший в сером в ёлочку пиджачке и кругленьких очках на бледном прыщавом лбу, устроившись к нам на фирму в качестве рядового исполнителя, вызвал мгновенный и мощный приступ любви у Капитошкина, а у нас моментальный приступ жизнерадостного смеха. Каждый раз, когда эта серая мышь с жиденькими усиками на тоненькой верхней губе, с взглядом человека, ненавидящего всё на свете лишь потому, что оно не упорядочено и должным образом не засвидетельствовано в соответствующей документации, и с голосом, который то взлетал в необозримые высоты, то падал ниже самых глубоких впадин, приходила куда-либо с целью выяснения каких-либо обстоятельств, нас начинал душить нервный смех. Когда Ущучин проходил по коридору в своём неизменном сереньком пиджачке с вечными очками на потном носу с портфелем под мышкой, задрав подбородок от осознания своей важности, и здоровался со всеми в традициях "старой школы" — "Товарищ Минаев", "Товарищ Глушков" — даже наши местные пушистые церберы из внутренней охраны, прикормленные, а оттого вполне безобидные, закрывали морды лапами.
Внутренне сморщившись, я изобразил всем лицом и телом превеликую радость, что вот свет наш, батюшка наш снизошёл к простому народу, а ножки-то какие, а ручки-то какие, а звезда-то как во лбу горит — ой царь ты наш, батюшка… "Любимчик Капитошкина, — пронеслось в голове. — Поосторожнее с этим кукарачас…".
— Что случилось? — я отряхнул ладони и подошёл поближе.
Ущучин задёргал своим потненьким носом, повёл туда, сюда, и я вдруг с удовольствием понял, что его смущает запах вспотевшего тела.
— Тут такое дело, товарищ Преображенский… — он помолчал некоторое время, собираясь с мыслями и, видимо, решая, стоит ли раскрывать передо мной карты или дело ещё терпит.
В отличие от Капитошкина Ущучин, хвала звёздам, соображал весьма быстро. Сейчас же его молчание меня немного насторожило — дескать, чего утаивать информацию о том что случилось, если уже припёрся. Да и зачем вообще нужно было тогда приходить, если не собираешься посвящать во все подробности, а без точного знания деталей я ни в одно дело не сунусь, уже погорел один раз, хватит.
— Такое дело… — пробормотал он.
— А может?.. — я попытался было перехватить инициативу, однако…
— Нет! — он резко вскинул руку в повелительном жесте.
Я нахмурился. Недавно переведённый по личной инициативе Капитошкина на должность своего заместителя Ущучин по мнению многих работников взял как-то уж слишком резвый старт в личном общении с ними.
— Прошу Вас, товарищ Преображенский, меня не перебивать. Дело заключается в том, что сейчас один из наших курьеров… — он замолчал, и я вдруг увидел, как его трясёт, и он лихорадочно собирается с мыслями. Я моментально посерьёзнел, отбой тревоги, залипание мозгов у него явно не произошло. Что случилось?! — Один из наших курьеров сейчас находится при смерти! В данный момент он на задании, его координаты у нас имеются… — Ущучин как-то беспомощно посмотрел на меня.
— Кто и каковы данные активатора? — я резко перебил этого мямлика, мысли мои понеслись со скоростью горной реки, я вспоминал, кого из ребят видел на фирме, на тренировках, а кого — нет.
— Побережный Станислав Викторович, — выдохнул он, — а вот данные активатора… Похоже он заблокировал сигнал, мы не можем отследить ни один датчик, а компьютер и медкомплект вообще молчат и…
— Побережный!.. — я стиснул зубы от злости и застонал… Опять этот придурок возомнил себя бессмертным и развлекается как хочет. Не щадит он свой организм, а всё потому, что дырок в голове слишком много и самым лучшим себя считает… Идиот клинический!
— Он ничего не заблокировал, — пояснил я резко и отрывисто, мысли приняли одно направление и понеслись вперёд: надо вытаскивать его; но как; откуда?! — Медкомплектом он не пользуется и никогда его не укомплектовывает, компьютер активатора он самостоятельно модифицировал так, что тот завязан на его центральную нервную систему и при её отключении, естественно, не отвечает. Что с ним, не известно?
— Не известно! — в отчаянии крикнул Ущучин. — Активатор не отвечает, компьютер заблокирован, конста?нт-сигнал изменился! Кроме модуляции констант-сигнала у нас вообще больше нет никаких данных, а её изменение — это стопроцентная гарантия того, что он при смерти! — он прерывисто вздохнул.
— Товарищ Преображенский, — продолжил он, немного успокоившись, — вы один из немногих, кто сейчас на фирме, у вас везде самые высокие показатели и хорошие рекомендации… Я здесь по личной инициативе Зизольдия Гурабановича! Требуют вытащить Побережного!..
— У меня только что тренировка закончилась, — я поморщился от его чересчур усердных воплей да и от упоминания имени Капитошкина. — Если вы не знаете, Бенедикт Харитонович, то согласно Устава фирмы, раздел "Права и обязанности сотрудников особой службы доставки" статьи 1-17, мне, как и всем остальным курьерам, запрещено совершать временно?й прыжок сразу же после тренировок, потому что это может иметь летальный исход, — я говорил сухо и чётко, будучи прекрасно осведомлённым о своих правах. — Вы с этими статьями знакомы? И если да, то почему в таком случае ко мне обращаетесь? Вам же известно расписание спец-тренировок на фирме, для каждого курьера оно отдельное…
Потоптавшись на месте, Ущучин печально вздохнул и полез за пазуху.
— В соответствии со статьёй 61 Устава фирмы "О возникновении форс-мажорных обстоятельствах" вы обязаны невзирая ни на что подчиниться приказу начальства в том случае, если он выражен в письменной форме и закреплён соответствующими печатями и подписями вышестоящих лиц.
Договаривая, он извлёк из-за пазухи сложенный лист бумаги, развернул его у меня перед носом, и я увидел и успел прочитать текст приказа, рассмотреть подписи и обнюхать печать. Интересно, когда же это успел сделать Капитошкин? Ничего себе, даже подпись Директора есть!.. Впрочем, когда ему вожжа под хвост попадает, что бывает крайне редко, он способен на чудеса, а уж сегодня вожжа выпала весьма крупная. Если честно, мне очень не хотелось бежать и вытаскивать этого шизанутого Побережного из случившейся передряги, и дело было не только в не законченной тренировке и не в пунктах Устава, и не в медицинских деталях, просто я терпеть не мог этого хамоватого выскочку, который мнил из себя неизвестно кого… Поэтому я и выпендривался и тянул время, в глубине души надеясь, что не успею к звёздному моменту спасения его тушки, хотя за любым другим даже не самым знакомым сотрудником я бы нырнул в темпоральный поток без каких-либо колебаний, я не исповедую правило "Спасение утопающих — дело рук самих утопающих". Приказ этот чёртов… И чего я вспомнил об Уставе? Хотя… Ладно, хрен с тобой, Побережный, будем тебя вытаскивать, авось в Чистилище мне потом зачтут это при вынесении приговора.
— Я Устав знаю получше вашего, товарищ Андрей, — произнёс Ущучин гаденько, удостоверившись, что я всё увидел и понял. — А вообще… Я очень многое понимаю, что творится сейчас на фирме, поэтому… Поэтому я прошу тебя: Побережный сын одного из наших крупнейших инвесторов. Если он погибнет, то инвестиции сократятся, а вслед за этим в целях минимизации расходов повалит поток тотальных сокращений, которые наверняка коснутся и сотрудников особого отдела доставки. Каков папашка, таков и сыночек… Его отца предупреждали об условиях работы сына, но, сам понимаешь, кто это слушает?! Андрей, пожалуйста!.. Его надо…
— Всё, всё! Я понял! — я оборвал его и тяжело вздохнул. Потом посмотрел в глаза Ущучину и коротко кивнул.
Иногда я просто ненавижу свою работу!
— Приказ этот лучше уничтожить, — крикнул я, пулей выскакивая из тренировочного зала, — не стоит создавать прецедентов!
Боковым зрением я отметил, что Ущучин согласно кивнул.
И завертелось, закружилось… Из зала я скакнул прямиком в душевую, где меня пошвыряли от стенки к стенке струи то раскалённой, то, наоборот, ледяной воды. Выйдя оттуда весь побитый, я очередным недобрым словом помянул Капитошкина, который не захотел приобретать новый силовой агрегат для душевой, а заставил одного из наших уборщиков — дядю Иоганнеса — починить старый. Починить-то его починили, а вот отрегулировать его наш дипломированный уборщик не смог. Теперь в душевую заходили как в казино, не зная, что выпадет: сногсшибательный в прямом смысле слова огненный кулак воды прямиком в грудь или же еле заметное капанье почти что невидимой ледяной струйки.
Из душевой я сразу же нырнул в раздевалку, две минуты грохотания стальными бронедверцами личных ящиков и вот я уже готов хоть на Луну, хоть в прочие места и даже туда, где не светит солнце. Активатор на руках блестит, начищенный и отполированный, заряжен, медкомплект полон (в отличие от безумца Побережного я о своём здоровье пекусь), однако, судя по солидному весу этой чудо-игрушки, туда что-то ещё установлено помимо стандартного набора боевых и метательных ножей и "конвертера". Интересно, что? Я посмотрел повнимательнее, покрутил кистями рук, однако под пластинами ничего такого особого не заметил, а что же тогда мне в него запихнули? Зачем мне лишний вес добавили? Ох, как же я не люблю, когда меня не посвящают в детали!
Ну ладно, сомнения прочь! Сейчас к Грэю за информацией, может заодно и выясню, что мне в активатор сунули, потом тушканчиком к Грину, пускай отправляет меня сквозь время на выручку к этому дурню, страдающему манией величия, у которого силы характера не хватает признать, что он не бессмертный, и медкомплект держать заряженным, а компьютер разблокированным. Надо будет только перед прыжком попытаться дозвониться до Шелы, всё-таки мало ли что может случиться, не зря же доктора в своё время внесли статью запрета. Куда эта егоза опять запропастилась?! Каждый раз, когда мне позарез надо её увидеть, её как всегда нет! То ли дело было не так давно, когда мы виделись гораздо чаще… Тогда я правда не работал, а две недели сидел на её шее… Но это же дела не меняет! Или всё-таки меняет?..
"Надо будет шепнуть Грэю на ухо (если я смогу вытащить нашего богатенького Буратино), пусть он под шумок попытается довести до ума компьютер его активатора, чтобы хотя бы медкомплект держать постоянно заряженным", — подумал я, врываясь в лифт, и тут вдруг вспомнил… Вспомнил тот действительно ужасный день, случившийся достаточно давно, когда Грэй, никому ничего не разглашая, всё же умудрился как-то зарядить медкомплект, пока Побережный где-то бегал. Его уговаривали не делать это, предупреждали, что будет скандал… Как в воду глядели — в Побережного в упор выстрелили из плазмобоя — наши конкуренты в этом мастера: им нужна лишь голова курьера и всего несколько секунд на выкачивание кодовых образов-ключей к записи на вирре, всё остальное им незачем. А выстрел из плазмобоя в область живота как раз и предоставляет им такую возможность. Активатор Побережного, поскольку был разблокирован и имел доступ к медкомплекту, сработал за пикосекунду до выстрела, накачав организм гиперстимуляторами, и по сути дела спас курьера от страшной смерти. Но вот что было потом!.. Я вздохнул: воспоминания того дня слишком ярко полыхнули в голове, как будто снимая с повестки дня вопрос о тайной заботе о ближнем своём. Этот сумасшедший, вернувшись на фирму, устроил истерику, обвиняя всех и вся, а особенно Грэя в неумении, некомпетентности и саботировании работы, сорвал свой активатор, швырнул его на пол и чуть было не растоптал, вдобавок этот оскорблённый в лучших чувствах и намерениях вообще порывался уйти. Мы с удовольствием помогли бы ему вещи собрать и даже показали бы, где ближайший выход, однако Капитошкин пришёл в ужас и немедленно сделал стойку. Побережный Виктор хрен его знает как по отчеству несомненно прислушался бы тогда к гневным выражениям своего недоделанного сынульки, а тогда прощай инвестиции.