Сон… В котором мне, вот уже в который раз, приснилась Шела… Она смотрела на меня своими лучистыми серыми глазами, печально качала своей растрёпанной головкой и что-то долго-долго говорила… Я не запомнил всего, да и не до того мне было, честно говоря, зато её прощальный поцелуй вдруг как огнём ожёг мне губы.
Я вдруг почувствовал, что могу открыть глаза, и так и сделал, не откладывая на потом. Прямо напротив моих глаз в стенке камеры было прорезано окошечко для визуального наблюдения за состоянием пациента. Я сфокусировал взгляд, из окошечка кто-то на меня смотрел, я напряг зрение — видно было не очень, мутноватый лечебный раствор не идеально прозрачен — и тут вдруг увидел Её, мою подругу, мои "тридцать три несчастья", как я в шутку её иногда называл, мою любовь, мою инфернальную любовницу, моё "горе от ума" и "наказание строптивого"… Она смотрела на меня, её классически прекрасное чуть бледное лицо источало заботу и нежность. Наши взгляды пересеклись, она заметила, что я смотрю на неё, и нежно улыбнулась. Мои ресницы дрогнули, на рту была кислородная маска, так что улыбнуться ей в ответ я не смог… Но Шела поняла. Улыбка ещё мгновение украшала её губы, затем она оглянулась, посмотрела по сторонам и вдруг поцеловала пластик окошечка, вложив в этот поцелуй всю свою неразделённую страсть. Мои глаза дрогнули, и я поспешно моргнул, как жаль, что я не мог ей ответить. Она ещё несколько секунд постояла у окошечка, затем прощально улыбнулась и исчезла.
Я закрыл глаза и глубоко вдохнул через маску… Я очень хотел спать…
Глава 9
— Надевай костюм…
— Что?! Да ни за что на свете!
— Надевай костюм, я тебе говорю!
— Да ни за какие пряники!
— Но почему?! — закричала Шела, потеряв терпение, и встала посреди комнаты, уперев руки в бока, в весьма соблазнительной позе.
— Да потому что я в этом костюме чувствую себя как псих в смирительной рубашке! — рявкнул я и встал напротив неё, сложив руки на груди.
— Какое замечательно сравнение, — прыснула она, — а главное — точное.
— Не умничай слишком много, — я почесал подбородок и огляделся, ища свою любимую рубашку.
— Ой-ой-ой, уже испугалась, — фыркнула она и отошла к зеркалу, обольстительно покачивая бёдрами, при этом мне страшно захотелось ущипнуть её. — Надевай костюм…
— Ну что ты заладила как попугай одно и то же, — я всплеснул руками и, изобразив немую сцену, трагическим взглядом уставился в потолок.
Великий Космос!
Какой идиот забросил мою рубашку на люстру?!
Я напряг память, мучительно вспоминая. Вчерашний вечер был посвящён целенаправленному походу по всем окрестным заведениям, где делали хороший натуральный кофе и прекрасную табачную смесь, а не ту синтетическую гадость, которую продают повсюду во всех уголках Системы. Разумеется, стоит чашечка натурального кофе столько же, сколько банкет в шикарном ресторане на несколько персон, так как выращивают кофе исключительно на Земле, на всех остальных планетах и орбитальных оранжереях он почему-то к огромному сожалению всех любителей этого напитка не прижился. С табаком та же кстати история, в результате чего из-за его бешеной дороговизны половина населения Системы отказалась от курения, так как учёными давно доказано, что синтетические заменители табака вызывают постепенное наступление импотенции.
Ну так вот… Вечер начался просто великолепно: огромный букет свежих роз, специально по моему заказу доставленных прямиком с Земли, от которого Шела едва не хлопнулась в обморок от переизбытка счастья и удовольствия; потом мы сели в мой самый лучший скутер — она любезно уступила мне управление — и на невероятнейших скоростях понеслись среди шедевров местной многоэтажной архитектуры; пару раз мы пролетели по солнечной стороне Деймоса и не смогли сдержать вздоха восхищения, когда отражённый свет Солнца заиграл на зеркальных конструкциях какой-то гостиницы — всё здание, казалось, было охвачено белым пламенем, которое играло и плясало в отражениях хитроумно размещённых зеркальных панелей. Затем мы опустились, и я торжественно, под руку, вошёл с Шелой в местный импер-класс аналог кофеен народов Востока Земли. Мы торжественно заказали себе самый лучший кофе, затем я как более опытный в этом деле выбрал табачный аромат (признаюсь по секрету, это был кофейный табак на молоке с добавлением вишнёвой и коньячной эссенций), выбрали десерты и направились в специально отведённую для двоих комнатку…
Мы отдыхали душой и телом, наслаждались, испытывали удовольствие, вкушали яства, и тут вдруг ни с того ни с сего всё пошло наперекосяк… Сначала Шела вопреки всем своим правилам и принципам заказала себе вина, благо повод был: мы отмечали мою первую "зарплату" на новом месте, куда она меня устроила после того безумного прыжка с веранды ресторанчика. Затем чёрт принёс моего старого, ещё по театральным подмосткам и тамошнему самогону знакомого приятеля, естественно с бутылкой. Как я ни отнекивался, мы выпили и повторно познакомились. Потом Шеле позвонила её хорошая подружка, слово за слово, и вот мы уже втроём летели к ней на квартиру гулять дальше, кофейня осталась далеко в памяти и далеко позади. А уж в квартире начался форменный загул, от которых я, признаться, уже успел отвыкнуть, подружка Шелы оказалась не одна, а в разогретой компании, мы по дороге тоже прихватили пару старых приятелей и…
Я почесал ухо и задумчиво посмотрел на рубашку, висящую на люстре, затем вспомнил крики Шелы, когда она, проснувшись утром, обнаружила своё вечернее платье в душевой кабинке, и попробовал представить себе, какими мы вчера вернулись из гостей. Честно говоря, получалось слабо…
Я поморщился, скривил губы и изобразил мычание подавленного жизнью и алкогольными испарениями в голове человека. Мне очень хотелось пить… Пить и спать… А тут ещё этот звонок с самого утра от Альберто Танзани, который пригласил меня с Шелой к себе на обед.
— Милый, надевай костюм, — донеслось до меня назойливое. — Не упрямься, ты будешь выглядеть в нём мило, элегантно и неотразимо…
— Элегантно?! — я чуть не задохнулся от праведного возмущения. — Элегантно?! Кто бы говорил об элегантности! Ты сама идёшь к Альберто в гости в шортиках!
— Да, но я же надену белую блузку! И потом я не надевала бы шортики, если б не какой-то дикий самец, который порвал моё любимое вечернее платье и измазал все стены дорогущей косметикой! Ты случайно не знаешь, кто бы это мог быть?!
Я с удовольствием зажмурился и мысленно произнёс про себя: "Йес!". Мы просто обожали изводить друг друга шутливыми мелочными придирками, доводя себя до белого каления, до скандала, до битья посуды о стену и о голову ближнего своего не переступая однако роковой черты, сразу за которой следовала мгновенная разрядка, и вот мы уже оказывались в постели, переводя наши крики в горизонтальное положение, и… И вообще я считаю, что это наилучший выход из вот таких вот ситуаций. Сегодня же я брал реванш за прошлый раз, когда Шела по незнанию отправила все мои вещи в прачечную "Минутка", тут неподалёку за углом, не посмотрев, что их нужно стирать в строго определённых условиях, в результате чего левая штанина моих любимых брюк окрасилась в ярко-оранжевый цвет, правая — в дикую смесь жёлто-голубого, рубашка приобрела нежный розово-серебристый оттенок, а футболка стала похожа на искупавшуюся в мазуте зебру. Когда я увидел свои вещи, которые Шела преподнесла мне с видом униженного и оскорблённого кролика, прижавшего свои очаровательные ушки в ожидании трёпки, меня чуть весёлый старик Кондратий не посетил. Так что сегодня был мой реванш…
— Ты не заболел, прелесть моя? — тревожным тоном спросила моя "тридцать три несчастья", подойдя ко мне.
— Да нет, — я пожал плечами и недоумённо уставился на неё, — не заболел. А с чего ты вдруг спрашиваешь?
— Ну как "с чего"? Ты молчишь, не огрызаешься, не строишь из себя великого юмориста всех времён и народов, не язвишь, не умничаешь… Ты не заболел часом?
Я посмотрел в её лучистые прекрасные глаза, окунулся в них, побултыхался там немного, затем вынырнул и вдруг произнёс:
— Я люблю тебя…
Она стояла как громом поражённая, слабая улыбка играла на её губах, а в глазах замерло выражение нежной беспомощности, они распахнулись, и донельзя удивлённый взгляд упёрся в меня. Она стояла так довольно долго, своим пристальным хоть и удивлённым взглядом изучая моё лицо, затем удивление погасло, в глазах заплясали игривые искорки, слабая улыбка сменилась лукавой, и тут Шела прямо с каким-то садистским чувством ущипнула меня за голый живот, да так, что у меня глаза полезли из орбит. Я захватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, по которой вдобавок ещё и саданули сапогом.
— Ну тебя нафиг с такими шуточками, — фыркнула она, полюбовавшись на неземное выражение моего лица.
Она вдруг закинула мне руки на плечи, и тут её лицо оказалось совсем рядом, мягкие, чуть влажные губы коснулись моих, и мы слились в крепком страстном поцелуе…
— М-м-м… — промычал я.
Меня потрясли…
"Что за…", — мелькнуло в голове.
Ещё одна встряска, посильнее предыдущей…
"Ну какого?..", — успел подумать я, и тут лицо Шелы стало стремительно удаляться от меня, в никуда провалились комната и рубашка на люстре, яркая красочная картинка сменилась непонятными тёмными тонами, которая вдруг вспыхнула аляповато-яркими красками, чей-то красивый мощный звучный глубокий голос торжественно назвал моё имя, прибавив к нему пару метафор, и… тут я проснулся. Меня трясла и немилосердно швыряла из стороны в сторону моя собственная кровать, причём так сильно, что я едва удерживался на ней в горизонтальном положении.
— Доброе утро, — раздалось вдруг над головой.
— А?.. Что?.. — встрепенулся я и диким взглядом посмотрел по сторонам.
— Доброе утро, говорю, — спокойно повторил Грэй, нахально меня разглядывавший с экрана на потолке.
Я сфокусировал взгляд, два лица слились воедино, я узрел знакомые черты и тут вдруг до меня дошло, что тряска, хвала Космосу, прекратилась. Взбултыхав мне мозги, равномерно провибрировав всё серое вещество, она ушла в никуда, что я с удовольствием и отметил.
— Здрасьте, — машинально поздоровался я и тут меня как молнией вдруг поразило.
— А что это ты тут делаешь, друг мой? — спросил я жутко подозрительным тоном.
— Бужу тебя, — коротко и ясно отозвался Грэй. — Где твой будильник? Почему не отвечает?
— В унитазе утонул, я же не знал, что он плавать не умеет, — огрызнулся я — спросонья у меня характер мерзкий, тяжёлый и отвратительный, Шела уже успела как-то в этом убедиться, и если мне не сделать ритуальное жертвоприношение в виде чашечки ароматного чая, то… за последствия утреннего общения со мной я не отвечаю. — Теперь мне всякий раз оттуда напоминания приходят, из глубины… сибирских руд… М-м-м, да…
Грэй фыркнул и улыбнулся, я же усиленно заморгал, прогоняя… эх, какой же мне замечательный и прекрасный сон снился…
— Извини за фокусы с кроватью, — вздохнуло это рыжеволосое чудовище, — сам знаешь, терпеть не могу будить кого-либо, по мне так пусть лучше слюни и дальше пускают, но мне тут Старик внушение с утра сделал — ты ему срочно понадобился по делу — и теперь вот через каждые пять минут об этом напоминает.
— А в чём дело? С чего бы это я ему понадобился? — вяло поинтересовался я.
— Действительно, с чего бы? — весьма натурально изумился Грэй. — Ты его полноценный подчинённый, на работу постоянно опаздываешь, заказы первым выхватываешь, хорохоришься, не слушаешься начальства…
— Что опять подслушивают? — перебил я его.
— Да нет, — ухмыльнулся он, — просто давно мечтал позудеть у тебя над ухом с самого утра. Так вот, у Старика к тебе дело есть — один весьма крупный заказ как раз для твоего уровня. Детали он мне не сообщал, но, судя по одолевшей его трясучке и обильному слюноизвержению, заказ действительно жирный…
— Падр-р-робности давай, не томи душу, — прорычал я, лениво потягиваясь и изгибаясь.
— Откуда я их тебе возьму? — фыркнул Грэй. — Я бы сообщил, если б знал…
— Ты у нас добываешь информацию, и ты не знаешь деталей?! — изумился я.
— Андрей, проснись! Информационные блоки и все сведения поступают в закрытом и закодированном виде, а что полагается за несанкционированное вскрытие и расшифровку? Помнишь?
— Помню, — проворчал я и сел на кровати. — А ты чего так… официально, что ли… говоришь?
— Да просто голова у меня болит от всех проблем со Стариком, — отмахнулся он нетерпеливо. — Это ты у нас в реанимации в кольто валялся и балдел, а мне кучу отчётов и бланков пришлось писать и заполнять, кучу объяснительных отправлять… Ладно. Будешь на фирме, зайдешь? Посмотреть на тебя хочу, да и Элечка наша по тебе соскучилась…
— Пусть перетопчется — я замужем, — буркнул я, пытаясь вспомнить, куда сунул одежду.
— Замужем? — Грэй иронично приподнял бровь. — И когда уже успел? Да ещё и без меня?
— Ну то есть не замужем, а женат… В смысле в кавычках женат… Короче! — я запутался в словах и в мыслях — слишком много всего на мою бедную голову да ещё и с утра пораньше. — Короче, передай этому старому костотрясу, что за заказ я возьмусь, если только не понадобится никого опять спасать.
О, Триединый, где же мои носки?!
— О заказе сам со Стариком договоришься, — спокойно ответил Грэй, задумчиво наблюдая, как я прыгаю в штанах по комнате — спросонья у меня хватило ума засунуть обе ноги в одну штанину. — Только забеги ко мне обязательно, хочу на тебя посмотреть…
— Дело есть? — я сделал ужасно таинственный и загадочный голос. — Или ты меня просто любишь?
— Может быть, — зевнул он. — Отбой, Андрюха.
— До встречи, рыжий, — бодрым голосом попрощался я.
Потолок-экран замигал и погас, после чего вернулся к своему стандартному цвету. Я зевнул и удивлённо посмотрел на него: интересно, как это Грэй смог дозвониться до меня, если вызов я не принимал… Мистика какая-то… Я зевнул ещё раз и чуть ли не с волчьим подвыванием и с истинным наслаждением почесал голую грудь, после чего огляделся и поёжился — чего-то явно не хватало. Мой взгляд упал на пульт от кондиционера (пульты от бытовой техники — вещь нынче недешёвая, сейчас немногие их приобретают, потому что большинство компаний выпускают потоком технику со встроенными пси-кристаллами Альба?ра, которые ориентируют выполнение операций на мысли человека, это дешевле и проще в изготовлении; ну а что поделать, если я актёр, пусть даже бывший, и мысли у меня как вспугнутые тараканы бегают внутри головы всякий раз разные; что же мне теперь ходить по комнатам и от тостов с вилками уворачиваться?), я тупо смотрел на него секунду-другую и вдруг понял, чего мне не хватает: в это время марсианских суток, на которые ориентируют и время Деймоса, Солнце находится на другой стороне и довольно холодно становится даже в утеплённых квартирах.
Я взял пульт, посмотрел на кондиционер и вдруг увидел свои носки. Палец на автомате коснулся сенсорного экрана. Мощно дунул тёплый воздух, и оба носка отправились в свободный полёт… Один долетел вполне нормально и шлёпнулся аккурат возле моих ног, второй же пошёл по синусоидальной кривой, подгоняемый струями воздуха, и ляпнулся в аквариум, перепугав при этом рыбок. Я вздохнул и покачал головой — во всём этом чувствовалась шкодливая рука Шелы…
Уладив все проблемы с собственным организмом, искупав его в тёплом утреннем душе с массажными струями, расчесав свою буйну головушку и закутав себя, любимого, в чёрный с золотом халат, я уселся на балконе в кресло с чашечкой чая. Вид с балкона открывался восхитительный: берег моря, песчаный пляж, на котором в соответствии с моими тайными пожеланиями не было ни души, рокочущие волны, неторопливо ползущие на берег и бессильно откатывающиеся в своё царство воды и света; седые тяжёлые тучи; лёгкий ветерок, забавляющийся и играющий с пеной морской, и меж двумя царствами неба и воды лёгкими белыми лепестками скользящие чайки… Я люблю море… Люблю смотреть на его тяжёлую поступь, когда оно неспешно облизывает берег; люблю его дикие танцы, когда бешеные порывы ветра заставляют волны вставать на дыбы, когда солёные брызги полосуют лицо и растягивают в кривой ухмылке губы, когда от кромки волн тебя отделяют лишь десять сантиметров специального укреплённого пластика и толика благоразумия… Люблю ночь, когда она своим тёмным бархатом накрывает морскую гладь, и кажется будто небо обнялось с водой, когда не видно почти ничего, и лишь свет невыразимо далёкой Луны, неподвижным белым глазом висящей высоко в небе над горизонтом, ложится на воду, освещая её немного, и создаётся впечатление, что если сильно захотеть, то можно пробежаться по этой лунной дорожке навстречу горизонту и неизвестно чему… Я пригубил чай и улыбнулся своим мыслям, вспомнил, как плыл когда-то по этой лунной дорожке вместе с Шелой и всякий раз, останавливая на ней свой восхищённый взгляд, мне казалось будто вся она блистает золотом на чёрном бархате волн… А потом был берег и яркий костёр на берегу, и звёздное небо над головой, и мы занимались любовью под мягкий шёпот и шелест волн…