— Экземпляр на удивление оказался крепок, — прозвучал ненавистный голос, — так и запишите, господа. Частота излучения была приближена к максимальной, однако Экземпляр ещё жив, сохраняет равновесие и способности к мышлению. Это похвально, господа…
— Лучше, сволочь, успей наложить сам на себя руки, пока я до тебя не добрался, потому что, когда я до тебя доберусь, меня не остановят слезливые просьбы Старика и законы морали, — еле слышно пробормотал я себе под нос.
— Господа, обратите внимание — губы Экземпляра шевелятся! — взорвался восторгом голос из динамика. — Возможно, он что-то произносит, а может быть он молится или читает стихи? Что это, господа, — последствие воздействия высокочастотных импульсов на мозг? Но мы отвлеклись, господа…
— Экземпляр, — голос "Дедушки" обратился ко мне, и я отлепил лоб от решётки, тяжело дыша — похоже, воздействие этого чёртового поля слишком пагубно сказывалось на моих бронхах, которые всегда были моей ахиллесовой пятой, — и пытаясь сконцентрироваться, — мы делаем тебе честь, что соизволяем обратиться к тебе повторно. Итак, наш вопрос: ты будешь драться? Или мы сочтём тебя бесполезным хламом и повысим частоту излучения до максимальной.
Великий Космос, что я тут делаю?! Почему этот бред происходит именно со мной?! Андрюха, проснись, признай, что выпил лишку, что накачался синтага?лом, что тебя сейчас в "выжималке" откачивают, скажи сам себе: "Проснись!". Етит твою, Триединый, почему я всегда вляпываюсь во всякое системное дерьмо?! Какие арены, какая драка?!
— Согласен, — еле слышно шепнул я, мысленно послав его далеко и надолго, и тяжело вздохнул, в бронхах засипело — приближался когда-то давным-давно уснувший и прочно забытый, а теперь вновь разбуженный астматический приступ…
Это было давно, настолько давно, что я уже с трудом помнил об этом — долголетие сейчас доступно многим, лишь бы денежки были, поэтому фрагменты прошлого стираются из памяти. Помню, тогда была зима в Москве, одна из самых жестоких зим за последние сто лет, вызванная глобальными нарушениями атмосферных процессов, когда человечество едва не переступило черту, за которой уже было бы не спастись от катастрофы. Холода стояли жуткие, и если на средних и верхних "этажах" гигаполиса можно было без особых проблем существовать, то внизу в подворотнях и переулках, в подвалах и на улицах, где ютились миллионы нищих и безработных, температура не поднималась выше минус тридцати, а я тогда как раз потерял работу и вслед за этим жильё. Есть было нечего — помню, кровавые драки возникали из-за тощей заледеневшей крысы или кошки, пару раз находили обглоданные человеческие кости, иногда и детские, с отметинами зубов на них явно не животных; голод и холод были единственными признаками существования; жгли всё, что могло гореть, чтобы хоть как-то обогреться, совершали налёты на магазины, когда смерть совсем уж брала за горло… Помню, один из таких налётов закончился для меня плачевно: хозяин, видимо, был заблаговременно кем-то предупреждён, и внутри нас ждал патруль органов безопасности, а патрульные тогда "в целях сокращения численности безработных и привлечения их к труду на благо общества" имели негласный приказ "стрелять на поражение". В той бойне погибли почти все мои друзья, молодые пацаны, которых не злой умысел погнал за чужим добром, а голод, взявший их костлявой рукой за глотки, и умоляющие глаза измождённых и замерзающих подруг; дети, которым бы жить да жить, однако пули патрульных решили по-другому. В тот раз я впервые убил человека, столь сильна была ярость, вскипевшая во мне, когда я увидел на руках кровь друга, с которым шёл через ад той зимы, и долго ещё я вспоминал в кошмарах заточенный прут из арматуры, торчащий из бронестекла забрала шлема патрульного, куда я вбил его, схватив обеими руками, а потом я выхватил автомат и дал очередь по головам в шлемах, и слёзы лились у меня по лицу. А потом взрыв гранаты швырнул меня куда-то в сторону, осколки посекли в кровь и мясо полуприкрытое изношенной одеждой тело, и я провалился в подвал, набитый шерстью каких-то животных, которую мы в самые жестокие приступы голода варили и пили похлёбку, надеясь хоть как-то унять его муки. Я ненавидел эту шерсть, у меня на неё была дикая аллергия, плюс холода, сковывавшие лёгкие и бронхи в глыбы льда. Я пять лет болел астматическим бронхитом, пять лет при малейшем приступе меня выворачивало от кашля наизнанку, потом я каким-то чудом отыскал деньги, меня полумёртвого доставили в орбитальный военный госпиталь, где я наконец избавился от астмы и забыл о ней, а вот теперь она вернулась как горькое напоминание о тех временах.
— Согласен, — повторил я громче, стараясь не закашляться.
— Прекрасно! — взорвался динамик радостным голосом. — Экземпляр согласен! Мы радуемся вместе с вами, господа! Похлопаем Экземпляру, бурные овации, господа!
Я услышал громкие звуки хлопков и попытался осмотреться. Ага, так я что-то и увидел, этот ублюдок громко называл свой закуток "Ареной", однако на самом деле это была всего лишь относительно просторная клетка размером шесть метров на примерно три-четыре метра, стоящая на помосте, огороженном энергетическими полями, в которых был проделан проход; освещалась вся эта композиция несколькими довольно яркими лампами, которые были установлены столь умело, что не мешали находящимся внутри подмечать определённые детали в радиусе ограждения, но и не позволяли рассмотреть что-либо, находящееся за пределами его. Как я ни старался, я так и не смог рассмотреть, как всё расположено за ограждением — свет бил прямо в глаза — однако, судя по звукам, доносившимся оттуда, постепенно угадывал общую картинку. Последняя фраза этого проклятого "Дедушки" и эхо, сопровождавшее её, более-менее прояснили ситуацию: несмотря на приближающийся приступ, который забирал на себя все силы, я уже полностью нарисовал в голове обстановку, расставил в примерном порядке предметы интерьера, отметил возможное местонахождение каждого и на всякий случай прикинул углы наклона поверхностей. Звуки аплодисментов окончательно убедили меня в том, что никаких "господ" нет и в помине, "Дедушка" здесь один, на втором плане охрана и претенденты на драку на "Арене", хотя они, я надеялся, не станут мне мешать, когда я вырвусь из клетки, а я твёрдо решил вырваться не дожидаясь конца спектакля, ибо хорошо знал, чем такие представления заканчиваются.
Сил бороться уже не было, меня скрутил жестокий приступ кашля, задыхаясь, я согнулся в три погибели и не заметил, как через проход в энергетических полях ко мне в клетку скользнул молодой откормленный здоровый парень с пудовыми кулачищами и головой размером с пивной котёл, тело его блестело, наверняка пропитанное маслом, на руках были бойцовские перчатки с набивками, он был обнажён до пояса и одет в камуфляжные штаны и ботинки. Приложив руку к груди, которую терзала донельзя острая знакомая боль, я выпрямился и глубоко вздохнул, успокаивая бешено бьющееся сердце и будто схваченные металлическим обручем лёгкие, и смерил взглядом своего противника, который как раз вошёл в клетку, раздвинув прутья и протиснувшись между ними, и встал напротив меня, выпятив и надув мышцы.
"Рельефный мальчик, — мелькнуло в мыслях, — небось мышцы специально качает, таблетки специальные глотает, значит мозги в голове давно стали размером с грецкий орех…". Я вздохнул ещё раз, отклеился от решётки и встал напротив него — сценка, наверняка, была та ещё: красавец-культурист, по праву гордящийся красотой своего тела, и задохлик по сравнению с ним в роли меня в изгвазданной и изодранной рубашке, задыхающийся и прилагающий немыслимые усилия, чтобы не закашляться. Думаю эту сценку Пермское училище клоунов оценило бы по достоинству.
— Господа, итак мы начинаем испытания! — заорал динамик. — На Арене два претендента на выход в четверть финала, поаплодируем им! — раздались бурные овации, и я окончательно убедился, что всё это наигранно, вокруг нас никого за исключением "Дедушки", охраны и максимум пары-тройки человек больше нет. — Друг против друга стоят они — никому не известный Экземпляр человекообразного и заслуженный победитель многих боёв. Кто из них останется на Арене? Делайте ставки, господа! Итак… Мы начинаем бой!
Прозвучал короткий сигнал, лампы вспыхнули ярким светом, на мгновение ослепив меня, парень двинулся ко мне, поигрывая мышцами и сжимая кулаки, его губы растянулись в жестокой ухмылке, он уже предвидел и предвкушал исход, и что самое мерзкое ему это нравилось…
"Мразь…" — возникло в голове наиболее точное определение, подходящее для него. Я устало заглянул ему в глаза, машинально подивился той безграничной тупой злости и жестокости, которые бурлили и кипели в них, и окончательно решил его судьбу. Моя рука выстрелила ему навстречу с молниеносной скоростью, пальцы сложились щепотью, я ощутил лёгкий толчок, сопротивление живого тела, услышал хруст ломающихся хрящей и косточек и рванул руку обратно на себя. Парень секунду стоял, в его глазах не исчезало удивлённое выражение, дескать, почему я такой большой и сильный уже умер, а этот задохлик с усталым лицом жив и снова собирается закашляться. Он рухнул на пол, и клетка содрогнулась от падения столь крупногабаритного тела, кровь ручьём хлестнула из пробитого насквозь горла, руки-ноги заскребли, судорожно замолотили по воздуху и полу, организм яростно сопротивлялся смерти, он не верил, не признавал, что у всего на свете есть конец, и вот пробил его час. "Бедная мать, — подумал я, брезгливо отряхивая пальцы и глядя, как корчится на полу минуту назад ещё живой культурист. — Если она, конечно, ещё жива и вообще когда-либо существовала в природе, в конце концов технологии клонирования шагнули далеко вперёд и достигли невероятных результатов…".
— Это… неожиданно! — взорвался динамик радостным и донельзя удивлённым голосом "Дедушки". — Господа, представьте себе: бой окончен! Так быстро и так… эффектно!
Аудитория взорвалась аплодисментами, а я согнулся в три погибели, терзаемый жестоким приступом кашля, упёршись руками в колени, я незаметно для всех стрельнул глазами по сторонам, выясняя обстановку. Насколько я успел рассмотреть, проход в энергетическом поле не закрывался ничем, а это значит, что там наверняка стоит охрана или что похуже. Выхода из клетки в прямом смысле этого слова не существовало, решётка была монолитной и лишь в отдельных местах имела замки-псиграммы, которые от голограмм отличаются лишь тем, что им необязательно существовать в материальном виде, особый пси-сигнал, и ваше сознание вам с лёгкостью нарисует перед глазами картинку, что впереди глубокий обрыв скалы, а внизу бушует море, сверкают клыки скал, и чайки кричат свои песни, когда на самом деле перед вами будет ровная и прямая дорога с ограждением. Уверенность в том, что это непременно замки-псиграммы, сложилась у меня после того, как я отметил подсознанием несуразицу вошедшего культуриста: он не открыл дверцы, которой вообще не было, не приподнял клетку, а просто протиснулся через прутья, раздвинув их. Казалось бы, где здесь несуразица, ведь парень вполне возможно был силён как бык, но отчего же прутья сразу же выпрямились обратно, и тем более вы думаете, что это так просто — согнуть прут из алюминия-8 — я уже успел пощупать и прикинуть крепость и марку металла — толщиной в три-четыре пальца.
— Экземпляр! — хлестнул меня по ушам раздражённый ненавистный голос "Дедушки". — Как ты смеешь не слушать наш голос?! Как ты смеешь не обращать внимания на нашу благословлённую Триединым речь?! В наказание мы повысим частоту излучения…
— Нет! — мой вопль, вырвавшийся из самых глубин организма, едва не зашатал помост, на котором стояла клетка. — Не надо, прошу вас!
— Умоляй нас, Экземпляр! — донеслось до меня гадкое. — Встань на колени и умоляй нас об этом!
У меня дыхание перехватило от услышанного, и в голове суматошным потоком заметались мысли… На колени?!
— На колени, Экземпляр! — прогавкал голос, и волна всесокрушающей боли обрушилась на меня со всех сторон.
Я не успел подготовиться, моё слабое сопротивление было моментально смято и отброшено в уголок сознания, адская боль, от которой нервы горели, плавились и рвались на кусочки клеточки тела, растерзала меня и швырнула на колени. Я задыхался, но дышать было больно, я стискивал зубы, но они едва не крошились, дёсна ныли и кровоточили, мозг горел, а руки ломало, корёжило и выворачивало в суставах…
— Умоляй нас, Экземпляр! — вестником смерти протрубил голос "Дедушки" у меня над головой.
— А-а-а-а, — закричал я во весь голос не сдержавшись, сознание едва не гасло, тело уже не слушалось, я с трудом удерживался на коленях, глаза вылезали из орбит, сосудики в радужках полопались от чудовищного кровяного давления, и глаза заволокла багровая пелена. — Прошу вас!.. — Новый приступ боли и кашля вывернул наизнанку мои лёгкие, и изо рта у меня ручейками хлынула кровь. — Умоляю, прекратите!
Боль исчезла столь внезапно, что я испугался будто уже умер. Впрочем, нет, как утверждают все мои знакомые патологоанатомы, на том свете человека уже не мучает боль прошлой жизни, а поскольку так хреново мне никогда не было, значит я к сожалению всё ещё был жив. Не самая лучшая новость, учитывая моё состояние.
— Это поразительно, господа, — проговорил динамик спокойным голосом. — Мы просим вас отметить, что Экземпляр некоторое время подвергался воздействию максимальной частоты излучения, однако смог его выдержать и перенести в отличие от всех остальных подопытных. О чём это говорит, господа? О том что выбор Предиктора правилен, и Экземпляр действительно оказался весьма крепким? Или это говорит о том, что нужно повысить порог максимального уровня излучения? Сложный вопрос, господа…
— Ну, с-сука, ты у меня точно сдохнешь, — прохрипел я, заваливаясь на бок и отхаркивая кровь пополам со слюной, сочившуюся из пересохшего горла.
Лёгкие, мозг, каждая вена, артерия, каждый нерв, каждая клеточка тела горели и плакали, терзаемые нестерпимой болью, руки дрожали так, что мне на них было страшно смотреть. Всхлипнув и шмыгнув носом, из которого тоже кстати тоненьким ручейком сочилась кровь, я провёл рукавом рубашки по глазам, поморгал, пытаясь убрать пелену, после чего стиснул зубы, собрался, опёрся руками о пол клетки и начал потихоньку вставать. Голова закружилась сразу же — давление в кровеносной системе ещё не выровнялось, и из-за его скачков мне приходилось туго, однако я упорно пытался встать.
— Уберите тело проигравшего, — распорядился голос, — и пригласите следующего претендента на бой.
Негромкий лязг, клетка ощутимо содрогнулась, я пошатнулся и едва не упал, краем глаза заметив, как под телом культуриста вдруг обрисовался чёткий контур квадратного люка, вот он распахнулся, и тело бесшумно обрушилось вниз, тоненькими струйками стекла натёкшая кровь, после чего люк захлопнулся, его контуры померцали и… исчезли, прошла секунда-другая, и даже я уже не смог бы определить, где он находился. Я тупо поморгал — ассоциативное мышление из-за длительного болевого шока работало слабо — а ну вдруг откроется такая вот штука ещё и подо мной. Вот будет радостей полный вагон, особенно в таком моём состоянии.
— Господа! — восторженно рявкнул динамик. — Сейчас состоится бой на выход в полуфинал! Прошу вас, делайте ставки! А всем остальным мы напоминаем, что победитель полуфинала удостоится чести сразиться с многократным чемпионом Арены в финальном поединке и сможет либо претендовать на титул чемпиона и Золотой пояс с поощрительным призом, либо на уникальную возможность умереть от его руки! Аплодисменты, прошу вас!
Волна аплодисментов чуть не сбила меня с ног, когда я пытался подняться, держась руками за прутья клетки. "Один-единственный шанс, — подумал я. — Один-единственный шанс отсюда вырваться наступит прямо тогда, когда в клетку войдёт ещё один боец, потом ничего другого не останется кроме билета в один конец. Надеюсь, там внизу котлы перед моим визитом помыли, почистили, дровишек свежих подкинули? Попариться пару тысяч лет, пожалуй, не помешает — давненько я в баньке не был…".
Освещение мигнуло, и я услышал лёгкие шаги следующего претендента, собрался с мыслями и сконцентрировался; тело ныло и стонало, умоляя дать ему отдых; кровь капала изо рта и из носа, пачкая и уродуя и пол, и мою любимую рубашку; голова кружилась так, что меня крутило и швыряло будто на карусели; печень, селезёнка, почки работали через силу, истерзанные и подавленные жестокими болевыми импульсами; я задыхался, и кашель терзал мои бронхи. И вот в таком состоянии на коня и с шашкой на танки?! Увы, другого ничего нет, придётся работать с тем, что есть. Ох, чтоб им в космосе раствориться, вдобавок и активатор забрали!..