Однако постепенно новое ощущение стало угасать и исчезло совсем задолго до полуночи. В общем и целом свойства растения ему понравились. По крайней мере, с их помощью легко обнаружить любую засаду.
— Йо, так и есть, — кивнул Вэн, когда Джерин поделился с ним впечатлениями. — Но беда в том, что каждый раз нужно сжевать чуть ли не половину растения. А лишь богам известно, когда оно опять встретится нам. Например, в северных землях я так его и не видел.
И вправду, ни на следующий день, ни через два ни один кустик аоратоса им так и не попался. После того как все листья оборвали, жалкий стебелек был выброшен и забыт. По мере того как они продвигались к востоку, к великой долине, в сердце которой лежала столица Элабона, мысли Джерина обращались к гораздо более важными вещам. Сухое южное тепло, и солнце, льющее свой свет с небес совсем не так, как на севере, и толпы спешащих по своим делам людей, и многочисленные придорожные городки — все это раскрепощало в нем те стороны его естества, которые на границе держались под спудом. Вассалы Лиса приняли бы проснувшуюся в нем мягкость за слабость.
Драго или Роллан никогда бы не поняли, как это можно восхищаться закатом, или искать у какого-то Лекапеноса подходящие для его описания строки, или непринужденно по-дружески беседовать с купцами или хозяевами постоялых дворов, которым должно отдавать лишь приказы. Он ощущал себя цветком, добрая половина лепестков которого увидела солнце впервые за много лет.
Присутствие Элис являлось для него сладкой болью и сбивало с толку больше, чем он готов был признать. Ее женские стати томили его, что мешало им возобновить те непринужденные разговоры, которые они прежде так славно вели. Она была с ним приветлива и учтива, но при этом ловко избегала шагов к сближению, довольствуясь теми странными рамками в отношениях, какими они себя обнесли. Кроме того, приветлива она была не только с Лисом. Смех, с которым она принимала чудовищные заигрывания Вэна, резал его как ножом по сердцу.
Когда до столицы оставалось два дня пути, путешественники остановились на ночлег в одной из таверн небольшого городка под названием Кормилия. Там им прислуживала девушка небольшого роста, темноволосая и чуть пухловатая, но при этом довольно хорошенькая — маленькая родинка на правой щеке придавала ее круглой мордашке особенную пикантность.
Что-то в ее облике затронуло Лиса. Когда он взглянул на нее, многозначительно подняв одну бровь, она весело ему подмигнула. Он не был удивлен, когда поздней ночью раздался стук в его дверь. Ее пылкость обрадовала бы любого мужчину. Однако утехи, бывшие весьма приятными, почему-то не оставили в нем чувства удовлетворенности после того, как она ушла.
Он знал, что она осталась довольна. Об этом красноречиво свидетельствовало ее поведение на следующее утро. Но это лишь еще шире разверзло открывшуюся в его душе пустоту. За завтраком Лис сидел отрешенный, погруженный в свои мысли и почти не замечал, что он ест.
Когда они с Вэном направились в конюшню, чтобы запрячь лошадей, он выпалил:
— Знаешь, когда Даяус создавал женщин, он, видимо, был не в себе. С ними просто невозможно поладить, но и без них нам тоже никак.
Хотя в глазах Вэна и мелькнула догадка, он ничего не сказал. Великан знал, что его друг из тех людей, кому нужно лично прийти к тому или иному решению. Советы для них лишь помеха.
Весь день с Великого Внутриземного моря дул соленый бриз. К вечеру они могли бы уже быть в столице. Но Джерину не хотелось в потемках искать постоялый двор своего старого друга Тургиса. В лабиринте улиц огромного города можно было с легкостью заблудиться и днем.
Кроме того, мысль о скором расставании с Элис не давала ему покоя, и он не собирался по собственной воле приближать этот час. Поэтому он решил разбить лагерь прямо у последней гряды холмов, за которой скрывалась столица. С наступлением темноты городские огни озарили восточную часть горизонта, затмевая свечение звезд.
В столь густонаселенной местности ночные поездки не представляли великой опасности. То и дело ярко освещенные вереницы повозок и колесниц с грохотом проезжали мимо их бивака. Зачастую с бормочущими молитвы священнослужителями, отгонявшими злых духов.
Вэн, правда, ничего не слышал, так как заснул почти сразу. Но на этот раз Джерину не пришлось коротать время в одиночку. Впервые с той ночи, когда появился Маврикс, Элис решила поговорить с ним. Вскоре выяснилась и причина такой перемены. Девушку буквально переполняло радостное предвкушение знакомства с огромным городом и с родственниками, которых она никогда не видала в глаза.
Какое-то время она оживленно болтала, но вдруг смущенно примолкла.
— Какой ужас! Ну что же я за невежа! Трещу тут, как сорока, о том, что увижу и чем буду заниматься, и ни словом не поблагодарила тебя за то, что ты благополучно доставил меня сюда, несмотря на все невзгоды. Представляю, какого ты обо мне мнения!
Мнение Джерина на ее счет начало складываться еще с той минуты, когда он помог ей удрать от отца. Теперь же ее риторический вопрос помог ему более четко его сформулировать. Тем не менее он медлил с ответом из страха, что она подумает, будто ему опять вздумалось злоупотребить своим положением провожатого.
— Все очень просто, — сказал он, решившись.
Мысль потерять ее навсегда страшила его гораздо больше, чем все орды трокмэ.
— После того как я загоню Баламунга и его приспешников-варваров обратно в леса, ничто не доставит мне большего удовольствия, чем приехать снова на юг и начать ухаживать за тобой как подобает.
Он не знал, какой реакции ожидать, но уж точно не ждал того радостного приятия его слов, которое она выказала всем своим видом.
— При нынешнем положении вещей я не могу сказать всего, что хотела бы, — объявила она, — но если ты приедешь, я буду просто счастлива.
Она нежно поцеловала его в губы, и этот поцелуй доставил ему гораздо больше удовольствия, чем все утехи ночи в Кормилии. Она между тем продолжала:
— Глупый, да знаешь ли ты, как я рыдала в прошлом году, узнав, что твоя рана не позволяет тебе принять приглашение моего отца?
Он прижал ее покрепче к себе, уже строя сотни тысяч всевозможных планов на будущее. Оставшееся время вахты пролетело мгновенно, как, впрочем, всегда оно летит для влюбленного, вновь обретшего утраченную любовь. Если тощая фигура Баламунга и стояла мрачным осколком скалы между ним и его грезами, то он делал вид, что не замечает ее.
Элис боролась со сном до тех пор, пока не взошла Мэт и не присоединила свой свет к сиянию Эллеб, чей почти круглый диск висел высоко на юге. Он наблюдал за тем, как ее черты разглаживает дремота, потом тихонько пожелал ей доброй ночи и поцеловал в лоб. Она улыбнулась и слегка шевельнулась во сне.
Когда Джерин рассказал Вэну об их ночном разговоре, тот хлопнул его по спине и спросил:
— Чего ж ты так долго тянул?
Лис заворчал, чуть раздраженный столь приземленной реакцией друга. Но тут он вспомнил еще кое-что.
— Завтра утром нам надо выехать на рассвете.
— Что? Почему? — Вэн не верил своим ушам.
— На то есть причины.
— Должно быть, они очень веские, если такой лежебока, как ты, собирается двинуться в путь в такую рань. Хорошо, капитан, на рассвете так на рассвете.
Они поднялись на последний холм как раз, когда солнце появилось из-за горизонта. Его лучи осветили Великое Внутриземное море, от чего водная гладь сделалась похожей на пылающий ковер и слепила глаза. Корабли на ней казались крошечными черными пятнышками. Среди них выделялись торговые суда с большими развевающимися на свежем утреннем ветерке парусами и надменные галеры, шагавшие, словно гигантские пауки, по волнам на тонких ножках раскинутых весел.
Элис, никогда не видевшая моря, закричала от удивления и восторга и крепко сжала руку Джерина. Тот горделиво улыбался, так, будто сам создал всю эту красоту. Вэн тоже одобрительно кивнул.
— Очень миленько, капитан, очень миленько, — сказал он.
— Если это все, что ты можешь сказать, значит, ты сказал бы то же самое, если бы сама Фаррис предложила тебе разделить с ней ложе.
— Это ваша богиня любви и прочей хрени?
Джерин кивнул, и Вэн продолжил:
— Знаешь что, Лис, это напомнило мне об одной истории…
— Которую ты расскажешь как-нибудь в другой раз, — твердо заявил Джерин.
Прямо впереди, на уступе горы, выдвинутом в море, лежала столица Элабона. И все внимание Джерина было теперь приковано только к ней.
Как он знал из истории, тысячу лет назад там находилась лишь окруженная хуторами деревушка. Затем ситонийцы пришли сюда, на запад, по морю, и юный город, ставший теперь центром торговли ситонийцев с народом, который они считали диким, обрел свою первую стену. Его обитатели многому научились у ситонийцев. Мало-помалу город разрастался на плодородной западной равнине, привлекая к себе все больше людей и ресурсов. Вскоре он поглотил и ситонийские колонии на западном берегу Великого Внутриземного моря.
Ситонийцы так и не смогли прийти на выручку своим колониям, поскольку сама Ситония, распавшаяся на два враждующих лагеря под началом двух крупнейших городов-государств, Сихноса и Кортиса, сама окунулась в кровавую гражданскую войну, длившуюся целых сто лет. А Элабон тем временем продолжал расти. Не успел Кортис уничтожить соперника, как ему пришлось встретиться лицом к лицу с армией Карлана Защитника Мира, чей триумф завершил эру Элабонского союза и дал начало империи Элабон. Огромная мраморная статуя Карлана, в десять раз превышающая человеческий рост, смотрела теперь с берега на восток, откуда в свое время приплыли ситонийцы. Ее силуэт отчетливо выделялся на фоне сверкающей морской глади.
Неподалеку от памятника находился императорский дворец. Его шпиль из хрусталя и мрамора, по форме напоминавший перевернутую сосульку, блестел на солнце. На верхушке шпиля всегда горел огонь, служивший маяком для кораблей, бороздивших воды Внутриземного моря. Дворец окружали обширные, аккуратно подстриженные сады, в результате чего он и сам казался неким причудливым цветком с широко раскинутыми лепестками.
Близ дворца располагались жилища знатных вельмож. Их дворцы были гораздо менее внушительными, чем резиденция императора, но при этом каждый из них выглядел намного роскошнее, чем любое строение к северу от громад Керс.
Однако истинным сердцем столицы империи Джерин считал не район, где помещалась имперская знать, а весь остальной Элабон. Где жили люди самых разных рас и племен. Где жизнь, словно вода в котле, поставленном на огонь, была кипучей, бурлящей. Пословица гласила, что в этом Элабоне можно купить все, включая того парня, который тебе его продал.
Лис мог бы часами любоваться открывшимся видом, но тут у него за спиной раздался низкий и грубый голос:
— Эй ты, сукин сын, шевелись! Собираешься проторчать тут весь день? — Голос принадлежал купцу, явно не очень довольному жизнью.
Джерин махнул ему рукой.
— Я вижу Элабон в первый раз за последние восемь лет, — извинился он.
Купец не унимался.
— Так пусть этот раз станет для тебя и последним. Ты стоишь тут и глазеешь, болван, а я вот пытаюсь честно заработать свой хлеб, имея дело с прижимистыми толстосумами и мелкими шайками обирал. И пока ты глупо таращишься вниз, все мои тридцать повозок накатываются одна на другую. Мне следовало бы натравить на тебя стражу, чего я не делаю лишь благодаря моей выдержке и доброму нраву. А теперь двигай!
Джерин дернул поводья, и лошади устремились вперед. Вэн расхохотался.
— Этот парень похож на одного вояку, которого я когда-то знавал.
Подобно всем южным городам, Элабон был опоясан крестами с распятыми на них телами. Из-за крупных размеров города, они образовывали настоящий лес. Яркокрылые чайки с Внутриземного моря дрались с воронами и грифами за мертвечину. Вонь стояла невыносимая. Элис достала кусочек надушенной материи и зажала им нос. Джерин пожалел, что у него нет такого же.
По мере того как столица разрасталась, она успела выйти за пределы трех стен, возведенных для ее защиты. Две из них исчезли полностью, их камни и кирпичи сровнялись с землей. А о третьей напоминал лишь низкий растрескавшийся поребрик.
Джерин направил повозку по главной городской улице. Местные жители любовно называли ее Аллеей. Она шла точно на восток, прямая, как стрела, от окраин столицы до пристани. По всей ее длине располагались многочисленные рынки и магазины. Лис проехал мимо переулка чеканщиков по серебру (этой отраслью заправляли люди из Кидзуватны), мимо рынка гончарных изделий, где ситонийцы и элабонцы наперебой расхваливали свой товар, мимо источающих аппетитные ароматы закусочных, где стряпались блюда всех народов земли, мимо большого крытого парусиной торгового центра, где продавалась пшеница, привозимая с северных берегов Внутриземного моря, мимо обособленного квартала оружейников и кузнецов (ему пришлось пообещать Вэну непременно вернуться сюда) и еще мимо стольких радующих душу мест и местечек, что у него голова пошла кругом.
А вокруг сновали хромые попрошайки, важно расхаживали проститутки обоих полов и писцы, готовые без промедления помочь неграмотным людям. На каждом углу играли менестрели, и тут же таились воришки, охотившиеся за их заработком. Мальчишки с криками шныряли повсюду. Такие с виду знакомые, что Джерин удивлялся, растут ли они вообще. Услышав, как один из них крикнул: «Тургис!», он навострил уши. И покрутил головой, пока наконец не заметил нужного огольца.
— Хватай его, Вэн!
Он направил повозку к цели, шепотом успокаивая лошадей.
— Держи, капитан.
Вэн высунулся из повозки и схватил сорванца, у которого едва начала пробиваться растительность на подбородке.
— Ты можешь сопроводить нас к Тургису? — требовательно спросил Джерин.
— Могу, сэр, и клянусь всеми богами и богинями, что лучшей гостиницы нет на всем белом свете.
— Избавь меня от своих клятв. Я знаком с Тургисом. Кстати, как поживает старый хитрец?
— Очень хорошо, господин, правда, он щедр в еде, но не в похвальных отзывах о ком-либо. Здесь налево, господин, — добавил он.
Через мгновение Джерин окунулся в лабиринт маленьких улиц. Ему казалось, что раньше гостиница Тургиса находилась совсем в другой стороне. Старый мошенник, наверное, переехал. Их проводник, назвавшийся Джунером, указывал им дорогу, то и дело пронзительно осыпая ругательствами тех, кто осмеливался загородить господам путь. Зачастую ругательства возвращались сторицей.
Кроме того, Джунер весьма экспансивно восхищался своими подопечными, особенно Элис. Она покраснела и замахала на него руками. Ей было невдомек, что подобные восхваления являлись частью профессионального этикета. И все же в голосе ловкого гида Лис уловил немалую долю искренности.
Большинство домов в этой части города представляло собой двухэтажные постройки с плоскими крышами. Их беленые стены определяли направление извилистых улочек. За исключением всяких непристойностей, нацарапанных углем на некоторых домах, все они мало отличались друг от друга. Но Джерин знал, что за этой простотой скрываются дворы с яркими клумбами и раскрашенными в веселые краски скульптурами. Возможно даже, в некоторых из них таятся и выложенные мозаикой полы, и ковры с замысловатыми узорами, сотканные урфа.
Бедняки жили в многоквартирных домах («островах» на элабонском жаргоне). Острова эти были некрасивыми, но очень прочными и вздымались в небо на пятьдесят-шестьдесят футов, закрывая солнце для целых кварталов огромного муравейника. Частенько из окон верхних этажей прямо на улицу выливали помои, и прохожим приходилось уворачиваться от них.
— Осторожнее там! — рявкнул Вэн, задрав голову.
В следующее мгновение повозка чудом избежала еще двух омовений.
— Здесь быстро привыкаешь смотреть по сторонам и вверх, — сказал Джерин, вспоминая собственное знакомство со столицей. — Тут не церемонятся.
Когда наконец путешественники добрались до заведения Тургиса, барон был приятно удивлен видом мраморных колонн с каждой стороны от въезда и стриженой лужайкой перед самой гостиницей.