По замерзающим, затянутым туманом улицам громыхала телега. Возница ссутулился на козлах, изображая из себя огромный живой коричневый тулуп.
Внезапно из туманных клубов выскочила некая фигура и через мгновение оказалась рядом с возницей.
— Привет, — поздоровалась фигура. — Меня зовут Чайчай. А тебя?
— Эй, эй, а ну слазь! Мне, не дозволяется подво…
Дернув вожжи, возница остановил телегу. Нож Чайчая с легкостью преодолел четыре слоя одежды, и при этом острие клинка лишь самую малость царапнуло кожу.
— Что-что ты сказал? — переспросил Чайчай, широко улыбаясь.
— Э… слушай, если ты грабитель, так ничего ценного у меня нет, всего-навсего несколько мешков с…
— Неужели? — удивился Чайчай, и лицо его озабоченно нахмурилось. — Ну да мы проверим. Так как тебя зовут, милостивый государь?
— Эрни. Э… Эрни. Да, Эрни.
— Залезайте, господа, — бросил Чайчай куда-то в сторону. — И познакомьтесь с моим другом Эрни. Сегодня он будет нас возить.
Эрни заметил, как из тумана появились еще с полдюжины людей, которые поспешно вскарабкались на телегу. Однако оборачиваться, чтобы разглядеть их повнимательнее, он не стал — легкое покалывание в области почек недвусмысленно намекало на то, что любопытство не пойдет на пользу его служебной карьере. Правда, самым краешком глаза он все-таки рассмотрел, что один из неизвестных, больше похожий на ожившую гору, тащил на своем плече какой-то длинный рулон материи. Рулон шевелился и приглушенно постанывал.
— Все, Эрни, все, кончай дрожать. Просто подвези нас до места, и мы распрощаемся, — сказал Чайчай, когда повозка снова загрохотала по булыжной мостовой.
— Но куда? Куда везти-то?
— Пока прямо. Первая остановка на Саторской площади, рядом со вторым фонтаном.
Нож исчез, и Эрни наконец задышал нормально, по-человечески, не через уши.
— Э…
— Ну, в чем дело? О, да ты весь напряжен. Знаешь, почаще делай массаж плеч и шеи. Мне лично очень помогает.
— Вообще-то, мне не разрешается никого подвозить. Чарли такой нагоняй мне устроит, если узнает…
— Вот об этом тебе совсем не стоит беспокоиться, — успокоил его Чайчай, похлопав по спине. — Ты сейчас среди друзей!
— А на что нам девчонка-то сдалась? — раздался чей-то голос сзади.
— Девочек обижать нельзя, — пророкотал еще чей-то голос. — Так мама говорила. Только плохие мальчишки обижают девочек…
— Банджо, тише ты!
— Но мама…
— Тс-с! Эрни совсем не обязательно знать о наших проблемах, — сказал Чайчай, не сводя глаз с возницы. — Правда, Эрни?
— А? Что? Да туговат я на ухо, — пробормотал Эрни, который в некоторых случаях умел соображать очень быстро. — И вижу плохо. Очень. А лиц вообще не помню. Плохая память? Ха! Да кому вы говорите! Вот иногда я разговариваю с людьми, как сейчас с вами, потом они сходят, а я ну ничегошеньки не помню. Ни сколько их было, ни что они несли, ни о какой-то там девчонке… — В голосе возницы начали прорываться истерически-визгливые нотки. — Ха! Я даже имя свое порой забываю, так вот!
— Но тебя ведь зовут Эрни, правильно? — спросил Чайчай и в очередной раз широко улыбнулся. — А, уже приехали. И похоже, здесь что-то происходит.
Откуда-то спереди донеслись звуки драки, потом мимо пробежали два тролля в масках, за которыми по пятам гнались трое стражников. На телегу никто даже внимания не обратил.
— Я слышал, банда Де Бриза собиралась сегодня брать сейф Пакли, — раздалось за спиной Эрни.
— Похоже, господин Браун не сможет к нам присоединиться, — сказал другой голос и хихикнул.
— Не уверен в этом, господин Белолиций. Совсем не уверен, — раздался еще один голос, на этот раз донесшийся со стороны фонтана. — Не примешь ли мой саквояж? Осторожнее, он тяжелый. — Голос был тонким и приятным. Обладатель подобного голоса, как правило, хранит деньги в бумажнике и тщательно пересчитывает сдачу, невольно подумал Эрни — и тут же постарался забыть о собственных измышлениях.
— Так, Эрни, едем дальше, — велел Чайчай. — Вокруг Университета.
Повозка тронулась, а тонкий и приятный голос произнес:
— Основное правило: берешь деньги и тихонечко удаляешься. Правда?
В ответ раздалось общее согласное бормотание.
— Такое нужно впитывать с молоком матери.
— Ну, ты-то многое впитал от своей мамочки, господин Белолиций.
— Не смей ничего говорить о нашей маме! — Голос был похож на маленькое землетрясение.
— Это же господин Браун, Банджо. Ну все, все, успокаивайся.
— Он не должен ничего говорить о нашей маме!
— Хорошо! Хорошо! Привет, Банджо… Где-то у меня была конфетка… Куда же она запропастилась? А, вот. На, кушай. О да, ваша маменька дело знала туго. Тихо войти, не торопиться, взять то, зачем пришла, и уйти по-умному. Не торчать на месте, не пересчитывать добычу и не твердить друг другу, какие умные и храбрые парни тут собрались…
— Абсолютно согласен, господин Браун. Судя по всему, дела у тебя идут хорошо.
Телега громыхая приближалась к противоположному концу площади.
— Неплохо, господин Кошачий Глаз, неплохо. Близится страшдество, а это всегда расходы. Приходится крутиться. Так о чем там я? Ах да. Хватать и бежать — о нет, это не для меня. Возьми немножко и тихо удались. И одевайся поприличнее. Вот мой девиз. Прилично одевайся и степенно удаляйся. Почти стихи получились. Только не бежать. Ни в коем случае. Бегущий человек всегда привлекает внимание, а стражники похожи на тех же собак. Они бегут за бегущим. Нет, уйди медленно, немножко выжди за углом, пока суматоха не уляжется, затем поворачивай и иди обратно. Это их ставит в тупик. Тебе даже дорогу уступают. «Добрый вечер, офицеры», — говоришь ты и направляешься домой пить чай.
— Понял, понял, главное тут — спокойствие. Если нервишек хватит. И ты выйдешь чистеньким из любого, ну, этого самого…
— Прежде всего, господин Персик, ты никуда не вляпаешься.
«Опытный волк учит щенят уличной жизни. Настоящий класс виден издалека», — подумал Эрни (и опять-таки приложил все усилия, чтобы немедленно забыть услышанное).
— Кстати, Банджо, что у тебя с губами?
— Он потерял зуб, господин Браун, — сказал кто-то и хихикнул.
— Потерял жуб, господин Браун, — громыхал Банджо.
— Следи за дорогой, Эрни, — напомнил сзади Чайчай. — Неприятности нам сейчас ни к чему…
Улица, проходящая рядом с громадой Незримого Университета, была пустынной. В этом районе были еще несколько улиц, но в окрестных домах никто не жил. И что-то случилось со звуком. Анк-Морпорк словно бы перенесся куда-то далеко-далеко, его вечный шум как будто остался за невидимой толстой стеной. Этого района Анк-Морпорка сторонились. Тут располагалась громада Незримого Университета, насквозь пропитавшаяся волшебством, вследствие чего весь район носил название Колдунного Квартала.
— Проклятые волшебники… — машинально пробормотал Эрни.
— Прошу прощения? — переспросил Чайчай.
— Мой прадедушка рассказывал, у нас тут когда-то был дом. Низкий уровень магии, безопасно для вашего здоровья! Черта с два! Самим-то волшебникам что? У них есть всякие защитные заклинания. Да и как уследишь за магией-то? Она ж постоянно утекает…
— Ну, насколько я знаю, в особо опасных случаях вывешивали предупреждения. До сих пор так бывает, — ответил ему кто-то сзади.
— Эти предупреждения только и годятся что на растопку. Предупреждения в Анк-Морпорке? Ха! — фыркнул еще кто-то.
— Они ж там постоянно… — продолжал Эрни. — Раскопают какое-нибудь старое заклинание — и ну его испытывать. Что оно делает? Взрывает? Превращает? Морковку выращивает? Или все вместе? Одним богам ведомо, что получится. Прадедушка рассказывал: проснешься утром, а у тебя чердак с подвалом местами поменялись. Причем это было еще не самое страшное, — мрачно закончил он.
— Во-во, а я слышал, бывало такое: идешь по улице и вдруг видишь… ты идешь навстречу! — поддержали его сзади. — Или проснулся утром, на улицу выглянул, а солнце уже заходит: снова спать пора…
— Собака часто таскала в дом всякую гадость, — словоохотливо сообщил Эрни. — Прадедушка говорил: вся семья сразу сигала за диван, если собака являлась с чем-нибудь этаким в зубах. Что угодно могла притащить: сломанную волшебную палочку, из которой зеленый дым валит, или какую-нибудь остывшую шаровую молнию, которая вдруг как зашипит… А если кошка начинала с чем-нибудь играть, уверяю вас, лучше было не рассматривать, с чем она там играет.
Эрни сердито подернул поводья, почти позабыв о своем нынешнем крайне затруднительном положении, — так захватила его передававшаяся из поколения в поколение классовая ненависть.
— И что нам говорят, спрашивается? Старые книги с заклинаниями и всякие отслужившие свое волшебные штуковины глубоко зарываются, а заклинания перерабатываются… Ага, только как-то мало в этом утешения, когда твоя картошка начинает гулять по полю. Мой прадедушка однажды отправился к самому главному волшебнику жаловаться, и знаете, что ему там заявили? — Эрни откашлялся и заговорил приглушенным гнусавым голоском, которым, по его мнению, говорили все образованные люди: — «Ну да, сейчас возможны временные неудобства, но вы загляните лет этак через пятьдесят тысяч…» Проклятые волшебники!
Лошадь свернула за угол.
Это был тупик. Полуразрушенные дома с разбитыми стеклами и отсутствующими, видимо украденными, дверями клонились друг к другу словно в поисках поддержки.
— А я слышал, тут все скоро снесут, вычистят, и люди вернутся, — сказал кто-то.
— Ага, как же, — фыркнул Эрни и сплюнул. Упав на землю, плевок быстренько юркнул в ближайшее подвальное окошко. — Теперь сюда только чокнутые лазают. Что-то вынюхивают, ищут…
— Останови-ка вон у той стены, — ласково перебил его Чайчай. — Насколько мне известно, ориентироваться нужно на засохшее дерево, рядом с ним еще старая мусорная куча. Найти проход сложно, но можно. А вот сам процесс… Надеюсь, ты нам поможешь?
— Э-э… я не могу вас туда перевезти, — с запинкой откликнулся Эрни. — Подвезти — одно, а перевезти…
Чайчай с грустью вздохнул.
— А ведь мы так хорошо ладили. Послушай, Эрни, ты перевезешь нас на ту сторону, иначе, поверь, мне очень жаль… но придется тебя убить. А ты такой приятный человек. Добросовестный. Тулуп, кстати, тебе идет.
— Но если я перевезу вас туда…
— Да, и что тогда? — уточнил Чайчай. — Ты потеряешь работу? Невелика потеря. Ведь в обратном случае ты потеряешь жизнь. Видишь, мы очень печемся о твоем благополучии. Умоляю, не отказывай нам.
— Но я… — опять было принялся возражать Эрни и запнулся.
Мозги у него потихоньку начинали закипать. Паренек вел себя очень вежливо, предупредительно, по-дружески, но то, что он говорил, совсем не вязалось с его обликом. Тон не соответствовал содержанию.
— Да и в чем ты, спрашивается, виноват? — продолжал Чайчай. — Тебя же принудили, верно? Приставили нож к горлу, как тут откажешь…
— Ну, если мы говорим о принуждении… — пробормотал Эрни.
Похоже, выхода у него и вправду не было.
Лошадь остановилась и с многозначительным видом оглянулась на своего хозяина: «Ну, что ты там медлишь? Забыл, куда ехать?»
Порывшись в кармане тулупа, Эрни выудил оттуда крошечную жестянку, похожую на табакерку, и открыл ее. Внутри оказалась светящаяся пыль.
— И что с этим нужно сделать? — с интересом спросил Чайчай.
— О, нужно просто взять щепотку, бросить ее в воздух — раздастся звон и откроется путь, прозрачное место, так сказать.
— Значит… никаких специальных знаний тут не требуется?
— Э… нет, нужно только бросить порошок на стену, и раздастся звон, — повторил Эрни.
— Правда? А можно попробовать? — Чайчай взял из его безвольной руки жестянку и бросил щепотку пыли в воздух прямо перед лошадью. На мгновение пыль зависла в воздухе, затем образовала узкую светящуюся арку. Она заискрилась, а потом раздался… Звон.
— Ой! — воскликнул кто-то сзади. — Красиво-то как, правда, Дэйви?!
— Правда, правда.
— Какие искорки…
— А потом нужно проехать туда? — спросил Чайчай.
— Да, — подтвердил Эрни. — Только быстро. Путь недолго остается открытым.
Чайчай положил жестянку себе в карман.
— Большое спасибо, Эрни. Я очень, очень тебе благодарен.
Он взмахнул другой рукой. Блеснул металл. Возница изумленно мигнул и свалился с телеги на землю. Тишина сзади наполнилась ужасом с легкими оттенками восхищения.