— Саня, ты хоть что-нибудь понимаешь? Это ведь совершенно недетская вещь.
— А что — детская вещь? Колобок и Теремок?
— Не нарывайся.
— Я не нарываюсь… А чего там понимать? Он храбрый, честный, даже добрый, и Аврору он всю жизнь любил, только у него, как у всех военных, мозги по линейке прочерчены, потому и не уберег ее. Стереотипное восприятие ситуации, потому и отдал ее на поругание. А сам потом всю жизнь страдал, пока Охотник не явился. Хорошо еще, что Охотника не угробил. Видно, прямые линии малость поизогнулись в извилины… Этот Охотник, похоже, тот еще гипнотезер был…
Маргарита молча закатила глаза, а Санька продолжила, как ни в чем ни бывало:
— А что это за Орден Зеркала? Такой был на самом деле?
— Не знаю, вряд ли. Надеюсь, ты понимаешь, что речь не о награде, а о военно-монашеской организации?
— Понимаю. А почему Зеркала?
— А чтобы вопросы возникали…
Тамара Алексеевна показала рукопись одной своей знакомой — техническому директору типографии «Радуга» и та по прочтении заявила, что роман — великолепен, автору же следовало бы бросить всю ту суету, в которой погряз, и писать, писать… Сначала Маргарита возмутилась:
— Мама, ну, ты даешь!.. Показывать человеку карандашные каракули! Там же прочитать ничего невозможно! Надо было сначала перепечатать, откорректировать, а потом уж показывать кому бы то ни было!
Но Тамара Алексеевна только махнула рукой в ответ:
— Так ты еще восемь лет будешь его корректировать! А теперь, может, побыстрее управишься.
К общему соглашению они не пришли, Маргарита продолжала возмущаться тем, что распорядились ее творением без ее ведома и соглашения, потом ворчать перестала и спросила:
— Чего она говорит-то, эта твоя типографская дама?
— Говорит, что надо доработать все, что ты там хочешь доработать, и печатать. Вещь пойдет на «ура».
— Ну уж…
— Кроме того, она хочет с тобой встретиться.
«Типографская дама» по имени Галина Михайловна оказалась миниатюрной женщиной в очках. Блики на поверхности толстых линз превращали эти очки в забрало и Маргарита чувствовала себя неловко, потому что никак не могла разглядеть глаза собеседницы, пока наконец не нашла ракурс, при котором линзы выглядели прозрачными. Глаза у женщины были глазами специалиста и первопроходца, первым ступившего на неисследованный берег. Параллельно разговору Маргарита размышляла о своем и недоумевала, что такого потрясающе интересного нашли эти первые трое читателей разных возрастов и профессиональной подготовки в произведении, которое ей самой без малого восемь лет назад показалось банальной, скучной и плохо написанной смесью страшных историй про колдунов, странствующих рыцарей и прекрасных дам — сколь прекрасных, столь же и беззащитных. Ей самой не нравились сюжеты про беззащитных женщин, нуждающихся в постоянном опекунстве со стороны мужчин. Потому и не дописала. Тогда же в голове возникла другой замысел, тоже о провоборстве Светлых и Темных сил, но главным действующим лицом, главным Воином, Победителем там была женщина…
Выслушивать похвалы было, разумеется, приятно. «Надо же, а я думала, что мне-то уж тщеславие не свойственно. А вот оказывается, что свойственно. Да еще и как. Так я, пожалуй, поверю в себя. Надо перечитать, чего я там накропала, а то уж и не помню в деталях…»
Договорились, что до Нового Года Маргарита закончит корректировку, а с января начнется работа по подготовке к выпуску произведения в печать.
— А что потом? — задала она вопрос, беспокоивший с самого начала разговора. — Ну, напечатаем мы книжицу, потрачу я на эту авантюру с таким немалым трудом заработанные деньги, а что потом? Как это все продавать?
— Нужно правильно расчитать затраты, чтобы книга получилась продаваемой по цене. А что касается содержания, то подобные сюжеты пользуются популярностью всегда. Это же вечные темы!..
Вечером Маргарита взялась перечитывать свое творение. Шероховатости неоткорректированного текста мешали восприятию содержания и тех моментов, которые действительно можно было считать удачной литературной формой. Перед тем, как погасить свет, она пришла к выводу, что покорпеть над обработкой все же стоит, вдруг да и правда получится? И станет она настоящим писателем, знаменитым и богатым. Ну, пусть не очень богатым, но, скажем так, состоятельным. До Нового года оставалось меньше двух месяцев.
Утро понедельника в конторе началось разговором с начальником.
— Я видел, что ты переводила те проспекты. Где они?
— Отдала, — спокойно ответила Маргарита, глядя честными глазами в лицо начальнику.
— Кому? — удивился тот.
— Потапову.
— Как?.. — по лицу начальника пробежала тень.
— Ну, это же его были документы, разве нет? Вот я их ему и отдала. Что-нибудь не так?
— А ты знаешь, что Потапов связан с бандитами?
— Значит, вы тоже связаны с бандитами. Ну, через Потапова. Раз связаны с ним, то и с ними тоже. Так, выходит? А также с бандитами связаны моя дочь, мать, мои ученики и все прочие знакомые — через меня. А также и ваши родные и близкие, и ваши даже в большей степени, чем мои. Бросьте! Потапов — мой одноклассник, а какие отношения связывают с ним вас? И почему вы не сказали, что владелец рекламных буклетов готов был платить за работу? Он заплатил, не вякнув.
Начальник молча закрыл за собой дверь в кабинет.
«Пошел вон.»
Она принесла с собой часть рукописи, намереваясь плодотворно использовать время сидения в приемной и наличие компьютера. Другого времени и другого компьютера не было, тратить же восемь часов на тупое глазение в окно, питье кофе и чая и курение до остекления в глазах становилось преступлением по отношению к собственной жизни. Хотя условия для работы были не самые благоприятные: визиты отвлекали, телефонные звонки раздражали, а все бездельничающие и имитирующие деятельность сотрудники, заглядывая в приемную, норовили взглянуть на экран, сопровождая эти попытки словами: «Чем ты таким занята? У тебя такое сосредоточенное выражение лица…»
«Ничего, — уговаривала себя Маргарита, вспоминая слова персонажа из читанной когда-то и показавшейся интересной книжки. — «Обстоятельства… Как будто раньше обстоятельства были другие. Делать надо что-нибудь. А от трудов твоих и обстоятельства, глядишь, к лучшему переменятся…» Надо поверить в себя. Как там оно получится с реализацией, Бог его знает. Но если я его НЕ напишу, то вот тогда-то уж точно не получится ни продать, ни прославиться…»
Жизнь закручивалась в тугую спираль: перепечатка и корректировка романа в течение рабочего дня, лекции по вечерам четыре раза в неделю, в остальное время и выходные — частные уроки. Единственным свободным днем оставалось воскресенье. По воскресеньям она спала, сколько могла, а потом весь день старалась не только никуда не ходить, но и даже не вставать с кровати. Приближение Нового года тревожило необходимостью не спать ночь, и это при том, что сон — это такой дефицит, и тратить время на глазенье в экран при катастрофической нехватки лишнего часа на более полезные дела. Хотя бы на тот же сон. Безусловной компенсацией уплотненного графика стала зелененькая пачечка в шкатулке в глубине ящика комода. «Будем собирать деньги на Дисней-Ленд. Для начала будем собирать их в кучку и кучку эту не ворошить!..»
К середине декабря она закончила корректировку «Рыцаря…» Оставалось проверить опечатки, но за это время она выучила текст уже почти наизусть, а от ежедневного общения и мистический Охотник, и Капитан королевской гвардии со своей Авророй, и Король с Королевой, и даже Ведьма надоели ей настолько, что казались набитыми дураками, а их страсти и переживания — слюнявой размазней, и вообще: все плоско, банально, стереотипно, персонажи статичны и примитивны, и никто не захочет читать этот бред, и уже не было сил все это перечитывать еще раз, глаз летел по тексту, спеша долететь до конца и отдохнуть и не замечал ошибок. Она занесла на дискету последний эпизод, распечатала текст, убрала все в сумку и стерла роман из памяти компьютера. Потом позвонила в типографию Галине Михайловне, сообщая о завершении работ и договорилась о встрече с ней. «Рабочий день» заканчивался, когда дверь открылась и возник Потапов:
— Рита, привет, хорошо, что застал тебя, уже не надеялся… Слушай, итальянцы хотят приехать перед их рождеством для переговоров и подписания протокола о намерениях, сможешь поработать с нами?
— Смогу, наверное, а долго они пробудут?
— Сказали, что два дня.
— Если бы вы их уговорили на выходные, было бы гениально. О чем речь будет?
— Об открытии магазинов косметики и парфюмерии, настоящей фирменной продукции, без туфты. Ну, то, что ты переводила.
— Сколько заплатите?
— Итальяшки заплатят. Спросили, согласится ли переводчик на двести баксов? Я сказал, что согласится. От себя еще подкину…
— А это ты там всем командуешь? — спросила Маргарита, а сама подумала: «Двести баксов за два дня! И еще что-то подкинет?.. Неплохо… Фирменная косметика… Кто будет ее у нас покупать по их-то ценам? А может, и будут… Есть богатые люди. А может, эти магазины — просто отмывание денег? А вот это уже не мое дело…»
Насчет своего командирства Потапов наплел что-то, ловко избежав прямого ответа. Маргарита это заметила, но переспрашивать не стала.
Спираль, в которую закручивалась жизнь, сжималась все плотнее. Работа, еще одна работа, работа на Потапова, а бес его знает, чем он на самом деле занимается, еще влипнешь в историю, какие-то итальянцы с их косметикой. А когда заниматься писательством? Это оказалось интересно… Надо покупать компьютер… Надо купить приличный костюм, не идти же на переговоры с итальянскими косметологами в старом тряпье. Хотя можно напялить джинсы и толстый свитер, на лице создать эффект отсутствия макияжа и прикинуться хиппи… Нет, надо купить костюм… Опять расходы!.. Если покупать костюм, то надо и сходить в парикмахерскую, где не была с детсадовского возраста, и создать на голове что-нибудь, достойное нового костюма… И надо купить хороших витаминов, иначе не выдержать…
«Салон красоты» оказался рядом с одним из бутиков под удачной вывеской «Одежда для деловых людей». Маргарита напрягла зрение и разглядела цифры на ценнике одного из костюмов — цифр там было много, но она решила себе это позволить, уговаривая, что это совершенно необходимые затраты. В «Салоне» молодая, яростно раскрашенная парикмахерша сидела в кресле перед зеркалом, пила кофе и отрешенно смотрела в окно. За маникюрным столиком болтали мастер и клиентка. Последняя выбирала по каталогу образцы картин для ногтей. Когда Маргарита вошла, на нее посмотрели с надеждой:
— Вам стричься?
— Да. Это заметно?
Парикмахерша улыбнулась неожиданно обаятельной улыбкой и встала:
— Хотите кофе?
— Нет, спасибо. У меня перерыв, времени немного… Посмотрите на мою голову. Что, как вы думаете, пойдет этой морде, чтобы выглядело гармонично?
— Ну, зачем вы так о себе, — деликатно пропела мастер, завязывая тесемки клеенчатого покрывала. — У вас такое интересное лицо, только надо его выделить. Вот смотрите, у вас высокий лоб, значит, можно позволить челку, и довольно длинная шея… Когда вы стриглись последний раз?
— Не помню точно. Лет двадцать пять назад. Через пару дней у меня намечена ответственная встреча, мне надо иметь если не голову, то хотя бы волосы в порядке. И хотелось бы привыкнуть к новому образу.
— Тогда я советую вам сделать длинное карэ. Вам пойдет.
— Ладно, давайте…
По окончании укладки обе посмотрели в зеркало. Маргарита во время стрижки почти засыпала в кресле и теперь с удивлением разглядывала в зеркале свое новое лицо — то же самое, что и час назад, и в то же время — совсем другое лицо. Парикмахерша тоже казалась удивленной результатом своей работы:
— Ой, — прошептала она по-детски растерянно. — Как вам хорошо!..
Клиентка у маникюрного столика отвлеклась от созерцания картин на ногтях правой руки и обернулась. Пожилая маникюрщица подняла голову, посмотрела поверх очков и через пару секунд произнесла:
— Вы стали похожи на Нефертити.
— Спасибо за комплимент, — ответила ей Маргарита, вставая. — Но у Нефертити бритая голова и высокий колпак.
— Все равно похоже.
— Хорошо бы вам еще покраситься в более темный цвет. Не столько темный, сколько яркий, — парикмахерша явно гордилась собой.
— В следующий раз…
В бутике манекены и молоденькие продавщицы соперничали в худобе, высокомерности гримас и обилии макияжа. Маргарита не любила такие магазины и никогда в них не заходила, да и финансы не позволяли. Теперь она почувствовала себя иначе. Приятность нового чувства состояла в изгнании вечной испуганности и неуверенности в себе:
— Девушки, мне нужен деловой костюм, но не очень строгий. Чтобы на все или почти на все случаи жизни… Для начала.
Разыгравшяся далее сцена напомнила ей эпизод из фильма «Красивая женщина», та сцена, что следует после того, как Р.Гир проводит Д.Робертс в магазин, из которого ее незадолго до того вытолкали, и объясняет продавщицам, что девушку необходимо одеть… Вся одежда в бутике оказалась хорошего качества. Костюм выбрали быстро. Девушки предлагали комплект из жакета с брюками и с юбкой. У Маргариты закружилась голова: она померяла оба варианта и, стараясь не закатывать глаза, чтобы не видеть отсчитываемые ею купюры, взяла оба. Продавщицы стали предлагать какие-то аксессуары, но она изобразила спешку и торопливо вышла.
«Этак я черта лысого скоплю на Дисней-ленд…, - ругала себя по пути в контору. — Но ведь и правда не в чем было идти к итальянцам!.. Я хорошо выгляжу… Боже, как я хорошо выгляжу!..»
Женская часть персонала, этот отряд Зорких Соколов, не упустила из поля зрения тот факт, что переводчица вернулась с перерыва на час позже обычного, без кое-как завязанного на макушке «хвостика» и с большим бумажным пакетом дорогого бутика в руке.
Отряд в полном составе нанес ей визит в приемную, не скрывая любопытства: посмотреть, чего это она там купила и что сотворила на голове. Женщины ахали и отпускали комплименты. Мужчины хмыкали и кивали головами. Заявление, что она купила себе приличный костюм, вызвало смесь неверия и ревности на лицах. Продемонстрировать обнову Маргарита отказалась под предлогом, что не сможет потом сложить комплект так же хорошо, он помнется, а отгладить его сложно… Неожиданно для самой себя поняла, что навесила коллегам полные уши лапши. Когда народ, так и не получивший ответов на вопросы, разошелся по местам, Маргарита принялась разглядывать себя в зеркало. Впервые с того момента, как задумалась о своей внешности, она нравилась себе. Свежевыстриженное и хорошо уложенное карэ придало ее лицу новое, непривычное выражение. Нет, говорила она себе, я не стала похожа на Нефертити, но легкий флер загадочной, почти мистической и потрясающе женственной агрессивности определенно появился. Она снова почувствовала себя пантерой, и захотелось вспрыгнуть на стол, выгнув спину, выпустить и спрятать когти, прищурить глаза и опять распахнуть их, как это делают кошки. «Женщина — вамп», — прошептала она себе. — «Кому же достанется это сокровище?»
В конце рабочего дня Потапов сообщил по телефону, что итальянцы приезжают через неделю.
— Слушай… — спросил он. — Ты с ними работала, знаешь, что это за народ. Чего от них можно ждать?
Маргарита вздохнула:
— В принципе, чего угодно. Из всех латинских народов итальянцам, как мне кажется, в наибольшей степени присуща счастливая беспечность и безалаберность. В том смысле, что: дом у меня развалюха и машина — драндулет — ну и хрен с ними! А я буду греть пузо на южном солнышке. А от работы кони дохнут…» Примерно так. Не все, конечно, но тенденция прослеживается четкая. Поэтому их настойчивость и заинтересованность в сотрудничестве с вами кажется мне странной. Особенно их расторопность в принятии решений. Хотя, если они относятся к так называемому американизированному типу трудоголиков, то могут утомить своей работоспособностью. Угадать трудно.
Итальянцы приехали в пятницу вечером, утром в субботу Маргариту представили как нанятого по контракту переводчика. Итальянцы расплылись в улыбках и комплиментах. Она знала, что выглядит хорошо и едва улыбнулась уголками губ, чтоб итальянцы не забыли, зачем приехали. Краем глаза она ловила удивленные взоры, устремляемые на нее Потаповым. Тот разглядывал ее, наивно полагая, что она этого не замечает. «Ясное дело, с момента твоего первого визита за буклетами я похудела на килограммов на пять или больше, постриглась и оделась не хуже тебя самого. А уж как я изменилась по сравнению с выпускный линейкой!.. Но ты мне не нужен».