— Пошли, — прошептала Маргарита. — Только не спеша и не оглядываясь, а то превратимся в соляной столб.
— Это же сказка!
— Все равно. На всякий случай…
«Если бы мы еще хотя бы дружески чмокнули друг друга в щечки, то все они вообще подавились бы!.. А если попробовать? Нет, лучше не надо, хватит и того, что Санька будет тарахтеть по-английски, и вообще, сам факт его появления… Обалдеть… Собственно, не настолько уж он красив, чтоб так в зобу дыханье сперло. Однако же вот сперло… Но рост, плечи, чистые волосы… и как он похож на того ярла во сне!.. Ой, мама!..»
Санька радостно попрыгала рядом. Маргарита объяснила дежурному администратору, что они будут отсутствовать два дня и одну ночь и оставила координаты, где их искать «если вдруг что-то случится». Портье поулыбался и пожелал им приятного времяпровождения…
— Магнус, что это за машина? — прошептала Маргарита, чувствуя взгляды соотечественников, обжигающие даже через оконное стекло.
— Я взял сегодня утром в прокате, — ответил он спокойно, будто речь шла о чем-то совершенно обыденном.
— Зачем же вы тратились? — ахнула она. — Ведь это же дорого! Мы могли бы воспользоваться общественным транспортом.
— Но так ведь намного удобнее, — и он пожал плечами. — Еще пол-года назад я действительно не смог бы себе этого позволить. А теперь это не дорого.»
— И вы знаете, куда ехать?
— Да, я изучил маршрут. По карте Парижа и окрестностей.
Санька забралась на заднее сиденье. Маргарита едва дышала. «Ну ни фига себе для тех, кто понимает!.. Собственно, если он на контракте в Ла-Скала, то ему это и правда не дорого. По всему видать, скромный мальчик. Так на что же ему еще тратиться?!.»
…Если бы за этим блаженным состоянием она различала бы какие-либо перспективы, она была бы счастлива. Внутренних голосов было уже два: один твердил, что перспективы есть, и вполне обнадеживающие, надо только правильно вести ситуацию, а другой твердил давно знакомое: все суета сует и кончится, как всегда кончалось, потому что слишком все хорошо, не может так все совпадать: написать книги, и к тому же хорошие, и к тому продаваемые, и и к тому же продаваемые за рубежом, а к этому — положительные изменения собственной внешности, произошедшие без особых моральных и физических напряжений: непонятно от чего восстановили свой редкий цвет и заблестели красно-каштановым отливом волосы, посветлело и очистилось лицо, отросли ресницы, и уж совсем мистическим образом исчезли одиннадцать килограммов вместе с соответствующими сантиметрами, и спина распрямилась — откуда что взялось?!.. И теперь ко всему этому — как кульминация успеха, самый главный, миллионый приз, коронация — встретить мужчину, который не только смотрит на тебя восторженными глазами, но и сам стоит того, чтобы смотреть на него так же, поскольку, во-первых, хорош собой, во-вторых, кажется, несмотря на растерянность, все-таки умен, ну ясное дело, что не дурак: высшее музыкальное образование и контракт в оперной столице с гостролями в Париже — не это ли свидетельство ума и успешности?! А в-третьих — гражданин такой хорошей страны, как Швеция, и чтобы все это совместилось во времени и в пространстве?! Да разве же так бывает?! Все это слишком хорошо, чтобы оказаться долговременной реальностью…
И она покусывала палец, упирая локоть в стекло и пытаясь смотреть одновременно на дорогу и на Магнуса, и различать при этом, о чем они так весело болтают с Санькой.
«Надо выбирать, — билось в голове каким-то тревожным набатом на грани безумия. — Выбирать что?! Между чем?! И кто поставил меня перед выбором?! И почему я не имею права на успех во всех отношениях: творческий, деловой, финансовый, личный?!.. «Право-то ты имеешь- твердил все тот же противный внутренний голос. — Право-то все имеют. Да только так не бывает, чтобы сразу все совпало…»
«Два дня, — решила она тогда. — Пусть будут два дня успеха и счастья настолько полного, насколько это окажется возможным без форсирования ситуации. Санька пригласила его — ну, некуда деваться, пусть мы проведем эти два дня вместе, а потом уедем, и пусть на том все кончится. Так будет лучше для всех. Избежать разочарования и ненужных и дурацких объяснений. Конечно, он мил и, кажется, совершенно необыкновенен, из тех, каких не бывает. Ну и что? А.М. тоже поначалу был мил и очарователен, а чем кончилось?.. Санька не поймет и будет страдать. Ничего, перегорит, переболит, зарубцуется и забудется. Все проходит. И это пройдет…» Принятие решения принесло облегчение и она оказалась в состоянии воспринимать ситуацию и слышать обращенные к ней слова:
— Маргарета, почему вы молчите?
— Мама, очнись! Вот, я говорю вам: она такая рассеянная!
— Что такое?
— Я говорю, что ты наивная, доверчивая и беззащитная.
— Что?! Что ты болтаешь? Что она вам наговорила, Магнус? Не вздумайте верить!
— Ничего особенного. Но очень интересно.
Да, принятие решения приносит облегчение. Окно машины было наполовину опущено по причине отсутствия кондиционера. Теплый ветер шевелил волосы, смешивая в салоне запахи разогретого гудрона и дорогого мужского одеколона. От этой смеси кружилась голова и тянуло на безумства. Было солнечно и не очень жарко, идеальная погода для гуляний. «Если я хочу его завоевать, то нельзя форсировать ситуацию, нельзя его спугнуть… Ах да, я же решила, что завтра все кончится… Тогда все равно… Нет, пусть он сохранит обо мне хорошие воспоминания… Но если мы больше никогда не стретимся, то какая разница?! Нет, все равно, даже в памяти его пусть я останусь… какой? Наивной и доверчивой? О Господи, я же решила, что…»
В Дисней-Ленде было здорово, что о говорить. Цифровая фотокамера Магнуса имела какой-то невероятно большой объем памяти, но в середине дня ему пришлось поменять загрузившуюся полностью карточку и тогда отсняли еще короткий видеофильм на несколько минут, потом все-таки техника сдалась — сели батарейки, и Санька вытащила из рюкзачка их примитивный «автомат», который после цифровой техники последнего поколения выглядел какой-то просто ископаемой древностью. В середине дня ребенок напомнил бестолковым взрослым, что бесплатное посещение Дисней-Ленда включает в себя также трехразовое питание на троих. Маргарита не выдержала и ущипнула дочь за локоть, пока та не проболталась про двухкомнатный трехместный номер. Хотя эта предосторожность вряд ли имела смысл: швед наверняка давно об этом догадался, только помалкивал.
Вечером сели на террасе бара с видом на парк. Стемнело, Замок Спящей Красавицы и аттракционы сияли разноцветными фонариками. Все было красиво и нереально, как в сказке. Посетителей оказалось на удивление немного. В стороне возились и лопотали по-французски маленькие детишки. Санька ковыряла мороженное с таким видом, словно это было самое главное занятие ее жизни, и помалкивала. Разговор как-то не клеился и каждый думал, что это от усталости. Потом Санька вдруг торопливо доела мороженое и встала, глядя на мать чистыми незабудковыми глазами:
— Мама, — Заговорила по-английски и губки сложила бантиком. — Там есть автомат такой, с призами, дай мне пару евриков, я попробую. Пожалуйста!
— Саня, я же объясняла тебе миллион раз: там невозможно что-либо выиграть. Эти автоматы специально так устроены. Тем более, в таких местах, как это.
— Я попробую. Я никогда не пробовала…
— Ладно, — вздохнула Маргарита и протянула ей четыре одноевровые монеты. — Вот, больше не дам.
Санька взяла монетки и ускакала в холл. Воздух сразу же запах электричеством. «Если он не начнет сейчас никакой разговор, то все фигня, пустое приключение. А если начнет… Ах да, блин горелый, я же решила, что послезавтра расстанусь с ним навсегда… ах, ярл…»
— Маргарета, — заговорил ярл, покусывая губы. — Я хотел бы задать вам вопрос. Или даже несколько…
— Да, конечно.
— Я прошу прощения…
— Прощаю.
— Сандра говорила, что у вас никого нет, кроме нее и родителей. Как это следует понимать? Это значит, что у вас нет других родственников? Или она имела в виду нечто иное?
Она ждала этого вопроса. Тот факт, что он запомнил Санькину фразу, свидетельствовал о его заинтересованности. Значит, ему не все равно…
— Родственников у меня хватит на небольшой цыганский табор. Моя дочь хотела сказать, что я не замужем. Правду сказать, меня удивляет ее поведение и активность. Она не такая закомплексованная бука, как я, но все же она ведет себя… даже не знаю… Странно. По крайней мере, я не перестаю удивляться. — «Вру ему и вру себе. Если я и удивлялась, то в самом начале. А вскоре все стало понятно. Дело не просто во внезапной симпатии. У Саньки сработал какой-то инстинкт, и она решила нас познакомить. Да, он ей понравился, но, если так можно выразиться, он понравился ей для меня. А мне? Глупый вопрос. И сама я дура…» — Я никогда не была замужем. Мать-одиночка. Мы расстались еще до ее рождения. — Она разглядывала свои руки, не решаясь поднять глаза, понимая, что ведет себя так, словно в чем-то виновата, и понимая также, насколько это глупо — чувствовать себя виноватой и, злясь на себя за дурацкий виноватый вид, поспешила расставить точки над «и» и покончить с темой: — Мы никогда не разговаривали с ней об этом. Я жду ее вопросов со страхом, я к ним не готова и не знаю, что буду отвечать.
— Может быть, в таком случае лучше всего сказать правду? Она кажется умной девочкой…
— Да, она не дурочка, но она всего лишь ребенок, и… — «и ей хочется иметь нормальную полноценную семью, и именно поэтому она так вцепилась в тебя, хотя не исключено, что вцеплялась бы и в других, если бы случилось познакомиться с теми, с другими. Но, милый ты мой, всем другим и прежним рядом с тобой нечего делать… во всех отношениях… даже ее отцу…» — но ничего этого она не высказала, а закончила реплику словами, которыми обычно и заканчивают реплики, когда хотят поставить точку в разговоре, не вдаваясь в сложные и болезненные объяснения: — и многого не понимает.
— Она встречается с ним?
— Нет. Они не встречались никогда и, я надеюсь, никогда не встретятся. Я не хочу этого. Возможно, я не права. Но я не хочу этого. Это чрезвычайно усложнило бы нашу жизнь. Особенно ее жизнь. Может быть, когда она станет совсем взрослой, лет через десять… Может быть, мы поговорим о чем-либо другом?
— Да, конечно. Извините. Видите ли… Так странно развиваются события. Последние месяцы у меня такое чувство, что я не управляю ситуацией, что меня несет, как потоком, наталкивая на людей и события, а я могу только утешать себя тем, что… — Маргарита подняла на него вопросительный взгляд, он споткнулся на середине фразы и перешел на шепот: — что я счастлив сталкиваться с этими людьми и событиями…
— Как интересно вы выражаетесь, — тоже шепотом ответила она. — «Столкнуться с событиями» — я запомню. Интересное наблюдение — насчет потока. Меня последнее время преследует противоположное ощущение: что всю жизнь меня несло потоком, а теперь я управляю своей жизнью, славно идеально отрегулированной аппаратурой. Я не привыкла к такому состоянию. Смешно, но я привыкла к провалам и поражениям. Удачи пугают меня… Вы хотели спросить что-то еще?
— Да. Я хотел бы… иметь ваш номер телефона. Или электронной почты. Или почтовый адрес. Я не хотел бы вас потерять…
Вот он и наступил — «момент истины», когда надо нацарапать адрес или номер косметическим карандашом на бумажной салфетке и, продвинув его по столу как можно дальше, самой потянуться навтречу, глядя долгим не моргающим взглядом, предварительно слегка его затуманив, и салфетку при этом не выпускать — вроде как чтобы ветром не унесло. И, если он тоже потянется навстречу, если кончики пальцев коснутся и обожгут друг друга, то, значит, все идет правильно, и укромное тихое место надо найти сегодня же любой ценой, потому что мужчину надо ковать, как железо — пока горячо, а завтра может быть поздно — остынет… И все равно гарантий нет. Никогда нет гарантий.
Номер телефона она написала шариковой ручкой на купленной накануне открытке с панорамой ночного Парижа, забыв о принятом утром решении, а об имевшемся адресе электронной почты умолчала. Самое было время потянуться через стол. Ошибки быть не могло — швед смотрел глазами человека, готового вообще своротить этот стол в сторону…
— Мама! Магнус! Смотрите, что я выиграла!!
«Ну!.. Какой к черту идиот едет в Париж с десятилетней дочерью?!»
По террасе со стороны дверей холла скакал огромный черно-белый панда на санькиных ногах. Магнус взял и куда-то быстро спрятал открытку. Панда подскакал к столу и из-за него выглянула Санька:
— Вот! А ты говорила!..
— Господи, как тебе удалось?!
— А я заметила, что эти клешни по самый конец чуть-чуть заклинивает и, если что-то зацепилось, то уже не упадет. Жаль, три монеты пропали, пока я это поняла. Дай еще! Там есть часы, духи, косынка для бабушки как раз и классный браслет в египетском стиле… Ну, ведь так дешевле, чем в магазинах покупать! Надо же будет привезти подарки!..
— Саня, это же случайность! В таких аппаратах все продумано! Магнус, что вы смеетесь?! Вы заодно с этой вымогательницей?
— Я не вымогательница! Я компенсировала затраты с избытком!
— Сандра, я дам вам монеты, если вы покажете, как вы это делаете.
— Согласна.
— Нет! — Маргарита достала и протянула дочери еще двамонеты по одному евро. — Вот, больше не дам. Это транжирство.
Санька посадила панду на стул, схватила монеты и убежала.
— Как я должна теперь везти этого медведя? — растерялась Маргарита. — Он больше нее самой!
— Положите его в пластиковый пакет. Маргарета, я предлагаю пойти посмотреть, что делает там ваша дочь. Выиграть что-либо в этих машинах действительно трудно.
— Ну… Я уже ничему не удивляюсь. Идемте.
На руке у Саньки уже красовался широкий темный браслет с какими-то действительно египетскими узорами, выложенными чем-то похожим на бирюзу. Теперь она охотилась за шелковой косынкой. Разложенные в прозрачном пластиковом кубе предметы и правда выглядели пристойно. Вряд ли они были фирменными изделиями, но очень хорошими имитациями — вполне вероятно. Трехпалые клешни рычага зацепились за косынку.
— Тяни! — прошептала Маргарита.
— Рано! Тихо! — и, выждав две или три секунды, Санька вытащила в окошко косынку. — Надо, чтобы было тихо, — пояснила. — Тогда слышен щелчок. Раньше нельзя тащить — клешни разомкнутся. А позже — время закончится, и рычаг остановится. На, — она протянула матери сначала косынку, потом браслет. — Это тебе!
— Гениально, — прошептал Магнус и принялся искать в карманах мелочь. — Давайте не шуметь. Сандра, вот вам еще монеты. Разбомбите этих гобсеков! Смотрите, предметы немного припылились, даже находясь в закрытом кубе. Значит, они давно здесь лежат, и давно никто ничего не выигрывал. Кстати, а как вам удалось вытащить медведя?
— Я обратилась к бармену, он открыл замок на верхней крышке. Сейчас будем брать часы, они ближе к рычагу. Только молчите, даже не дышите, а то я не услышу щелчок. Сеанс всего пол-минуты.
Никакого щелчка Маргарита не услышала, Магнус потом уверял, что тоже не слышал, и высказал предположение, что Санька, вероятно, слышит не щелчок, а некое подобие вибрации в наружном рычаге. Но, как бы там ни было, «Омега» на металлическом браслете была извлечена из короба.
— Ну?! — торжеству не было границ. — Что вам еще вытащить? Выбирайте!
— Саня, нас выгонят из отеля, — шептала Маргарита.
— Ничего, — швед удивлял Маргариту и восторгал Саньку какой-то детской своей готовностью слегка разорить владельцев отеля. — Завтра они заметят убытки и объявят о неисправности аппарата, чтобы разобраться в причине. Возьмите монеты, Сандра, и ловите духи.
Ни разу ни сбившись, она вытащила духи, брелок для ключей в виде эйфелевой башни, якобы серебряную маленькую настольную рамку для фотографии и еще одну косынку. На этом у Маргариты и у Магнуса кончились монеты и, к огорчению ребенка, решили не ходить в бар разменивать купюру, чтобы не вызвать подозрения в махинациях.
— Сандра, вы достаточно нас повеселили, не стоит испытывать судьбу, — сказал Магнус, и та без нытья и канюченья согласилась, испустив-таки легкий вздох сожаления, чтобы не сдаваться совсем уж без сопротивления.