Так, незаметно, за работой и разговорами день подошел к концу. Когда рядом не осталось посторонних, Ингельду все-таки удалось вытянуть из телохранителя еще кое-какие занимательные сведения о егерях и драконах.
— Здесь с детства прививают особое отношение к драконам, можно сказать, что весь мир этих людей сосредоточен вокруг них, — с неохотой объяснил рыжий, в очередной раз поняв, что от него не отстанут. Хотя бы утомившуюся за день Ингу советник отослал. — Егеря верят, что после смерти их души переселятся в тела драконов. Не все имеют шанс на это, но самые достойные.
— Они верят, что после смерти обретут новую жизнь, став драконами? — удивленно переспросил советник. Эта мысль ему неожиданно понравилась. Разумные драконы — просто бывшие люди? Однако не сходится. Почему же Кэт ведет себя так, словно ничего не знает об окружающем мире? Но, по крайней мере, понятно такое странное отношение егерей: если там, в горах, которые ты вынужден охранять, живут твои предки, и ты сам можешь однажды оказаться среди них, собственная работа раскрывается совершенно с иной стороны. — И ты в это тоже веришь?
Бьёрн молча посмотрел в окно на близкие горы, выделяющиеся мрачной громадой на фоне усеянного колючими звездами зимнего неба, так ничего и не сказав, вышел из комнаты. Ингельд тоже вгляделся в темноту, вздохнул. Глупый был вопрос. Что на него должен был ответить человек, потерявший родителей еще в раннем детстве? Что очень хочется верить, будто там, среди разноцветных крылатых существ, есть и они, живые и счастливые? Конечно же, он в это верит.
А совсем поздно ночью, когда советник уже успел обдумать все, что узнал за день, составить кое-какие планы на завтра и собирался спать, пришло сообщение от Асмунда. В очередной раз, мимолетно подумав, что пора бы обзавестись более компактным средством связи, он ответил.
— Здравствуй, Ас. Что у тебя?
— То же, что и раньше, — Асмунд отчего-то говорил негромко и устало. Даже обычной веселости в голосе изрядно поубавилось. — Я разобрался с архивом из накопителя.
— Погоди с архивом, — перебил Ингельд друга. — У тебя там что-то случилось?
— Ничего особенного, очередное покушение, на этот раз чуть более "удачное", чем обычно. Меня слегка продырявили, выживу. Ты слушать-то будешь? — прорезавшиеся в голосе друга насмешливые нотки несколько успокоили советника. Раз шутит и насмешничает, значит, все не так плохо, как показалось на первый взгляд.
— Так что там с архивом?
— Знаешь… оказалось, все не так бредово, как мы думали. Я имею в виду ту самую информацию, из-за которой едва не влетели в шпионаж. Ты не поверишь, но это вполне работоспособная система форсирования способностей магов. Из любой посредственности — едва ли не в архимага. Тут, правда, есть один существенный недостаток: чем сильней форсировать, тем меньше такой маг проживет, надорвется, проще говоря. Но, думается мне, немало найдется тех, кто в прямом смысле отдаст полжизни за то, чтобы стать хозяином такого места силы, как, например, в Страйноборе.
— Да уж, за такую власть… — рассеянно согласился советник. — Но это чушь полнейшая! Если эта методика, как ты говоришь, работоспособная, то почему маг, ее открывший, не обнародовал свое открытие еще тогда? Ведь все исследования, насколько я помню, остались при нем, их лишь скопировали.
— А он и не мог, умер спустя всего лишь несколько дней после того. Тихо сгорел в своей лаборатории вместе со всеми исследованиями, с магами оно, знаешь ли, случается время от времени, — ответил граф с некоторым ехидством. — Но если серьезно, на тот момент его методика была совершенно бесполезна. Только в последние полтора года, в свете новых открытий в области магии ее применение стало возможно. И угадай, кто именно сделал эти открытия?
— Неужели аронтцы? — уныло поинтересовался Ингельд. В последнее время почти все подозрительные происшествия, так или иначе, крутились вокруг аронтцев, и это уже начинало порядком действовать на нервы. Да и не сложно было догадаться, Аронт традиционно считался одной из передовых в сфере магических наук страной.
— Угадал! — тем временем довольно воскликнул Асмунд. — Сдается мне, они еще тогда начали эти исследования.
— Что за исследования хотя бы? Кажется, я достаточно пристально слежу за передовыми открытиями в области магии, но каких-либо существенных достижений, пришедших из Аронта, не припомню.
— Потому что у нас конкретно это открытие запрещено личным королевским указом.
Советник слегка удивился, что такого должны были изобрести аронтские маги, чтобы Его Величество запрещал это личным указом? Под запретом находились многие черные ритуалы и человеческие жертвоприношения, но в остальном у магов практически никаких ограничений, хотя некоторые их изобретения можно было считать не намного более безопасными, чем те же черные ритуалы.
Асмунд объяснил. Способ стабилизации контакта мага с местом силы — весьма важное для магов изобретение во многих областях, особенно, что касается рискованной работы с нестабильным источником. Но кроме всего прочего именно этой небольшой, но, как оказалось, существенной детали не хватало для того, чтобы методика форсирования магических сил стала не только работоспособной, но и хоть сколько-нибудь безопасной. Во всем этом был лишь один, однако весьма существенный недостаток, для стабилизации необходим живой проводник. И наилучшими для этой цели оказались драконы, не просто драконы, а из Заповедника. То, что несчастная жертва подобного эксперимента в восьмидесяти случаях из ста этого просто не переживет, а остальные погибнут после второго раза, аронтцев, видимо, нисколько не волновало.
— Это им, значит, не любые нужны, а разумные, — пробормотал советник, набивая трубку и пытаясь переварить все только что услышанное. — Бред какой-то! Ради того, чтобы обезопасить каким-то недоучкам работу с их местами силы гробить существ, обладающих множеством уникальных способностей. Их так и на два поколения не хватит!
— Это у нас вся жизнь крутится вокруг драконов, даже политика и экономика, если вдуматься, — заметил Асмунд, — а для аронтцев они всего лишь домашние питомцы с некоторыми полезными свойствами, отчего бы не использовать их еще и таким способом? Вот на кошках наши маги экспериментируют, а их во многих странах в доме держат, как наших драконов.
— Зачем? — рассеяно спросил советник. Кошки его на самом деле не интересовали абсолютно, просто никак не удавалось уложить в голове столь бессмысленную… расточительность аронтцев. Сам Регди никогда не питал особого желания заполучить фамильяра, если бы не обстоятельства, наверное, и не стал бы этого делать, но, как выяснилось, образ мыслей у него все равно такой же, как у большинства соотечественников.
— Они мышей ловят, — просветил друга граф. — Да не забивай себе голову, нам друг друга все равно никогда не понять. Тут замешаны вековые традиции и воспитание. Их просто так логикой не перешибешь.
— Я вот тут подумал, а не продают ли егеря лишних драконов аронтцам, на эксперименты? — Ингельд выпустил в потолок колечко дыма и задумчиво проследил, как оно рассеивается.
— Егеря? — с сомнением переспросил Асмунд.
— Да, я тоже сомневаюсь, что они на это способны, но на миг пришла в голову такая мысль. Что-то же с лишними драконами они делают, — и он рассказал другу о результатах своей проверки, а заодно о странной вере егерей в переселение душ.
— Так, может, они их разводят? — предположил граф. — Для себя, ну, чтобы было куда переселяться.
— Может быть, — улыбнулся советник, выбив потухшую трубку в пепельницу, — может быть…
Глава 25
У меня серьезная этическая проблема. Эти "старички" требуют, чтобы я рассказывала им о жизни среди людей, подробно рассказывала! Что неизбежно приводит к тому, что мне придется поведать и о жизни Ингельда. И как это сделать, чтобы не выдать все его опасные Тайны? Одно неосторожное слово — и нам это, ох, как аукнется потом. Ведь только кажется, что драконы не имеют с людьми никаких контактов, кроме случайных. Да и то, наверное, лишь таким бестолковым, ничего не знающим об окружающем мире малькам, как я. Узнавая больше о происходящем вокруг, все меньше верю в демонстративную драконью изоляцию и человеческую слепоту. Деталей, понятно, я не знаю, но Ворон уже успел проговориться, что драконы с людьми торгуют, как минимум этими странными кристаллами. Возможно, и информацией торгуют, как и Ингельд: ничего не весит, места не занимает, а стоит при удаче дорого. Теперь приходится за каждым словом следить, чтобы не сказать ничего лишнего и не навредить себе и ему. Как же я это терпеть не могу — постоянно всех в чем-то подозревать и все время следить за своим языком, словно вокруг одни враги!
И пусть меня в последнее время этак ненавязчиво и очень обаятельно пытаются подтолкнуть к мысли, что за своих надо держаться, они плохого не пожелают, охотно верю. Только вопрос этот для себя я еще не решила — кто свои? И выбор, кстати, совсем не очевиден.
Но вот беда, как не ответить, если при попытке что-то умолчать тут же задают несколько уточняющих вопросов? И если бы они попытались надавить или чего-то потребовать, можно было бы на законных основаниях обидеться и вообще отказаться разговаривать. Нет, давить на меня никто не пытался, наоборот, спрашивали очень мягко и корректно, даже вредную старую драконицу одергивали, если она начинала вдруг излишне цепляться к недомолвкам. Мне не оставили никакой возможности отказаться отвечать, никакого морального преимущества. Нет, можно было бы, конечно, упереться рогом и вообще перестать разговаривать, но без всякой причины это сочли бы всего лишь дурацким капризом. И все же, когда со мной так вежливо начинают разговаривать те, кто делать этого вовсе не обязан, начинаю подозревать, что им от меня что-то очень надо. Видимо, паранойя и в самом деле заразная штука.
Не люблю, когда меня в угол загоняют, ох, как не люблю. И когда неудобные вопросы под благовидным предлогом задают, тоже не люблю. Зачем, спрашивается, драконам знать, чем занимается Ингельд при дворе, причем плоть до того, кто и что сказал? Докажите мне теперь, что это лишь простое любопытство. Но зря они решили, что своей вежливостью лишили меня всякой возможности для маневра. Я ли повод для обиды не найду, если очень надо?
Эти высокомудрые патриархи и сами подставились. Главной их ошибкой стало то, что они считали меня этаким несмышленым ребенком, что все время проскальзывало в словах и в отношении.
Конечно, с высоты их возраста даже моя человеческая жизнь — не срок, но мне-то оно сейчас только на руку. Полагают, что разговаривают с ребенком? Вот пусть и получат совершенно детскую обиду за подобное отношение.
Очередной снисходительный вопрос: не тяжело ли тебе, деточка, жить среди людей и других, неразумных драконов, где и к тебе относятся так же, как к другим фамильярам? Его-то я и выбрала, как повод поскандалить.
Можно было и пропустить мимо ушей, конечно, не велика обида. Даже поверить, что мне искренне сочувствуют. Но… такой шикарный случай проверить, как они себя дальше поведут!
Делаю вид, что обиделась. Получайте детскую истерику, многомудрые старцы!
— Да люди ко мне в сто раз лучше, чем драконы, относятся! По крайней мере, не пытаются постоянно выудить из меня какую-то информацию, отделываясь в ответ туманными намеками и невнятными обещаниями! Хотите что-то узнать, задавайте прямые вопросы, а не выпытывайте окольными путями. И пока на мои вопросы тоже не начнут отвечать, больше ни слова не скажу. Все!
На самом деле изображать партизана на допросе и отмалчиваться до победного конца я с самого начала не собиралась. Глупо и бесперспективно. Этот спич и нужен-то был для двух целей: получить передышку для обдумывания своих дальнейших действий и заполучить хоть минимальное преимущество, чтобы иметь возможность задавать и свои вопросы. Так что достаточно пообижаться немного для вида и начать торговаться. А там уж видно будет, как они действовать начнут, если этим драконам что-то от меня нужно, они, поторговавшись, рано или поздно уступят. А если подобные расспросы — стандартная процедура для таких, как я, то на особые поблажки можно не рассчитывать. Максимум — объяснят, зачем им это надо.
Однако мой маленький концерт имел слегка не тот результат, что ожидалось. Я-то думала или уговорить попытаются, или на место поставить, тогда-то торговля и начнется. А меня просто отпустили, разрешив погулять по окрестностям и пообщаться с родственниками. Мол, отдых с дороги, до завтра, а завтра можно и поговорить с новыми силами.
Вот те раз! Или им и в самом деле ничего от меня не нужно? Ну, во всяком случае, времени для раздумий у меня теперь достаточно.
Однако перспектива общения с родственниками меня откровенно озадачила. Я об их существовании все время помнила, даже Ингельду в качестве причины полета в заповедник наплела. Однако о чем с этими совершенно незнакомыми драконами разговаривать, не представляю, хотя, кажется, и надо. Я их, пожалуй, и не узнаю при встрече, в памяти ничего, кроме весьма смутных образов, не сохранилось.
Выбралась озадаченная из пещерки, а снаружи меня только Ворон и поджидает, остальные куда-то испарились. Этот стоит, глыба черная с нечитаемым выражением на морде. И что мне с ним делать? Скосив взгляд на дракона, глубоко задумалась.
Ладно, общение с родственниками, так общение с родственниками! Тоже полезно. Им-то надеюсь, никто не догадался запретить отвечать на все мои вопросы? А если и догадался, всегда есть шанс, что случайно что-то сболтнут. Осмотрюсь, в общем, за драконьей жизнью понаблюдаю.
— Меня отпустили с семьей пообщаться, — сообщаю Ворону. Ноль реакции. — Эй, статуя командора, очнись. Я вообще-то не знаю, где обитают мои здешние родственники.
— Я тоже не знаю, — пожимает крыльями.
Неожиданно!
И мы пошли искать. Это была та еще эпопея. Ходили, спрашивали у тех, кто мог бы помнить, у кого осенью пропал недавно вылупившейся из яйца ребенок. На меня поглядывали с любопытством. Даже порадовалась сперва, что Ворон постоянно рядом, а не сбежал в неизвестном направлении, как Артем, очкарик бессовестный. Потом огорчилась, когда поняла, какой шанс упускаю безнаказанно задать тучу вопросов. У большинства драконов, с которыми мы разговаривали, я вызывала интерес, они вовсе не прочь были пообщаться.
Но интерес этот меня несколько удивил. Неприятно чувствовать себя этакой диковинкой, вроде редкого уродца в цирке. Отношение к пропаже чужого ребенка тоже вызывает некоторое недоумение. "В самом деле такая беда случилась? Да мы и не знаем, не интересовались совсем". И так отвечают почти все, с небольшими вариациями. Не то чтобы мне было очень обидно от такого пренебрежения, но понять не могу, им всем, что ли, настолько все равно? Настолько рядовое событие, детишки регулярно пропадают, и это уже никого не трогает?
Я хотела узнать, какое отношение у драконов к детям, которые по своей сути являются всего лишь телами для совершенно чужих личностей? Ну, узнала. Теперь даже и соображу, как к этому относиться? Потомством обзаводиться в ближайшее время вроде бы не собираюсь, а если вдруг и соберусь, отношения буду строить самостоятельно, не по чужому образцу.
С другой стороны, детворы здесь полно, я внешне, наверное, и не намного старше выгляжу. И ведут они себя, как самые обычные дети, дурачатся, мячик гоняют, иногда получают нагоняй от родителей. Всех и отличий от нормальных детей, что необычная рассудительность и полноправное участие в разговорах взрослых. Никто не выпроваживает их и не шикает при попытке что-то сказать. Никакого равнодушия на первый взгляд не заметно.
Нет, какая-то противоречивая картина вырисовывается, надо бы понаблюдать повнимательней. Явно тут все немного не так, как мне показалось на первый взгляд.
Интересно, на чем же держится это общество, если родственным связям и впрямь не придают почти никакого значения? Общность интересов? И как подобного добиться, если в тела драконов вселяются сознания людей не только разных миров и культур, но и вообще не гуманоидных существ, чей разум и логика наверняка очень сильно отличаются от человеческих? Как они находят общий язык?
Наконец мы нашли того, кто что-то знал о моей родне, он даже сказал, в какой пещере их можно найти. Отреагировал на меня этот дракон точно так же, как и другие, что уже стало откровенно нервировать. Только еще спросил у Ворона непонятное:
— Так она не "пустая"? — на подтверждающий кивок черного задумчиво покачал головой и наградил меня непонятным задумчивым взглядом.
И что значит "пустая", в каком смысле?
Чувствую себя первооткрывателем. Сколько всего тут неясного, меня азарт разобрал, в который уже раз, разобраться во всем назло всем этим конспираторам. Уже начинаю прикидывать, как бы избавиться от Ворона хоть на время, а то ходит за мной, как надзиратель. Уж я б тут пошарила без него как следует!