После того как Данте дважды вытаскивал меня из-под камнепада, один раз оттаскивал от выскочившего из стены лезвия, которое перерубило бы меня пополам, и раз пять сбивал с ног, спасая от выскакивающих под самыми невероятными углами шипов, вопрос о том, куда меня деть, чтобы не мешалась, встал ребром.
Вилька на полном серьезе предложила пустить меня вперед, чтобы я разрядила все возможные ловушки, дабы не заморачиваться на обратном пути, но я сочла это предложение антигуманным по отношению ко мне.
– Вилька, мной и так уже все полы вытерли в этом треклятом подземелье! А еще Данте успел меня перещупать за все приличные и неприличные места!
– Что-о? – возмутился наш проводник, подскакивая от столь неожиданного и подлого удара в спину, но его уже сверлили три пары подозрительно ласковых глаз. Я же, нимало не смущаясь и радуясь возможности отомстить за столь невежливое обращение, с видом оскорбленной невинности заявила:
– А кто меня за грудь хватал, когда из-под камнепада вытаскивал? И не говори, что тебе было неприятно!
В глазах, устремленных на Данте, загорелись нехорошие огоньки.
– Ева, тебе что, заняться нечем? Не трогал я тебя!
– Да-а?! Я-то, конечно, понимаю, что грудь у меня маленькая, но сказать, что ты шарил там и ничего не нашел… Данте, ты меня оскорбил! – продолжала я ломать комедию. Нет, я, конечно, преувеличивала, но считала себя вправе завершить свою маленькую месть, поскольку Данте сам виноват – затащил меня в димеритовые копи, где я абсолютно бессильна, да еще и ворчит по поводу того, что у меня реакция хуже некуда. Вообще-то для человека я реагирую очень и очень неплохо, но ставить это в сравнение с обостренными чувствами полукровок и эльфов…
– Еваника, чего ты от меня хочешь, а? – устало спросил Данте, видимо, окончательно отчаявшись меня переспорить.
– Свадьбы! – наугад брякнула я, не придумав ничего умнее.
Значительно округлившиеся глаза моих друзей утвердили меня в мысли, что шутка удалась.
– Ненормальная… – тяжело вздохнул Данте, отмахиваясь от меня, как от весьма надоевшего комара. – Ева, кончай ломать комедию, лучше бутербродов каких с Вильей наделайте, отдохнем немного и пойдем дальше.
– А здесь безопасно? – поинтересовалась Хэлириан, уже расстилая на камнях подобие скатерти и выуживая сложенные в несколько раз одеяла, чтобы можно было сидеть на холодном полу, не опасаясь банальной простуды.
– Какая разница? Думаю, Еваника тут уже все ловушки разрядила, – ответил вместо Данте воодушевившийся от мысли о предстоящем обеде Алин, подсаживаясь ко мне. Вилька, не дожидаясь, пока я отвечу, шутливо треснула брата по затылку и тотчас принялась копаться в моей сумке, где хранилась большая часть продуктов.
Обед проходил в несколько напряженной обстановке: я еще дулась на нашего проводника за бесцеремонное обращение – благодаря его усилиям мою одежду было проще выкинуть, чем отстирать, да и походила я теперь на нежить, выползшую из склепа, а Данте все еще икалась моя шуточка насчет свадьбы, после которой Вилька раз за разом косилась на него так, словно снимала мерку то ли для свадебного камзола, то ли для гроба – в зависимости от ответа потенциального жениха.
После того как был съеден последний бутерброд, мы наскоро запихали разложенные на камнях одеяла в походные сумки и двинулись дальше по извилистым туннелям. Как Данте не заблудился в первые полчаса хождения по этим коридорам, прорубленным прямо в скале, ума не приложу. Запомнить, куда нужно сворачивать на каждой из развилок, было, как мне казалось, просто нереально. Скорее всего, Данте, когда был здесь в прошлый раз, понатыкал повсюду кучу ориентиров, которые были незаметны для непосвященного и отлично видны тому, кто их делал. Мы с наставником точно так же бродили по лесам – слегка надломленные веточки, едва заметные зарубки на стволе деревьев, неприметные цветы вдоль тропы – все это служило мне и Лексею Вестникову указателями. Мало кто мог различить наши ориентиры – чаще всего они казались сделанными самой природой, но никак не руками человека.
Наконец мы дошли до развилки двух лестниц, ведущих вниз – одна вправо, другая влево. И на этой развилке наш проводник остановился, озадаченно переводя взгляд с одной лестницы на другую. Я подошла к нему и тихо спросила:
– Не помнишь дороги?
– Нет, помню. Только вот лестницы мне эти не нравятся.
– Чем же? Вроде нормальные.
– Да и я думаю, что нормальные, только предчувствие у меня какое-то нехорошее… Ладно, я иду первым, вы, и особенно ты, Еваника, идете за мной след в след, чтобы не наступить на скрытую пружину.
– А она должна тут быть?
– Не знаю, но лучше перестраховаться.
Он осторожно шагнул на ступеньку вниз по левой лестнице. Постоял немного, потом медленно начал спускаться. Отсчитал где-то с десяток ступеней, после чего обернулся и махнул рукой:
– Спускайтесь, вроде все в порядке, хотя с этими гномами никогда нельзя знать наверняка…
– Ладно, идти так идти.
Но сегодня был явно не мой день – не успела я сделать и десяти шагов, как за спиной раздался противный скрежет! Но я-то ни на что не наступала! Данте резко обернулся и рванул вверх по лестнице, но не успел – ступени ушли в пол, и лестница превратилась в крутой скат!
Хэл, шедшую следом за мной, Вилька и Алин успели втянуть на безопасную площадку, но нам с Данте это погоды не делало – мы уже катились вниз по наклонной плоскости, в которую превратилась лестница, и зуб даю – в конце нас будет ожидать какой-нибудь миленький смертоносный сюрприз. Меч, выскользнув у меня из рук, прозвенел по плитам и затерялся где-то внизу. Впереди что-то заскрежетало, посыпался сноп белых искр, в который я влетела на полном ходу, и тотчас почувствовала, как Данте схватил меня за руку, останавливая скольжение.
– Ты как? – спросил он, удерживая меня и не давая скатиться вниз. Я пригляделась и в слабом розовом свете димеритов увидела, что Данте каким-то чудом умудрился воткнуть свой гномий кинжал в зазор между каменными плитами ската, так что сейчас наш двойной вес приходился на широкое лезвие из темной стали.
– Вроде ничего. Кинжал-то выдержит?
– Я предпочитаю об этом не думать. – Он ободряюще улыбнулся, держа меня за правое запястье словно клещами. Я прокашлялась и закричала во всю мощь легких:
– Вилька-а-а! Али-и-ин! Вы нас слышите?
Вначале наверху стояла тишина, а потом раздался высокий голос Вильи:
– Вы там в порядке?!
За меня ответил Данте, благо голос у него был значительно громче:
– Пока да, но если вы не поторопитесь, то положение изменится! Причем не в лучшую сторону!
– Сейчас мы веревку сбросим, ловите!
– Кажется, нас все-таки вытащат, – улыбнулся мне Данте, и в этот момент его рука соскользнула по кожаной перчатке, и он перехватил меня уже за обожженную, еще толком не зажившую кисть. Боль пронзила всю руку почти до плеча, и я сдавленно вскрикнула, чувствуя железную хватку Данте на больной ладони.
– Господи, Еваника, потерпи немного. Прости, я знаю, что тебе больно, но не могу ничего сделать – если я ослаблю хватку, то могу не удержать тебя.
– Да понимаю! – Я попыталась ухватиться за Данте свободной рукой, чтобы хоть чуть-чуть ослабить нагрузку на правую кисть, но это не помогло – все равно ощущения были такие, словно с ладони медленно сдирают кожу. Да, судя по всему, так оно и было.
– Вилья, быстрее!
Ответом на это воззвание Данте была прошелестевшая рядом веревка с навязанными через каждые два локтя узлами – вот почему друзья медлили, знали ведь, что я – не Данте, сорок локтей вверх по веревке не влезу. Я с трудом дотянулась до веревки и пару раз дернула за нее.
– Давайте лезьте! Чего застряли?! – Голос Алина раздался над головой, заставив вспомнить о своем бедственном положении. Я подтянула к себе веревку и крепко за нее ухватилась.
– Готова? – спросил Данте. Я кивнула. – Тогда я тебя отпускаю. – Он медленно разжал ладонь, и я уже обеими руками вцепилась в спасительную веревку крепче клеща. Правая кисть горела огнем, но я все-таки нашла в себе силы поползти вверх, медленно перебирая руками, цепляясь за узлы, как за перекладины лестницы.
Веревка натянулась – это Данте лез вслед за мной, страхуя нас обоих от падения. Как я вылезла – не помню, а пришла в себя только когда Вилья сняла перчатку с моей правой руки и тихо ахнула. Я невольно проследила за ее взглядом и почти не удивилась, обнаружив, что бинты пропитались сукровицей.
– Ева, ужас-то какой! – запричитала подруга, торопливо копаясь в моей сумке, выуживая свежие бинты и заживляющую мазь. – Теперь шрамы точно останутся!
– Ну и фиг с ними, – безразлично отозвалась я, усаживаясь на спешно расстеленное Хэлириан одеяло. – Останутся и останутся. Не на лице же, а руки всегда можно под перчатками спрятать.
Данте присел рядом со мной, не давая мне смотреть на то, как Вилька снимает бинты.
– Ева, прости, это я виноват.
– Не говори глупости. Ты меня спас. Не знаю, как ты, но я предпочитаю остаться живой, хоть и со шрамами, чем мертвой, но без них. Так что спасибо тебе огромное. – Я попыталась улыбнуться, но в этот момент Вилька отодрала прилипший бинт от ожога, и моя улыбка превратилась в гримасу боли. – А, черт! Вилья, неужто нельзя поаккуратнее!
– Прости. – По голосу стало понятно, что подруга действительно хотела как лучше.
– Ничего, ты все делаешь правильно. Только лучше я буду ругаться, чем хныкать.
– Ну-у, ты же все-таки девушка. Так что нет ничего позорного в том, чтобы заплакать. Тем более что ожоги действительно неслабые… – «утешил» меня Алин в своей обычной манере.
Не-эт, теперь я точно не заплачу, хоть и хочется.
Вилька уже накладывала жгучую мазь на открывшиеся ожоги, и мне показалось, что она вылила на руку ковш кипятка. Слезы все-таки брызнули из глаз, и я, чтобы приглушить стоны, уткнулась лицом в плечо Данте, благо он находился ближе всех. Ревилиэль продолжала лечение, больше походившее на пытку, а Данте прижимал меня к груди и, гладя меня по встрепанным волосам, тихо говорил что-то успокаивающее…
Димеритовые копи закончились подозрительно быстро – просто мы спустились по правой лестнице и вошли в зал, где не было ни единого димеритового кристалла, и поэтому там царила кромешная тьма. Я вслушалась в себя и, облегченно вздохнув, стряхнула с ладони ослепительно-яркий зеленоватый светлячок пульсара, который медленно взлетел к невысокому, локтей в десять, потолку, моментально рассеяв тьму вокруг нас.
– Жизнь налаживается! – оптимистично заявила я, улыбаясь во все тридцать два зуба и развешивая в воздухе один за другим светящиеся комки.
– Но-но, смотри, не сглазь, – сказала Вилька в ответ, завязывая ярко-рыжие волосы в высокий хвост тонким кожаным шнурком. – Почему-то всякий раз, когда ты говоришь, что все налаживается, обычно происходит какая-то редкостная неприятность. – Подруга тряхнула хвостом, поудобней перехватила легкий меч, изготовленный гномами, и широким скользящим шагом двинулась в глубь пещеры.
Я пожала плечами и пошла следом за ней, с интересом поглядывая по сторонам. А поглядеть-то было на что.
Гномы всегда славились своим мастерством в области металлургии и горного дела, притом заслуженно. То, что гномы делали из простой стали, не могли повторить даже эльфы. Да, оружие эльфов было красивым, легким, даже прочным, но все равно это было больше церемониальное оружие, нежели боевое. Эльфийские клинки идеально подходили магам, то есть тем, для кого меч не был основным средством ведения боя, но для настоящего воина не годились. Слишком они были не приспособлены для постоянного применения, ломаясь при скрещивании с двуручником, тем паче орочьего производства, а вот гномий клинок выдерживал все – сломать двуручный меч из гномьей стали не мог даже дракон.
Я покосилась на длинную рукоять двуручника, который таскал с собой Данте. Его меч был изготовлен как раз из гномьей стали, и темный клинок был отполирован почти до зеркального блеска. Н-да, с таким мечом и на дракона ходить можно, причем, несмотря на внушительные габариты, этот двуручник, судя по всему, довольно легкий – когда нежить штурмовала Древицы, я своими глазами видела, как Данте играючи выписывает им восьмерки, а то и меленкой раскручивает над головой, превращая темное лезвие в сверкающий острыми гранями сияющий щит. Если бы меч не был изготовлен гномами, то с легкостью управляться таким оружием смог бы только оборотень при смене ипостаси. Или же айранит.
Здесь же, в глубине Закатного пика, гномы выстроили город. Это был уже не просто рабочий поселок в димеритовых копях, а настоящий город-пещера. Высоченные колонны, украшенные причудливой резьбой, уходили в непроглядную тьму – потолок зала был столь высок, что свет моих пульсаров не мог его достигнуть. Стен же попросту не было видно в обступившем нас мраке – только ту, где был выход из димеритовых копей. Все остальное пространство, насколько хватало глаз, занимали толстые, симметрично расположенные колонны и хаотично наставленные повсюду статуи, частично разрушенные то ли временем, то ли еще по какой причине.
Мы проходили как раз мимо такой статуи – пульсар мельком осветил изуродованное лицо, сколы на плечах, одной руки у статуи не хватало, но тем не менее что-то в ней притягивало взгляд. Я подошла ближе и, поманив к себе один из пульсаров, осветила статую. И обомлела.
То, что я поначалу приняла за плащ, ниспадающий причудливыми складками, на самом деле оказалось крыльями. Гномы зачем-то установили в глубине Закатного пика статую айранита, вырезанную из какого-то неизвестного мне темного камня, напоминавшего мрамор. Сзади тихо подошла Хэл и встала рядом со мной, внимательно рассматривая искусно сделанную статую.
– Гномы были первой расой, с которой айраниты смогли договориться о сотрудничестве. Они стали нашими посредниками с окружающим миром. Мы снабжали гномов редким металлом – илкари, «черным серебром», который гномы добавляли в сталь при плавке. Именно благодаря «черному серебру» темная гномья сталь считается одним из прочнейших металлов во всех государствах. Сам илкари – очень редкий металл и добывается только под горами, которыми окружен Андарион. – Хэлириан печально вздохнула. – Только корона истинного короля сделана из чистого илкари, в нее вставляется Небесный Хрусталь. При создании двух других символов тоже использовалось «черное серебро», но…
Наш мирный разговор прервал весьма странный звук. Мы моментально примолкли и прислушались.
Звук повторился, многократно отражаясь от стен и потолка, так что невозможно было определить, откуда он доносится. Больше всего он напоминал стон, вплетенный в завывание зимней вьюги.
– Что это? – Вилька нервно оглядывалась по сторонам, выставив перед собой меч.
Я прислушалась, и до меня дошло…
– Народ, сваливаем отсюда! Это дикий горный дух, с ним лучше не сталкиваться!
– Ев, ты же с ними уже сталкивалась, чего волнуешься?
– Это Лексей Вестников с ними сталкивался, а я всего лишь наблюдала из-за угла! И увиденное так меня впечатлило, что я месяц просыпалась в холодном поту. Кстати, оружие можно убрать – оно против горного духа бесполезно.
– Хорошо, мы уходим. До выхода к Ночному перевалу осталось примерно полторы версты. – Данте вложил меч в ножны и обернулся ко мне. – Успеем.
– Уже не успеем… – тихо сказала я, медленно отступая от статуи айранита, которая слегка шевельнулась и повернула ко мне выщербленное временем лицо…
ГЛАВА 14
Горный дух – дикое, неуемное существо, не поддающееся классификации. Это не призрак, но и не нежить, и уж тем более не что-то живое. Это нечто такое, с чем можно справиться только магией – никакой клинок, даже сделанный из серебра и зачарованный по всем правилам, не причинит горному духу ни малейшего вреда. Исключение составляют артефактные клинки, созданные исключительно с целью уничтожения подобного рода существ.
Лексей Вестников когда-то брал меня с собой на уничтожение горного духа, и это путешествие врезалось мне в память каленым железом.
Дело в том, что горный дух мог вселяться в любую горную породу или металл, вот почему обычные клинки были бесполезны против него – дух запросто мог вселиться в меч, и тогда начинались огромные проблемы. Но есть исключение – почему-то дух не мог вселиться в клинок, находящийся в ножнах. Почему – никто не знал. Видимо, кожа и дерево, из которых обычно делались ножны, препятствовали проникновению горного духа в металл лезвия…