Войдя внутрь, студент понял, что попал в заведение самой низшей пробы. Это была чисто конкретная забегаловка, но пускали сюда не всех подряд, а только работников ножа и топора, ну и тех, кого они соизволят пригласить с собой в этот вертеп. Тусовались здесь в основном лица уголовной наружности, но, судя по их потрепанным костюмам, в карманах у шатовегерской братвы было негусто, что очень расстроило юношу, так как он рассчитывал поправить свои финансовые дела именно за их счет.
— О! Дырявое корыто!
— Нас посетило Решето! — загомонили уголовники.
— А это что за фраер с тобой?
— Нашел фраера! — фыркнул Решето. — Это пацан конкретный.
Уголовник нашел свободный столик и потащил к нему Ивана.
— Эй, Хьюго! Водки сюда и закуски!
Трактирщик кивнул и дал знак половым обслужить клиентов.
— Слушай, — хмуро буркнул юноша, усаживаясь за стол, — я сюда не водку жрать пришел. И что-то мне говорит, что вообще пришел напрасно. Пацаны здесь, конечно, свои в доску, но вряд ли мы с них пятьдесят монет наскребем.
— А мы не с них наскребем. Здесь так, мелкая шушера. Тут есть место, где самые авторитетные собираются… и я. Ща к папику схожу…
Решето сорвался с места и, лавируя между столиками, исчез в глубине трактира. Половой тем временем оперативно накрыл стол. Иван хмуро посмотрел на выставленный перед ним граненый стакан, бутылку водки и, тяжко вздохнув, отодвинул все это хозяйство от себя. Отсутствовал Решето недолго, а вернулся уже слегка потрепанный, в разодранной рубахе и с набухающим фингалом вполлица.
Плюхнувшись на стул, уголовник схватил бутылку, откупорил ее и, не прибегая к помощи стакана, выдул пол-литровую емкость из горлышка до дна.
— Ничё. Ща Варгуля придет, он им покажет!
— Я так понял, концерт у папика под вопросом?
— Все будет! Решето сказал, Решето сделал! Вот Варгул придет…
— И что этот Варгул сделает? — Иван уже жалел, что пошел на поводу у уголовника. Заработок здесь, похоже, не светил, а время медленно, но верно утекало.
— Да ты чё! Варгуля — это такой мужик! В авторитете. Против него никто не вякнет. У него перышек на всех найдется!
Юноша лишь закатил глаза, уже вполуха прислушиваясь к пьяному бреду уголовника. Варгуля… Перед мысленным взором Ивана возникла небритая рожа тупого бандюгана, габаритами не уступающего Кинг-Конгу. Вот, эта рама идет, раздвигая столы, вышибает дверь, запускает в комнату для самых «уважаемых» людей Шатовегера лапу, выуживает оттуда папика, переворачивает главу местной мафии вверх ногами и вытрясает из него пятьдесят золотых монет. Юноша потряс головой, отгоняя от себя бредовые видения.
— А вот и он, Варгуля! — возликовал Решето.
В трактир вошла худосочная личность в неприметной, мешковатой одежде. Таких в народе обычно кратко характеризуют — метр с кепкой. Ни на кого не глядя, Варгул добрел до ближайшего стола, плюхнулся на стул, щелкнул пальцами, и половой тут же выставил перед ним уже наполненный до краев стакан, а рядом початую бутылку водки. Доходяга в один прием высосал содержимое стакана до дна и плюхнулся физиономией в стол.
— Устал Варгуля, — расстроился Решето. — С тяжелого дела, видать, пришел.
— Тьфу! — Иван поднялся.
— Ты куда? — всполошился Решето.
— А что мне здесь делать? У меня там в тюряге девчонка парится. Мне бабло надо срочно срубить, чтоб ее оттуда вытащить, а я, как последний дурак, по кабакам шляюсь.
— Слышь, Решето! — окликнул спутника Ивана уголовник с рваным шрамом через все лицо, сидевший за соседним столиком. — А зачем ты сюда этого фраера с бандурой притащил?
— Какой фраер, Рваный?!! — взвился Решето. — Да ты знаешь, кто это такой? Это сам Маэстро! Он своими песнями зону греет. Вот только что в Гауэре выступал, так вся братва в отпаде была! От его песен сам Хрящ в одиночке тащился. Наш пацан! Конкретный. Ему бабло срочно надо. Бабу его на нары замели. Он ее отмазать хочет. Я его папе хотел представить, а эти придурки…
— Понятно. Своих с кичи выручать — дело святое, — одобрительно кивнул Рваный. — А пусть что-нибудь нам исполнит, чтоб перед папой не лохануться.
— Маэстро, — обрадовался Решето, — ударь по струнам, продай талант. Вот эту вот нашу, про цепи!
А-а, была не была, решил Иван и ударил по струнам. Гомонящий на разные голоса трактир сразу замер, потому что пел юноша действительно замечательно, и, чтобы покорить публику, ему хватило одной-единственной песни.
— Ну ты, Маэстро, даешь!
— Папа в тоске будет!
— Да еще и зону греет, говорят.
— Вот это подарок будет папе от братвы!
— Э! Это от меня подарок, — заволновался Решето, но его уже не слушали.
Один из уголовников рванулся в глубь трактира на доклад. Ивану опять захотелось сплюнуть. Оказывается, Решето притащил его сюда в качестве живого подарка. Вот гад!
— Быстро колись, — сердито зашипел он на уголовника, — что этот ваш папик из себя представляет?
— У-у-у… — закатил глазки Решето, — …он весь город держит. Начинал с самых низов. Детство у него трудное было. Сирота. В приюте воспитывался…
— Достаточно!
На этот раз переговоры с секьюрити неведомого папы прошли более успешно. Да так успешно, что он сам решил выползти из своей норы, чтобы посмотреть на подарок. Выглядел папик солидно. Это был представительный мужчина с необъемным пивным брюшком, обвешанный золотыми цацками, можно сказать, с головы до ног. В окружении четырех гориллообразных телохранителей он вышел на середину трактира, кивнул на дверь, уголовники тут же бросились накладывать на нее запоры, а расторопные половые поспешили накрыть свежей, белой скатеркой столик у камина и оперативно выставить на него вино и закуску. Папик неспешно прошел к столику, примостил свое седалище в мягкое кресло и обвел вопросительным взглядом шатовегерскую братву.
— Ну и кто тут у нас конкретно зону греет?
— Я, — выступил вперед Иван.
Папик окинул его оценивающим взглядом.
— Гм… на делового не очень похож. Мне доложили, что твоя деваха залетела.
Иван прикусил губу, чтобы сдержать приступ рванувшего наружу смеха. В понятие «залетела» в его мире вкладывался несколько иной смысл.
— Да, замели волки позорные на нары, — сделал он скорбное лицо. — Вот теперь надо служивым отбашлять, чтобы с кичи ее снять.
— Пятьдесят золотых деньги немалые, но я сегодня добрый. Праздник у меня. Сумеешь душу потешить — помогу. Давай, Маэстро, спой чего-нибудь.
— Так, чтоб душа сначала развернулась, а потом опять обратно свернулась? — улыбнулся Иван.
— Ну где-то так.
— Я попробую.
Пальцы юноши побежали по струнам.
Да, он угадал с репертуаром. Попал, можно сказать, в тему, в самую точку! Лицо папика затуманилось. С первых же строк душещипательной песни он мысленно перенесся в свое далекое детство. Похоже, оно у него действительно было не сахар, потому что, к тому времени как прозвучали последние аккорды, по его щекам уже катились предательские слезы, что сразило шатовегерскую братву наповал. На их памяти такого еще не было. Их папик плачет! Надо сказать, что и сама братва была растрогана до слез. Многие из них выросли без папы с мамой и с прелестями приютского быта были знакомы не понаслышке.
— Еще, сынок, еще! — взмолился папик, промокая платочком глаза.
Ивану было не жалко. Он выдал еще. Маэстро спел про цепи, которые бедный мальчик не мог разорвать, прошелся по «Владимирскому централу», а когда дело дошло до «Генералов песчаных карьеров», весь трактир во главе со своим папой буквально зарыдал.
— Все, все, больше не могу! — Папик шумно высморкался в платочек. — Слышь, мальчик, какие у тебя проблемы? Денежки нужны? — начал он отцеплять от пояса кошель. — Сейчас бу…
С грохотом рухнула выбитая лихим ударом ноги дверь трактира, и внутрь ворвалась толпа воинов в черных одеждах и таких же черных масках с арбалетами, ножами и мечами в руках. В воздухе засвистели стрелы. Иван так и не понял, какая сила заставила его сначала молниеносно нырнуть под стол, а затем опрокинуть его и укрыться от арбалетных болтов за столешницей. Помещение трактира взорвалось отчаянным матом уголовников, звоном мечей и стонами умирающих.
— Твою мать! — энергично выругался парень. — Срубил денежек по-легкому.
Прикрываясь столом, он начал пятиться назад, намереваясь пробиться к окну, чтобы свалить из этого осиного гнезда по-тихому, и наткнулся задом на другой стол, за которым продолжал мирно дрыхнуть «жутко страшный» мужик в авторитете по имени Варгул. В этот момент брошенный кем-то нож воткнулся в столешницу рядом с головой доходяги. Варгул медленно поднял голову.
— Ножички кидают.
Мимо его уха просвистел арбалетный болт, но далеко не улетел. Доходяга выудил его буквально из воздуха, повертел между пальцами.
— И стреляют.
То, что произошло дальше, словами трудно передать. Тело доходяги взметнулось в воздух, сделало кульбит, в процессе полета отбивая летящие в него стрелы и ножи. Еще мгновение, и Варгул уже стоял на столе на полусогнутых ногах в хищной боевой стойке.
— Это какая сволочь мне спать не дает? — проревел он.
В ответ в пьяного уголовника опять полетели стрелы и ножи. Один из нападавших воинов в черной одежде бросился на него с мечом.
— Ах так!
Варгул схватил со стола недопитую бутылку водки и шарахнул ею по голове нападавшего, каким-то чудом умудрившись уклониться от рубящего удара меча. Его противник рухнул с размозженной головой, а тело Варгула уже опять было в полете. Сделав заднее сальто, он оседлал плечи другого воина в черном, с размаху шарахнул ему ладонями по ушам, спрыгнул с оседающего тела, выхватил из его рук арбалет и пристрелил из него в упор еще одного противника. Восхищенный Иван, сразу забыв о своих планах спасения, с открытым ртом наблюдал за действиями уголовника. А тот, уклоняясь от летящих в него стрел, уже делал перекат, в процессе кувыркания извлекая из своего бесформенного костюма метательные ножи, и если противник мазал, то его броски попадали точно в цель и кончались предсмертными хрипами нападавших. Его тело мелькало по трактиру с неуловимой для глаз скоростью. Схватка была молниеносной. Не прошло и минуты, как в трактире наступила тишина.
Иван рискнул покинуть свое укрытие. На полу, среди порушенной мебели, в живописных позах вперемешку лежали бандиты и воины в черном. На ногах остались только Иван и Варгул, который, пошатываясь, брел к своему столу.
— Никого, — изрек он и начал падать. Хмель опять вернулся в тщедушное тело, которое только что было настоящей боевой машиной.
— Э, мужик, ты чего? — подхватил его Иван и только тут понял, что тело доходяги было не таким уж и тщедушным. Оно было просто жилистым, и под мешковатой одеждой перекатывались стальные мышцы. Юноша осторожно усадил грозного воина на тот же стул, за которым он сидел перед нападением. — Ты не ранен?
— Нет. Я мертвецки пьян! — изрек Варгул и опять плюхнулся физиономией в стол.
Голова воина упала рядом с рукой опершегося об этот же стол склонившегося над ним Ивана, но, прежде чем его веки сомкнулись, он узрел на пальце юноши кольцо. То, что боец увидел невидимое почти для всех кольцо, юноша понял сразу. А еще Иван увидел процедуру мгновенного протрезвления.
— Император?
Варгул медленно поднялся, посмотрел в глаза Ивана.
— Не может быть. Мой император погиб!
Внезапно он сорвал с юноши шляпу, взметнув копну его черных волос.
— Да ты же эльф! Ты не можешь быть императором! — Он опять уставился на кольцо.
Черный дракон на пальце Ивана зашевелился, поднял голову, оскалил пасть на Варгула, и колени воина начали подгибаться.
— Император, прости, — просипел он, — я не хотел…
Парень вдруг понял, что на пол Варгул опускается не сам — на него давит кольцо, — и, кажется, не ошибся. Как только колени воина оказались на полу, черный дракон удовлетворенно кивнул, закрыл пасть, положил голову обратно на хвост и опять заснул.
— Охренеть… — пробормотал Иван, растерянно озираясь по сторонам. — Да встань ты! С ума сошел? Вдруг кто увидит?
— Слушаю и повинуюсь, мой император! — Варгул поднялся и почтительно вернул юноше шляпу, которую тот поспешил натянуть себе на уши. — Приказывай, император. Я твой верный слуга и готов выполнить любой твой приказ.
— Слуга? — Иван все еще не мог прийти в себя.
— Да. Я все понял. Ты — его сын.
— Чей сын?
— Сын Иштара, моего императора.
— Очень может быть, — вздохнул Иван. — Меня уже второй день подряд в этом усиленно убеждают.
— Все верно. Кое-какие слухи насчет того, что у императора есть еще один сын, которого он спрятал в неведомых землях, до меня доходили. Но то, что это будет эльф… точнее, полуэльф, я не знал. Ты — император. Иначе бы кольцо не приняло тебя. А раз так… Я присягал на верность твоему отцу и теперь должен служить сыну. Ваш слуга готов следовать за вами, император.
— Слушай, — поморщился Иван, — вот только давай без этого. Во-первых, меня зовут Ирван, а не император. А во-вторых, слуга… мне не нужен слуга! Шнурки на ботинках я и сам умею завязывать. Вот от помощи друга я бы не отказался. Помощь нужна позарез. Будешь другом — разрешу следовать за собой.
— Ты очень странный император, — прошептал пораженный Варгул.
— Еще немного, и я сам поверю в этот бред, — пробормотал юноша и протянул воину руку. — Так ты готов быть моим другом?
— Готов, император! — Варгул с почтительным трепетом вложил свою ладонь в руку господина.
— Ирван! — крепко сжав ладонь, тряхнул его руку Иван. — Надо говорить: готов, Ирван!
— Готов, Ирван. — Губы воина тронула растерянная, робкая улыбка, потом лицо его вновь стало серьезным. — Император, ты только что получил самую мощную защиту, какую только мог иметь.
— Ты неисправим. Ладно, с этим потом разберемся, а сейчас хватаем мой гонорар и валим отсюда, пока менты не нагрянули!
— Чего? — не понял Варгул.
— Трупов ты навалял здесь до хрена, вот чего. Если повяжут, то руки ласточкой и в тюрьму, а то и сразу по этапу.
Иван отпустил руку окончательно вошедшего в ступор Варгула и, высоко задирая ноги, начал перешагивать через окровавленные трупы бандитов и воинов в черных масках, пробираясь к папику, из горла которого торчал кинжал. Студент сдернул с его пояса тугой, увесистый кошель.
— Все. Гоним отсюда!
— Куда?
— В тюрьму!
Однако это было проще сказать, чем сделать. Драка в портовом кабаке не осталась не замеченной властями. Со стороны улицы послышался топот множества ног, бряцание оружия и переливистые свистки городской стражи.
— Окружить здание со всех сторон! Не дать никому уйти!
Увидев, что Варгул тут же ощетинился метательными ножами, Иван жестом приказал ему их убрать, подхватил с пола непочатую бутылку, ударом ладони по днищу выбил из нее пробку, прополоскал водкой рот, а остальное вылил на себя и на одежду Варгула.
— За мной! — Парень рванул в подсобку.
Ошеломленный воин последовал за ним. Расчет Ивана был прост: не могло такого быть, чтобы бандиты не предусмотрели на своей малине запасные выходы. Черный ход вывел их во двор. Проскочив его, они с ходу перепрыгнули через забор и оказались на параллельной улице раньше, чем туда подоспела городская стража.
— Подыгрывай. Мы с тобой в лом, — шепнул юноша и, услышав за спиной топот ног появившихся в проулке блюстителей порядка, завопил во всю глотку: — Быва-а-али дни весе-о-олыя! — Иван пошатнулся, схватился за Варгула и, не удержавшись на ногах, рухнул вместе с ним в придорожную пыль, попутно грохнувшись об забор так, что тот затрясся. — Нет, ты чего меня все время роняешь? — возмутился он, копошась в пыли.
— Быстро убирайтесь отсюда, алкаши! — рявкнул на них кто-то из стражников, пробегая мимо.
— Еще чего! — в пьяном кураже начал возбухать Иван. — Мы идем в кабак! Я сегодня гуляю и желаю там культурно нажраться!
— Идиоты! — буркнул сержант отряда, скрываясь за поворотом.
Как только улица опустела, друзья тут же оказались на ногах и, старательно изображая пьяных, двинулись в обратную сторону.
— Ну ты даешь! — восхитился Варгул. — А почему все-таки было не прорваться с боем?