— Она замечательная, Маркус. Дай мне свой нож, и я покажу, как она действует.
— О Небеса. — Маркус отдёрнул голову, и лошадь загарцевала под нами. — Звучит так, словно вы собираетесь отрезать себе руку. Только не моим ножом!
Айсдра рассмеялась и подъехала ближе.
— Покажите мне, трофей.
Она достала нож и глубоко резанула мясо под большим пальцем. Кровь так и брызнула.
Я взяла листья и скрутила их, кроша на волокна. В нос ударил сильный аромат.
— Возьми и прижми к ране.
Айсдра вытерла лезвие о штаны, вложила в ножны, а затем прижала пальцами кашицу к ранке. Листья тут же изменили цвет на бледно-зелёный. Гил вытянул шею, и Айсдра наклонила руку, чтобы он смог всё рассмотреть. По моему кивку она убрала листья. Кожа стянулась. Лишь опухшая красная линия осталась единственным свидетельством того, что здесь только что была рана. Айсдра подняла руку, чтобы показать другим и уронила листья на землю.
Прест и Рэйф были явно впечатлены. Рэйф кинулся собирать мох с двойным прилежанием. Гил присел на корточки и внимательно рассмотрел кровавые листья. Я понаблюдала за ним с минуту и улыбнулась.
— Гил, я не думаю, что он пустит корни на твоих глазах.
— Ох!
Он был явно разочарован, но принялся собирать ещё больше.
— И о чём особенно мы должны помнить, когда используем эту траву?— мягко поинтересовалась я.
Он немного нахмурился, а затем его лицо посветлело.
— Не использовать её на инфицированной ране. Она запечатает грязь внутри, если не будешь острожен. — Он прикусил губу. — Я не могу использовать их на ваших ногах.
— Правильно, — кивнула я. — И её опасно использовать на ранах брюшной полости по тем же самым причинам.
— Трава должна быть свежей? — пробурчал Маркус.
— Мне говорили, что действует и высушенная, только не так быстро.
— Я подумала о другом её применении, — хитро улыбнулась Айсдра. — Поможет в лунное время. Она растёт на Равнинах?
Я зарделась от смущения и пожала плечами. Она говорила так небрежно о чём-то, что мои люди вслух не обсуждают. По крайней мере, не в смешанной компании.
Эпор слез с коня и посмотрел на листья в своих руках. Его лошадь обнюхала его руку, но отвела морду, когда он предложил их в качестве угощения.
— А на лошадей они действуют?
— Почему у вас всё сводится к лошадям?! — внезапно взорвалась я.
Возникла неудобная пауза.
От удивлённых взглядов на их лицах мою враждебность как ветром сдуло. Я опустила глаза на спину Маркуса и пробормотала:
— Не знаю.
Гил, благослови его юность, быстро отошёл от шока.
— Я наполнил сумку, трофей. — Его руки были полны листьев. — Я могу наполнить ещё одну, если хотите?
— Было бы здорово. — Я осмотрелась и к своему удивлению поняла, что это небольшое растение росло до самого горизонта. — Две горстки в комплекте каждого воина пригодились бы в случае ранения.
Гил быстро раздал собранное, проверяя, чтобы у каждого было, по крайней мере, две горсти. Даже Маркус взял мох. Гил убрал свою долю в седельные сумки и сел на коня.
— Я распространю слово, трофей. Две горстки.
— Накажи хорошенько его высушить, Гил! — крикнула я ему вслед. — Мы осмотрим Кадра, как только остановимся на ночлег.
Рэйф тоже сел на коня, и Маркус повернул нашу лошадь обратно к армии в спокойном темпе.
— Вашеству не понравится, что его воины остановились собирать букетики.
— Они ведь когда-то должны устраивать водопой? — заметила я.
Рэйф рассмеялся, но Маркус лишь проворчал.
***Когда мы вернулись на наше место в море воинов, Маркус осторожно вернул нас прямо в центр. Рэйф и Прест ехали перед нами на небольшом расстоянии, Эпор и Айсдра исчезли позади. Они не пытались занять никакую особую позицию, так как вокруг нас всё равно были одни воины. Я заёрзала, пытаясь устроиться поудобнее, и постаралась не дышать на ухо Маркуса.
Маркус, должно быть, услышал меня, поскольку откашлялся.
— Эпор не хотел оскорбить вас, трофей, спрашивая о лечении лошадей.
— Я знаю, Маркус.
Я зевнула: усталость тут же накатила, как спало воодушевление. Это был короткий яркий миг в монотонности дней с тех пор как Кир Кошка, военачальник Равнины с тёмными волосами и сияющими голубыми глазами, поднял меня на свою лошадь и повторно признал своим военным трофеем. Я перебирала листья, которые всё ещё держала в руке. Эльн будет рад слышать, что в этой области кровяной мох растёт в избытке. Я могла бы отправить ему траву со следующим посыльным: выкопала её бы, очистила корни и всё такое, обернула бы во влажную ткань. Даже его строгое лицо расплылось бы в улыбке при виде ценного мха. Я бы рассмеялась, увидев его — вот только меня не будет рядом.
Внезапно всего оказалось чересчур. По телу прокатилась волна недуга, сердечного недуга, от которого нет лечения. Я была слишком знакома с этим чувством, поскольку скучала по своему дому, замку и людям, которые остались в городе Водопадов. Скучала по тушёному мясу Анны и подколкам Хита, по моей старой комнате с привычными каменными стенами. Я всю жизнь прожила в замке Водопадов, и мне становилось плохо только от одной мысли, что я никогда больше его не увижу. Я вздохнула, стараясь не питать жалости к себе, но не смогла.
— Вы сама не своя, трофей. — Маркус повернул голову, и я смогла различить его нос и губы под капюшоном. Его голос сменился на низкий нежный шёпот. — Вы ничего не едите, и, если я прав, то и не спите.
Я посмотрела на землю под нами.
— Всё хорошо.
— Вы не беременны?
Я уронила голову на его плечо и застонала.
— Маркус…
— Это справедливый вопрос, — ответил Маркус. — Наши женщины предохраняются, но кто знает вас, ксианок…
— Я не беременна, — проворчала я. Я не хотела думать об этом, хотя он был прав. Я не предохранялась. Мой цикл должен был начаться со дня на день. Но одна мысль о беременности поднимала ряд проблем, которые я не хотела рассматривать. Вопросов, которые я должна была обсудить с Киром.
— Тогда что не так, Лара?
Маркус редко называл меня по имени, и значит, сейчас он очень волновался. Я хотела ему всё рассказать, но не смогла.
— Всё хорошо, Маркус. Правда.
Он фыркнул.
— Как скажете, трофей.
Он напрягся, и я поняла, что расстроила его. Этот маленький обезображенный человек стал очень много значить для меня за столь короткое время. Он был фанатично предан своему военачальнику и мне. Не знаю только, заслужила ли я это уважение сама, или же он защищал меня, потому что Кир выбрал меня своим трофеем. Но как бы то ни было, разве могла я поделиться с ним своими страхами и заботами? Он и так уже презирал ксиан. Мои жалобы или капризы лишь подбросят дров в пламя его неприязни.
Я решила переключиться на простой вопрос.
— Как думаешь, когда мы остановимся на ночлег?
— Только через несколько часов, трофей. Вашество не даст нам остановиться, пока не стемнеет.
— К чему такая спешка?
— У Вашества есть на то свои причины. Вы будете признаны старейшинами, когда мы достигнем Сердца Равнин, и чем скорее, тем лучше.
Тон Маркуса явно давал понять, что тема закрыта.
Я искала на что бы отвлечься и мельком увидела, как Эпор тянется дёрнуть Айсдру за косу.
— Эпор, кажется, воздыхает по Айсдре.
— Ась? — Маркус заворчал. — Воздыхает? Что это значит?
Я стала думать, как бы объяснить незнакомое слово.
— Он заботится о ней.
Воцарилась неестественная тишина. Я поддалась вперёд.
— Маркус?
— Они связаны. — Он говорил неохотно, словно эти слова причинили ему боль. — Разве вы не заметили спирали на их ушах?
— Связаны? Значит женаты?
Я завертелась, пытаясь лучше разглядеть их уши. Маркус очевидно устал от меня.
— Спросите у Эпора или Айсдры, — дал он короткий ответ и свистнул, привлекая внимание Преста.
Прест поднял руку и стал отступать к нам. Поскольку я была бременем для лошади, меня пересаживали каждый час, чтобы ни одно животное не устало. Элементали запрещали плохо обращаться с лошадьми. Я начинала чувствовать себя тюком в торговом караване.
Пока Прест занимал свою позицию, Маркус продолжал говорить:
— Жоден — хороший человек, Лара, его уважают за мудрость. К нему прислушиваются сенель, хотя у него нет чина, и даже старейшины. Он станет великим певцом, как только будет им признан.
Прест подъехал, готовясь пересадить меня на свою лошадь, но я проигнорировала его протянутую руку. Вместо этого я наклонилась, пытаясь понять, к чему клонит Маркус.
— Если не можете никому довериться, доверьтесь певцу, — произнёс Маркус почти шёпотом. — Слова, сказанные певцу, устремляются в его сердце и не могут быть вырваны на свободу. Поговори с Жоденом, Лара. Пожалуйста.
После этих слов он пересадил меня на лошадь Преста, не сбивая хода, отъехал назад и растворился в толпе.
Прест был на целую голову выше Маркуса и, несомненно, вдвое шире. Мне не хотелось ехать с ним, так как я ничего не могла разглядеть из-за его плеча. Это означало, что я буду совершенно подавлена к следующему часу.
Прест тоже был не из болтливых, и значит, я оставалась наедине со своими страданиями. Если бы здесь была Атира, я бы могла довериться ей, но её оставили в городе Водопадов на попечении Эльна. Её нога хорошо заживала, но перелом не давал возможности сесть в седло. Даже окружённая тысячами воинов, я чувствовала себя ужасно одиноко. Кир отсутствовал уже два дня, и часть меня боялась: вдруг он решил, что этот военный трофей ему больше не интересен. Возможно, я могла бы поговорить с Жоденом, довериться ему. Жоден так мне помог, когда я была в лагере. Именно он выяснил, что Ксиманд, мой покойный единокровный брат, солгал мне. Но я чувствовала себя такой глупой и жалкой. Как испорченный ребёнок со сломанной игрушкой.
Как я могла рассказать кому-либо, что я настолько несчастна? У жителей Огненной земли и так довольно низкое мнение о мягкотелости городских, и если я начну жаловаться, то это только оправдает их представление.
Я немного переместила свой вес и обхватила Преста за талию, пытаясь устроиться поудобнее. По крайней мере, в седле я теперь держусь лучше. Первые пять дней тело ныло так ужасно, что я думала, что умру.
— Гарта?
Прест протянул мягкий мешочек.
— Нет, — спокойно ответила я, пытаясь не дрожать, поскольку мой живот тут же поднял бунт. — Спасибо.
Прест что-то буркнул и засунул кусочек в рот.
Гарт — это разновидность сушёного сыра, очевидно, изготовленного из молока животного похожего на козу. На вид как маленькая белая галька, можно жевать так, размочить в воде или расплавить и полить на мясо. Огненные добавляют его в каждое блюдо. Хранится он без труда и, кажется, никогда не портится. Держат его обычно в мешочке под рукой. И хоть я пристрастилась к местному напитку, каваджу, гарт так и остался мною непонятым. Он невкусный, горький и сухой, как зелёное яблоко в начале весны. А в плавленом виде и с мясом просто отвратителен.
Армия на марше придерживается строгой диеты. Каждый приём пищи включает в себя мясо, гарт и поджаренный хлеб: мелконарезанное тесто бросают в кастрюлю с жиром. Он не такой уж плохой на вкус, но есть его каждый день… ну, я ещё никогда так сильно не ценила Анну за её кулинарные таланты. Или чудеса, которые готовил Маркус, пока мы стояли лагерем у стен города Водопадов.
Но то постоянный лагерь. Конечно, во время путешествия мы разбиваем ночлег, но это совсем другое. У нас больше нет шатра размером в несколько домов, который нужно ставить целый день. Теперь у нас крошечное убежище, в которое можно заползти поспать. Или не поспать, как в моём случае. Я лежала одна в маленькой палатке, завёрнутая в одеяла, и пялилась в потолок. Каждый шорох, каждый шаг проходящего часового, фырканье лошади или кочка на твёрдой земле заставляла меня проснуться и не смыкать глаз большую часть ночи.
Всё было не так плохо лишь когда рядом со мной лежал Кир. По каким-то причинам я могла заснуть в его присутствии. Точнее, признаюсь, в его объятиях. Но у него свои обязанности: он должен проверять разные части войска, что растянулось на целые мили. Поэтому иногда он ночевал не в нашей палатке. Я не видела его последние два дня.
Огненные могли спать и в седле. Но если бы я попробовала провернуть такое же сама, то попросту заболела бы. Огненные, в седле, могли чинить гвозди, точить мечи, спорить и, Богиня помоги мне, вести разговоры.
А это уже отдельная тема. У нас в Кси тоже есть лошади. Меня учили верховой езде в детстве, и я не раз каталась верхом. Но в городе я редко ими пользовалась. Пока конюх подготовит для меня лошадь, я пройду половину нужного мне пути. А с лошадьми нужно беспокоиться к чему бы их привязать и как бы не оставить на долгое время. Я никогда не была очарована этими животными: они лишь средство передвижения и всё.
Но я быстро узнала, что огненные смотрели на своих животных совсем по-другому. Они относились к лошадям как к детям, уважали и ценили их. Одно из худших оскорблений «брэгнект» в переводе означало «убийца жеребёнка». Теперь, когда я узнала значение этого слова, я стала использовать его намного осторожнее.
И точно как гордые родители, огненные имеют привычку говорить о своих лошадях. Постоянно. Одержимо. Они будут обсуждать их уши, гривы и походки, пока мне не захочется кричать. У них семнадцать слов для описания жеребца, и они могут говорить часами о сёдлах. Они любят менять сёдла с помощью стремян, подпруги и подушек, и выяснять преимущества и недостатки. Их мир зависит от этих животных, и первый день меня это пленило. Но затем я быстро устала от лошадей и разговоров о них.
А это уже отдельная тема. Все беседы происходили на открытом пространстве, где вас мог услышать любой. Как я могла судить, у этих людей отсутствовало понятие стыда и частной жизни. Так как-то ко мне подъехал один мужчина и без всякого смущения начал описывать состояние своего кишечника прямо посреди процессии. Нельзя с кем-то поговорить, чтобы вас не услышали.
Впереди раздался крик. Я выглянула из-за плеча Преста и увидела, что один из воинов набросился на другого, валя того на землю. Лошади шарахнулись в сторону, но все просто продолжили двигаться, пока эти двое катались по земле, избивая друг друга. Их лошади отошли в сторону поесть травку, пока всадники решали свои разногласия.
А это уже отдельная тема. У этих людей такой взрывной характер, что они без колебаний нападут на вас за малейшую обиду. Только предоставление символа могло обезопасить того, кто решил произнести оскорбительные слова. В Кси противника можно вызвать на дуэль и иметь возможность подготовиться. Но с этими людьми такой номер не пройдёт.
И вот я, военный трофей военачальника Равнин, объявленная таковой перед нашими народами, удостоенная похвалы и восхищения за готовность отправиться в новое и странное место и стать мостиком между нашими народами. Что они подумали бы, узнав, что я мучаюсь из-за больного живота, голода, усталости, грязи и одиночества, а ещё уверена, что военачальник потерял ко мне интерес?
Я вздохнула и попыталась укорить себя, что я изнеженная горожанка. Я не имела никакого права жаловаться на такие незначительные проблемы. Не нужно выставлять себя дурочкой.
Мой желудок описал очередной кульбит, и я постаралась отвлечься, сосредоточить взгляд на деревьях вдалеке и изо всех сил постараться не закричать.
Жоден был ещё шире, чем Прест, но не таким высоким. Как только я оказалась у него за спиной, то упёрла подбородок в его плечо и посмотрела вперёд, надеясь, что это успокоит живот. Со временем.
— У тебя больной вид, трофей. Ты не беременна?
Богиня, неужели каждый человек в этом войске решил задать мне этот вопрос?
— Нет, — ответила я более резко, чем хотела. — Я в порядке, Жоден.
Он затих на мгновение, а затем покачал головой.
— Нет, тебя что-то беспокоит, трофей.
Низкий голос Жодена, казалось, отзвуком прошёл сквозь его грудь прямо в мои кости.
Я вздохнула. Это человек очень помог мне в прошлом, объяснив значение моего титула. Возможно, он мог помочь мне сейчас.