– Тогда… – Мастер достал какой‑то лист. – Это приказ от Настоятеля Братства. Здесь обвинение в колдовстве, право на арест, заверенное королевской печатью. Я подозреваю, что Грайден Третий понятия не имеет, что под такой гнусной бумагой стоит его личный знак – кто‑то из верхушки явно стелется под святош и каким‑то образом протаскивает подобные приказы. Но пока я буду пытаться это доказать – они доберутся до тебя. Им разрешено уничтожить тебя, если ты будешь сопротивляться.
Говорил он глухо и нехотя. Подняв глаза, посмотрел на охотника. Тот стоял бледный как мел, только кажущиеся сейчас серебряными глаза сверкали в бессильной злобе. Десебел запнулся – в знакомом взгляде он увидел то, чего никогда прежде не замечал в этом человеке – загнанность, неверие и тоскливую обреченность, словно Хес уже однажды проходил через что‑то подобное.
– Когда‑нибудь мироздание покарает этих ублюдков. И я по мере своих сил поспособствую этому, – яростно прошипел он, и дрожь пробрала Мастера Десебела, потому что в голосе его проскользнуло нечто, что заставило сердце бывалого воина сжаться от страха.
Охотник резко развернулся и пошел к двери.
– Подожди, – окликнул его глава. – Я считаю, что это должно быть у тебя.
На стол, глухо звякнув, упало золотое массивное кольцо. На алом камне красовался оттиск герба Гильдии и личный знак охотника – пикирующий сокол.
Хес словно споткнулся. Неверящим взглядом посмотрел на блестящее украшение и тихо спросил:
– Когда?
– Пять дней назад. Баггейн, – Десебел молча смотрел на Хеса, чей потухший взгляд был прикован к кольцу.
Мужчина медленно подошел и взял его в руки, проведя пальцем по холодному ободку. Сжал в кулаке и быстро вышел, вопреки обыкновению аккуратно притворив за собой дверь.
* * *
Был уже поздний вечер, но жизнь в городе и не думала затихать. По хорошо освещенным улицам неторопливо прогуливались целомудренные парочки, чтобы, дойдя до достаточно темной подворотни, уже заняться, наконец, друг другом; девицы легкого поведения хватали мужчин за рукава и, переругиваясь, наперебой предлагали себя; охотники, вернувшиеся с рейдов, благосклонно подхватывали шлюшек за талии, и вся компания, весело хохоча, отправлялась в ближайший трактир.
Хес сидел в одиночестве в одном из самых популярных у охотников заведении, которое носило претенциозное название «Приют Охотника» – аккуратное двухэтажное здание с просторным залом, в котором стояли круглые столы из темного дерева, потрескавшиеся от времени, но накрытые белыми скатертями; миловидные разносчицы, застенчиво улыбающиеся подмигивающим им мужчинам, ловко лавировали в узких проходах. Вокруг весело шумели, пили и переговаривались товарищи по гильдии, но мужчина, сидящий за крайним столиком, в самом углу, едва ли замечал этот шум.
Взгляд светлых глаз был тяжел и мрачен. Хес бездумно вертел в руках кольцо с пикирующим соколом и неподвижно смотрел в пустоту. Рядом стояла кружка, далеко не первая, крепкого эля. Охотники изредка сочувственно косились на парня, но никто не рискнул к нему подойти.
Ролло считался наставником Хеса, хотя молодого охотника не нужно было ничему учить: как выяснилось сразу после прибытия черноволосого парня в Гильдию, тот прекрасно управлялся как с мечом, так и со стрелковым оружием. Кроме того, техника, которую он использовал в схватках, была не знакома никому их охотников, но показала себя исключительно эффективной в бою с Тварями. Охотники были уверены, что двое товарищей, за короткое время ставших близкими друзьями, будут собирать связку, и каждый из еще не примкнувших к командирам охотников бдительно караулил этот момент – сражаться бок о бок с такими воинами хотелось каждому. Однако Ролло и Хес, частенько выезжающие на задания вдвоем, не торопились увеличивать число сотоварищей до положенного пяти.
Негромко хлопнула дверь. В помещение вошел мужчина в рясе – суровое лицо, проницательные, глубоко посаженные глаза, руки, грубые, мозолистые, явно привыкшие не только к молитвам, но и к оружию, – сопровождаемый невысоким, худощавым рыжим пареньком с озорными голубыми глазами – совсем еще мальчишка, голенастый, немного сутулый, похожий на нахохлившегося вороненка. Присутствующие негромко, но достаточно явственно выразили свое недовольство, несколько охотников весьма недружелюбно и многообещающе взглянули на орденцев, однако Инквизитор со спутником, проигнорировав всеобщее настроение, решительно направился к одиноко сидящему Хесу.
– Добрый вечер, господин Хеспер, – негромко поздоровался он.
Мужчина несколько мгновений молчал, не двигаясь, застыв, словно изваяние, потом медленно поднял на него взгляд. В стальных глазах тлели искорки ненависти, с каждой секундой разгоравшиеся все больше.
– Чего тебе, ублюдок? – тихо спросил он.
В наступившей тишине эти слова были подобны грому. Охотники могли соперничать со святыми братьями, могли ненавидеть их или презирать, но редко кто позволял себе открыто оскорблять Инквизиторов – это могло вылиться в нешуточный конфликт. Рыжий паренек аж задохнулся от возмущения, вскинулся и гневно спросил:
– Как ты смеешь так разговаривать с магистром Гайюсом?
– Заткни пасть, сопляк, – все так же, не повышая голоса, произнес Хес.
Поднял голову и, глядя на Инквизитора в упор, прорычал:
– Кто из вас, паскуд, был с ним, когда он пошел на баггейна?
Брови Инквизитора удивленно приподнялись. Он был в курсе недавно произошедшего и сразу понял, о чем говорит охотник. Недалеко от крохотного городка, носящего громкое название Стоящий‑на‑Перепутье, объявился баггейн – опасное существо, с которым немногим было под силу справиться. Свободных связок охотников было всего две, но одна находилась недалеко от столицы, и оборотень успел бы сожрать полгорода, пока бы они добрались до места происшествия, а вторая связка состояла из неопытных молодых охотников, и магистр Десебел запретил браться за истребление этой твари. В Гильдии находился только Ролло, по причине недавнего ранения отсиживающийся в крепости и страдающий от безделья, который ждал запропастившегося Хеса. Бывалый охотник впервые переоценил свои силы – слишком он привык к тому, что его спину прикрывает такой боец, как возвращающийся с очередного рейда черноволосый мужчина. Святое братство, заинтересованное в уничтожении баггейна, послало за самоуверенным охотником одного из своих. Инквизитор вернулся обратно один и привез, кроме известия о смерти, еще и перстень, ранее принадлежавший Ролло, а теперь лежащий на столе перед Хесом.
– Удивлен? – голос Хеса звучал хрипло. – Да, я знаю, что вы постоянно следили за ним, как за моим лучшим другом, и что один из вас сопровождал его к той Твари. Почему вы своей проклятой «святой силой» не защитили его?! Посчитали, что он этого не достоин?!
Последние слова он с ненавистью выплюнул в лицо молча стоящему священнику.
Охотник, глядя в невозмутимое лицо, расхохотался:
– А теперь решили оказать мне честь сгореть на святом костре? Что же будет с вами, когда мы, истребленные когтями Тварей и вашими виселицами, просто исчезнем? Пока мы дохнем, как псы, защищая ваш покой, вы охотитесь на нас, как на Порождений Тьмы!
Такой яростью горели его глаза, и такая неистовая злоба клокотала в низком голосе, что Инквизитор попятился. Хес, словно зверь, почуявший слабину и страх, метнулся вперед, перевернул стол, отшвыривая его на подскочивших со стульев охотников, с шелестом вытянул клинок из ножен, и отточенная сталь уперлась священнику в горло.
Охотники подорвались с мест, бросаясь к озверевшему собрату. Сразу двое повисли на руках мужчины, но практически сразу были отброшены, словно щенки. Рыжий мальчишка кинулся на защиту своего Наставника, но жестокий удар локтем в лицо заставил его отшатнуться назад, падая навзничь. Он завозился, прижал руки к лицу, а между пальцев заструилась кровь из разбитых губ и не иначе как сломанного носа.
– Твоя душа, Гайюс… – почти ласково прошипел охотник. – Твоя душа более мерзкая, чем все те Твари, что встречались мне. Она черная, словно деготь, и столь безнадежно погрязла в грехах, что ни один из Семерых не заступится за тебя перед Судом! Разве такой, как ты, имеет право карать?
Он отодвинулся от посеревшего Инквизитора, так и не решившегося по неизвестной причине даже слова сказать своему разъяренному противнику, и, отстранив испуганных таким оборотом дел охотников, медленно направился к выходу:
– Святое Братство отживает свой срок, Гайюс. Ваши Боги уже давно покинули этот мир. Попомни мои слова.
* * *
Мрачный Хес, пытаясь унять гудящую головную боль, седлал хрипящего и вырывающегося жеребца.
Утро не задалось с самого начала. Только начало светать, как в его комнату влетел разъяренный мастер Десебел и устроил светопреставление, разве только не набросившись на него с кулаками за вчерашнюю выходку, сильно усложнившую и без того непростые отношения между Гильдией Охотников и Святым Братством.
Хес отворачивался, накрывался одеялом с головой и невежливо посылал взбешенного главу Гильдии к Темному, но Десебел продолжал бушевать, призывая всевозможные кары на голову проклятого охотника. До тех самых пор, пока Хес, щурясь от режущего глаза света и придерживая голову, дабы она не развалилась на две половинки, не встал с кровати и клятвенно не пообещал, что сейчас же исчезнет из города.
И теперь эта проклятая лошадь. Хесу надоело терпеть дурного коня, и он со всей силы вытянул его по храпу хворостиной. Животное завопило от боли, но присмирело, с ужасом косясь на хозяина.
– Как вы с боевым другом‑то обращаетесь, – раздался возмущенный голос сбоку.
Охотник развернулся, сжимая кулаки. Рядом, держа под уздцы смирного гнедого мерина, стоял давешний рыжий паренек, с затаенной злобой глядя на Хеса. На лице багровел кровоподтек, а губы были растрескавшимися – последствия жестокого удара в лицо.
– Чего тебе надо? – буркнул мужчина, отворачиваясь.
– Я с вами поеду, – по голосу парнишки было понятно, что его, равно как и охотника, данная перспектива в восторг не приводила, да и вчерашнего простить охотнику долговязый юнец явно не мог.
– Темный, за что мне это все? – взмолился отчаявшийся Хес. – Сопля, ты хоть раз в жизни меч в руках держал?
Рыжий насупился и, вскинув острый подбородок, сверкнул голубыми глазами:
– Истинному служителю Семерых не нужна презренная сталь! Я усмиряю Порождения Ночи святой Силой, данной мне свыше!
Хес расхохотался:
– Ты хоть до послушника‑то дорос, мальчишка?
– Дорос, – буркнул съежившийся юноша, злобно посверкивая глазами.
– Как звать? – более дружелюбно поинтересовался охотник, сладив с упрямым жеребцом и легко взлетая в седло.
– Исэйас, – мальчишка гордо задрал голову и неловко забрался на гнедого.
Хес, косо поглядев на неуклюжие движения непрошенного спутника, тяжко вздохнул и пришпорил палевого, покидая Альфонзул. Паренек, не слишком уверенно державшийся в седле, упрямо сжал зубы и последовал за своим спутником.
– Что ты пыхтишь, как медведь после спячки? – раздраженно рявкнул охотник, когда ему надоело выслушивать печальные вздохи и постанывания Исэйаса.
Солнце медленно клонилось к закату. В пути они были совсем ничего, по меркам охотника, – часов девять, не больше. За это время они останавливались всего один раз, чтобы дать лошадям передохнуть, да и самим перекусить не мешало. Хес знал, что через четверть часа возле леса будет небольшой постоялый двор, в котором можно остановиться на ночь. Да и с жеребцом, совершенно переставшим воспринимать хозяина как дружелюбное ему существо, надо было что‑то делать.
Мальчишка на вопрос промолчал, лишь страдальчески поморщился, ерзая в седле.
– Задницу отбил, что ли, герой? – осведомился Хес, сдерживая усмешку.
Исэйас возмущенно посмотрел на теперь уже хохочущего в голос охотника и что‑то прошипел, мстительно косясь на спутника, чем вызвал лишь новый взрыв смеха.
На постоялом дворе Хес наблюдал за мальчишкой: движения были неловкими, неуклюжими. Когда он передавал поводья подскочившему конюху, охотник бросил взгляд на его руки. Изнеженные, не державшие ничего тяжелее пера. Трудно с ним будет.
Во время ужина мальчишка не проронил ни слова, хотя по его глазам было видно, что на языке у послушника крутится целая сотня вопросов, но не понаслышке зная тяжелый нрав охотника, он предпочитал молчать и сверлить осоловевшим взглядом столешницу.
– Иди, ложись, – Хес за шкирку поднял из‑за стола клюющего носом паренька.
– А ты куда? – вскинулся тот, сонно моргая глазами.
– Пойду, осмотрюсь, не водятся ли здесь какие Твари, которых ты потом изгонишь, – насмешливо ответил охотник, накидывая плащ.
Мальчишка побледнел, но упрямо заявил:
– Я с тобой!
– А я сказал – спать, – нахмурился Хес.
– Нет! Мне магистр… сказал… – съежился под испепеляющим взглядом мужчины юнец.
Хес, не слушая возражений, схватил Исэйаса за руку, отвел в отведенную ему комнату, резким толчком в грудь заставив того повалиться на кровать.
– Выйдешь – прирежу, – спокойным тоном сказал он, незаметно для мальчишки складывая пальцы в знак.
Исэйас закрыл ставшие тяжелыми веки и, спустя секунду, мирно засопел, отвернувшись к стенке.
Хес вышел за ворота притихшего постоялого двора и быстро направился к лесу, темной полосой видневшемуся невдалеке.
Не доходя до него пары сотен метров, остановился. Запрокинул голову, всматриваясь в мигающие точки звезд; глубоко вздохнул, с затаенной тоской чувствуя окружающую его ночь. Потом мотнул головой, отгоняя наваждение, прикрыл глаза цвета расплавленного серебра, мягко замерцавшие во тьме, и чуть слышно выдохнул слова.
– Приветствую тебя, Ловец Душ, – шелестом ветра в траве пронесся женский голос.
– Приветствую тебя, Благая, – тихо ответил Хес.
Перед ним, свиваясь из струй воздуха, возникла фигура невыразимо прекрасной в лунном свете нагой девушки.
– Что привело тебя ко мне в столь тяжкое время? – сильфида медленно приблизилась к неподвижно стоящему мужчине.
– Простая, – Хес слегка улыбнулся нечеловечески красивой женщине, которая ласковым дуновением ветра дотронулась до его щеки. – Мне нужен мой рабикан.
– А как же простые лошади? – в нежном голосе сильфы проступило удивление.
Охотник только развел руками. Фейри нахмурилась.
– Ты слабеешь, Ловец, – ее прозрачные глаза пристально изучали замершего в шаге от нее мужчину. – Почему ты сжигаешь себя ради людей?
Хес промолчал, прикрывая мерцающие глаза:
– Ты выполнишь мою просьбу?
– Ты помнишь плату, молодой господин? – сильфа отстранилась.
– Да, помню. Может, еще и коня заберете? Жалко животину вот так просто оставлять.
– Конечно, – мягко улыбнулась дух воздуха.
Охотник закатал рукав рубашки, вытащил нож и полоснул по запястью. Из пореза заструилась густая, серебряная в свете луны, кровь.
Сильфа подставила сложенные руки под струю – и капли крови у нее на ладонях перекатывались, блестя появляющимися гранями и превращаясь в темные рубиновые камни.
Она вновь улыбнулась и рассыпалась потоками ветра. На ее месте закружился темный вихрь, уплотняясь и приобретая форму. Мгновение спустя в протянутую руку Хеса ласково ткнулся огромный вороной жеребец с золотыми глазами.
– Ну, здравствуй, Силест, – мужчина прижался к могучей шее, вдыхая исходивший от ветряного духа запах свежей травы и легкого бриза.
* * *
– Вот это да, – восхищенно крутился вокруг жеребца, косившего желтым глазом на назойливого человека, Исэйас. – Господин охотник, где ты его взяли?