На этот раз государь был в престольном покое один. Даже неизменного Селивана почему-то не было, а про Суру Виан слышал, что с тех пор, как во дворце появилась Омелия, царева фаворитка из своих покоев показывается нечасто.
– А, явился! – как-то несколько рассеянно проговорил царь, ковыряя ногтем подлокотник престола. – Подойди-ка сюда! Тут вот какое дело… – начал он, когда Виан приблизился.
Виан немедленно упал на колени, распознав знакомые интонации.
– Государь-надежа! Ни в чем не бахвалился, клянусь Пастхом, и ничего не обещал!
– Ну так пообещаешь, – государь равнодушно Дернул плечом, – дело это государственное… Да подожди ты причитать, послушай! Омелия – ну, царь-Девица которая – не слишком-то к нашей царской персоне расположена. Так вот, расположения этого думаю я добиться подарком каким. И прознал я, что роду этой девицы принадлежит некий перстень, а также другие безделушки, которые та девица желала бы видеть при себе.
«Что ж она их с собой не прихватила из дворца?» – чуть не вырвалось у Виана, но он вовремя вспомнил легенду про ловчий шатер. Царь между тем продолжал:
– Предметы те, что девице любы, надежно сокрыты от людских глаз, и лишь Месяц знает, где они таятся.
– Кто знает? – не понял Виан.
– Месяц, – терпеливо объяснил царь, – мать нашей будущей королевы. Или ты не знал, что Ночное Светило ей родной матерью приходится?
– И как мне у Светила вызнавать про перстень и прочее? – поинтересовался Виан, чувствуя, что опять попал в переплет, и, похоже, крепче, чем в оба предыдущих раза.
Царь прекратил колупать ногтем престол и пристально посмотрел на конюха.
– Думаешь, мне это интересно? – спросил он и тут же добавил: – Разумеется, интересно. Вот вернешься с перстнем и расскажешь, как с небесной жительницей договаривался. А сейчас поди прочь!
– Э! – Виан благополучно преодолел ужас и отчаяние, ему стало практически все равно, что будет дальше, и одновременно в душе ощутил какую-то бесшабашность. – А сроки? А сборы?
– Седмицы хватит, – отмахнулся царь, – а что до вещей – ежели чего надо будет, выдам. А пока уйди прочь с глаз моих!
Виан равнодушно прошел мимо денников под озадаченными взглядами коней и, добравшись до своей каморки, без сил рухнул на тюфяк. Таким его и застал конек: лежащим на спине, с закинутыми за голову руками и бездумно глядящим в потолок.
– Ты чего это разлегся средь бела дня? – с подозрением поинтересовался Лазаро.
Виан молчал так долго, что конек уже собрался повторить вопрос, однако парень все же пошевелился и проговорил:
– Скоро я пойду рыб в Тище пугать, так чего торопиться?
– С чего бы такие умозаключения? – спросил конек. – И тем более упаднические настроения?
Виан объяснил.
Некоторое время конек чесал копытом щеку.
– М-да, – протянул он. – Интересно, царь это сам придумал, или принцесса наша его надоумила? Но погоди нырять в Тищу – там сейчас вода грязная, противно захлебываться будет. Все не так плохо, как ты думаешь.
– Что, еще хуже? Это же ты, между прочим, был ее придворным магом. Вот и объясни: откуда этот бред про родство со светилами?
Конек негромко хихикнул.
– Это не бред, а недоразумение, – сказал он, – мать Омелии звали Илидией, что в переводе с кхандийского и означает «Месяц».
– О! – Виан сел на тюфяке. – Это, разумеется, Полностью меняет дело! Вместо небесного светила мне всего лишь надо будет поговорить с женщиной умершей… около года назад, я правильно помню?
– Это все-таки проще, чем с настоящим Месяцем. Я тебе по секрету скажу: Месяц – это всего лишь здоровенная глыба камня, летающая в пустоте и испещренная дырками от глыб поменьше, летающих там же. Его спрашивай не спрашивай, все одно ничего не ответит. Так что несравнимо легче вызнать что-либо у настоящей женщины, пусть и умершей.
Он посмотрел на Виана задумчиво, Виан на конька – затравленно.
– Попробую тебе это устроить, – сказал Лазаро, – хотя многое зависит от тебя, я же лишь покажу нужное место и объясню, что делать. Давай-ка лучше подумаем, что нам может понадобиться. Пока государь наш щедр, надо пользоваться.
– Денег попросить? – осторожно поинтересовался Виан, обретший наконец некоторую надежду. – И побольше?
– Деньги тоже могут пригодиться. Беда в том, что я не знаю, куда нас в этот раз занесет во время поисков. Так что понадобиться может многое.
Любая неприятная ситуация меньше действует на нервы, если уже начал предпринимать меры по ее устранению. Виан понемногу приходил в себя, сперва составляя вместе с Лазаро список нужных вещей, а затем эти вещи добывая. Кое в чем конек был уверен: под его диктовку Виан написал письмо травнику, чья лавка располагалась в четверти переклада от дворца, и затем отправил туда кого-то из вертевшихся при конюшне мальчишек. До объяснений, зачем нужны перечисленные в письме порошки и настойки, конек не снизошел.
– Утром отправимся? – спросил Виан, когда суматоха потихоньку улеглась: вещи уложены в дорожную торбу, а указания младшим конюхам розданы.
– Сейчас! – отрезал Лазаро. – Оба предыдущих раза, – пояснил он, – я примерно представлял, что надо сделать и сколько на это уйдет времени. А сколько мы потратим на поиски этого перстня, я понятия не имею, так что медлить неразумно.
– Эта твоя Омелия! – проговорил с обидой Виан. – Ты же ее должен знать как облупленную! Неужели ничего такого не предвидел?
– Не горячись! Во-первых, может, она Власа ни о чем и не просила, так, покапризничала немного, а всю эту ерунду государь уже сам домыслил. А во-вторых, в любом случае она не могла знать, что царь пошлет тебя и какие условия поставит.
Виан вздохнул, еще раз проверяя торбу – все ли взяли хотя бы из того, о чем вспомнили. Вообще-то Омелия ему понравилась – и как собеседница и спутница, и как девушка. Последнее его сильно смущало в течение тех двух дней, что они добирались от Рачьей бухты до Тищебора, поскольку эриантийская принцесса, несомненно, не попадала в число тех особ, с которыми Виан мог держать себя как с ровней – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Одновременно с этим парня преследовали мысли, что уж если бы он хотел с кем-то провести вместе заметно больше, чем две-три ночи, так это с Омелией. К счастью, работы на конюшне хватало, чтобы запрятать все эти соображения на самое дно сознания и не доставать даже чтобы смахнуть пыль.
На небе по-прежнему клубились тучи, поливая раскисшую землю мелким дождем. Солнце, которое, согласно бродившим в народе слухам, тоже приходилось царь-девице каким-то родственником, вероятно, спряталось за окоем, а тучи немедленно поглотили все закатные отсветы, погрузив землю во тьму.
– Самая подходящая погода для прогулок, – Виан зябко поежился, утерев с лица рукавом дождевые капли.
– Прогулки для тебя могут закончиться в Тище, – ответил конек, – так что не гулять вышел, а дело пытать.
– И где же нам это самое дело пытать? Я слыхал, в Эрианте покойников морю отдают, так что госпожу… Как ее? Илидию даже на погосте теперь не сыскать.
– Ты что, некромант, что ль? – поинтересовался конек. – С теми, что на погостах, только колдуны-некроманты беседовать умеют. А тебе дух нужен, которому теперь дела нет до того, гниет ли его бренная плоть в гробу или рассыпалась пеплом по морским водам.
Виан вспомнил, что в какой-то из «запретных» книжиц встречал описание обряда вызывания духа. Есть якобы такие люди, что могут дух умершего к себе призвать и в свое тело на время пустить, чтобы тот с живыми родственниками пообщался. Конек тогда сказал, что, по его мнению, все это фокусы и шарлатанство.
– Это даже хорошо, – говорил между тем Лазаро – что темень такая непроглядная и дождь льет. Значит, можно в любом месте остановиться и портал открыть.
– А куда портал-то? – опомнился Виан.
– А помнишь, я тебе, когда мы на корабле плыли, велел на берег смотреть да что-нибудь приметное запоминать?
Виан порылся в памяти. Парочка приметных утесов, напоминающих громадные каменные книги, там была, но вот представить их себе во всех подробностях у парня не получалось. К тому же видел он их со стороны моря и не был уверен, что мерцающая Дверь не выведет его прямиком в это самое море. Где-нибудь в перекладе-двух от берега.
Непонятно, ощутил ли конек эмоции, отразившиеся на Виановом лице, да и мог ли он вообще что-то видеть в этой темноте. Но, похоже, повисшая в сыром воздухе настороженная пауза навела его на правильные мысли.
– Ладно, в мой портал прыгнешь, – сказал он, – но на будущее память тренируй. Пригодится. И учись развивать пространственное воображение, – добавил он, когда Виан поинтересовался насчет портала, ведущего в море.
– Как это? – не понял Виан.
– Учись представлять, как мог бы выглядеть тот или иной предмет не с той стороны, с которой ты смотришь, а, например, сбоку. Ну да ладно, мне что-то уже надоело стоять в этой слякоти.
Виан, смутно различавший силуэты деревьев и помоек, увидел замерцавший прямоугольник Двери.
За Дверью светлее не стало, а вот дождя не было. Виан некоторое время старательно вглядывался в темноту, пытаясь понять, куда же он попал, однако не видно было ни зги. Где-то рядом зевал конек, шумел ветер, запутавшийся в верхушках невидимых деревьев. Отчетливо пахло морем.
– Лазаро, где мы? – спросил Виан в темноту.
– Примерно напротив того островка, с которого «прыгали» в Эриант, – откликнулся из темноты Лазаро. – До берегового обрыва, который ты не смог запомнить, отсюда переклад или полтора. А туда, куда нам надо, попадем, я думаю, завтра к полудню.
– А что ж ты сразу туда нас не перенес? – удивился Виан, наконец сообразивший, что просто стоять в темноте большого смысла нет, и рывшийся в котомке в поисках жар-птицева пера.
– Ты же помнишь… – наставительно начал конек. Извлеченное из тряпицы перо, хоть и несколько
потертое, озарило ровным желтым светом Виана, конька, кустики полыни и часть ровной каменистой площадки, почти не покрытой растительностью и при этом рассеченной глубокой промоиной. Оба путешественника молча воззрились на уходящую в глубь земли черноту.
– Так вот, я говорю, – начал было конек, – что перенестись можно только туда, где…
– А если бы ты нас туда уронил? – возмутился Виан, показывая на промоину зажатым в руке пером. – Раньше не было, – виновато сознался конек, – я же в этих краях был не год и не два назад.
Вот видишь, какая опасная вещь – ходить через портал в места, где давно не бывал! Что уж говорить про те места, в которых не был вовсе.
Они все-таки вздремнули – ближе к утру, когда небо на восходе начало розоветь, показывая, что тучи наконец-то несколько разошлись.
– Я уж думал, что так до самого снега и будет лить, – проговорил Виан, разглядывая отсветы пробуждающегося Светила.
Он нашел под склоненными кустами местечко посуше, расстелил плащ, улегся и почти мгновенно уснул. Лазаро с легким осуждением посмотрел на спутника, а затем, вспомнив, видимо, что скоро только сказки сказываются да кошки родятся, тоже прилег.
Виана разбудил солнечный луч, пробравшийся между ветками кустарника. Парень некоторое время осоловело моргал, пытаясь понять, где и зачем находится, а затем вспомнил события предыдущей ночи, их с коньком «прыжок» из Тищебора прямо к берегу Соленого моря и блуждание в темноте по тропинкам среди густого грабинника.
Конек спал, свернувшись почти по-собачьи. А вот окружающая природа не спала, радуясь тому, что дождь закончился и снова светит солнце. Дневное Светило уже вскарабкалось на небосвод, разгоняя последние полупрозрачные обрывки облаков.
– Будет жарко, – решил Виан, вылезая из-под Давшего ему краткий приют куста и с хрустом потягиваясь. Затем свернул и убрал плащ и огляделся.
Хотелось умыться, а заодно и попить.
Шагах в тридцати местность шла под уклон. Тропа, по которой в темноте пришли Виан с коньком, извиваясь, уходила куда-то вниз, под своды деревьев. Своды эти Виану показались зеленее, чем у прочей окрестной растительности. Решив, что это свидетельствует о близости ручья, парень не стал будить конька и отправился вниз по тропке.
Вскоре воздух и впрямь стал влажным, а трава у комлей деревьев – зеленей, гуще и выше. Еще шагов через двадцать Виан вышел даже не к ручейку, а к небольшой речке, мелкой и, несмотря на недавние дожди, чистой. Почти у самой воды тропинка пересекалась с дорогой, когда-то явно торной и еще хранящей остатки тележных колей, но ныне густо заросшей травой, бурьяном и даже молодыми деревцами. Там, где бывший тракт и нынешняя тропка сходились, на большом синеватом камне сидела, кутаясь в черную хламиду, сухонькая сгорбленная старушка. Кривой суковатой палкой, видимо служившей ей клюкой, старушка чертила на тропинке никому более не видимые знаки и искоса поглядывала на Виана.
– По здорову ли, бабушка? – поинтересовался Виан, садясь у края воды на корточки. Он ополоснул в речке руки, а затем щедро плеснул студеной водой в лицо.
– Да вроде не жалуюсь, милок, – ответила старушка высоким, чуть надтреснутым голосом. Жизнь идет как идет, не бьет по голове – и славно!
Виан не нашелся, что ответить. Старушка же тем временем как-то кривовато соскочила с камня и, прихрамывая, дошла до воды.
– Вот только, – сказала она, тыча клюкой в реку, – на ту сторону мне перейтить надобно. На другой берег, стало быть. Ты вон молодец добрый да справный, тебе эту речку перейти – что макушку почесать. Так не поможешь ли мне, старой, не перенесешь ли?
Виан прикинул расстояние, всмотрелся в противоположный берег – вот он, рядом, шагов… ну, может, дюжины полторы. На том берегу заросшая дорога с тропкой вновь расходились; видимо, не зря те, кто торил оба пути, сошлись когда-то у этого брода.
– Да я легкая, – уверила старушка, по-своему истолковав Вианово молчание, – ты меня и не заметишь! А то я к внучкам ходила, а вот теперь домой бы попасть, старым косточкам отдых дать… Я и заплатить могу.
– Что вы, что вы, бабушка! – отмахнулся парень. – Вы ж мне и вправду в бабушки годитесь. Была б моя бабка жива, так ей бы кто-нибудь так же подсобил…
И Виан чуть присел, давая старушке возможность забраться к нему на закорки.
Бабка и впрямь оказалась удивительно легкой, а вот впечатление от речки было обманчивым. Холодная вода посередине брода доходила Виану до колен, а сильное течение вынуждало двигаться маленькими Шажками, чтобы не потерять равновесие. Еще хуже были камни и редкие застрявшие между ними ветки. Первые были скользкими и, главное, неслежавшимися и так и норовившими крутануться под ногой, а вторые, прочно застряв, постоянно путались в ногах у Виана. Уже возле берега, когда парень решил, что еще с полдюжины шагов – и он на твердой земле его нога соскользнула с очередного камня. Виан едва не упал, да еще старуха, когда он покачнулся, чувствительно задела его клюкой по руке. Кое-как удержавшись от падения, парень постоял немного, переводя дух, а затем рванулся к близкой уже суше. Застрявший между камней сапог так и остался в реке.
– От спасибо, милок, от уважил старую! – заголосила старушка, едва Виан ее ссадил, и поинтересовалась: – Я тебя не шибко огрела-то? Уж больно упасть испугалась!
– Да нет, все нормально, – Виан потер ушибленное плечо, уныло разглядывая босую ногу.
– Чем же тебя отблагодарить? – не унималась старушка.
– Да ничего не надо, – буркнул парень, – перенес и перенес. Любой бы так сделал.
– Любой – это вряд ли. Такая нонче молодежь пошла – нипочем помощи не допросишься! Так что не отказывайся, ежели тебе в благодарность что предлагают, – закончила старушка.
Голос ее на этой последней фразе так странно изменился, что Виан оторвался от созерцания собственной ступни и обернулся.
Со старушкой происходили быстрые и разительные перемены. Спина распрямилась, плечи расправились; морщины на лице и на руках разгладились, кожа обрела молодой здоровый вид. Капюшон соскользнул, и Виан увидел, как спутанные седые волосы сами собой уложились в аккуратную прическу, напитавшись попутно прямо-таки солнечной рыжиной. Откуда ни возьмись прискакал пестрый кролик и? шевеля бархатными ушками, уселся у ног высокой красивой сероглазой женщины. Которую Виан уже однажды видел…