— Вау, Киз, а ты крутой дрессировщик! Как у тебя это выходит? — вслух позавидовала и поинтересовалась одновременно.
Гиз, кстати, тоже не ожидал от брата подобной прыти, посматривал задумчиво. Что забавно, и сам Киз такого от себя, похоже, не ожидал, он передернул плечами и с максимальным равнодушием буркнул:
— Повезло.
На стук открыла патлатая девица с мокрой тряпкой в руке, босыми ногами и подоткнутым за пояс подолом. Ставлю все свое жалованье магевы, Гарризием она быть не могла не только из-за отсутствия на лице бородавок любой конфигурации, но и в силу несоответствия вторичных половых признаков. (Меняю груди, две штуки, размер четыре, на одну бороду!)
— Оллиза, хозяин дома? — внес ясность в ситуацию Пегий как главный переговорщик из троицы промысловиков-диводеревщиков.
— Там. — Девица посторонилась, махнув тряпкой и обдав нас веером брызг, потом зычно рявкнула: — Кор Гарризий!
Скрипнула тяжелая дверь, ведущая из предбанника в дом. К нашей пестрой компании на крылечке присоединился мужчина с толстенным дремлющим котом красно-черного цвета на руках. Еще не старый, но уже начинающий оплывать и расползаться от сытной еды и малоподвижного образа жизни. Ну если он местный ростовщик, то активных физических упражнений работа не предполагает, не сам же он за должниками бегает. Если пол девку нанял помыть, то и другую работу может не своими руками делать. Хотя… в моем видении он действовал лично. То ли там была чистой воды импровизация в кровавых тонах, то ли столь щекотливую работу посторонним людям поручать не рискнул. Хороший свидетель — мертвый свидетель, это вот Гиз и Киз подтвердить смогут.
Гарризий окинул нас задумчивым взором, но, кажется, так и не смог сообразить, какого хм… мы пожаловали. Потому бросил короткое скептическое:
— Че надо?
Наверное, если мы пришли с тремя неудачниками из села, то и сами не должны были котироваться слишком высоко.
— Про трактир здешний поговорить хочу, — пояснила я, — и про владельцев старых и новых.
Досадливый огонек и опаска просверкнули в тусклых глазах мужика, хранящего на физиономии прежнее надменно-брюзгливое выражение, а вот кот заерзал и недовольно приоткрыл глаз, значит, его потревожили скрытые движения рук.
— Не о чем мне с вами говорить и некогда, — буркнул Гарризий, ясно давая понять: еще секунда-другая — и перед нашими носами банально захлопнут дверь.
— Да? А я о том ударе, что Заррана на тот свет отправил, хотела перекинуться парой слов… — пожала плечами, рассчитывая на то, что мои киллеры-телохранители в игре «перетягивание двери» окажутся в численном и силовом перевесе. Все-таки их двое, а значит, суммарная и мышечная масса должна превышать вес сварливого перспективного мокрушника. Это я о том, что видение-убийство намечалось в будущем.
— Наветы сеешь, кори? За то и ответить по закону можно! Другом моим Зарран был! — зашипел Гарризий, а у меня перед глазами ярко, как лампочка, вспыхнула перевернутая руна тейваз, яснее ясного свидетельствующая своим положением «вверх тормашками», что собеседник врет как сивый мерин.
«Эй, секундочку, но если он врет, то что же, выходит, дядя-бородавка-на-веке мог приложить руки и к смерти Алльзиного родственника? Упс! Тогда он со дня на день, вернее, с часу на час в рецидивисты заделается. Где один, там и два, а дальше по наклонной… И всякие мои благородные намерения чуток постращать или там совесть пробудить — полная фигня. Этот себе на сакраментальный вопрос: „Тварь ли я дрожащая или право имею?“ — уже ответил утвердительно. А значит, что? Значит, надо идти ва-банк, пока Кейрова краля не пострадала, и фиг с ней, с моей репутацией, пускай за безумную идиотку держат».
— Значит, ты убил трактирщика, чтобы прибрать его дело к рукам, а теперь, коль с первого раза не получилось, думаешь наследников с дороги смести, — громко оповестила я общество о догадках следствия.
Кот сорвался с рук хозяина и прыснул в низкие, небось, чтобы вору негде схорониться было, цветущие кустики. Теперь невооруженным глазом стало видно, как подрагивают пальцы Гарризия. И сам он резко развернулся, явно намереваясь убраться в дом и отгородиться от нас тяжелой дверью. Такую преграду, конечно, выломать недолго, вон у Гиза уже и навык имеется, осталось только топор поискать. Но Фаль сработал на опережение, зрящий рунную магию и инстинктивно воспринимающий ее сильф метнулся кометой мне за спину, рассыпая искристую серую, с фиолетово-красными вкраплениями пыльцу. В следующую секунду он оказался перед лицом Гарризия и дунул в неизвестно как оказавшуюся в ручонках дудку.
На крылечке стало на одного человека больше. Вернее, больше на одного призрака. Перед нами был сухопарый, если бы не характерный пивной живот, лысеющий пожилой мужчина с набрякшими веками и темным носом завзятого любителя спиртного.
— Зар… — прохрипели за спиной лесорубы-неудачники, проведя опознание.
— А, Гарризий. — Вроде бы тихий дребезжащий голос колоколом прозвучал в наступившей сверхъестественной тишине. — Вот и свиделись… друг.
— А…ва…ва-а… — Смертельная бледность вместо былой краски разлилась по лицу Гарризия. Он попятился, гвазданулся спиной о косяк, ноги подогнулись, и мужик стек на крыльцо лужей… нет, скорее кучкой, чего именно — уточнять не будем и даже умолчим о соответствующем запахе.
— Теперь-то я дальше вижу, чем прежде. И знаешь, зол на тебя. Нет, не за то, что опаивал ты меня сердцебоем, в вино подмешанным, и не за то, что трактир мой к рукам прибрать хотел. А вот за ядовитые слова твои, что шептал, когда я с сестрой единственной замириться хотел, и за то, что письмо мое к ней сжег, нет тебе прощения моего. Так и умер, не узнав, простила бы или нет. Гар тебе судия! Вижу, карает он того, кто, названный его именем, путем неправедным идет.
— Мы расскажем Алльзе, дочери вашей сестры, о том, что вы с ней помириться хотели, — тихо пообещала я одинокому и преданному тем единственным, кого считал другом, призраку.
Дух трактирщика, больше не обращая внимания на Гарризия, повернулся к нашей маленькой компании, зорко оглядел ее, молвил:
— Благодарность моя с вами пребудет, посланники, девоньке передайте, что в левом углу погреба за дверцей бочка с аргафским красным стоит, лучший гуляш в котле с вмятиной на днище выходит, а по осени крыша протекать станет, черепицу переложить не успел. То теперь ее заботы, путь бережет «Приют путника»!
Выдав столь практичные указания преемнице, призрак поклонился и растворился в воздухе без всяких отзывающих заклятий. Гарризий же продолжал сидеть, подпирая косяк, и вяло, как-то кособоко подергиваться. А над ним ярким фонариком горели руны тейваз и науд (руна принуждения). Значит, призрак не ошибся, Гар ли, магия ли Фаля или иные силы, а только воистину приговор жадности и подлости вынесли и принудительно привели в исполнение. Я смотрела и видела постигшую подлеца кару: у него отнялись ноги, правая рука и язык. Значит, моему видению о трагедии в сумерках сбыться не суждено! И хвала Гарнагу, лучше прослыть врушкой, чем вещуньей беды.
Ахающая босоногая работница и селяне, малость оклемавшиеся от лицезрения чуда призрачного покарания, совместными усилиями поволокли параличного, тяжелого, как колода, и столь же неподвижного мужика в дом. Атмосфера на крылечке сразу посвежела. Я забрала у Фаля дудочку и вернула ее в мешок.
— Извини, Оса, я так рассердился, что не утерпел! — повинился маленький дружок, вместо того чтобы привычно панибратски шмякнуться, опускаясь на плечо с нежностью пушинки. — Ты очень сердишься?
— Нет, я не сержусь, мне кажется, не ты позвал магию, а она позвала тебя, чтобы наказать негодяя, — поразмыслив, подвела я под происшедшее теоретическую магическую базу.
— Так это не твоя магия Гарризия пришибла, а сильфова? — несколько недоверчиво осведомился Киз.
А ведь мог бы уже убедиться в эффективности природного волшебства духов воздуха на своем ослином опыте. Гиз-то помалкивал, знал, что я мерами физического воздействия через магию не злоупотребляю. Если уж только совсем край или в порядке необходимой самообороны, это вам и морианцы подскажут, те, которые не сгорели.
— Не моя и, скорее всего, даже не столько и не только Фаля. Он лишь воззвал к правосудию дудочкой и пыльцой с крылышек, — помедлив, попыталась объяснить я происшедшее так, как поняла сама, и продолжила, соскакивая с крыльца: — Так что мне колдовать не пришлось.
— Значит, твое видение не сбылось? — подколол меня киллер.
— Ага, — улыбнулась я, почему-то не чувствуя ни малейшего укола совести по поводу недуга, постигшего Гарризия. Противный он человек, но, может, полежит, подумает и хоть чему-то научится, если удосужится заглянуть по-настоящему в глаза той босоногой, которая его готова одна волочь в дом.
— И ты довольна? — удивился Киз так, что чуть замедлил шаг, чем тут же воспользовался один из покорно лежащих псов. Дотянулся мордой и с преданным повизгиванием обслюнявил киллеру руку. Мужчина машинально потрепал лобастую голову, заодно обтер ладонь и получил дополнительную секунду на размышления о моих странностях.
Еще бы не поражаться: я как безумная ради галлюцинации гнала народ лесом, портал ухитрилась сотворить на ровном месте — и теперь натурально отрекалась от собственных слов.
— Довольна! Ни одно из моих видений не сбылось целиком, и словами не пересказать, как я этому рада! И впредь приложу все усилия к тому, чтобы они не сбывались, в лепешку расшибусь, а приложу! — торжественно объявила, почти поклялась я, глядя в темно-зеленые глаза, из которых вдруг исчезла издевка. — А теперь пойдемте-ка лучше, Алльзе хозяйственный наказ от покойного родственничка передадим!
Киз смерил меня взглядом, точно антрополог линейкой, и аккуратно, будто тонкостенную фарфоровую вазочку переставлял, уточнил:
— Были еще видения?
— Были, — покаянно согласилась я и подбодрила поднапрягшийся коллектив: — Они не срочные, время терпит, и мне еще подумать надо. Потом все расскажу.
ГЛАВА 8
Особенности применения магии в быту и сельском хозяйстве
— Эй, почтенные коры!
Далеко уйти мы не успели, нас догнал голос переговорщика из тройки сельчан, успешно справившихся с миссией транспортировки.
— Аушки? — повернулась я к бородачу.
— Вы, когда про землицу нашу говорили, шутковали или всерьез помочь хотели? — выдохнул Пегий.
Кажется, доверия к волшебным способностям нашего скоромного коллектива у данных конкретных представителей населения Артаксара ощутимо прибавилось. Причем, вот ведь занятная людская суть, прибавилось не после того как я портал из леса до трактира с помощью змейки открыла, а когда явился страшный призрак и Гарризия прямо на крылечке разбил паралич.
— Я не шутила, посмотрю на ваши наделы, только обещать помощи не могу, пока не увижу, с чем придется иметь дело. Айда глянем!
Удивляться по поводу моего намерения провести обследование немедленно и предлагать перенести его на завтра ни один из троих крестьян не стал. Наверное, боялись передумать или подозревали, что передумаю я.
Идти оказалось недалеко и, по счастью, не через все село — в качестве бесплатного представления для аборигенов. Мы, напротив, свернули почти сразу и потопали в сторону буйно зеленеющих нив, раскинувшихся на равнинном, слегка холмистом просторе, от чего зелень походила на экзотические барханы или волнующееся море.
Какое небо синее, какое все красивое. Какое все зеленое, како… кхм… Беспечная радость от падения с плеч заботы о благополучии Кейрова свежеиспеченного семейства резко пропала, когда за зеленью полей, разграниченных вместо заборчиков узкими полосками экзотически-синей, жесткой даже на вид травы, появился участок совершенно голой земли. Вот зелень, зелень, метелочки, цветики, и — бац! Пустая серая почва, ни травинки, ни тычинки с пестиком, даже редкие голые палочки сухостоя не выпирали как щетина на лице больного.
Мертвая земля, отрезанная будто по великанскому лекалу, имела форму гигантского конуса, вобравшего в себя почти полностью наделы троих сельчан и лишь самым краешком затронувшего соседние. Об этом нам во всех подробностях доложил Фаль, проведя «аэрофотосъемку». Вид на мертвую равнину подействовал угнетающе даже на неунывающего сильфа. Он добросовестно описал феномен, а потом горестно вздохнул и добавил жалобно, чуть ли не ежась под теплым весенним солнцем:
— Отсюда совсем жизнь ушла, ни крупинки, ни искорки нет. Пусто-о-о…
Я вызвала руну истинного зрения, телохранители слазили за своими деревянными индикаторами. Да, сильф оказался прав. Ни малейшего признака того золотистого покрова, что просматривался в любой точке Артаксара и особо ярко проявлялся при взаимодействии людей с землей, не имелось. Пустота! Печально, но факт! И что делать? Покосилась на троицу. На бородатых лицах безнадежная горечь боролась с призраком надежды. Призрак явно проигрывал по очкам. Ладно, признать, что я ничего не могу, всегда успеется, но кое-что попробовать стоит. Есть же руны, отвечающие за жизнь, урожай, плодородие. Вот из них составлю рунное заклятие, призову силу! Вдруг магия «мейд ин Скандинавия» переломит здешние гибельные мутации?
Главный вопрос на повестке дня: как осуществить процесс технически? Обежать все три надела, конечно, можно, бешеной магеве семь верст не крюк, но что, если сделать по-другому?
Я задумчиво почесала нос, вытащила из кармашка сумочки палочку дародрева и полезла с тропинки вглубь комковатой серой пустыни неестественного происхождения. А там, выбрав местечко поровнее, взялась за сотворение чертежа. Вот забавно, по черчению у меня всегда было четыре с минусом (три в уме) исключительно потому, что добрый учитель не хотел портить аттестата, а руны, сколько себя помню, выходили ровные, четкие, красивые. Вот и сейчас палочка скребла по земле, выводя нужные символы, и линии наливались золотым и зеленым сиянием. Руны беркана, райдо, йер и на закуску объединяющая ингус.
Красивый такой вышел рисуночек, яркий, я полюбовалась им, чувствуя завершенность и силу рун, приложила ладони к сухой земле и живому жару рунного свечения, потом шепнула, призывая руну ветра ансуз, и свечение взметнулось вверх, поднимая рунную вязь с земли, растягивая ее все больше и больше — на метр, два, три, десять, пятьдесят…
Все небо уже полыхало живительной рунной вязью, а я, запрокинув голову, оглядела свое творение и резко уронила руки, отпуская узор на землю, сливая его с ней, пропитывая животворящей целительной силой. А потом кто-то выключил свет.
Мне снилось, что Гиз держит меня на руках и мы вдвоем, как Кейр с Алльзой, летим над зелеными просторами Артаксара туда, где земля встречается с морем и неумолчно шумит прибой. И его брызги уже попадают на лицо.
— Оса! — Взволнованный голосок сильфа назойливо звенел прямо в ухо.
Я распахнула глаза. Из баклаги, похожей на сушеную тыкву, на меня брызгал водой озабоченный и какой-то разом постаревший Гиз.
Остальные, судя по сопению, бухтению и нечленораздельным восклицаниям, топтались неподалеку. Я уютненько лежала на травке у межи. Ничего не болело, мышцы расслабились жидким кисельком.
— Что стряслось-то? — Довольна собой я не была.
За один день два раза кряду выпасть из реальности настолько, чтобы тебя откачивали друзья — оплеухами там или водой не суть важно, — это не есть хорошо. Сроду в обмороки не грохалась, а тут на, получи и распишись, веду себя как кисейная барышня, перетянутая корсетом. Так, отставить лежать, команда — подъем! Кисельные мышцы, подчиняясь строгому наказу сознания, вяло затрепыхались и сделали попытку напрячься. С грехом пополам, уцепившись за подставленную руку Гиза, кое-как приняла сидячее положение.
Объясниться и что-то объяснить очевидцам происшедшего мне не дали. Троица из леса, едва уяснив для себя, что я «скорее жив, чем мертв», рванула вперед и, захлебываясь восторгом, начала благодарить. Кажется, порывались даже получить доступ и потискать мое немощное тело, спасибо телохранителям, нанесения травм, несовместимых с жизнью, не допустили.
Нечленораздельные восторги и поблескивающие на глазах слезы бородачей мне ни о чем, кроме того, что чего-то там произошло хорошее, не говорили. Наверное, на моей физиономии отразилось явственное непонимание ситуации. Потому как Гиз бережно поставил меня на ноги и указал кивком на зеленеющие нивы в обрамлении фиолетовых бордюрчиков.