Голос с крыши звучал мрачно:
— Я же сказал, что не убью.
— Вы также сказали, что убивали раньше, — возразила Кейт.
— Убивал. — Потом, после небольшой паузы: — Вы могли сделать ошибку и принять меня за доброго человека.
Неду предстоит это запомнить. Ему предстоит запомнить почти все, собственно говоря. Он спросил:
— Вы знаете, что голова с вашим лицом стоит там, внизу, в коридоре?
— Ты спускался вниз? Это смело. — Пауза. — Да, конечно.
Конечно? Голос звучал тихо, ясно, четко. Нед осознал, — его мозг раньше не обработал эту информацию должным образом, — что он сам говорит по-английски и этот человек отвечает ему на том же языке.
— Догадываюсь, что рядом стоит не ваш череп. — Очень неудачная шутка.
— Наверное, кое-кому хотелось бы, чтобы он был моим.
Нед обдумал это или попытался. А потом ему пришла в голову мысль, таким же необъяснимым образом, как и раньше.
— Кто… кто послужил моделью для нее, тогда? — спросил он. Он смотрел на женщину на колонне. Ему было трудно отвести от нее взгляд.
Наверху молчали. Нед почувствовал гнев, нарастающий и подавленный. Теперь он мог точно определить местонахождение фигуры на черепичной крыше: внутренним взором он видел ее серебристой.
— Я думаю, теперь вам следует уйти, — в конце концов произнес мужчина. — Вы случайно наткнулись на краешек очень старой истории. Детям в ней не место. Поверьте мне, — снова повторил он.
— Я верю, — с чувством ответила Кейт.
— Поверьте мне!
Нед Марринер почувствовал, как его самого захлестнула волна гнева. Его удивляло, как много в нем гнева в последнее время.
— Правильно, — сказал он. — Бегите отсюда, малыши. Ну, а что мне делать с тем… чувством, которое возникло во мне сейчас? Я знаю, что это не проклятая царица Савская, знаю точно, где вы находитесь там, наверху. Все совершенно запуталось. Что мне делать с этим?
Снова недолгое молчание, потом голос сверху сказал уже мягче:
— Ты вряд ли первый человек, который способен ощущать такие вещи. Ты, конечно, это понимаешь? А что касается того, что тебе делать… — Снова в голосе намек на насмешку. — Мне давать тебе советы? Это очень странно. Что вообще делать в жизни? Заканчивай взрослеть; многим это так и не удается. Ищи в жизни радость, где можно. Старайся избегать людей с кинжалами. Мы не… эта история не имеет для тебя значения.
Гнев Неда угас так же быстро, как и вспыхнул. Это тоже было странно. Звуки слов еще не смолкли, а он уже услышал свой голос:
— А мы можем иметь значение для нее? Поскольку, кажется, у меня…
— Нет, — ответил голос сверху категорично. — Как ты только что выразился, бегите отсюда. Так будет лучше всего, как бы ни страдало твое самолюбие. Я уже не такой терпеливый, каким был когда-то.
— О, неужели? Тогда, когда сделали ее скульптуру?
— Что? — опять вскрикнула Кейт.
В то же мгновение в голове у Неда возник взрыв цвета, потом движение, сверху и справа: размытый, тугой вихрь стремительно ринулся вниз. Человек сделал сальто в прыжке с наклонной черепичной крыши и приземлился в саду перед ними. Его лицо было смертельно-бледным от ярости. Теперь он выглядит точно так же, как голова из камня под землей, подумал Нед.
— Откуда ты об этом узнал? — оскалился мужчина. — Что он тебе рассказал?
Он был среднего роста, как Нед уже догадался. И не так стар, как можно предположить, судя по его лысой голове: его можно даже назвать красивым, но он слишком худой, словно его вытягивали, тянули вверх, и отсутствие волос это подчеркивало, в сочетании с жесткими скулами и расселиной рта. Серо-голубые глаза тоже были жесткими. Длинные пальцы, видел Нед, сжимаются и разжимаются, будто ему хочется схватить кого-то за горло. Кого-то. Нед знал кого.
Но как ни странно, теперь он совсем не боялся.
Меньше часа назад он вошел в пустую церковь, чтобы убить время, слушая музыку, он скучал и нервничал, боялся за мать, но не признавался в этом сам себе. Только последнее все еще оставалось правдой. Час назад мир был совершенно другим.
— Рассказал мне? Никто мне ничего не рассказывал! — ответил он. — Я не знаю, откуда мне все это известно. Я вас об этом спросил, помните? Вы просто ответили, что не я первый.
— Нед, — вмешалась Кейт. Голос ее скрипнул, словно нуждался в смазке. — Эта статуя сделана восемьсот лет назад.
— Я знаю, — ответил он.
Стоящий перед ними человек произнес:
— Немного больше, чем восемьсот.
Они увидели, как он закрыл глаза, потом открыл и холодно уставился на Неда. Кожаная куртка была цвета серого грифеля, рубашка под ней черная.
— Ты снова меня удивил. Это случается нечасто.
— Я вам верю, — сказал Нед.
— Все равно, это не для тебя. Ты понятия не имеешь… у тебя нет роли. Я сделал ошибку, еще тогда. Если вы не уйдете, мне придется уйти самому. Во мне слишком много гнева.
Нед кое-что знал о таком гневе.
— Вы нам не позволите… чем-нибудь помочь?
Широкий рот дрогнул.
— Предложение щедрое, но если бы ты хоть что-то знал, ты бы понимал, насколько оно бессмысленно. — Он отвернулся, стройный, до странности грациозный.
— Последний вопрос. — Нед поднял руку, что было глупо, словно он в классе.
Человек остановился, но не обернулся к ним. Он стоял так, как они видели его в первый раз, спиной, но освещенный апрельским солнцем.
— Почему сейчас? — спросил Нед. — Почему здесь?
Они снова услышали за стеной шум машины. Экс — деловой, современный город, и они находились в самом его центре.
Им показалось, что молчание длилось долго. У Неда возникло ощущение, что человек уже готов ответить, но тот лишь покачал головой. Он пересек монастырский двор, прошел между двумя колоннами и перескочил через низкую ограду на дорожку у калитки, которая вела на улицу.
— Подождите!
На этот раз крикнула Кейт.
Человек снова остановился, по-прежнему к ним спиной.
Неду показалось, что его остановил голос девушки. Он бы не остановился второй раз ради Неда, так показалось Неду.
— У вас есть имя? — крикнула Кейт с какой-то тоской в голосе.
Все-таки при этих словах он обернулся.
Он посмотрел на Кейт через разделяющее их ярко освещенное пространство. Он стоял слишком далеко от них, и они не могли разглядеть выражение его лица.
— Пока нет, — ответил он.
Потом снова повернулся и вышел, открыв тяжелую калитку и закрыв ее за собой.
Они постояли на том же месте, затем быстро переглянулись в этом замкнутом пространстве, во многих смыслах отделенном от остального мира.
Нед, охваченный чувствами, которых совсем не понимал, сделал несколько шагов. Ему казалось, что ему нужно бежать, далеко вверх и вниз по холмам, пока не упадет от усталости.
С этого места он снова видел розу между двумя столбами, позади скульптуры. Люди утверждают, что это царица Савская. Так написано на стене. Откуда он узнал, что они ошибаются?
Угловая колонна перед ним была больших размеров, чем стоящие рядом с ней, все четыре угла были больше. На ней, как без всякого удивления увидел Нед, сверху был вырезан еще один бык. Он был сделан в стиле, отличающемся от стиля Давида и Голиафа, и совсем не похожем на скульптуру женщины.
Уже два быка, один в баптистерии, ему тысяча пятьсот лет, и этот, вырезанный — если он правильно понял, — через сотни лет после того. Нед уставился на него почти сердито.
— Какое отношение имеют эти проклятые быки к чему бы то ни было? — спросил он.
Кейт кашлянула.
— Новый Завет. Символ святого Луки.
Нед уставился на изображение на верху столба перед ним.
— Сомневаюсь, — в конце концов произнес он. — Ни этот, ни тот, древний, внутри.
— О чем ты говоришь?
Он поднял взгляд, увидел ее напряженное лицо и понял, что выглядит почти так же. Может быть, они и есть малыши. Человек пригрозил им кинжалом. И это еще не самое худшее.
Он взглянул на скульптуру женщины, возле которой стояла Кейт, и опять почувствовал, как что-то сильно сжало его сердце. Бледный камень в утреннем свете, почти полностью стертый. На нем едва можно что-то разглядеть, словно она — воплощение самой памяти. Или того, что делает время с людьми, как бы сильно их ни любили.
А откуда взялась эта мысль? Он подумал о матери. И тряхнул головой.
— Я не знаю, что говорю. Пошли отсюда.
— Нужно выпить, детектив?
Ему удалось улыбнуться.
— Кока-кола подойдет.
* * *Кейт знала, куда идет. Она провела Неда под башней с часами, мимо ратуши, к кафе в нескольких минутах ходьбы от собора.
Нед сидел со своей колой, смотрел, как она пьет эспрессо без сахара (он вынужден был признать, что это произвело на него впечатление), и слушал о том, что она здесь с начала марта, по обмену между ее школой в Нью-Йорке и здешней, в Эксе. В ее семье в прошлом семестре жила девочка из Франции, а Кейт поживет в семье этой девочки до конца учебного года.
Ее фамилия Уэнджер. Она собирается изучать языки в университете или историю, или и то, и другое. Хочет стать учительницей или юристом. Или и то, и другое. Она берет уроки джазовых танцев (он о чем-то подобном подозревал). Пробегает по три мили раз в два или в три дня на Манхэттене. Это не то же самое, что тренировки Неда, но все же довольно прилично. Ей очень нравится Экс, но не Мари-Шанталь, та девочка, у которой она живет. Кажется, Мари-Шанталь тайком покуривает в их общей спальне, бегает на вечеринки и использует Кейт, чтобы та прикрывала ее, когда она допоздна гуляет со своим парнем или прогуливает уроки, чтобы с ним встретиться.
— Мне противно врать ради нее, — говорила Кейт. — Я хочу сказать, что мы с ней даже не подруги.
— Похоже, она горячая девчонка. У тебя есть ее номер телефона?
Кейт поморщилась.
— Ты это не всерьез.
— Почему?
— Потому что ты влюбился в статую в монастыре, вот почему.
Это почти рывком вернуло Неда к тому, о чем они избегали говорить.
Он ничего не ответил. Отпил из своей бутылочки и огляделся по сторонам. Два маленьких столика этого кафе стояли на улице, но они оказались заняты, поэтому пришлось расположиться внутри, недалеко от двери. Движение утром было довольно интенсивным — автомобили, мопеды, много людей шагало по средневековым камням мостовой.
— Извини, — через несколько секунд сказала Кейт Уэнджер. — Это была странная мысль.
Он пожал плечами.
— Я понятия не имею, как воспринимать эту скульптуру. И что произошло.
Она опять прикусила нижнюю губу.
— Почему он… наш человек… почему он смотрел вниз, там? На то, что там находится? Это мог быть источник, что-то связанное с водой?
Нед покачал головой.
— Не думаю. Череп и голова стояли в другой стороне, дальше по коридору. — Вдруг его осенило. — Кейт, если бы кто-то был там похоронен, это место огородили бы, правильно? А не оставили бы гроб лежать просто так.
Она кивнула.
— Наверняка.
— Поэтому, может быть, он думал, что стену только что вскрыли. По какой-то причине.
Кейт откинулась на спинку стула.
— Боже, Нед Марринер, это нечто вроде истории о вампирах?
— Я не знаю, что это за история. Не думаю, что она о вампирах.
— Но ты сказал, что он сделал ту скульптуру в монастыре. Ты действительно знаешь, сколько лет той штуке?
— Послушай, забудь, что я там сказал. Я был немного не в себе.
— Нет. — Она покачала головой. — Не был. Когда он спрыгнул с крыши, я подумала, что он собирается убить тебя. А потом он сказал, когда ее сделали.
Нед вздохнул.
— Ты собираешься спросить, откуда я знаю.
— Эта мысль приходит мне в голову, — Кейт произнесла это без улыбки.
— Держу пари, Мари-Шанталь не стала бы меня доставать этим вопросом.
— Она бы ничего не поняла, проверяла бы свою подводку для глаз и свой сотовый, нет ли для нее сообщений. Я тебя достаю?
— Нет. Она и правда получает сообщения на подводку для глаз?
Кейт по-прежнему не улыбалась.
— С тобой действительно что-то там произошло.
— Да. Теперь все в порядке. После того как мы ушли, я чувствую себя нормально. — Он попытался рассмеяться. — Хочешь проверить?
Она не обратила на его слова внимания, но они того стоили.
— Ты думаешь, все закончилось? Просто все это имеет отношение к… не знаю.
Он кивнул головой.
— Это точно. Все это имеет отношение к «не знаю».
Нед слишком много шутил, потому что правда заключалась в том, что хотя он действительно сейчас чувствовал себя хорошо, сидя здесь с девушкой из Нью-Йорка, из «сейчас», попивая кока-колу, вкус которой был именно таким, каким должен быть, — но он не был уверен, что все, что бы это ни было, закончилось.
Собственно говоря, если быть честным перед самим собой, он был совершенно уверен, что не закончилось. Только он не собирался этого говорить.
Нед взглянул на часы на руке.
— Наверное, мне следует вернуться до ленча. — Он поколебался. Это было рискованно, но он сейчас далеко от дома и от парней, которые его стали бы подкалывать. — У тебя есть телефон? Мы можем связаться?
Кейт улыбнулась.
— Если пообещаешь больше не делать замечаний в адрес моей соседки но комнате.
— Мари-Шанталь? Мое основное средство шантажа? Мы не договоримся.
Она скорчила гримасу, но вырвала листок из блокнота на пружинке, который достала из рюкзака, и написала на нем номер телефона дома, где жила, и номер сотового. Нед достал из бумажника карточку, на которой Мелани аккуратными печатными буквами (зелеными чернилами) вывела адрес виллы, код ворот, домашний телефон, ее мобильный, мобильный его отца, номер телефона канадского консульства и номера телефонов двух компаний такси. И нарисовала внизу маленький смайлик.
Когда она вручала Неду карточку вчера вечером, он заметил, что она не указала их широту и долготу.
Он продиктовал Кейт номер телефона виллы. Она его записала.
— Завтра у тебя есть уроки?
Она кивнула:
— Сегодня прогуляла, завтра не могу. Я в школе до пяти. Встретимся здесь потом? Сможешь найти?
Он кивнул:
— Легко. Просто чуть дальше по улице от черепа в подземном коридоре.
На этот раз она рассмеялась, через секунду.
Они заплатили за напитки и попрощались у входа. Нед смотрел, как она уходит прочь по утренней улице, потом повернулся и пошел обратно другим путем, по дороге, проложенной две тысячи лет назад.
ГЛАВА 3
Когда Нед вернулся, утренние съемки уже заканчивались. Он помог Стиву и Грегу погрузить все в микроавтобус. Они оставили микроавтобус на площади перед собором, там стоянка запрещалась, но у них на лобовом стекле было разрешение от полиции. Потом все отправились в пиццерию в десяти минутах ходьбы оттуда.
Пицца была вкусная, а отца все раздражало. Это часто случалось во время съемок, особенно в самом начале, но Нед понял, что отец доволен тем, как прошло это первое утро. Он бы в этом не признался, но по нему было заметно.
Эдвард Марринер сделал глоток пива и посмотрел на Неда через стол.
— В соборе есть что-нибудь такое, о чем мне нужно знать?
Даже когда Нед был еще маленьким, отец всегда интересовался его мнением, когда Нед ездил с ним на съемки. В детстве Неду нравилось, что с ним советуются. Он чувствовал свое значение, сопричастность. Но в последнее время это стало его раздражать, словно его считают маленьким ребенком. Собственно говоря, «последнее время» продолжалось до сегодняшнего утра, вдруг понял он.
Что-то изменилось. Он ответил:
— Ничего особенного, по-моему. Довольно темно, трудно найти нужный угол для съемки. Как ты говорил, все перемешано. Но тебе следует взглянуть на баптистерий, справа от входа. Там светлее, и он действительно древний. Гораздо древнее всего остального. — Он заколебался. — Монастырь был открыт, туда я тоже заглянул.
— Нам интересен тот монастырь, что в Арле, — сказала Мелани, осторожно вытирая губы салфеткой. Для девушки с зеленой прядкой в черных волосах она ужасно опрятная, подумал Нед.
— Все равно. Этот мне показался красивым, — возразил он. — Вы могли бы снять хорошие кадры в саду, но если не хотите, можно взглянуть на некоторые из колонн. — Он снова заколебался, потом прибавил: — Там есть Давид и Голиаф, другие библейские персонажи. Святые на четырех углах. Одна скульптура считается царицей Савской. Она сильно стерта временем, но ты на нее посмотри.