Джехана вскоре запуталась в именах проходивших перед ней дам, но идея активного участия в выборе жены для Келсона заставила ее щеки слегка разрумяниться. Многие из дам были очень молоды и явно хороши по всем качествам.
Настроение королевы все улучшалось; но наконец Мерауд увлекла ее к окну, возле которого сидела занятая вышивкой по тафте прекрасная молодая женщина.
На ней было платье глубокого синего цвета, напоминавшего о горных озерах, ее тяжелые огненно-рыжие волосы были уложены на затылке в золотую сетку, унизанную жемчугом, лоб стягивала золотая лента.
— Это герцогиня Риченда, — сказала Мерауд, когда женщина встала и присела перед королевой в глубоком реверансе.
Сердце Джеханы заколотилось как сумасшедшее, ее тело застыло от ужаса.
— Герцогиня… Риченда? — с трудом произнесла она. — Не приходилось ли мне прежде слышать ваше имя?
Женщина выпрямилась и ее невероятно синие глаза посмотрели прямо в глаза королевы, — уверенно и с сочувствием.
— Это вполне возможно, ваше величество, — ответила она низким голосом. — Мой покойный муж заседал в совете короля Бриона. Это граф Марли.
— Граф Марли… — безжизненно произнесла Джехана. — Но Мерауд сказала…
— Теперь титул графа Марли носит мой сын Брендан, ваше величество. А я ныне замужем за герцогом Корвином.
Корвин! Джехана наконец поняла, что значит звук этого имени, и онемела от страха. «Добрый Иисус, это жена Моргана! Она замужем за Дерини!»
— Да… понимаю, — прошептала она.
Но она почти ничего не видела вокруг себя, когда повернулась, чтобы уйти; она едва передвигала ноги, и не понимала, кого ей представляли еще… и наконец подозвала Сесиль и сбежала в поисках спасения в молельню, примыкавшую к ее спальне. Молитва отчасти вернула ей душевное спокойствие, но не изгнала чувства глухого отчаяния от того, что супруга Дерини, похоже, уверенно водворилась в королевском доме.
Глава III
…потому что родили чужих детей.[4]
Остаток дня для Келсона прошел в напряжении, вызванном приездом Джеханы. Не улучшало его настроения и то, что должно было произойти вечером. Немало обеспокоенный ритуалом, который предстояло провести в поздние часы, он тем не менее не смог отдохнуть и расслабиться хотя бы на час-другой перед ужином, потому что, хотя Джехана и отклонила его приглашение поужинать с двором, он счел необходимым составить ей компанию в ее покоях. Однако, чтобы перенести встречу на более нейтральную почву, он попросил Нигеля и Мерауд устроить все и организовать ужин в их собственных палатах. Заодно Нигель отвлекся бы от мыслей о предстоящем ритуале. С немалой долей злорадства он приказал Моргану и Риченде занять главные места за столом в большом холле на время его отсутствия, — поскольку именно Морган отчасти был виновен в настроениях Джеханы. Дункан и Дугал постарались, чтобы все было сделано как можно лучше.
И в результате этим вечером Келсон сидел со своей матерью, Нигелем и Джеханой в вечерней столовой своего дяди и пытался поддерживать вежливую болтовню, — при том, что ему страстно хотелось очутиться как можно дальше отсюда. В столовой было душно — или это ему лишь казалось, — и Келсон бездумно вертел кольцо Сиданы, слушая, как собеседники перескакивают с темы на тему. Но в основном разговор вращался вокруг ненавистных Джехане и пугающих ее Дерини.
— Когда эта новость добралась до Сент-Жиля, — говорила Джехана, — я едва поверила своим ушам. Держать Аларика Моргана рядом с собой — уже достаточно опасно; но принять ко двору его жену, чей первый муж был изменником и к тому же Дерини…
— Брэн Корис не был Дерини, матушка, — раздраженно бросил Келсон, внезапно испугавшись того направления, которое могла принять беседа, не прояви он осторожности.
— Но о нем говорят, что он стоял в магическом круге Венцита Торентского…
— А епископ Арилан стоял в моем круге. Разве от этого он стал Дерини?
— Епископ Арилан? Разумеется, нет! Но…
— Вот видишь, нет! — Это не было прямой ложью, но отводило подозрения Джеханы от Арилана, буде они возникнут. — Я просил присутствовать его и отца Дункана… и Моргана, потому что процесс дозволяет четырех человек с каждой стороны. Но состязались я и Венцит. Мы выбрали тех, кто готов был составить нам компанию и поддержать нас, но сила, если она и присутствовала на Тайной Дуэли, исходила от Венцита и меня самого.
— Но чьей властью она дана? — резко спросила Джехана. — Тех чужаков, что явились на белых конях? Я слышала о них, Келсон. Кто они? Это были Дерини, ведь так?
Келсон отвел глаза.
— Я не могу говорить о них.
— А, значит, это действительно были Дерини, — прошипела королева. И повернула искаженное отчаянием лицо к брату своего покойного мужа. — Нигель, ты был там. Что ты видел? Кто были те люди? Неужели их так много, что они спокойно ходят меж нас, неузнанные и безнаказанные?
Нигель знал об этом не намного больше Джеханы, поскольку не был посвящен в планы Совета Камбера — он знал только о некоторых его непосредственных действиях. Но его неловкое молчание тут же побудило Джехану вернуться к старой и относительно безопасной теме Моргана, чье благожелательное отношение к Дерини ни для кого не было секретом. Пока Джехана рассуждала об этом, Келсон предавался приятным размышлениям о тех находящихся при дворе Дерини, о которых Джехана пока что не знала.
Она даже не связала их с Ричендой, хотя, конечно, подошла в своих предположениях пугающе близко. И ясно было, что ничего подобного не приходило ей в голову относительно Арилана. Если бы она обнаружила, что Дерини сумел пройти все ступени церковной иерархии неопознанным, и достиг звания архиепископа — это потрясло бы ее веру до основания; но, конечно, она бы ни на секунду не усомнилась в том, что все это — происки дьявола, его попытка подорвать религию изнутри. А ведь и Дункан мог бы достичь подобных высот — но кое-кто из епископов был уверен в том, что он Дерини, а многие готовы были проклясть его кузена Дерини — Моргана.
Дугал, само собой, был в другом положении. Кроме самого близкого окружения Келсона — Моргана, Риченды, Дункана и самого Дугала, — лишь Нигель и Арилан знали, что Дугал тоже Дерини; и еще меньшее число людей знало, что он сын Дункана, об этом и Нигелю с Ариланом не было известно. Впрочем, следовало признать, что Совет Камбера, пожалуй, знал все, о чем знал Арилан, — и что их беспокоил Дугал и тайна его силы, так же, как их беспокоили Морган и Дункан, — но кроме этих немногих никто не мог и заподозрить ничего подобного, в этом Келсон почти не сомневался.
Он сделал большой глоток легкого орехового эля, поданного Нигелем к столу, — вино могло притупить их чувства и тем помешать ритуалу, — и улыбнулся в кубок, пробормотав что-то неразборчивое в ответ на продолжавшийся монолог королевы.
То, что Дугал оказался Дерини и сыном Дункана, все еще удивляло и восхищало его. Это открытие отчасти смягчило ужасающее потрясение, вызванное убийством Сиданы, немного приглушило воспоминание о Двенадцатой Ночи несколько месяцев назад. Под ровное бормотание матери он позволил себе вспомнить кое-что…
…Он тогда сидел в ванне перед камином, в своей спальне, надеясь, что горячая вода разгонит холод, проникший, казалось, в самую его душу. Он давно уже смыл с рук кровь Сиданы, но что-то заставляло его снова и снова окунаться в воду, словно это могло изгнать следы ее крови из его сердца.
Он смутно осознавал, что по спальне время от времени кто-то осторожно проходит — Морган, Дункан, Дугал… он ощущал их теплое сострадание, знал, что они хотят облегчить его боль; но он был слишком туго стянут обручами страдания и чувства вины, и еще гнева… он не мог позволить их сочувствию проникнуть в него. Он по-прежнему не знал, действительно ли он любил Сидану, но он все равно был в ответе за ее смерть, пусть и не его рука держала кинжал.
Она находилась под его защитой, а он ее предал. Ее обручальное кольцо сверкало на его пальце, обвиняя и напоминая… он снял это кольцо с тоненького пальчика, когда держал на руках безжизненное тело, там, в запятнанном кровью святилище, в котором за несколько минут до того они сочетались браком.
— Думаю, ты достаточно просидел в воде, мой принц, — тихо сказал Морган, внезапно появляясь из тени у него за спиной и протягивая ему толстое пушистое полотенце. — Давай, вытирайся. Дункан согрел для тебя молока с вином, чтобы ты уснул.
И он повиновался, и тупо встал, позволив Моргану завернуть себя в полотенце, а потом лишь до него донеслись звуки: потрескивание огня в камине, звяканье металла о фарфор — это Дункан ставил канделябр на небольшой столик… услышал собственное прерывистое дыхание. Ступив ногой на толстый келдишский ковер, он покорно направился туда, куда его вели, — к глубокому креслу возле очага. Когда он уселся, Дункан вложил в его руку теплую чашу и сел рядом на скамейку; и Дугал устроился на таком же сиденье у ног Келсона. Морган остался стоять, спиной к огню, одной рукой он оперся о резную каминную полку, и казалось, что его волосы превратились в светлый нимб.
— Пей, пей, — мягко сказал его наставник, кивая на чашу. — Это немного смягчит боль.
Он послушно проглотил напиток, заметив, как трое обменялись недоуменными взглядами, но он не думал, что это как-то относилось к нему… ну, во всяком случае, он не видел повода для беспокойства. В молоко было добавлено крепкое вино, и напиток оказался слишком горячим. И лишь допив до конца, Келсон ощутил на языке легкую вязкость — Дункан уже как-то давал ему это средство, настой успокоительных трав. Дугал кашлянул, следя взглядом за тем, как Келсон отставляет в сторону пустую чашу, а Морган сложил вместе пальцы, по-прежнему опираясь одним локтем о каминную полку.
— Дугал и Дункан хотят кое-что сказать тебе, — тихо произнес Морган, и в его серых глазах светилось сострадание. — Конечно, мне бы хотелось, чтобы ты узнал об этом при более радостных обстоятельствах, но возможно, это слегка облегчит твою нынешнюю печаль. Думаю, ты не останешься недоволен.
Удивленный, вопреки горю, Келсон повернулся к Дункану, который положил руку на плечо Дугала. Успокоительное уже начало действовать, и Келсон никак не мог сфокусировать взгляд, однако ум его оставался ясным и, как он знал, будет оставаться таким еще несколько минут.
— Дугал и я сделали некое чудесное открытие, как раз перед тем, как сегодня утром отправились в собор, — сказал Дункан, улыбаясь в ответ на улыбку Дугала. — Это связано с застежкой на его плаще. Уверен, ты ею не раз восхищался.
Только теперь Келсон заметил, что хотя Дугал сменил яркий шотландский плед на черную траурную одежду, на его плече по-прежнему красовалась крупная брошь с головой льва, которая, как он говорил, принадлежала его матери.
— И что с ней произошло? — спросил Келсон, снова переводя взгляд на Дункана.
Дункан вдруг усмехнулся точь-в-точь как Дугал.
— Ну, это же символ Мак-Лайнов — видишь закрытые глаза? Спящий лев Мак-Лайнов. Мой отец заказал ее для меня. Я подарил ее своей жене в нашу первую брачную ночь.
— Твоей жене?.. — пробормотал ошеломленный Келсон.
— Ну да, матери Дугала, как оказалось, — продолжил Дункан со счастливым видом. — Понимаешь? Дугал — мой сын!
Теперь Келсон помнил лишь немногие подробности того вечера, хотя выяснение подробностей радостного открытия действительно немного ослабило шок от смерти Сиданы. Он перешел в мыслях к тяжелым дням похорон… но его вернуло к настоящему имя Сиданы, слетевшее с губ его матери.
— …не можешь вечно горевать об этой Сидане, — говорила она. — Ты едва знал эту девушку. Ты обязан подыскать другую жену. Потому я и вышла из монастыря — чтобы помочь тебе найти ее. Подходящая жена может помочь искупить проклятие, которое я наложила на тебя.
— Да что же было «неподходящего» в невесте, которую я выбрал? — раздраженно спросил Келсон, со стуком отставляя кубок. — Даже по твоим стандартам, матушка, Сидана была «подходящей» во всех отношениях: принцесса из знатной семьи, союз с которой мог обеспечить нам долгий мир; молодая и красивая; почти наверняка способная родить здоровых наследников. Она даже не была Дерини, и не любила Дерини! И ее убил ее же собственный брат, солидным, надежным, совсем не мистическим ножом!
— Ты знаешь, что я не это имела в виду… — начала Джехана.
— Ну, так не надо читать мне наставления о «подходящих» женах, матушка, — не дал ей продолжить Келсон. — Я хотел выполнить свой династический долг, и выбрал невесту по всем правилам. Ты должна извинить меня, если мне не хочется снова очертя голову бросаться в брак, да еще так быстро!
Джехана покачала головой, ее губы сжались в ниточку.
— Не сию минуту, конечно, Келсон. Но скоро…
— Не слишком скоро, матушка. На тот случай, если ты забыла, — этим летом нам предстоит война, одно из маленьких последствий моей краткой женитьбы. И даже если бунтовщики Меары пока что зашли не слишком далеко, все равно семья Сиданы проклинает меня за ее смерть, так же, как и Ллюэла. Вопрос независимости Меары теперь перепутан с вопросом кровной мести, несмотря на то, что это Ллюэл убил Сидану — не я! — и что Ллюэл был наказан за свое кровавое преступление, и совсем не потому, что я так уж искал его смерти.
— Ну, тебе все равно со временем пришлось бы с ним разбираться, — холодно произнесла Джехана. — Он бы помнил об угрозе всю жизнь. А что касается его тела…
— Матушка!..
С грохотом отодвинув кресло от стола, Келсон встал и посмотрел на Нигеля и Мерауд, которые во время этой перепалки не произнесли ни звука.
— К счастью, вопрос о Ллюэле стал теперь чисто академическим, — сдержав всплеск чувств, сказал Келсон, взглядом показывая Нигелю, что им пора удирать. — И у меня нет ни малейшего желания обсуждать его нынешним вечером. Командиры моей северной армии завтра утром отправляются в Кассан, и нам с Нигелем необходимо поговорить с ними. Дядя, вы не хотите принести извинения дамам за наш уход? Нам до сна нужно еще немало поработать.
Он мог лишь восхищаться тем хладнокровием, с каким принц встал и попрощался с дамами. Хотя он знал, что Нигель в душе доверяет ему и Совету Дерини, а Совет доверяет Нигелю, он все же должен был испытывать некоторые опасения относительно «работы», которая им предстояла, хотя бы потому, что именно он был объектом действия и не знал, что с ним будут делать. Но он ничем не показывал своей тревоги, и выглядел как человек, который отправляется выполнять свой обычный долг, когда набрасывал на плечи плащ и говорил Мерауд, что дожидаться его не стоит.
— Ты же знаешь, дорогая, как долго проходят эти военные советы у Келсона, — пояснил он. — Мы можем просидеть там половину ночи. Тебе и нашему маленькому нужно отдыхать.
Мерауд улыбнулась и положила ладонь на круглый живот, когда ее муж вышел из комнаты вслед за Келсоном, и дверь за ними закрылась. Но тут же она задумчиво глянула на Джехану. У королевы был несколько ошеломленный вид, — она словно бы не могла поверить, что Келсон сбежал.
— Он очень похорошел, пока тебя не было, правда? — сказала Мерауд.
Джехана прикрыла глаза.
— Я с трудом узнала его, — прошептала она. — Он такой суровый и воинственный… и совсем взрослый.
— Да, с детьми такое случается, — вежливо согласилась Мерауд. — Я увидела то же самое в Конале. Да и Рори осенью вошел в возраст… но он еще мальчишка, хотя ему уже четырнадцать.
— А мой сын — нет, — пробормотала Джехана.
— Верно. Но Келсон к четырнадцати годам уже стал королем. Окажись Рори в таких обстоятельствах, для него это обернулось бы трагедией. Нет, Рори пока еще мой мальчик. И Пэйн, конечно. А скоро у меня будет еще одна кроха. Но я очень надеюсь, что родится девочка.
Джехана скривила губы.
— Девочка… которая однажды станет жертвой династического брака?
— Девочка, которая выйдет замуж за того, кого изберет ее сердце, если будет на то божья воля, — возразила Мерауд. — У нее будет три старших брата, способных продолжить род, и я не вижу причин принуждать ее к браку с нелюбимым человеком. А может быть, она изберет Небесного Жениха. Думаю, тебе бы это понравилось.
Джехана горько улыбнулась, размазывая пальцем маленькую каплю эля по столу перед собой.