— Нет, иначе бы и их ты с наслаждением выдернул, — съязвил Силь, сложив руки на груди.
— Тьфу, это ты меня запутал, — отмахнулся Яр. — Во-первых, жуки вовсе не бессловесные. Они умеют общаться по-своему!
Сильван округлил глаза: эльф пугал его и смешил своим сумасшествием. Ксавьер и прежде не отличался здравомыслием, теперь, похоже, стал совсем плох.
— Во-вторых, — горячился лесной владыка, — я никогда не издевался над жуками! Тьфу, и да! Над людьми тоже не издевался, напрасно и бесцельно — никогда! Если причинял боль, то в исключительных случаях. Причем я одновременно всё испытывал на себе! Всегда! Даже когда мы вместе с тобой принимали роды у той крестьянки, обвиненной в колдовстве, помнишь? Кстати, спасибо ей, мне этот опыт очень пригодился, когда у меня жена рожала, — закончил он совсем тихо.
— Ты женат? — еще больше изумился Сильван.
— Да! — подтвердил Яр. — И это в-третьих! Моя жена — человек!
От удивления маг не знал, что и сказать. Только громко чихнул.
— Отец, всё! Хватит над ним мылиться… то есть — измываться! — на чих в купальню ворвалась Милена. В вытянутых перед собой руках она несла свежий черный балахон, пошитый кикиморами из мягкого бархата, прикрываясь им, как ширмой, от неподобающего девичьему взору зрелища. — Сам утверждал, что у него мозг о череп стучит, а сам всё трындишь и трындишь! Всё, вытаскивай его или я сама сейчас к вам залезу!
— Кстати, разреши представить, это моя дочь — Милена! — объявил Яр. Поднялся из воды, подал руку растерявшемуся Сильвану.
— Дочь? — повторил маг.
— Она нашла тебя в твоей башне и расколдовала. Сама! — лучась отцовской гордостью, поделился владыка Леса. Забрал у дочери из рук балахон, завернул в него мелко дрожащего некроманта.
Милена перестала делать вид, будто отворачивается и не смотрит: подхватила под руки мага, приобняла, увела его в опочивальню. Яр прошлепал следом — и на пороге поймал кинутый в лицо восточный цветастый халат, который обычно надевал после купания.
— Заморозил всего! Ледышка же совсем! — Милена усадила своего некроманта к накрытому столу, но развернула не к чашке с дымящимся бульоном, а к себе и, присев перед ним на колени, принялась растирать ему руки полотенцем, ворча на нерадивого папашу.
Сильван поднял ошарашенный взор на своего друга. Мало того, что он отчего-то понимал речь этой девушки. Но ведь еще и девушка казалась ему странно знакомой! И вела себя с ним так по-домашнему заботливо, столь непринужденно… Яр улыбался на них двоих сквозь растрепанные кудряшки, из-под полотенца, которым сушил свои непослушные от влаги волосы. Сильван невольно покраснел. И торопливо отобрал у Милены полотенце, а то вздумала ему ноги вытирать, чтобы скорее натянуть на него шерстяные носки.
— Я сам, извините, — пробормотал маг.
Милена подняла голову, взглянула в глаза. Светло-серебристые, колдовские. Она ведь еще ни разу не слышала его голос! Жалобные постанывания и бормотание в бреду не в счет. И вот он наконец-то смотрит ей в глаза, ясным взором, осмысленно, видя ее саму, а не лихорадочные видения! И говорит с нею!..
— …Ксавьер, скажи ей!!! Она меня не слышит! — взмолился Сильван едва не со слезами.
Яр хмыкнул. Позвал:
— Солнышко, приличные девушки не лезут парням под подол.
Милена не слышала даже отца. Она, зачарованная серебристым испуганным взглядом, на ощупь надела своему магу носки, колючие, толстой вязки. Однако тощие конечности из своих горячих рук выпускать не торопилась: утопая в сумеречном серебре, бездумно поглаживала стройные гладкие икры, немного увлеклась, добралась жадными ладошками до округлых коленок, трепеща от немужественной шелковистости кожи некроманта, и неосознанно попыталась чуть раздвинуть плотно сомкнутые колени… Пока на плечо ее не легла рука Яра, хорошенько встряхнув и вернув из мира грёз к суровой действительности.
— Милка, не увлекайся, я вас пока еще не поженил, — усмехнулся отец. — Я знаю, тискать его одно удовольствие, но подожди хоть откормим — приятнее будет!
— Ой! — только и пискнула в свое оправдание малиновая Милена. Подхватилась — и стрелой вылетела вон из покоев.
— Избаловал я ее, — самодовольно развел руками Яр без тени сожаления. Уселся за стол напротив ошеломленного мага, налил себе душистого травяного чая. — Ты давай ешь, а то остынет. Миленка прибежит, расстроится, подогревать понесет. Она сама готовила для тебя. Даже мне попробовать не дала. Наверняка пересолила.
Сильван сглотнул. С неловкостью развернулся к столу. Взял расписную деревянную ложку, помешал бульон в глубокой миске, вряд ли понимая, что делает и зачем.
— Я не шутил: я хочу от тебя ребенка, — повторил Яр, и эта фраза заставила мага вздрогнуть и очнуться. — От тебя и от моей дочери. Внука хочу.
— А-а… — кивнул Сильван, сделав вид, будто понял. Натянул на мокрые волосы капюшон, надвинул на глаза. Так ему было спокойнее. Так он мог попытаться обдумать всё это… Нет, и эдак уместить всё это в голове не получалось.
— Вообще-то у нас с тобой уже есть сын, — продолжал лесной царь. — Драгомир, Милкин близняшка. Он тебе тоже понравится, вот увидишь. И ты зря напугался беременности: я его выносил, ничего особо ужасного в этом не нашел. Были свои проблемы, конечно…
— А-а?.. — не понял некромант, тихим вопросительным вздохом попросил пояснить.
— Ты не волнуйся заранее, Мирош с Милкой близняшки, но между собой совершенно не похожи, — успокоил его Яр. — Драгомир — вылитый я. И немного от тебя взял. Хочешь узнать, как я от тебя забеременел? — усмехнулся он, оперся локтем на стол, подпер подбородок ладошкой. Уставился благожелательно, любуясь своим будущим зятем.
— Угу, — кивнул некромант.
Ссутулившись, он попытался завеситься капюшоном. Но Яр взял его за подбородок, заставил поднять голову. Нажав пальцами на челюсть, вынудил открыть рот — и, мягко отобрав из вялых рук ложку, стал скармливать бульон.
— Ты ешь да слушай, — приговаривал лесной владыка, потчуя, точно маленького, иногда уголком полотенца утирая убежавшие с губ на подбородок золотистые жирные капли. — Помнишь, после костра я вживил тебе легкое? Вернее, два по очереди, одно плохо прижилось, а вот второе, которое я специально для тебя выращивал… Вспомнил?
Сильван удрученно кивнул. И тут же помотал капюшоном: он не хотел помнить те времена. Совершенно не хотел.
— Ну, неважно, — отмахнулся ложкой Яр. — Главное, что кусочек тебя я так и отставил в себе, на всякий случай. Нет, я был уверен, что больше никому не дам тебя в обиду, не позволю тебе повредить, чтобы опять органы заменять, но… Ты глотай, не то подавишься. Вздыхать потом будешь. Ешь и слушай, на пустой желудок размышлять вредно, потом обдумаешь, что я тебе говорю. Ведь сколько лет простоял голодным! А потом еще столько дней на одном молоке с мёдом и на бульоне… Ну, правда, еще Милка тебя пичкала грушами. И крови моей выпил полведра, когда я тебе сердце заменил на новое. Но разве ж это еда? — сам себя спросил Яр. И, опомнившись, кинулся поить побледневшего мага сладким терпким чаем из своей кружки: — Пей! Пей, полегчает! Если стошнит, опять потрошить буду! Прямо здесь, безотлагательно!
— Мне лучше! Не надо! — на угрозу просипел Сильван, бодро отпихивая кружку. Правда, ни разу не попал по ней рукой, потому что в глазах двоилось.
Яр всё-таки заставил его выпить настой — успокаивающий, им обоим полезно. После чего достал из-под салфетки вторую кружку, разлил из кувшина остатки травяного чая на двоих. Сел на место. Продолжил:
— Так вот… — вздохнул. — Мирош не хотел жить. Сперва я думал, что проблема в Луше, в жене моей, что она просто по женскому здоровью несчастливая такая, раз детей сбрасывает. Или моя кровь с человеческой смешиваться не хочет, поэтому… Но Милка, которую я в ней оставил, прижилась. А Драгомир во мне чах и заодно меня самого отравлял. Уж я что ни перепробовал!.. Но к счастью, вспомнил о частице тебя. Ты всегда хотел жить. Сколько тебя ни убивали, как ни пытали — ты стремился выжить. Просто потому что ты такой. Ты любишь свет и жизнь, хотя сам множество раз был за чертой. Поэтому ты единственный некромант, который не поднимает безвольных мертвецов, а именно оживляет, возвращая с памятью и душой!..
Яр, увлекшись, пожалуй, еще долго мог бы восхищаться уникальным даром своего друга, но заметил, что тому теперь уже от неловкости бульон в горло не лезет, и оборвал сам себя:
— Кушай, милый, или хочешь, чтобы я всё это споил тебе с поцелуями?
Сильван, вздрогнув, беспрекословно снова взялся за ложку. И самостоятельно мужественно дохлебал бульон! За что немедленно получил тарелку каши с воздушными сливками и кисло-сладкими ягодами, над которой опять зачах, уныло принялся ковырять ложкой, из ягодного разноцветья выбирая лишь чернику с ежевикой.
— В общем, я вспомнил о тебе, — завершил рассказ Яр, — и приживил крупицу от тебя к нашему с Лушей сыну. Так Мир сделался и твоим сыном тоже. Он прекратил рваться за грань, он научился от тебя жажде жизни… Ну, по крайней мере до некоторого времени он был счастливым и жизнерадостным ребенком. Потом сам себе заморочил голову… Хотя, вот ты вечно умел сам себя запутать в какой-то надуманной ерунде! Может, это он из-за тебя в меня влюбился?
Сильван растерянно ответил на обращенный на него испытующий взгляд:
— Из-за меня?..
— Я раньше думал, что Мирош точное мое подобие, — попытался объяснить Яр, машинально комкая в руке полотенце. — Думал, что раз я в свое время без памяти влюбился в родного дядю, то передал сыну скверную наследственную склонность, из-за которой он воспылал противоестественной любовью ко мне. Но вот сейчас говорю с тобой, и меня осенило: раз ты был в меня влюблен, то передав ему частичку тебя, не накликал ли я…
— Я не был в тебя влюблен, — твердо произнес Сильван. — Я боялся влюбиться. Я сравнивал тебя с Марром. Может быть, я даже хотел влюбиться, в глубине души. Но так и не влюбился, иначе не смог бы расстаться. Так что не приплетай меня к этому.
— Хорошо, значит в этом виноваты мы с Лушей, — с облегчением вздохнул Яр. Улыбнулся: — Значит, будет проще разобраться. И разубедить!
— И еще я рад, что ты наконец-то и сам понял, что относишься ко мне иначе, чем к тому своему дракону, — ехидно добавил владыка Леса. — По крайней мере в него-то ты точно был влюблен, безумно и самозабвенно.
У Сильвана совершенно пропал аппетит.
— Кстати, Руун действительно чувствовал себя донельзя виноватым перед тобой, в этом он не врал тебе, — вспомнил Яр.
— Он нашел тебя? — тусклым голосом спросил Сильван.
— Заглянул мимолетом, скажем так. К сожалению, я не успел у него узнать, где он оставил тебя, зачарованного. А потом и вовсе… — виновато вздохнул Яр.
— И как ты с ним поступил?
— Так же, как ты — прогнал.
Яр подставил перед пригорюнившимся некромантом большую кружку горячего чая и блюдце с засахаренной морошкой.
— Еще вот что! — заторопился лесной царь, которому дворец через беззвучную связь подсказал, что Милена несется к ним обратно со всех ног и будет с минуты на минуту. Надо было успеть сказать, пока она не слышит: — Моя дочь влюбилась в тебя. С первого взгляда. Она подарила тебе свой первый поцелуй. Она сняла с тебя заклятье своей кровью. И ее трепетная, ранимая первая любовь для меня важнее, чем наше с тобой общее прошлое. Возможно, ты не поймешь этого прямо сейчас. Но я собираюсь сделать всё, что будет в моих силах, чтобы моя дочь стала с тобой счастлива. А в моих силах очень многое, я теперь весьма могущественный, уж поверь. Дочь же мою я избаловал. Она привыкла получать всё, что ей нравится. Значит, она получит и тебя. Ты понял?
Для доходчивости Яр накрыл его руку своей, сжал сильно-сильно. И выразительно посмотрел в глаза, словно до души дотянулся.
— Ты знаешь меня, — тихо сказал Сильван. — Причем иногда мне кажется, что ты знаешь меня лучше, чем я сам. И это не касается моих внутренностей, в которых ты опять покопался! — прошипел он, не сдержался, вырвал руку из удивленно разжавшихся пальцев. — Так что не делай вид, будто тебя интересует мой ответ.
— Ну вот и молчи, — хмыкнул довольный Яр, откинувшись на спинку кресла.
— Ты… правда заменил мне сердце? — недолго смолчал некромант.
— А ты разве не чуешь, что у тебя внутри стучит как-то странно, с эхом? — ухмыльнулся Яр.
Сильван решил проверить: приложил ладонь к груди, прислушался. Побледнел.
— Милка у меня девка шустрая да бойкая, ей в мужьях старик не нужен! Со старым сердцем ты б до венца не дотянул, она бы тебя в два счета заездила до мыла. Так что пришлось мне позаботиться о будущем зятя, как-никак мне с тобой еще внуков воспитывать, не хочу, чтобы дети безотцовщиной росли. Что делать с первым сердцем, ты сам потом решишь, предоставляю на твое усмотрение. Я бы посоветовал оставить оба — про запас, мало ли что может случиться, вдруг поранишься или тебя, тьфу-тьфу, подстрелят. Я так смотрю, сердце-то ожило, получив помощника, так что его можно залатать со временем, будет не хуже… Эй, ты чего удумал в обморок падать?
Яр вскочил, подхватил на руки мага: тот, пока владыка разливался ехидным соловьем, стал подозрительно крениться набок и в конце едва не сверзнулся под стол. Пришлось нести его к кровати, укладывать. Не обратив внимания на слабое сопротивление, Яр дернул за шиворот, распахнул на груди некроманта балахон — и приник ухом, прислушался к двойному стуку:
— Что-то ты зачастил! — недовольно заметил лесной владыка. — Что-то зашумел!..
— Я… всё нормально… я в порядке… — попытался возражать маг.
Но Яр на мгновение задумался, хмыкнул, обнаружив проблему — и напал на болезного с отнюдь не ласковым поцелуем. Сильван едва не поперхнулся от изумления. И едва не подавился — ощутив, как по языку протолкнулся к горлу какой-то горячий комочек, покалывающий чарами с привкусом железа.
— Кусочек потерялся, — оторвавшись, шепнул Яр ему на ухо. — Не волнуйся, сейчас я всё исправлю, больше шуметь не будет.
Сильван зажмурился от уколовшей под грудиной боли, во рту снова стало солёно и ржаво. И сердце на миг остановилось… Вот правда, второе продолжало работать, пусть и гулко. А потом и оба заколотились слаженным дуэтом. И темные мушки перед глазами рассеялись…
Зато взору Сильвана открылась застывшая на пороге опочивальни Милена. Лесная царевна метала грозными очами молнии, хорошо хоть целилась не в некроманта, иначе у него опять сердце прихватило бы, а в родного папу, который мага крепко обнимал, налёгши на него всем своим эльфийским весом.
— Отец, ты чего это с Ванечкой? А? — потребовала она отчета.
— Расцеловаться со старым другом нельзя? — проворчал Яр, успев шаловливо подмигнуть хлопающему глазами магу.
— Взасос — нельзя! Только в щечку! — строго уточнила Милена. С подозрительностью добавила: — И валяться в обнимку на одной постели тоже нельзя!
— Вот досада! — Яр малость подвинул мага на постели, улегся рядышком, подпер голову локтем. — А ведь мы с Силем столько лет вместе спали!
— С-спали? — икнула шокированная царевна.
— Бывало, и в обнимку, и под одним одеялом, — безмятежно продолжал лесной повелитель. — И хорошо, если было одеяло-то! И счастье, если в одной кровати, а то ведь бывало и в овраге. На сене еще куда ни шло, на еловых ветках тоже неплохо, но случалось и на голой земле. Или на снегу! Уж как мы тогда с ним обнимались крепко и жарко! Да, Силь?
Яр состроил мечтательную мордашку. Сильван вымученно улыбнулся в ответ: всё-таки эльф (теперь уже бывший эльф) всегда умел подобраться к его сердцу… Но стоило вспомнить о сердце, как улыбка на бледных губах болезненно замерзла.
— Ты что-то хотела, солнышко? — напомнил дочери Яр. А сам закинул руку приятелю на плечи и подгреб к себе поближе, якобы не замечая, что некроманта почти трясет от скрытой ярости.
— Ты велел поночугам лететь искать его дитя, — хмуро пояснила Милена. — Один отряд вернулся, пока никого не нашли, сейчас отдыхают перед новой попыткой. Даже мужиков гоблинских не видели. Похоже, гоблины поночуг боятся и очень хорошо от них прячутся. Так вот, поночуги просят, раз уж Ванечка очнулся, пусть сам объяснит, как это дитя выглядит. А то гоблинши рассказали, как сумели, да от их описания толку мало. Их послушать, дитя получается вылитым гоблином — такая же низкорослая и зеленая.