— Иди сюда, мальчишка, — Харек поманил юношу мановением руки, но тот только обнажил зубы в зверином оскале.
— Сам иди, увалень, — огрызнулся в ответ сын вождя.
Харек звучно рассмеялся и медленно вразвалочку, словно прогуливаясь, стал приближаться к своему противнику. Трор не сдвинулся с места, наблюдая за ним. Харек приблизился на расстояние вытянутой руки и остановился. Следившие за происходящем люди не заметили появления трех человек, появившихся в отдалении и с интересом остановившихся наблюдать схватку подростка и зрелого мужчины. А Харек тем временем с выжиданием смотрел на своего юного противника.
— Еще не поздно, малыш. Иди к своей маме, я уж, так и быть, в память о Ульфе на этот раз прощу твою дерзость, — сказал он. На губы молодого воина легла улыбка. Он хотел было что-то произнести в ответ, как Харек сделал резкий выпад и выбросил вперед сжатые в кулак пальцы. Трор присел и рука противника пронеслась над его головой, а сын вождя в это время ударил снизу в открывшийся живот мужчины. Удар выбил воздух из груди Харека. Не ожидавший от мальчишки подобной прыти, он расслабил в последний момент мышцы и теперь согнулся пополам от резкой боли. Трор вскочил и коленом попал прямо по подбородку дружинника.
— Ах ты, гаденыш, — выплюнул слова вместе с кровью и выбитым зубом мужчина и тараном сшиб юношу на землю, упав сверху и придавив его всем телом.
Исгерд, следившая за боем, не отводила глаз от Трора. Свенд стоял мрачный и едва сдерживался, чтобы не прийти на помощь юному сыну погибшего вождя, в то время как Харек наносил удар за ударом своему молодому противнику, а тот в свою очередь пытался сбросить с себя его тяжелое тело. Наконец ему это чудом удалось, и он повалил Харека на землю, а сам поднялся на ноги. Из разбитых губ и носа текла кровь. Молодой воин вытерся рукавом испачканной туники.
— Ну что? — спросил Харек, переводя дыхание и поднимаясь с земли, — Может с тебя хватит? Или продолжим? Только учти, в следующий раз я смогу не сдержаться и проломлю тебе голову…
Трор сплюнул кровь и посмотрел на противника. В глазах юноши не было страха, только какое-то холодное выражение, искажавшее его черты.
— Следующего раза не будет, Харек, — произнес громко Трор.
Даже Свенд не успел заметить, когда сын вождя оказался за спиной у своего врага. Харек только хрипло вскрикнул и осел на землю с застывшими в удивлении глазами и сломанной шеей, а Трор криво ухмыльнулся половиной рта и, оторвав взгляд от упавшего противника, обвел глазами застывших в удивлении мать и оставшихся воинов из дружины отца.
Исгерд отшатнулась было, и крепче прижала к себе дочь. Маленькая Льялл проснулась и заплакала от того, что мать слишком сдавила ее, но, казалось, Исгерд не слышала криков дочери, она просто смотрела на своего сына. Свенд качнул головой и сделал шаг в направлении своего нового вождя.
— Его глаза, посмотрите на его глаза, — сказал кто-то из воинов. Прошедший мгновение назад на глазах у всех бой с Хареком был забыт. Окружившие Трора люди со страхом и удивлением смотрели на странные изменения, произошедшие с глазами сына вождя. Они стали из карих настолько темными, что казалось, в них не было зрачка, всего на какое-то мгновение, пока юный воин мысленно праздновал победу над своим первым настоящим врагом. А затем глаза приобрели тот же, обычный цвет.
— Что с тобой? — спросил Свенд с беспокойством в голосе, с тревогой всматриваясь в лицо юноши.
Трор только улыбнулся в ответ, он не понимал удивления в голосе воина, а его мать, словно почувствовав что-то, резко обернувшись назад, увидела тех, что стояли в отдалении. Ее брови сошлись на переносице, и Исгерд только крепче прижала к себе дочь.
— Коннор, — произнесла она еле слышно.
А где-то вдалеке, море все дальше к темному горизонту уносило от берега пламенеющую ладью, окрашивая волны в цвета заката.
ГЛАВА 1
Распахнув настежь тяжелые дубовые двери, я вышла во двор, подставляя лицо теплым ласковым солнечным лучам и улыбаясь бесконечному синему небу, опрокинувшемуся над моей головой. Теплый ветерок ласково коснулся моих волос и полетел дальше, туда, где высокие черные сосны, словно сказочные великаны, стояли на утесе, вглядываясь в волнующееся море. Я же поспешила за угол дома, миновала кузню, поздоровавшись с кузнецом по имени Эгиль и, пробежав мимо длинного здания, где жили дружинники отца, оказалась на залитой солнцем площадке. На вытоптанной траве махая мечами и метая ножи и копья, тренировались наши воины. Дружина отца была малочисленна. Людей вполне хватало для того, чтобы охранять наши земли и ходить под парусом единственной отцовской ладьи. Те времена, когда он торговал или ходил с набегами, давно уже миновали, и теперь дружина была призвана охранять наши земли. Разглядев среди упражняющихся мужчин брата, я забралась на плетень и стала молча наблюдать за ним.
Мой брат был красив. Высокий, отлично сложенный, крепкий с гривой каштановых волос, с худощавым лицом, на котором, словно два озера, светились добрые синие глаза. Да и двигался он с легкостью опытного воина. Молниеносно делая выпады, парируя встречные удары, умело уклоняясь от своего противника, а им был не кто иной, как наш отец. А он когда-то в молодости ходил под началом одного из величайших воинов Севера и был не последним в его дружине. Конечно, сейчас отец уже был не тот, что в молодые годы, но он все еще был быстр и более опытен, чем его сын. Я видела, что Олав уже порядком устал. Его движения были слегка заторможены, рубашка на спине взмокла от пота, а меч с каждым разом поднимался все тяжелее. Скоро они закончат, поняла я и, спрыгнув на землю, прошлась вдоль ограды, следя за тем, как один из воинов отца метает ножи в подвешенную на столбе мишень.
— Отец, — услышала я голос Олава. Брат перевел дыхание и опустил меч, — Что скажешь? — спросил он, — Сегодня я дрался лучше?
Гуннар скинул с себя пропитанную потом рубаху, и посмотрел на сына.
— Лучше, — сказал он, — Только все равно тебе не место среди воинов Коннора Кровавого. Ты еще слишком…
— Что слишком?! — Олав взревел и едва сдержался, чтобы не швырнуть свой меч под ноги отцу, но тут он увидел меня и его лицо смягчилось. Я подбежала к брату, повисла у него на шее, звонко поцеловав его в разгоряченную, после боя, щеку. Гуннар кивнул мне и удалился с поля, оставив нас с братом.
— Пойдем, я полью тебе воды, — сказала я, отстранившись от Олава, — Ты плохо пахнешь! — я шутливо толкнула его в бок, но он только усмехнулся в ответ и пошел за мной к бочкам с водой, расставленным на солнце. Олав снял рубашку и, повесив ее на забор, подошел ко мне. Я уже стояла, ожидая его с ведром воды в руках, зачерпнутой из одной из бочек. Брат склонился, подставляя свою спину и я, смеясь, окатила его водой.
— Еще, — попросил Олав.
Я поспешно зачерпнула из бочки и снова полила ему спину. Олав распрямился, встряхнув мокрыми волосами, отчего во все стороны полетели брызги. Я едва успела закрыть лицо руками.
— Так хорошо, — сказал брат и, щурясь, поднял глаза к небу, — Уже скоро лето. Воздух совсем теплый.
Я поставила на место ведро и повернулась у Олаву.
— Слушай, — начала я нерешительно, — А ты серьезно намереваешься уехать с Коннором? — спросила я и невольно зажмурилась, ожидая вспышки гнева у брата. Он всегда злился, когда при нем заговаривали об этом вожде, в дружину которого он мечтал попасть, но куда так упорно отказывался отпускать его отец. Поэтому я удивилась, когда он спокойно ответил мне короткое — да.
— А как же отец? — уже смелее поинтересовалась я.
— Если не отпустит — сбегу, — Олав упрямо тряхнул головой. Влажные волосы густым каскадом рассыпались по его обнаженной спине, — Они скоро приезжают к нам, — продолжил он, — Не далее, как на этой неделе. Я знаю, что отец собирается выделить Коннору часть своих людей. Не зря же он их сейчас так усиленно натаскивает. Чем я хуже? Я с пяти лет обучаюсь искусству боя на мечах. Я лучше, чем многие из его людей и он это знает, но упорно отказывает мне.
Я положила руку на грудь брату. Под пальцами ритмично билось его сердце. Каждый его стук отдавался в моем собственном, словно единый удар, сливаясь в одно целое. Я понимала Олава, его стремление чего-то добиться, достичь самому. Он не хотел судьбы, уготованной его родителем. Тяжело быть торговцем, когда душа рвется в полет. Но я так же понимала и нашего отца. Он боялся за Олава, боялся потерять его.
— Все будет хорошо, — сказала я, успокаивая брата, — Не волнуйся, отец в итоге примет правильное решение.
— Сомневаюсь, — ответил Олав. Я заметила, что настроение его постепенно стало портиться. Стоило ему нахмуриться, как по гладкому лбу пробежали тонкие морщинки.
— Ему тяжело судить, — добавил Олав, — Я помню те времена, когда он ходил в набеги!
Я промолчала, не зная, что сказать. По своему он, конечно, был прав, но где-то в глубине души я и сама не желала, чтобы Олав ушел вместе с войском Коннора. Как и отец, я боялась, что старший брат может оказаться неудачлив, но никогда не позволяла себе высказаться об этом при нем. Да и все равно это вряд ли помогло.
— Пойдем в дом, — я взяла брата за руку. Он поднял на меня тяжелый взгляд, но руки не отнял. Внезапно мне захотелось как-то утешить его, как это часто в детстве делал он, помогая мне справится со своими бедами, но я не могла найти подходящих слов и просто молча, рука об руку, мы вернулись в дом.
Гости приплыли через несколько дней. Я вышла на утес, наблюдая, как многочисленные корабли, сверкая яркими пестрыми парусами в солнечных лучах, пристают к пристани. Их было слишком много, у пристани хватило места только для трех самых больших кораблей, а остальные просто вставали на якорь у самого берега. По сброшенным сходням спускались воины. Я смотрела на их высокие фигуры, бородатые лица. Некоторые улыбались, но в основном они только с интересом оглядывались по сторонам и вереницей поднимались к поселению, где их уже встречала детвора.
Первым ступил на наши земли высокий рослый мужчина. Я даже издалека разглядела его длинные седые волосы, заплетенные в тугую косу и заправленные за пояс на спине. Я невольно вспомнила слухи, по которым его называли оборотнем за глаза и невольно подумала, что возможно, они были не лишены оснований. Походка у короля была как у хищника. Он шел как-то величественно, сразу, по одному его шагу было видно — это король. Я без труда догадалась, что это сам Коннор Кровавый. За ним следовали вожди, примкнувшие к королю на время похода на запад.
Сбежав с утеса, я бегом поспешила к дому. Приветствовать гостей входило в мои обязанности, как хозяйки дома. Я едва успела встать рядом с отцом, вышедшим встречать дорогих гостей, как к нашему дому, окруженный своими людьми, поднялся король.
Отец склонил перед Коннором голову, я почтительно поклонилась, выражая в поклоне свое уважение к чину гостя, а мой брат, стоявший по правую руку от отца, замешкавшись, во все глаза уставился на короля, а затем, словно спохватившись, склонил голову в глубоком поклоне.
— Гуннар! Старый ты вояка! — улыбнувшись в усы, произнес Коннор. Отец и король обнялись.
— Приютишь моих ребят? — Коннор кивнул за спину, туда, где во дворе толпились воины, и они все пребывали и пребывали, пока стало так тесно, что казалось, здесь негде даже яблоку упасть. Я мысленно подумала о том, как буду размещать все это многочисленное войско, уже не говоря о том, как его прокормить.
— Разве я когда то прославил себя не гостеприимным хозяином? — шутливо поинтересовался Гуннар. Король засмеялся. У него оказался на редкость приятный смех, тягучий, как сладкий мед, а голубые глаза светились добротой и умом.
— Если они пробудут у нас с неделю, — мелькнуло в голове, — То мы просто разоримся.
Но вслух я ничего не говорила и только все время улыбалась, как бы, между прочим, разглядывая стоявших за спиной Коннора вождей. Многие из них были едва ли моложе отца, но среди почтенных мужей оказалось и несколько довольно молодых мужчин. Один из них как-то сразу привлек мое внимание. Я покосилась в его сторону и довольно долго и, вероятно, бесцеремонно, разглядывала его, потому что он, словно почувствовав мой взгляд, внезапно посмотрел на меня. Спокойно, без тени удивления или эмоций в темных глазах, словно ожидал моего интереса. У него были черные, как ночь волосы, длинными прядями спадавшими на широкие плечи, довольно крупный нос с горбинкой. Но больше всего меня поразили его глаза — карие с крапинками золота.
— Красивый, — первое, что пришло мне в голову, когда я отпустила глаза, — Даже слишком, — но только совсем не внешность воина привлекла мое внимание. Странное ощущение того, что я уже когда-то прежде встречала его, пронзило мое сознание, как и непонятная, вспыхнувшая к нему неприязнь. Я сама не могла понять, почему он вызвал во мне волну подобных ощущений, которую я едва сумела сдержать.
— Это мой сын, Олав, — Гуннар тем временем представил брата, а затем и меня, — А это дочка — Кири.
Коннор одобрительно посмотрел сперва на Олава, затем на меня. Затем представил своих вождей.
— Ну, пойдем, — отец распахнул двери перед королем и пропустил того первым. За ними последовали мы с братом и приближенные Коннара. В большом зале их уже ждал накрытый стол, а рабы спешили расставлять блюда. В воздухе пахло жареным мясом и пряностями, а так же свежеиспечённым хлебом и пивом, которое в обилии дожидалось гостей в многочисленных бочках, расставленных по углам зала.
Я проследила взглядом, как король и его вожди сбросили оружие на длинный стол у входа, и расселись по лавкам. Во главе стола, где обычно всегда сидел Гуннар, теперь восседал сам король. А мой отец и какой-то седоусый вождь, сели по обе его руки.
Я пробежала беглым взглядом, всего ли хватает на столе. Распекла одну из девушек рабынь за нерасторопность, с которой она, как мне показалось, поспешила с кувшином пива к королю, а затем, еще некоторое время прошлась по залу и с удовлетворением отметив, что все идет, как полагается, вышла во двор, чтобы удостоверится в том, что и остальных наших гостей, дружинников короля, устроили, как положено и накормили, и поднесли им выпивку. Когда я убедилась, что все идет своим чередом, я со спокойным сердцем вернулась в зал, где гости уже вовсю пировали за столами. Забрав из рук рабыни кувшин с пивом, я направилась к королю. Подливая ему в полупустую чашу напиток, покосилась на сидевшего отца. Гуннар посмотрел на меня с одобрением и отвернулся, чтобы продолжить прерванный разговор с Коннором. Но король внезапно посмотрел на меня.
— Твоя дочь уже сосватана? — обратился он к Гуннару. Услышав такие слова, я подняла взгляд и посмотрела сначала на отца, а затем на Коннора.
— Нет, — ответил Гуннар, — Женихи, конечно, были. Но одни не устраивали меня, а другие не нравились Кири, — и добавил, — Но все же я думаю, она у меня в девках не засидится!
— Она у тебя красавица, — с одобрением в голосе, сказал Коннор и пристально посмотрел на меня, а затем добавил, глядя на то, как я замерла перед ним в нерешительности и, приняв это за смущение, — У меня найдется немало достойных воинов, — обратился он уже ко мне, — Выбирай любого в мужья! — я поняла, что он шутит, и выдавила из себя самую милую улыбку, на которую только была способна. Затем подлила пива сидящему рядом с королем бородатому вождю и пошла дальше по ряду, пока пиво в моем кувшине не закончилось. Поспешно отойдя в сторону дверей, я нагнулась, наполняя кувшин напитком, а когда выпрямилась, то увидела вошедшего в двери высокого воина, того самого, что заинтересовал меня с первого взгляда. Он остановился, возвышаясь надо мной на добрых две головы, пристально разглядывая меня сверху вниз, как-то неприятно, оценивающе, что ли, словно я была какая-то рабыня, а не вольная госпожа этого дома. Мои щеки тут же вспыхнули от гнева. Я с презрением окатила его ледяным взглядом, отметив при этом, что он все-таки необычайно хорош и вернулась к столу, проследив при этом, как молодой воин подошел к королю и сел рядом с ним, потеснив при этом седовласого вождя.