— Да деньги-то как раз есть. В моей полевой сумке несколько тысяч крон. Каждый командир группы получил некоторую сумму на непредвиденный случай. — Он усмехнулся. — Ссуда из нарвикского банка.
На следующий день в Сальтдаль со стороны железно-дорожной ветки вошли два человека. Один из них, с бородкой, какие носят скандинавские рыбаки, свободно говорил по-норвежски, другой был бы рад, да не мог. Его лицо, искаженное страданием, было перевязано теплым платком. Он нес в руке небольшую бутылочку, вероятно со спиртом или водкой, и изредка к ней прикладывался. За спинами у обоих висели пустые рюкзаки, а у того, который мучился зубами, еще и карабин с замотанным тряпкой затвором.
Они нашли первый продуктовый магазин, в котором продавались также патроны, порох, ножи, конская упряжь, керосин и многое другое. Тот, что с бородкой, переговорив с продавцом, подал ему список необходимых товаров и заранее расплатился После этого они начали складывать в рюкзаки солонину, консервы, хлеб, галеты и прочее в том же духе.
Операция удалась. Мартин, улыбаясь, наблюдал, как из рюкзаков выгружали продукты
— Сгущенное молоко! Шоколад! — восклицали солдаты. — В следующий раз нужно купить спиртного.
Морель снял все посты наблюдения, оставив лишь свой и Мартина. Всех остальных под командой Брантнера он разместил в нагромождении скал неподалеку. Так было больше шансов остаться незамеченными.
Они продолжали ходить в город и покупать продукты у ничего не подозревающих норвежцев. Правда, трюк с платком больше не повторяли. Это привлекло бы внимание. В поход за продуктами всегда отправлялся их проводник Фредрик, у которого в городке оказалось много знакомых. Он ходил в разные магазины и лавки, чтобы не вызвать подозрений количеством приобретаемого съестного. Фредрик был охотником (из-за этого его и взяли в проводники), и все это знали. Своего напарника он в случае чего должен был представить как знакомого шведа, плохо понимающего по-норвежски. До шведской границы здесь было не более тридцати километров.
Заодно Фредрик сообщал кое-какие новости, услышанные им в Сальтдале. В основном все разговоры вращались вокруг одной темы — ожидаемой высадки союзников и активизации действий норвежской армии под командованием некоего полковника Руге. При этом Мартин прекрасно знал, что заставляло Фредрика помогать им: вся его семья, состоящая вместе с родителями из шести человек, находилась в Нарвике под домашним арестом. В случае чего им грозила смерть.
Так прошло двадцать дней. Казалось, что про них позабыли. Сообщений, адресованных им — «спасателям из Граца», — не было. Прослушивая радиоэфир, они более или менее представляли себе обстановку не только в Норвегии, но и в Центральной Европе. Так они узнали, что десятого мая вермахт атаковал западных союзников в Бельгии и Франции. С одной стороны, это известие подействовало ободряюще, но, с другой — все понимали, что главные события теперь происходят там и командованию может быть просто не до них. Ко всему прочему энергетический запас батарей их радиостанции был на исходе, его остатки приходилось беречь. Купить же такие батарея в Сальтдале не представлялось возможным.
— Что ж, — сказал как-то Мартину лейтенант, — как только зеленая лампочка на нашей рации окончательно погаснет, я дам приказ возвращаться. А там пускай делают со мной, что хотят!
За прошедший месяц им ни разу не пришлось развести настоящий костер и просушить постоянно сырую одежду — сначала от пота, когда они были на марше, а потом от насыщенного влажным туманом и никогда не прогреваемого призрачным солнцем воздуха. Многие заболели. Общее настроение с каждым днем все более снижалось, особенно когда они видели, как очередной английский крейсер или группа эсминцев идут мимо них на север. Все говорило о том, что противник вот-вот начнет массированную высадку десанта.
Но однажды их радист сквозь шум и треск помех северных широт сумел расслышать на условленной частоте радиограмму: «Спасателям из Граца! Возвращайтесь на базу».
Сипящий и кашляющий Морель собрал свой отряд и объявил о выступлении. Один пулемет завернули в брезент и спрятали в скалах. Там же решили оставить рацию и кое-что из оснащения.
— А что делать с Фредриком? — спросил Брантнер. — Он сильно хромает.
Фредрик действительно последние несколько дней жаловался на ногу и прихрамывал. Его рана под коленом, оставленная год назад не то когтями медведя, не то клыками волка, от грязи и сырости воспалилась. Лейтенант долго смотрел на проводника и наконец произнес.
— Пусть остается. И пусть молит Бога, чтобы мы благополучно дошли. — Он открыл свою полевую сумку и достал небольшую пачку денег. — Держите. Надеюсь, встретимся в Нарвике.
Они выступили на восток, в направлении шведской границы, и, пройдя двадцать километров, двинулись вдоль нее на северо-восток.
К исходу четвертого дня Мартин заметил вдали двух лыжников. Морель остановил отряд и стал разглядывать их в бинокль. Потом он снял свою шапку и помахал ею над головой, как бы приглашая подъехать ближе. Но те не приближались.
— Райке, — крикнул он, обращаясь к лучшему снайперу их группы, — сможете снять их отсюда?
Солдат подошел, вынул из своего рюкзака оптический прицел и приложил его к правому глазу.
— Второй может уйти, господин лейтенант, — покачал он головой.
— Ладно, черт с ними. Проверить оружие. И снять карабины с рюкзаков!
Они двинулись дальше. Большая половина пути была уже позади. Неужели скоро удастся наконец-то раздеться и выспаться на чистых простынях на настоящих кроватях!..
Выстрелы грянули, когда отряд спустился в расщелину и прыгал по камням, форсируя небольшой горный ручей. Пули защелкали возле ног, взметая брызги воды, с визгом рикошетили от валунов. Несколько человек упали в воду.
— Быстрее к тем камням! — закричал Морель, скидывая с плеча карабин. — Пулеметчики, сюда!
Они побежали, подхватывая на бегу раненых. Некоторые отбросили на сухое место свои рюкзаки и, подняв оружие, пытались определить, откуда ведется огонь. Они отстреливались, пятясь спиной и вертя головами. Скоро стало ясно, что стреляли преимущественно с двух сторон расщелины и откуда-то сверху. Но в основном засада поджидала их внизу.
Потеряв нескольких человек, отряд укрылся между больших покатых валунов, на противоположном берегу ручья, занимая круговую оборону.
— Беречь патроны! — командовал Морель. — Стрелять только по цели! Пулемет к тем камням! Брантнер, следите за этим склоном. Лучших стрелков сюда. Иначе они забросают нас гранатами.
— Мы потеряли пятерых, — докладывал Брантнер, — убит штабсгефрайтер Хайден.
Тело Ганса Хайдена, того самого солдата, что хорошо говорил по-норвежски, лежало совсем рядом в воде, струи которой, омывая его голову, становились розовыми.
Огонь снова усилился. С двух сторон по берегам ручья к ним приближались фигурки солдат противника, и до сих пор было непонятно, кто это. англичане, норвежцы или кто-то еще. Пулемет приходилось перебрасывать с одного фланга на другой. Короткими очередями пулеметный расчет прижимал к земле атакующих с одной стороны и спешно перетаскивал свой «MG-34» на другую сторону. Так продолжалось довольно долго, ствол раскалился и требовал замены. Второй номер, надев асбестовую рукавицу, снял его и бросил второпях на мокрый песок. Сталь зашипела, окутавшись струйками пара. Третий номер дрожащими руками лихорадочно снаряжал опустевшие ячейки лент патронами — пятьдесят штук на ленту.
Егеря постепенно разобрались и залегли в промежутках между валунами, принесенными сюда миллионы лет назад ледниками с гребней скандинавских хребтов. Если бы не эти валуны, им бы пришлось совсем плохо.
Еще через полчаса противник отошел, и бой затих.
— Следите за ближним склоном, Брантнер, — еще раз напомнил лейтенант. — Ну что, Вангер, — обратился он к подползшему Мартину, — вам приходилось бывать в подобных переделках?
— Это мой первый настоящий бой, господин лейтенант. Что вы намерены делать дальше?
Морель достал сигарету и закурил. Он велел санитарам пересчитать раненых и лег навзничь.
— Не хочу вас расстраивать, Вангер, но не вижу ничего другого, как только идти на прорыв. Мы могли бы дождаться темноты, но вся штука в том, что теперь она наступит через несколько месяцев.
— А раненые? Те, кто не сможет идти?
— Нам остается их только перевязать и оставить здесь, уповая на милость врага. У вас есть другие предложения?
Мартин покачал головой.
— Ждать тут нечего, — продолжил Морель. — Они только получат подкрепление или привезут миномет. Я бы на их месте поставил на том склоне пару крупнокалиберных пулеметов и просто смешал нас с осколками гранитных скал.
Отбросив сигарету, он привстал и осмотрел все вокруг в бинокль.
— Готовимся к прорыву, — скомандовал лейтенант. — Все лишнее оставить. Одеяла, палатки, котелки… Только продукты из расчета на двое суток. Доложите о потерях.
— Пятеро убиты и столько же серьезно ранены.
— Накройте раненых одеялами и заберите их оружие. Не дрейфь, ребята, — обратился он к тем, кого касались эти слова. — Сдается мне, что это англичане, а они славятся своим благородством. Уповайте на него и на Немецкий Красный Крест. — И, повернувшись к остальным: — Готовность через пять минут!
Они решили прорываться на северо-восток, наискось по ближнему склону холма, прикрываясь невысокими кустами. Предстояло пробежать метров двести, и никто не знал, что ждало их там, наверху.
Мартин бежал, пригнувшись к земле, с карабином в одной руке и полупустым рюкзаком в другой. Лямки рюкзака он намотал на левую кисть, используя его вес в качестве балансира. Пули с шипением вонзались в мох возле его горных ботинок. Пулевые отверстия дымились и тут же затягивались. После короткой перебежки он припадал на колено, вскидывал свой «маузер» и стрелял в сторону копошившихся внизу фигурок. Два или три раза он метал в них маленькие айнхандгранаты-39, после чего снова, оступаясь на скользком мху и осыпающихся камнях, стремился вверх.
Он видел, как несколько человек упали и покатились обратно к ручью. Вот их уже не больше пятнадцати карабкается к заветному гребню. Оставалось уже совсем немного. Склон стал положе. Мартин поднял голову и увидел стоящих цепью прямо над ним солдат в меховых шапках. Они только ждали команды, чтобы расстрелять остатки отряда лейтенанта Мореля.
Мартин отшвырнул рюкзак, перебросил карабин в левую руку и, сорвав с пояса последнюю гранату, метнул ее в направленные на него ружья. В следующее мгновение он бросился в сторону и вниз, в заросли кустарника. Вслед за ним устремилось несколько пуль.
В тот момент, когда Мартин кубарем скатился в кусты, потеряв по дороге свой карабин, небо вдруг потемнело. Поднялся резкий ветер, и через несколько секунд налетел шквал, бросив на землю тяжелые снежные тучи Еще через полминуты видимость упала до нуля. Все поглотила серая пелена, сотканная из горизонтальных струй липкого снега. Судьба хранила его на этот раз.
Буря продолжалась не менее получаса. Решив не терять времени, он, почти полностью ослепнув от залепившего лицо снега, сориентировался по расположению склона этого треклятого холма и побежал так, чтобы тот оставался слева. Он много раз падал и катился вниз, не пытаясь сопротивляться. Один раз ему показалось, что он проносится мимо каких-то людей. Но выстрелов он больше не слышал.
Он пробежал не менее трех километров, пока не упал без сил в какую-то расщелину между камней. Остатки снежного заряда накрыли его своим маскхалатом.
Буря кончилась, но небо не прояснилось, оставаясь таким же серым и ветреным. Когда Мартин встал и, оглядевшись, понял, что, по крайней мере, поблизости никого нет, он выбрался из камней и побрел к вершине очередного холма.
Снег начал подтаивать. Почва, покрытая мягкой тундровой растительностью, пропиталась влагой настолько, что его ботинки промокли насквозь. Он поспешил выбраться на каменистый склон и остановился.
Компас остался в рюкзаке. Звезд нет, да и солнце скрыто за плотными тучами так, что, куда ни глянь, везде одинаковая серая мгла. Мартин некоторое время стоял в полной растерянности, пытаясь разобраться в сторонах света. Куда же теперь идти? Идти нужно на север, но где он теперь? Часы показывали восемь. Утра или вечера? Они вышли утром, значит, сейчас вечер. В это время солнце должно быть на западе, но как разглядеть хотя бы отдаленный намек на его присутствие?
Вспоминая, что большинство холмов здесь ориентировано гребнями с востока на запад — так сформировали их стекавшие в океан ледники, — Мартин принял решение идти перпендикулярно к ним. Он встал так, чтобы слева было чуть-чуть светлее, чем справа, и, наметив вдали ориентир в виде одинокой карликовой березки, двинулся в путь. «Ничего, — думал Мартин, — от Нарви-ка, а значит, от самого моря на восток, к шведам, уходит железнодорожная ветка. Я никак не смогу проскочить мимо нее, если только не пошел в противоположную сторону. Впрочем, солнце в конце концов появится, и все выяснится».
Но уже через час он почувствовал, что ноги не слушаются его. Все тело ломило от усталости и ушибов. Ведь они, до того как попасть в засаду, целый день прошагали по горам. Нет, пора подумать о привале. Мартин остановился и тут только услышал знакомый уже вой.
Волки!
На этот раз его обуял настоящий ужас. Ни карабина, ни спичек, чтобы развести костер. Да и не из чего разводить. Он ощупал свою поясницу и облегченно вздохнул — сзади на ремне под бергенблузой рука наткнулась на кобуру, тяжесть которой стала до того привычной за последние недели, что он позабыл о ее существовании. Мартин быстро перетащил кобуру на живот и достал свой «парабеллум». Восемь патронов в рукоятке и столько же в запасном магазине.
Теперь волки были намного смелее. Видя, что человек один, они сразу подошли ближе, и Мартин уже слышал их глухое рычание. Он сжал пистолет обеими руками, стал в мокрый снег на колено и прицелился в ближайшего. Грянул выстрел. Зверь перевернулся на спину, дернул лапами и затих. Остальные метнулись в сторону.
«Хороший выстрел, если учесть, что я давно не тренировался, — отметил он про себя. — Теперь нужно искать какую-нибудь скалу или пещеру, иначе об отдыхе можно позабыть».
В это время стало чуточку светлее, и он наконец смог определить положение солнца. Слава богу, выбранное им направление оказалось верным.
Мартин пошел дальше. Местность была сильно пересечена безлесными холмами. Вершины и пологие склоны покрыты талым снегом и мхом, на склонах покруче обнажены скальные породы. Повсюду небольшие озера и совсем маленькие озерца. Пейзаж настолько однообразен, пустынен и бесконечен, что становилось не по себе. Никакого намека на присутствие в этих краях человека. Мартин словно очутился в прошлом, перенесенный туда, за миллионы лет до появления людей на уэллсовсой машине времени.
Но о встрече с людьми он мечтал теперь меньше всего. «Дойду, — думал он, подбадривая самого себя, — ведь я горец. Хаживал и не по таким рельефам». Правда, ему никогда еще не приходилось идти вот так, в одиночку, в чужой стране, где не только люди, но и сама природа в виде волчьей стаи преследует тебя, как врага.
Ему опять повезло. Он отыскал небольшую пещерку между валунов, вход в которую можно было завалить лежавшими тут же камнями. Мартин обследовал пещерку и, убедившись, что в ней не прячется и не живет никакой зверь, принялся за работу.
Он выгреб из нее снег, нарезал ножом пласты мха и устелил ими дно. Затем подкатил ко входу большой камень и стал обкладывать его более мелкими. Несколько камней он предварительно затащил внутрь. Когда оставалось небольшое отверстие, Мартин забрался в него и заложил оставшийся просвет изнутри. Разрушить эту стену волкам не под силу, а медведей он тут пока что не встречал.
Мартин улегся на свое ложе ногами ко входу и положил рядом на камень «парабеллум». Внутрь проникал слабый свет. Было холодно. Хорошо, что он не снял с себя теплые вещи, как некоторые другие сегодня. Сейчас бы мог остаться без них. Он стал вспоминать товарищей и гадать, что с ними стало. Его не мучили ни голод, ни жажда, и он скоро уснул.