Annotation
Роман «Плохой принц Чарли» повествует о благополучном сказочном королевстве, которому позарез понадобился… самый скверный правитель!
Перед вами перевод четвертого романа Джона Мура о приключениях Принцев Двадцати Королевств.
Джон Мур
Джон Мур
ПЛОХОЙ ПРИНЦ ЧАРЛИ
Это была темная ночь — не штормовая, совсем нет — но очень темная, как раз подходящая для призраков. Если быть более точным, это была отличная ночь, чтобы увидеть привидения. Призрачные эктоплазмы имеют вокруг себя слабое свечение, и чем темнее ночь, тем лучше они заметны. В теории, их можно увидеть и в дневное время, если находится в совершенно темной комнате, но по некоторым причинам этого никогда не происходит. Тем не менее, глубокие, темные, тихие ночи имеют определенное преимущество, если вы хотите найти привидение, или, что еще лучше, если вы хотите его увидеть, но избежать встречи с ним. Что думают по этому поводу призраки не известно.
Сам замок был довольно новый (по меркам летоисчисления для подобных строений), завершенный только поколение назад, но выполненный в традиционном стиле с квадратными стенами и башнями. Большинство других замков, строящихся в то время, имели круглые башни, позволявшие лучникам вести перекрестный огонь, и закругленные стены, в меньшей степени восприимчивые к разрушениям от подкопов. Однако, Дамасский замок стоял на горной вершине. Никто не собирался рыть туннель под его стенами. И квадратные комнаты были гораздо практичнее в использовании. Мебель удобнее расставлять.
Здесь не было подъемного моста. Не было и рва. Ни Дамасскому замку, ни городу, который окружал его, ни возделанным равнинам, лежащим под горной крепостью, не приходилось экономить воду. Все это не привлекало внимания охранников, патрулировавших стены замка. Замок был обнесен высоким парапетом. Хотя веских причин для этого не существовало. Архитектору просто нравились парапеты. В то время когда строился замок, парапеты были самым модным элементом в замковой архитектуре. Их можно было увидеть на внешних и внутренних стенах, на защитных валах, по периметру крыш, башен и крепости. Приходилось тратить много времени и сил на их патрулирование.
— Вы должны подождать, пока станет действительно темно, — сказал Ораторио один из охранников. — Вот когда его действительно можно заметить. В противном случае вы будете ходить мимо него. Даже слабый лунный свет не позволит его рассмотреть.
Зубы охранника немного стучали, но это должно быть от холода. Дул сильный ветер, и температура с наступлением ночи быстро падала.
Ораторио посмотрел вверх. На горизонте виднелось несколько звезд, но густые облака над головой делали небо непроницаемым. И луна вряд ли поднимется в течение нескольких часов.
— Это король, — сказал другой охранник.
— Призрак короля, — поправил первый.
— Не придирайся, Турик. Он понимает, что я имею в виду.
— Род, как ты понял, что это король? — спросил Ораторио.
— Он был похож на короля.
— То есть вы видели его лицо?
Двое охранников посмотрели друг на друга.
— Нет, не совсем, — сказал Турик. — Но у него был королевский вид.
— А поточнее?
— Он нес бутылку дешевого ядовитого пойла.
— А-а, — сказал Ораторио.
Это, несомненно, указывало на короля. Ораторио, однако, был рыцарем, и чувствовал, что должен продемонстрировать охранникам способность логически мыслить и руководить людьми.
— Тем не менее, не будем торопиться с выводами. Король умер только на этой неделе, тут же появился призрак, и естественно традиционно предположить…
— Это была бутылка «Старой Тощей кишки», — сказал Род. — Мы видели этикетку.
— Верно, это его любимая марка, — уступил Ораторио.
— Да, и он не походил ни на один из тех духов, что я видел. Видок тот еще, ужасного гнилостно желтого цвета. И воняло отвратно.
— Призрак?
— Жидкость в бутылке.
— Да, это «Старая Тощая кишка». Некоторые партии этого пойла никуда не годятся. Контроль качества не тот. Ну, ребята, — он хлопнул рукой каждому из них по плечу. — Как старший дежурный офицер сегодня, я обязан проконтролировать эти видения. Если король — да упокоится он с миром, — прислал обратно свою тень, я могу предположить только, что он хочет сообщить нам нечто важное.
— Хорошая мысль, — сказал Род.
— Я согласен, сказал Турик. — Это твоя работа, Ораторио. Хотя, конечно, мы будем рядом с тобой. И действительно, он, вероятно, на самом деле король, а не какой-то демон из ада, который прикидывается королем, чтобы заманить нас в ловушку.
— Что ты сказал? — спросил Ораторио.
— Да это маловероятно, — сказал Род. — Просто нужен храбрый человек, чтобы противостоять подобным явлениям. Помните, того призрака в усадьбе Локхейвен? Когда утонул маленький мальчик, и он являлся и печально плакал в лодочной? Да, но из тех, кто решился зайти внутрь, чтобы успокоить несчастного паренька, никто не вышел обратно, а их ужасные останки были собраны на рассвете и похоронены в очень маленьких шкатулках.
— Успокоить несчастного паренька? — повторил Ораторио. — Никто не вышел обратно? Почему вы используете устаревшие выражения?
— Истории про привидения лучше звучат на архаическом языке.
— Он прав, — сказал Турик. — Я имею в виду не устаревшие выражения, я появления привидений. Дьявольски коварная вещь, и ведь не брезгуют прикинуться кем-нибудь привлекательным, чтобы заманить неосторожного бедолагу. Все знают про моряков, которых выманили за борт призрачные девы, или про матерей, что идут за призраком своего ребенка на кладбище, а утром находят их высушенные или обезглавленные тела, с лицами, искаженными выражением крайнего ужаса, немого свидетельства страшной…
— Да, да, понятно! — сказал Ораторио. — Не стоит об этом беспокоиться.
— Там??! — сказал Род.
Они увидели едва заметное тусклое белое свечение, рябившее, словно лунный свет, отражающийся в луже. Неторопливо двигаясь от дальнего конца парапета, оно плыло за стеной в течение нескольких мгновений.
— То же, что прошлой ночью, — сказал Турик. — Он пойдет вдоль лестницы до южной башни. Вы собираетесь последовать за ним?
— Конечно, — ответил Ораторио. — Я же сказал, что обязан противостоять призраку, не так ли?
— Вы не двигаетесь.
— Ну, я не говорил, что собирался сделать это прямо сию минуту. Хороший солдат в первую очередь производит разведку. Он собирает информацию. Изучает ситуацию. Вероятно, мне следует подождать несколько ночей, прежде чем я сделаю первый шаг, чтобы посмотреть, какую выбрать стратегию поведения.
— Он там, — сказал Турик. — Это его стратегия поведения.
— Он собирается снова идти на башню.
— Ладно.
Ораторио поднял фонарь, чтобы видеть вдоль парапета, и тихо пробрался к ступеням, ведущим на башню. Как и на всех подобных сооружениях, ширины лестницы хватало только для одного человека, и поднималась она вдоль внешней стены по направлению часовой стрелки, что давало защитнику, расположенному выше, больше возможностей для маневров мечом, в то время как движения атакующего снизу весьма ограничивались. Отблески свечи отражались на темном камне. Ступени поднимались над его головой и исчезали в ночной темноте.
— Здесь нельзя подниматься в темноте, — прошептал он. — Пропустим хоть одну ступеньку, и мы покойники. Возможно, это именно то, чего он добивается. Но если оставить фонарь, мы не сможем его видеть. Поэтому план такой. Я пойду первым, и буду освещать дорогу фонарем. Вы оба пойдете сразу за мной, но мое тело даст тень и скроет большую часть света от ваших глаз. Таким образом, вы сможете видеть его, когда мы достигнем вершины. Если он там, доставайте мечи и попытайтесь загнать его в угол. Готовы?
Он оглянулся через плечо, нахмурился, потом пошел обратно к парапету.
— Вы же сказали, что пойдете сразу за мной!
— Ну, сразу за вами — понятие расплывчатое, — сказал Турик.
— Верно, — подтвердил Род. — Я хочу сказать, кто определял, как далеко позади означает сразу позади? Я думаю, вполне возможно, что человек может быть сразу за другим человеком и при этом быть довольно далеко от него.
— Точно.
— Заткнитесь! — сказал Ораторио. — Доставайте свои мечи. Мы поднимемся по этой лестнице. Я буду идти впереди. Вы пойдете позади меня, сразу позади меня, что означает, если я окажусь на вершине этой башни, а вас там не будет, то вы присоединитесь к этому демону в аду. Все ясно?
Он поднял фонарь, чтобы разглядеть, как они согласно кивают. Он коротко кивнул в ответ, отвернулся, и прижал фонарь к груди. Через несколько мгновений, решив, что их глаза привыкли к темноте, он сказал: «Вперед!» и быстрым шагом прошел вдоль парапета. На лестнице он задержался лишь для того, чтобы убедиться, что слышит топот сапог за спиной, а затем стал подниматься вверх так быстро, насколько это было возможно в тусклом свете фонаря. Перед последним поворотом он ускорил шаг, и прыгнул на крышу с вытянутым в руке мечом. Никто на него не напал. Он быстро отошел в сторону, освобождая путь следовавшим за ним мужчинам. Те уже достигли крыши, вытянув мечи в передней защите. Ораторио погасил фонарь, и все трое оглянулись в поисках призрака.
Его легко было заметить. Посреди крыши мерцал тусклый белый свет, плоский на фоне камней. Переместившись ближе, мужчины смогли различить расплывчатую фигуру человека, лежащего на боку и сжимавшего в руке бутылку. Его волосы и борода слиплись от пота, и тонкие линии эктоплазматических слюней стекали с одной стороны его челюсти. Его глаза были закрыты. Они молчали, прислушиваясь. Сквозь завывания холодного ветра они безошибочно услышали нарастающие и спадающие звуки пьяного храпа.
— О, да, — сказал Турик с отвращением. — Вне всяких сомнений. Это король, что верно, то верно.
* * *
Далеко-далеко, в стародавние времена, Двадцать королевств (плюс-минус несколько) занимали большое пространство между горами и морем. Это были сказочные государства, зачарованные земли, где законы природы превращались в правила магии. Для населения это не означало ничего хорошего. Магия в Двадцати королевствах ничем не отличалась от операции на открытом сердце в наши дни. Она требовала квалифицированных практиков с многолетней подготовкой, результаты которой часто оставляли желать лучшего, да и обучение было слишком дорого для большинства людей. Даже те, кто мог себе позволить стать волшебником, делали это неохотно, и лишь когда другого выхода не было. Но когда кто-нибудь брался за дело так, как следовало, результаты могли быть весьма впечатляющими.
Однако, в этот день не было ничего магического на дороге из Ноиля в Дамаск. Она проходила в тени гор, с густых крон деревьев все еще стекали струи воды после студеного утреннего дождя. На горном перевале было холодно даже сейчас, поздней весной, а вершины со всех сторон все еще покрывал снег.
Клубы пара шли от морд лошадей, везущих высокий двухколесный экипаж через лес, так же как и из уст двух молодых женщин, этим экипажем управлявших. Повод держала в руках исключительно красивая девушка с рыжими волосами, зелеными глазами и полными, слегка капризными губами. Руки ее были одеты в перчатки из овчины, а темный меховой плащ защищал великолепное тело.
Ее спутница, не менее очаровательная обладательница светлых волос и голубых глаз, прятала руки под добротной шерстяной накидкой. Они были оживлены в силу самоуверенности, присущей столь юному возрасту, но сейчас они выглядели озабоченными, ибо подъезжали к узкому мосту, известному как излюбленное место грабителей.
И действительно, они не были разочарованы. Прежде чем экипаж подкатил к мосту, они услышали шум реки и голоса, доносившиеся из-за деревьев, а затем, выехав из-за поворота, увидали карету, запряженную четверкой. Карета была остановлена, когда первые две лошади уже зашли на мост. Ее окружили четыре человека с обнаженными мечами. Их главарь, казалось, погрузился в глубокую дискуссию с кем-то внутри кареты.
Рыжеволосая девушка остановила экипаж и пробормотала: «Джентльмен Дик Террапин, пресловутый разбойник».
У ее спутницы расширились глаза.
— Он действительно джентльмен? — спросила она шепотом.
— Я бы не стала рассчитывать на это, Розалинд. Мужчины дают друг другу странные прозвища. «Большой Джим Смит», как правило, маленький человечек, и каждый, кто называется Малышом Джоном неизменно является гигантом. Если кто-то зовется Волосатым Хови, то можно быть уверенным…
— То, что он лысый, — закончил Розалинд. — Может, нам стоит вернуться назад?
— Я не собираюсь это делать. Они уже нас увидели, и мы не сможем обогнать их лошадей. Давай посмотрим, какую пошлину они потребуют от нас за проезд через мост.
Дик Террапин промышлял в качестве разбойника с большой дороги в течение почти шести лет, весьма значительный срок для увлечения опасными играми. Несмотря на неизвестное происхождение, где-то в течение жизни он умудрился подцепить джентльменское образование, и не упускал случая продемонстрировать его. Он и в самом деле обладал некоторыми свойствами, присущими знатным людям, ибо был жадным, ненасытным и предпочитал получать деньги, не прилагая к этому никаких усилий. Тем не менее, у него был определенный кодекс чести, не позволявший оставлять своих жертв полностью без гроша.
Обитатель кареты уже смирился с потерей кошелька. Но он впервые посещал Дамаск и наивно рассчитывал растрогать Дика, объясняя, как много он теряет денег.
— Дайте мне еще одну, — говорил он Террапину. — Четвертной это одна четверть пенни. Вот так. И тогда у вас есть один пенс, двухпенсовик, трехпенсовик, и четыре пенса.
— Нет, — сказал Террапин. — Монета в четыре пенса называется грот.
— Грот.
— Верно. И никто не говорит трехпенсовик. Она называется трешкой.
— А двенадцать пенсов?
— Шеллак. И в сутенере двадцать шеллаков.
— Бессмыслица какая-то. Почему не двенадцать или двадцать четыре? Это было бы более логично.
— Вот именно, так это и делается. Поэтому есть джимми, он равен одному сутенеру и одному шеллаку.
— Следовательно, джимми это двадцать один шеллак?
— Правильно.
— Не двадцать четыре? — Пассажир по прежнему не хотел отказываться от своей идеи денежной симметрии.
— Нет. Да, шеллак еще называют колючкой. Так что если кто-то попросит у вас «колючку и десятку», вы заплатите ему.
— Один шеллак и десять пенсов, — закончил пассажир.
— Нет, один шеллак и шесть пенсов.
— Стоп, — сказал пассажир. — Достаточно. Вы мне все мозги заморочили. Возьмите деньги. Просто оставьте мне столько, чтобы хватило на ужин и комнату в гостинице на ночь.
— Вам не следует тратить больше трех колючек, — сказал Террапин, протягивая ему назад несколько монет. — На худой конец, не позволяйте требовать с вас больше пяти. Некоторые из трактирщиков просто отпетые ворюги.
— Вам лучше знать, — кисло сказал пассажир, хлопнув дверью. Возница тронул вожжи, и карета, проехав по мосту, вскоре скрылась в густом лесу.
Разбойники тут же обратили свое внимание к экипажу. Двое мужчин заблокировали въезд на мост, третий занял позицию с левой стороны повозки, в то время как сам Террапин снял шляпу и низко поклонился рыжеволосой девушке.
— Имею ли я честь приветствовать леди Кэтрин Дурейс?
— Могу Вас заверить, вы имеете такую честь, сэр, — сказала Кэтрин. — Но я боюсь, ваше лицо мне не знакомо. Мы встречались раньше?
— Не имел такого удовольствия, — сказал Террапин. — Меня зовут Террапин.
— Мерси! — Сказала Кэтрин. Ее рука метнулась к груди, словно желая успокоить сильно забившееся сердце, но на самом деле, чтобы быть ближе к кинжалу, спрятанному в ее декольте. — Не джентльмен Дик Террапин, известный разбойник и главарь грабителей.