– Стоило брать! – сказал Саломатин, провожая грузовик взглядом.
– Сам велел: патроны! – возразил Крайнев.
– Умом понимаю, – вздохнул Саломатин, – но как увидел… В бригаде раненые и дети голодные.
– Накормлю! – пообещал Крайнев. – В субботу. Если на дороге выгорит…
Выгорело под самый вечер. Тяжелый «манн» нехотя притормозил перед поворотом. Из кабины выскочил офицер с гауптманскими нашивками.
– В чем дело, фельдфебель? – спросил раздраженно. – Нас уже проверяли! Десяти километров не проехали…
«Конкуренты завелись! – подумал Крайнев. – Причем, в отличие от нас, настоящие. Пора сматываться…»
– Спасибо, что сообщили, господин гауптман, – сказал вежливо. – Наряд должен был сменить нас, но почему-то не доехал. Выясним. Ваши документы!
– Так проверяли!
– Мы на службе! – сурово сказал Крайнев.
– И давно служите? – поинтересовался немец.
– С сорок первого.
– За это время могли научиться различать цвет петлиц и погон. Я не гауптман, а интендантуррат.
– Я близорук, господин интендантуррат, – спокойно сказал Крайнев. – Папирен!
Интендантуррат нехотя протянул бумаги. Крайнев, изображая близорукость, поднес их к самым глазам и стал рассматривать.
– Оружие и боеприпасы, – сердито сказал немец. – Везу с армейского склада на дивизионный.
– Почему ваш склад так далеко в тылу?
– Тот, что был близко, разбомбили русские! Вы бывали на фронте, фельдфебель?
– Я пояснил, почему я здесь! – сухо ответил Крайнев. – В кузове есть сопровождающие?
– Нет.
– Непорядок.
– В интендантской службе за неделю погибли все рядовые! Налет, русские штурмовики… Понимаете, в интендантской! Некоторые думают, что интенданты отдыхают в тылу! Некому сопровождать. Мой водитель и тот русский, из вспомогательных войск.
– В окрестностях орудуют большевистские бандиты, – наставительно сказал Крайнев. – Без сопровождения передвигаться опасно. Тем более с русским водителем.
– Поэтому спешу доехать засветло. А нас останавливают на каждом перекрестке!
– Я должен осмотреть груз, – сказал Крайнев. – Прошу, господин интендантуррат!
Немец сердито сплюнул. Вызванный из кабины водитель расшнуровал тент и откинул борт со ступенькой над верхним краем, которая теперь оказалась внизу. Первым в кузов заскочил Саломатин. Через минуту его голова появилась в проеме тента. По блестящим глазам напарника Крайнев понял: то, что нужно. Воровато оглянулся по сторонам. Шоссе было пустынно. Другие немцы поспешили добраться засветло.
– Господин интендантуррат! – строго сказал Саломатин. – Прошу сюда!
– Что еще? – отозвался немец и поднялся в кузов. Спустя мгновение оттуда донесся вскрик и шум падающего тела. Водитель испуганно глянул на Крайнева. Тот молча приставил «люгер» к его виску и указал на кузов.
– Фортвертс!
– Господин фельдфебель! – заканючил водитель, но Крайнев схватил его за шиворот. Водитель, затравленно оглядываясь, заскочил в кузов и увидел худенького унтер-офицера. Тот держал в руке плоский винтовочный штык и хищно скалился.
– Я свой, русский! – крикнул водитель, отшатываясь.
– Ты был русский! – сказал Саломатин, выбрасывая руку со штыком. – Пока не продался за немецкие сосиски! – Он повернул штык и выдернул лезвие из осевшего тела. Затем присел и вытер кровь о мундир убитого.
…Поздним вечером мордатый полицейский и Романчук ехали в телеге, когда их обогнал мотоцикл и кативший следом грузовик.
– Гляди, дядя Сеня! – воскликнул Романчук, приподымаясь на телеге. – Немцы! Те самые! Только один на мотоцикле, а второй – в грузовике.
– Ну и что? – лениво отозвался мордатый.
– Странно как-то. Ехали на мотоцикле, возвращаются с грузовиком.
– Твоего ума дело?
Романчук соскочил с телеги и стал приглядываться к дороге. Затем присел и потрогал пальцем.
– Дядь Сеня! Кровь! Из кузова накапала.
– Забили кабана в деревне, теперь в часть везут. Обычное дело. У них специальная машина есть: сунут с одной стороны тушу, из другой сосиски выползают.
– Ну?
– Сам видел!
– Вкусные?
– Не пробовал.
– Вот бы дали!
– Рылом не вышел! – сердито сказал мордатый. – Что встал? Картошку начальнику свезти надо, потом домой ехать. Стемнеет скоро. Ночью партизаны шастают. Повоевать захотелось? Лезь взад!
Романчук послушно залез в телегу, и мордатый полицейский чмокнул губами, подгоняя коня. Стегать не стал. Чай не казенный конь, свой…
Глава 3
Вернувшись из марта 1942-го, Крайнев прожил в Москве пять счастливых месяцев. Его договор с Дюжим, владельцем банка, исполнялся неукоснительно: каждое утро Виктор проникал в будущее на день вперед и приносил точную финансовую информацию. Для обеспечения секретности, а также избавления Крайнева от возможности ежедневно видеть самого себя, склонившегося у компьютера, установку перенесли в банк. Утром Крайнев заходил в специально выделенный кабинет и спустя короткое время выходил. Информация, скачанная на диск, поступала в распоряжение владельца банка, а Крайнев шел домой. От прежней должности начальника внутреннего аудита он отказался, чему в банке только обрадовались. Как догадался Крайнев, опасались, что проболтается. Подаренные акции Крайнев вернул Дюжему, и владелец банка за них заплатил – по рыночной стоимости. По сравнению с летом цена акций упала вдвое, но Виктор не расстроился: дареный конь… и так слава Богу!..
Дни напролет он проводил с Настей, помогая ей освоиться в новой жизни. Крайнев планировал сделать все по порядку: краткий курс истории, особенности современного общественного устройства, экономические взаимоотношения, технические устройства… План сломался в первый же день. Настя увидела телевизор, и Виктор включил его. Настя до ночи просидела, не отрываясь от экрана, и уснула на диване под мягкий голос диктора. Утром она увидела мужа у компьютера и заинтересовалась… Так и пошло. Телевизор сменялся компьютером, стиральной машиной или печкой СВЧ, рассказ о денежной системе перебивался лекцией о стиральных порошках… Крайнев всерьез опасался, что от такого сумбура в голове у Насти будет каша, так оно поначалу и случилось. Но затем каша заполнила предназначенные для нее горшочки, и настал черед удивляться Крайневу. Как-то он застал жену за попыткой установить на компьютер медицинскую программу. Настя стучала по клавиатуре и рассерженно шипела.
– Код активации не принимает! – пожаловалась мужу. – Все делаю по инструкции, а он пишет: «неправильный»!
Крайнев достал из лотка диск.
– Откуда?
– Съездила на «Горбушку». Продавец сказал: «Работает без проблем!»
– Пиратское ломье! – Крайнев бросил диск в корзину. – Сказала, купил бы лицензию.
– Она дорогая!
– Ты дороже! – Виктор обнял жену и зарылся лицом в пышные волосы. – Юзер ты мой!
– Хорошо, что не лузер! – фыркнула Настя. – Совестно жить за твой счет! Молодая, здоровая, пора работать!
– Успеешь! – не согласился Крайнев. – Тебе надо в институт! Учеба – тоже работа!
Настя пыталась возразить, но он закрыл ей рот поцелуем.
Крайнев боялся, что будущее окажется Насте не по плечу, но вышло ровно наоборот. Он недоумевал, но, поразмыслив, понял. Девочка, переезжающая из деревни в столицу, готова к чуду. В сороковые годы прошлого столетия Настя увидала бы в Москве высокие дома, метро, трамваи, кинотеатры. В двадцать первом веке добавились компьютер, телевизор и Интернет. Суть не изменилась. Настя хотела освоить мир, где жил любимый, Крайнев изо всех сил помогал.
Наблюдая за юной женой, Виктор поражался не только способности Насти адаптироваться к незнакомому миру. В свои девятнадцать она была по-житейски зрелой. Крайнев знал, что в середине прошлого века люди взрослели быстрее, жизнь заставляла, но контраст между Настей и ее московскими ровесницами был разителен. Настя уступала своим сверстницам только в одном – в отношении к интимной стороне любви. Спустя несколько месяцев после замужества она все еще стеснялась в постели, краснела, чем приводила мужа в совершеннейший восторг.
Трое братьев Нестеровичей, родившиеся через несколько лет после перемещения старшей сестры в будущее, отнеслись к ее возвращению со спокойной радостью. Никого не смутило, что старшая сестра годится им во внучки. Настю зацеловали, обласкали, задарили, а вместе с ней – и Крайнева. Как понял Виктор, потому, что сестра выбрала его. Крайнев подозревал, окажись на его месте какой-либо марсианин с десятью щупальцами, Нестеровичи так же радушно усадили бы его за стол, налили чарку и навалили тарелку вкусной снеди. Но не дай Бог, Настя на него пожаловалась бы. Братья Нестеровичи, несмотря на годы, оставались крепкими мужиками и запросто могли навалять обидчику. Виктору, рано потерявшему родителей и росшему с бабушкой, быть членом большого, дружного клана нравилось. Он больше не был одинок. Не только потому, что рядом была Настя. В любой миг он мог позвонить, а то и приехать к ранее незнакомому человеку, не сомневаясь, что тот примет, накормит, выслушает и искренне попытается помочь. Крайнев полюбил ходить в гости и принимать родню у себя. Особенно он сдружился с младшим из Нестеровичей, Федором, директором кардиоцентра. Долгожданную старшую сестру Федор обожал. Крайнев искренне рассчитывал, что Федор, обвешанный дипломами, званиями и премиями, как новогодняя елка игрушками, поможет Насте с мединститутом, но вышло иначе. Однажды Настя объявила, что идет работать в кардиоцентр сиделкой. Крайнев пытался возражать, но Настя настояла. Виктор слишком любил жену, чтоб затевать по такому поводу скандал, поэтому вначале покорно мирился с ее ночными сменами, смертельной усталостью после дежурств. Нередко приходилось на руках нести ее в дом, и Настя засыпала, припав щекой к его теплому плечу. Крайнев надеялся, что Насте скоро надоест, она возьмется за ум и станет готовиться к экзаменам. Не тут-то было. Он решил поговорить с Федором. Шурин принял его в своем кабинете и терпеливо выслушал взволнованную речь родственника.
– Зачем ей диплом? – спросил, когда Крайнев умолк.
– Как? – изумился Крайнев.
– Диплом требуется человеку для подтверждения нескольких лет пребывания в стенах учебного заведения, – сказал Федор. – И только. Встречаются люди, наивно считающие диплом подтверждением квалификации. Если б ты знал, сколько я видел дипломированных врачей, ничего не знающих и не умеющих, которым руки надо поотрывать, чтоб не прикасались к больному! Они выбрали профессию для престижа и денег, а вовсе не затем, чтоб лечить!
– Кстати, о деньгах! – не удержался Крайнев. – Считаешь, зарплата сиделки лучше?
Федор открыл ящик и выложил на стол толстый конверт.
– Забирай! Настя отказывается.
Крайнев взял конверт, заглянул. Денег было много.
– За что? – спросил, кладя конверт на стол.
– За это! – Федор похлопал себя по груди. – Когда человек здоров, деньги для него – главное. Затем возникает реальная перспектива лечь под мрамор и оградку, и приходит горькое понимание: деньги – хлам.
– При чем здесь Настя?!
– Идем! – Федор встал из-за стола. – Халат накинь…
Они шагали длинными, сверкающими коридорами центра, время от времени Федор открывал дверь, они входили. Крайнев видел людей, опутанных трубками и проводами, недвижимых, с бледно-серыми лицами. Возле некоторых хлопотали люди в форме кардиоцентра, некоторые лежали в одиночестве, возле кого-то дежурили сиделки. В одной из них Крайнев узнал Настю, хотел подойти, но Федор остановил. Они вернулись в кабинет, сняли халаты, и секретарь директора принесла чай.
– Любая операция, самая сложная, – полдела, – сказал Федор, размешивая сахар ложечкой. – Видел, в каком состоянии люди? Их следует выходить, иначе труд хирургов насмарку.
– Настя – сиделка, а не медсестра! – напомнил Крайнев.
– С тех пор, как она работает в центре, у нас нулевая летальность. Ясно? – Федор швырнул ложечку на стол. – Даже в самых лучших кардиоцентрах имеются летальные случаи. Специфика. У кого меньше, у кого больше, но есть везде. У меня нет. Это противоречит медицинской практике, но факт. Ничего особенного Настя не делает. Сидит возле больных, разговаривает, гладит по лбу, и они поправляются. Быстро! Причем все больные чувствуют причину. Стоит Настю заменить – скандал! Это дар, у нас прабабушка так умела.
– Ты уработаешь ее до смерти!
– О чем ты! – обиделся Федор. – Гоню домой, не идет. Говорит: «Больные просят!»
– Она возле меня так сидела, – сказал Крайнев. – В январе сорок второго. Тоже гнал. Носом клевала, но не шла. На руках в постель относил.
– Чем болел? – заинтересовался Федор.
– Банальное воспаление легких. Зачем сиделка, когда есть антибиотик? Новейший, сильный.
– Что мне нравится в современных людях, – сказал Федор, – так это поголовная медицинская грамотность. Сами себе ставим диагноз, сами лечимся… Потом не знаем, как спасать. Новейший антибиотик рассчитан на подавление новейших возбудителей болезни. В сороковые годы их просто не существовало.
– В общем-то не помог, – согласился Крайнев.
– У тебя была ретроинфекция, смертельная для наших современников. Людей сегодня убивает простой дифтерит, а тут крупозное воспаление легких…
– Хочешь сказать?..
– Тебя спасла Настя. Ее любовь, самоотверженность, дар, который послал ей Господь.
– Пусть так! – не стал спорить Крайнев. – Но я не хочу, чтоб Настя умирала на работе. Она моя жена, я ее люблю.
– Можно подумать, я – нет! – рассердился Федор. – У человека может быть несколько жен, другой сестры не появится. У самого сердце болит. Поговорим с ней! Строго! Упорядочим график дежурств, исключим самые легкие случаи…
– И отпуск! – потребовал Крайнев. – Месяц!
– Неделю!
– Я обещал Насте море. Недели мало!
– Десять дней. Придется перенести ряд операций.
– По рукам! – согласился Крайнев.
– Возьми! – протянул Федор конверт. – Не беспокойся, добровольно дали. Можно сказать, силком всунули. У меня в центре поборы запрещены. Вам на отпуск.
– Ладно! – согласился Крайнев…
На дворе стоял ноябрь 2008-го, мировой финансовый кризис был в разгаре, в банке ни за что не отпустили бы Виктора в отпуск. Но незадолго до разговора с Федором состоялся еще один. Крайневу позвонил Нестерович и пригласил в центр. Однако в кабинете директора родственника не оказалось. Из-за стола встал незнакомый мужчина лет сорока пяти, среднего роста, с заметной военной выправкой. Лицо его показалось Виктору знакомым. В то же время он мог поклясться, что не видел этого человека раньше.
– Федор Семенович любезно предоставил нам кабинет, – объяснил незнакомец, поздоровавшись. – Присаживайтесь, Виктор Иванович! Давайте знакомиться! Моя фамилия Гаркавин, Василий Петрович.
– Воинское звание? – спросил Крайнев.
– Подполковник.
– Не бог весть…
– В нашей системе возможности карьерного роста скромнее, чем в армии, – объяснил Гаркавин. – К пенсии обещали полковника.
– Пронюхали об установке?
– Нечего нюхать – пол-Москвы знает. Скоро в газетах напишут.
– Зачем она вам?
– По большому счету незачем. Будущее открывается максимум на двадцать четыре часа, прошлое государству не интересно. Тем более что отправить в прошлое можно единственного человека. Вас. Однако нельзя позволить обладать таким устройством частному лицу. Стране не требуются новые олигархи. Со старыми не разобрались.
– Дюжий так просто отдал установку?
– Он получит государственный кредит для поддержания ликвидности банка. Значительный и на льготных условиях.
– Значит, я безработный! – вздохнул Крайнев.
– Одним из условий договора была выплата вам годовой заработной платы. Вперед. Деньги зачислены на ваш картсчет, проверьте.
– Рассчитываете, буду работать на вас?
– Рассчитываю! – признался Гаркавин.
– Зря.
– Работа не трудная. Всего лишь написать подробный отчет. С вашей уникальной памятью не составит труда.
– Это все?
– Да. Только нас интересуют мельчайшие подробности.
– Счас! – хмыкнул Крайнев.