Григорий оглядел депо. Ближе всего к ним находилась диспетчерская. Едва различимое в звездном свете здание было всего в ста пятидесяти ярдах от них. Над окном тускло мерцал огонек керосиновой лампы.
— Там должен быть по крайней мере один бантаг, — прошептал он.
Алексей выглянул из кабины.
— Они не могут не услышать нашей возни, — обреченно произнес он.
Григорий кивнул. В его голове созрел отчаянный план. Он в двух словах изложил его Алексею, который покачал головой.
— Нам нужно знать график движения поездов, и это единственный способ, — настаивал Григорий.
— Ты просто спятил. Дай мне сначала прогреть двигатель. Тогда, если тебя укокошат, хоть кому-то из нас удастся бежать.
— Умеешь ты поднять настроение,- проворчал Григорий.
Алексей вздохнул и обнял друга.
— Удачи тебе, придурок.
Не дожидаясь ответа, машинист отпустил Григория и, протиснувшись сквозь узкую дверцу в топку, шепнул своим помощникам, чтобы они начали передавать ему дрова.
Когда Григорий завернул за угол и двинулся обратно ко входу на склад, он обратил внимание, что дозорный на вышке снова смотрит в его сторону. Он опять вскинул вверх руку с двустволкой. Бантаг несколько секунд не шевелился, как бы решая что-то для себя, потом наконец помахал ему в ответ и медленно отвернулся. Однако вскоре Григорий заметил, что часовой вновь следит за ним.
«Он начинает что-то подозревать, — подумал Григорий. — В конце концов, много ли здесь бантагов ростом в пять с половиной футов?» Проходя мимо двери склада, он замедлил шаг и затем остановился. В их плане было одно слабое место, о котором они не подумали заранее. Чем больше людей собиралось внутри склада, тем труднее становилось сохранять тишину — один вполголоса переговаривался с соседом, другой что-то уронил на пол, третий закашлялся. Григорию любой звук казался настоящим громом.
Следующие несколько минут дозорный на вышке попеременно смотрел то на Григория, то на территорию лагеря. Суздалец продолжал мерно выхаживать вдоль платформы, каждая секунда казалась ему часом. Он больше не реагировал на пристальные взгляды часового, делая вид, что полностью подавлен монотонностью своей службы. Голова Григория была низко опущена к земле, а ноги едва передвигались. Совсем скоро ему придется направиться к будке диспетчера, но он постарается оттянуть этот момент как можно дольше. Григорий опять дошел до конца платформы и бросил взгляд на поезд. Из трубы паровоза уже начал подниматься дым, повалили искры. Депо наполнилось шипением и бульканьем, как будто кто-то оставил на огне гигантский кипящий чайник. Григорий обернулся. Часовой на вышке стоял спиной к нему, и суздалец припустил обратно к складу.
— Лин!
После секундной паузы до него донесся голос чина.
— Что случилось?
— Сколько вас там?
— Чуть больше ста пятидесяти человек. Все происходило слишком медленно.
«Как много времени у нас осталось?» Григорий вернулся к углу склада и увидел адское пламя, бушевавшее в открытой топке.
Вдруг совсем рядом послышался грохот тяжелых сапог. Справа от себя Григорий заметил отряд из полусотни бантагов, вынырнувших из-за угла лагерной стены. Его сердце перестало биться.
Каждую секунду он ждал, что колонна бантагов свернет в его сторону, но они бегом пронеслись мимо и помчались прямо к воротам. Григорий отступил в тень здания и проводил их взглядом. В самой гуще воинов орды ему удалось разглядеть одинокую невысокую фигуру. Григорий никогда раньше не видел этого человека, но его имя огненными буквами высветилось у него в мозгу, и он выплюнул его из себя как ругательство:
— Хинсен!
Ганс обвел взглядом литейный цех. К этому моменту сквозь подземный ход прошло уже свыше двухсот человек, а из его собственного барака были выведены почти все. Ганс заметил, что скорость вращения ближайшего к ним «беличьего колеса» упала. Некоторые рабы, находившиеся внутри колеса, не сводили глаз с Ганса и очередной четверке беглецов, идущих с корзинами угля к печи. Ганс понял, что чины уже обо всем догадались.
Он направился в противоположный от третьей плавильни угол цеха.
— Ганс!
Это был голос Кетсваны.
— Только что пришло сообщение от Григория. У ворот лагеря находятся пятьдесят вооруженных бантагов. С ними Хинсен.
— Кто?!
— Хинсен. Григорий сразу же передал это известие через тоннель.
— Хинсен…
За все это время Ганс ни разу не видел предателя. И почему он появился здесь именно этой ночью?
Ответ на этот вопрос пришел сразу, и сердце Ганса пронзила ледяная стрела страха. Они все знают.
Ганс лихорадочно размышлял, что делать дальше. Два-три раза в месяц бантаги устраивали неожиданный обыск, ища у пленников спрятанную еду и оружие и пользуясь малейшим поводом, чтобы утащить кого-нибудь в убойную яму. Ганс подумал, что, может быть, сегодня наступило время для очередного обыска. Но и тогда бантаги сразу же обнаружат, что в нескольких бараках не хватает половины людей.
Они явно знали, что побег состоится сегодня. Должно быть, кто-то их выдал, причем скорее всего лично Хинсену, иначе этот ублюдок не появился бы здесь собственной персоной.
Ганс поднял глаза на Кетсвану.
— Где наши надсмотрщики?
— На своих обычных местах.
— Приготовьтесь убить их всех. И еще — скоро нам придется послать весть в бараки, чтобы все, кто там остался, бежали сюда.
— Это вызовет всеобщую панику.
— Я знаю.
Ганс попытался вспомнить, как давно в подкоп спустился Алексей со своими людьми. Час назад, максимум час с четвертью. Хватило ли им этого, чтобы развести пары? Ганс мог только молиться, чтобы они все успели.
— После того как наши люди окажутся здесь, мы закроем ворота и забаррикадируемся изнутри. Это даст нам возможность выиграть немного времени.
— А что с поездом?
Если нам повезет, то бантаги направят все свои силы сюда. Будем надеяться, что Григория не подведут нервы и он будет тянуть с отправкой поезда до последнего момента.
Кетсвана кивнул и пошел выполнять распоряжения Ганса. Старый сержант смотрел ему в спину, отчаянно желая попросить зулуса об одной, всего лишь одной услуге, но он знал, что не имеет на это права.
Кетсвана словно прочитал его мысли и обернулся.
— Менда сейчас вместе с Тамирой. Я пойду приведу их.
Ноги Ганса сделались ватными, и он даже не смог вымолвить слов благодарности.
Он занял позицию у входа на фабрику. После того как в цех устремится толпа беглецов, начнется сущее безумие, и в какой-то момент, когда бантаги окажутся уже рядом, ворота придется закрыть. Кетсвана мог не успеть вовремя вернуться. И что тогда? Ганс следил за входом и ждал.
— Если ты мне врешь, — прошипел Карга, — я лично прослежу за тем, чтобы с тебя живьем содрали кожу.
Хинсен подавил свой страх и улыбнулся.
— Я получил достоверную информацию. Странно, что ты все еще не в курсе дела.
Джим стрельнул глазами в сторону начальника стражи. Он знал, что если его сведения подтвердятся, этот бантаг поможет ему свалить Каргу, рассчитывая занять место главного надсмотрщика.
— Ты что-нибудь заметил? — рявкнул Карга, обращаясь к начальнику караула, выставленного у ворот.
Нет, господин. Скот работает. Кажется, сегодня в литейный цех вошло больше народу, чем обычно. Наверно, им нужны лишние руки, чтобы успеть закончить разливку.
Глядя на воинов, приведенных Хинсеном, Карга быстро обдумывал свои дальнейшие действия. Если он сейчас отмахнется от слов Джима, а потом выяснится, что скот все-таки предпринял попытку побега, Карге придется заплатить за это своей головой. Если же он устроит обыск и не обнаружит никаких следов побега, его все равно похвалят за усердие, а у Карги появится отличный повод обвинить Хинсена во лжи.
Решение было принято.
— Открывайте ворота! Посмотрим, что творится в этом лагере.
— Лин!
Прошло несколько томительных секунд, прежде чем чину передали, что Григорий хочет с ним поговорить. Наконец Лин подошел к двери.
— В лагере какая-то суматоха, — зашептал Григо-рий. — Держи дверь приоткрытой и стой у щели. Как только увидишь, что бантаги приближаются к складу, давай команду прорываться к поезду. Ты все понял?
— А ты куда собрался? — спросил Лин.
— Стой здесь и не думай обо мне.
Суздалец отошел от двери и направился к локомотиву. При его приближении раздался приглушенный предупредительный свист, и в кабине машиниста возникло обеспокоенное лицо Алексея.
— Ну, как вы тут?
— Еще немного осталось.
— Разводи пары. В лагере стряслась какая-то беда. Мы должны быть готовы уехать в любую секунду.
— Гриша, я не волшебник, чтобы творить чудеса
— А ты попробуй, — посоветовал ему Григорий. -И чем быстрее, тем лучше.
Он успел сделать всего несколько шагов по направлению к диспетчерской, как вдруг ее дверь распахнулась и в прямоугольнике света обрисовался силуэт бантага. Часовой с любопытством наблюдал за суматохой, поднявшейся у ворот в лагерь.
Григорий быстро двинулся прямо на него. Опустив свою двустволку, он спрятал ее у себя под плащом, стараясь, чтобы ружье не высовывалось из-под темной ткани. Часовой вышел из крохотной будки диспетчера и перевел взгляд с ворот на приближающегося Григория.
— Вут ка Зарга?
Григорий догадался, что к нему обратились с вопросом. Не останавливаясь, он энергично замотал головой.
— Вут ка Зарга? — повысил голос бантаг. Григорий перешел на мелкий бег. Часовой был уже совсем рядом и возвышался над ним, как гора. Бантаг посмотрел на него сверху вниз, и вдруг в его глазах мелькнуло понимание, что это несущееся к нему существо в форменном плаще и шлеме может быть только человеком.
Отчаянным прыжком Григорий достиг часового, воткнул оба ствола ружья ему в живот, навалился всем своим весом на приклад и спустил курок.
Толстый плащ и тело бантага приглушили звук выстрела, но у Григория все равно зазвенело в ушах. Часового отбросило внутрь будки, и Григорий повалился на него сверху. Он моментально откатился назад, пытаясь выпростать двустволку из складок дымящегося плаща. В диспетчерской находились двое людей, скорчившихся в дальних углах комнаты. Бантаг протяжно застонал и задрыгал в агонии ногами. Григорий встал на ноги и подошел к нему. Зажмурив глаза, суздалец ударил тяжелым прикладом в лицо часовому и с мрачным удовлетворением услышал, как треснул его череп. Один из железнодорожников вскрикнул от ужаса, и Григорий тут же вновь вскинул ружье.
— Еще один звук, и здесь станет на два трупа больше.
Они уставились на него расширенными от ужаса глазами.
— Слушайте меня внимательно. Мы устраиваем побег. Нас несколько сотен. Решайтесь. Или вы бежите с нами, или… — Он не закончил фразы, многозначительно указав ружьем сначала на одного человека, а потом на другого.
При этих словах один из чинов осмелился посмотреть ему в глаза, а потом перевел взгляд на мертвое тело бантага. Его круглое лицо озарилось радостной улыбкой, он нагнулся и плюнул на труп часового. Его товарищ продолжал трястись от страха.
— Кто из вас стрелочник?
Первый чин выпрямился и ткнул себя пальцем в грудь.
— Очень хорошо. Ключи у тебя? Стрелочник встал на колени рядом с лежащим в луже крови бантагом и сорвал с его пояса связку ключей.
— Теперь да.
— Мы разогреваем паровоз. Я хочу, чтобы ты переставил все стрелки на ветке, ведущей к западной железной дороге.
— У вас ничего не выйдет, — прошептал другой чт. Григорий снова навел на него свое ружье.
— Нет, нет. Дело не во мне. Сюда прибывает еще один поезд. Он будет здесь через пятнадцать минут.
— Черт подери, — выругался Григорий. — У тебя есть расписание движения поездов на эту ночь?
Телеграфист показал на свой стол, на котором лежали какие-то листки. На них было что-то написано по-чински, и у Григория, не знавшего этого языка, вновь вырвалось проклятье.
— Нравится вам это или нет, вы отправляетесь вместе с нами, — обратился он к чинам.
Приятель телеграфиста все еще продолжал улыбаться. — Раз уж ты пришил эту сволочь, у нас теперь нет другого выхода.
Григорий пробуравил стрелочника испытующим взглядом и решил, что может ему доверять. Бантаг был вооружен массивным револьвером. Григорий разжал пальцы часового, все еще сжимавшие оружие, и отдал револьвер стрелочнику.
— Используй его только в случае крайней необходимости.
Чин уставился на оружие в своей руке, и его лицо озарилось такой радостью, словно он был ребенком, которому подарили вожделенную игрушку.
Снаружи раздался выстрел. Подавив приступ страха, Григорий вышел из все еще распахнутой двери и бросил взгляд на ворота лагеря. Отряд бантагов ворвался внутрь. Никто и не смотрел в сторону диспетчерской. Похоже, во всей этой суматохе звук его выстрела остался неуслышанным.
— Будьте наготове, — предупредил чинов Григорий и кинулся обратно к складу. Его плащ все еще продолжал дымиться.
— Бегите, черт побери! — орал Ганс. — Бегите!
Люди беспорядочно выскакивали из бараков и неслись ко входу на фабрику. Сердце Ганса сжалось от страха. Его жены нигде не было видно. Вдруг он заметил Кетсвану, рядом с которым, держа на руках Эндрю, бежала Менда, а перед ними как на крыльях летела Тамира. Они промчались мимо Ганса, и в этот момент раздался залп. Несколько человек повалились на землю.
— Где бантаги? — спросил Ганс у подошедшего к нему Кетсваны.
— У ворот!
«Не позже чем через минуту они будут здесь»,- прикинул Ганс. Река людей продолжала вливаться в ворота литейного цеха. Еще тридцать секунд. Ганс начал медленно отсчитывать время.
Он досчитал до тридцати, однако на открытом пространстве между фабрикой и бараками находились еще сотни две людей, многие из которых бежали зигзагом, пытаясь увернуться от свистевших в воздухе пуль.
— Закрывай!
Кетсвана и его люди налегли на створки ворот, Остававшиеся снаружи люди отчаянно закричали и, не обращая больше внимания на бантагские пули, кинулись к входу в здание.
— Да закрывайте же! — взревел Ганс. Он ненавидел себя за то, что этими словами обрекал на верную смерть многих людей, однако нельзя было допустить у входа давку: им не удалось бы закрыть ворота, и бантаги легко ворвались бы на фабрику.
Ворота уже почти сомкнулись, и последние счастливцы пропихивались в узкую щель между створками. На глазах Ганса какая-то женщина намертво застряла, придавленная тяжелой створкой. Он подскочил к ней и втащил в цех. Завыв, она бросилась обратно к воротам, за которыми, видимо, остался кто-то из ее близких, но Ганс удержал ее. Находившиеся снаружи несчастные просовывали в уменьшившуюся до тонкой полоски щель свои руки, и люди Кетсваны выпихивали их обратно. Не в силах больше видеть этого, Ганс отвернулся, по-прежнему удерживая женщину, вырывавшуюся из его рук. Раздавались ружейные выстрелы. В отверстие между створками влетела пуля, и один из рабочих с воплем осел на пол. Ганс слышал, как бантагские пули зацокали по железным воротам, а вскоре воины орды замолотили по створкам тяжелыми прикладами своих ружей.
Ворота закрылись, и внешний шум приутих. — Заклинивай! — проорал Кетсвана, и его помощники приволокли длинный рельс и загнали его под ворота. Шестеро человек, тащивших груженную железной рудой вагонетку, протолкались сквозь скопище людей. Еще дюжина рабочих опрокинули вагонетку, забаррикадировав ворота изнутри. Бантаги продолжали осыпать фабрику пулями, но толстые дубовые доски, обитые железом, выдерживали этот обстрел.
Ганс обвел взглядом помещение цеха. Рядом с восьмой плавильней разгорелась схватка. Раздался ружейный выстрел, и вслед за ним толпа рабочих с ревом набросилась на надсмотрщика и повалила его на землю. Ганс увидел, как десятки рук подняли бантага в воздух. Это был Уктар. С яростными воплями люди поднесли бантага к булькающему котлу с расплавленным железом и швырнули его вниз. В это время Кетсвана руководил своими рабочими, блокировавшими вход в лагерь чинов. Захлопнув створки, его помощники начали воздвигать рядом с воротами баррикаду из рельсов.