— Кстати, не рассчитывай на подмогу. Мы сбили тот вчерашний дирижабль. Он загорелся и разбился о землю.
Гансу не удалось сохранить невозмутимое выражение лица, и Гаарк улыбнулся.
— А, так ты этого не знал?
— Пошел к черту, — огрызнулся Ганс. Гаарк буравил его пристальным взглядом.
— Там ведь кто-то был, да? Может быть, Кин? Тела пилотов сгорели дотла, но я пошлю своих слуг осмотреть останки, пусть они принесут мне череп однорукого человека. Из него выйдет отличная чаша для пира.
— Встретимся в аду, — вскричал Ганс, злясь на себя за то, что в итоге все-таки не смог скрыть от кар-карта своих мыслей и чувств.
— Прощай, сержант, — спокойно произнес Гаарк. Их взгляды перекрестились, и на какое-то мгновение бантаг замер, словно сожалея о предстоящей разлуке. Наконец он развернул свою лошадь, пришпорил ее и галопом поскакал к своим позициям.
Ганс испытывал сильнейшее желание послать ему вдогонку пулю из своего револьвера, но, несмотря на все, что было между ними сказано, он считал себя не вправе нарушить условия перемирия. Так что сержант тоже развернул своего коня и пустил его вскачь в сторону форта. Домчавшись до рва, он резко натянул поводья, спешился и передал поводья Карге.
— Что он тебе сказал? — со смешком осведомился у Ганса надсмотрщик.
— Пшел вон отсюда, худородный сын шлюхи, — бросил ему Шудер, — а то я прикажу изрешетить тебя пулями.
— Ганс! Вшивый скот!
В руке Карги возник револьвер, и в ту же секунду прозвучал залп. В тело надсмотрщика вонзились десятки пуль. Ненавистного палача разнесло в клочья, и защитники крепости разразились радостными криками.
Ганс усмехнулся. Он уже понял, что это был прощальный подарок Гаарка. Реакция Карги была предсказуема с самого начала. Наслушавшись раздававшихся со стен насмешек своих бывших пленников, он совершенно потерял голову. А кар-карт счел, что это подобающее наказание для плохого слуги. Ганс оглянулся и увидел одинокого всадника, застывшего в отдалении. Гаарк помахал ему рукой, и Ганс ответил ему тем же жестом.
В следующее мгновение артиллерия бантагов открыла огонь по крепости. Ганс скатился на дно рва и вскарабкался по лестнице с другой стороны. Первые вражеские снаряды разорвались справа от него.
Кетсвана помог Гансу выбраться изо рва и пропихнул его в узкий проход между развалинами. Caм зулус стремглав взлетел на груду обломков и спрыгнул на кучу земли, насыпанную с внутренней стороны ворот.
Низко пригнувшись, Ганс прикрыл руками голову, защищая ее от летящих от ворот щепок.
— Что он сказал? — спросил у него Кетсвана, стряхивая с мундира Ганса грязь после того, как они укрылись в бомбоубежище под северо-восточным бастионом.
Ганс попытался собраться с мыслями. Это могла быть ложь. Однако он видел, что скрывшийся в облаках дирижабль был поврежден. Черт подери, Эндрю, ну зачем ты так собой рисковал? Гаарк вполне мог сказать это только для того, чтобы вывести Ганса из равновесия. Но теперь в душе Ганса поселились сомнение и страх, что помощь не придет. Хуже того, он боялся, что все его надежды на спасение Республики тоже были уничтожены.
— Ганс?
Во взгляде Кетсваны читалась тревога.
— Ничего. Этот ублюдок ничего мне не сказал.
Глава 9
— Убавить ход, так держать! Так держать, чтоб вам!
Стоя на капитанском мостике, адмирал Буллфинч следил за дирижаблем, летевшим в тридцати футах над его кораблем, и бормотал себе под нос ругательства. Они теряли драгоценное время: шедшему со скоростью одиннадцать узлов «Питерсбергу» пришлось свернуть с заданного курса и встать против ветра.
— Иванович, возьмите пару матросов и принесите шесть канистр с сырой нефтью. Может быть, им нужно топливо.
Гардемарин козырнул и исчез в трюме. Буллфинч не спускал глаз с дирижабля. Конструкторы «Питерсберга» явно не предполагали, что ему придется совершать стыковку с летательными аппаратами. Две дымовые трубы, возвышавшиеся в средней части корабля, торчали над водой на добрых двадцать пять футов. Если Петраччи заденет одну из них, может произойти катастрофа.
Из гондолы дирижабля высунулся конец каната, и, к своему изумлению, Буллфинч увидел, как из люка в днище «Летящего облака» появились чьи-то ноги и какой-то человек, обвязанный вокруг талии тросом, заскользил по канату вниз.
— Андрейович! — завопил Буллфинч. — Свистать наверх горнистов и морпехов!
Нога Эндрю наконец коснулись палубы, и он с облегчением перевел дыхание. Двое матросов помогли ему развязать трос, Буллфинч ринулся ему навстречу со своего мостика, а морские пехотинцы и горнисты, возникшие из трюма, как чертики из табакерки, выстроились почетным караулом для встречи высокого гостя. Горнисты начали играть приветственный марш.
— Замечательно, Буллфинч, я в полном восторге, — скороговоркой произнес Эндрю, в последнюю секунду вспомнивший, что сначала надо отдать честь знамени, а только потом капитану судна. — У вас на борту есть запасы сырой нефти?
— Около тридцати галлонов. Сейчас их доставят на палубу.
Секунду спустя из трюма вынырнул Иванович, несший в руках две пятигаллоновые канистры, вслед за ним появились двое матросов, тащивших еще четыре наполненные топливом жестянки. Один из них привязал три канистры к тросу с «Летящего облака», и их моментально втянули на дирижабль. Тут же авиаторы снова сбросили вниз веревку, и матрос обвязал ею три оставшиеся канистры. Они еще болтались в воздухе, а Петраччи уже развернул свое судно назад на юго-восток. Буллфинч прокричал команду рулевому вернуть «Питерсберг» на прежний курс и пригласил Эндрю проследовать за ним на корму.
— Через полчаса мы увидим землю, — сообщил Буллфинчу Кин. — Джек сказал, что вход в этот залив находится к юго-юго-востоку отсюда, и даже на полрумба южнее.
Буллфинч благодарно кивнул и, когда они поднялись на капитанский мостик, сверившись с показаниями компаса, слегка подкорректировал курс, после чего приказал стюарду принести им с полковником чай и галеты.
— Должен признаться, сэр, что я никак не ожидал увидеть вас здесь, — наконец нарушил молчание Буллфинч, передавая Эндрю чашку с чаем.
— Да я и сам от себя такого не ожидал, — отозвался Эндрю. — Только вчера я дал себе зарок, что никогда в жизни не полечу больше на этой чертовой штуковине, но это был единственный способ попасть сюда.
— У вас есть какая-нибудь карта этой реки, сэр?
Сунув руку в карман, Эндрю вытащил листок бумаги, Буллфинч изучил сделанный Федором и Петраччи план и покачал головой.
— Никаких сведений о фарватере, глубинах и сложных для навигации местах?
— Мы знаем только, что у бантагов есть форты в устье реки и в десяти милях ниже по течению от того города, куда мы направляемся.
— А что с «Франклином»?
— Он идет сюда полным ходом, но доберется до залива не раньше послезавтрашнего утра.
— Если все сложится удачно, мы встретим его на обратном пути. Это будет очень даже кстати, потому что к тому моменту наши баки будут практически пусты.
Отхлебывая из чашки, Эндрю пытался привести свои мысли в порядок и успокоиться.
— Так, значит, Ганс в самом деле жив, сэр?
— Вчера был жив, — тихо поправил его Эндрю.
— Сколько человек нам предстоит спасти?
— От семисот до тысячи.
Глаза Буллфинча широко раскрылись.
— Сэр, но у нас нет столько места!
— Так обеспечьте его. Посадите людей в угольные ямы, моторное отделение, мне все равно куда. Найдите место. Мы не оставим бантагам ни одного человека.
— Вижу землю!
Задрав голову к небу, Эндрю увидел, что дозорный, сидевший в тесном «вороньем гнезде», подвешенном между двумя трубами, указывает вперед.
— На этот раз мы никого не бросим.
С залитым кровью лицом Ганс выглянул за край бруствера, и в следующую секунду бантагская пуля вонзилась в земляную насыпь в дюйме от его щеки. Он пригнулся и прислонился спиной к стене бастиона, чтобы перевести дыхание. Тут же к Гансу подползла санитарка-чинка и начала осматривать его сочившийся кровью кривой шрам, тянувшийся ото лба вниз через щеку. Неподалеку лежал труп бантагского солдата, нанесшего ему штыком эту рану.
Женщина лопотала что-то на своем языке. Ганс вяло отмахивался от нее, но чинка с неожиданной силой отвела его руки и быстро перебинтовала сержанту голову.
К ним ползком подобрался Кетсвана.
— Бантаги опять строятся в колонну к югу от форта. Похоже, их там целый полк.
— Они собираются устроить еще один штурм ворот, чтобы мы стянули туда все свои силы, — объяснил зулусу Ганс. — А сами в это время захватят южную стену.
Из отчаянной жестикуляции чинки было очевидно, что женщина настаивает на том, чтобы Ганс отправился в безопасное место и лег в постель. Старый янки улыбнулся и покачал головой. Недовольно поджав губы, санитарка поползла дальше вдоль стены бастиона.
— Позаботься о том, чтобы всех раненых отнесли в чинский квартал. Следующего такого штурма мы не выдержим. Когда бантаги попрут сюда, мы всыплем им по первое число, но я уверен, что мы не сможем отбить их натиск и придется отступать.
Кетсвана неуклюже отсалютовал ему, очевидно подсмотрев этот жест у Григория и Алексея, и вернулся на свою позицию.
— Гриша?
— Я здесь, сэр.
Суздалец, выпрямившись во весь рост, наблюдал за тем, как его расчет перезаряжает тридцатифунтовку.
В воздухе было темно от вражеских снарядов, разносивших в пыль стены форта. Бантагские канониры пристреляли свои орудия. Они метили в строевой плац и в северную стену, и редкий снаряд теперь ложился мимо цели. Ганс понимал, что дольше удерживать оборону почти невозможно. Для него было загадкой, почему враги не использовали мортиры, — ведь против них у обороняющихся вообще не было никакой защиты. Десяток этих орудий превратили бы форт в груду развалин.
Оглянувшись, Ганс бросил взгляд на ворота в чинский квартал. Там, едва различимый в дыму от пожаров, охвативших поселение, затаился броневик Алексея.
Над полем боя прозвучал гнусавый рев нарг, и Ганс вновь рискнул на долю секунды поднять голову над бруствером. Бантаги в передней шеренге поднялись с земли и, опустив головы, побежали к форту. Стрелки, залегшие в невысокой траве и использовавшие для прикрытия тела своих павших товарищей, усилили ружейный огонь. Равнина утонула в дыму, но Ганс смог разглядеть, что справа от железнодорожной насыпи на штурм пошел еще один отряд бантагов. Стрелки вскочили на ноги и помчались вслед за своим авангардом, на бегу перезаряжая винтовки. Солдаты передвигались зигзагом, чтобы в них было труднее попасть. Низко пригнувшись, Ганс перебежал по полуразрушенной галерее на юго-восточный бастион. Его догадка была верна. Вторая колонна бантагов, в которой было около тысячи воинов, быстрым шагом устремилась к бастиону, выступавшему из кирпичной стены.
Ганс крутил головой из стороны в сторону, стараясь следить одновременно за обоими штурмовыми отрядами. Его люди встретили нападавших дружным залпом, несколько десятков бантагов повалились на землю, но остальные продолжали бежать к крепости. Старый янки сразу понял, что это хорошо вымуштрованные солдаты, а к тому же еще и отдохнувшие. Дождавшись нужного момента, он вскинул вверх руку, давая сигнал двум своим тяжелым пушкам.
С языка Гаарка, наблюдавшего за ходом штурма, слетело резкое слово. Потери были слишком велики, более того, они были просто колоссальными. В пяти его элитных полках почти половина солдат были убиты или ранены, а оставшиеся в живых испытывали суеверный ужас перед скотом, который оказался способен на такое яростное сопротивление.
Бастионы, находившиеся по обе стороны от ворот, встретили бантагов двойным зарядом картечи, и в ту же секунду отряд на южном фланге перешел на бег и изменил угол атаки.
— Дайте мне коня, — рявкнул Гаарк. — Пора кончать с этим делом.
Ганс медленно приблизился к воротам в чинский квартал и крикнул все еще находившимся снаружи людям, чтобы они укрылись за кирпичной стеной. Он видел, что на внешних укреплениях осталось несколько раненых, и надеялся, что их смерть будет хотя бы быстрой и легкой.
Над южным бастионом возникла заросшая темной шерстью голова, потом еще несколько, а через пару мгновений над этим участком стены взвился красный бантагский флаг. Последовал залп, бантагские пули засвистели в воздухе рядом с ним. Засевшие на кирпичной стене люди ответили выстрелами на выстрелы.
Едва последние защитники бастионов успели скрыться в воротах чинского городка, как волна бантагов перевалила через внешние стены, выплеснулась на строевой плац и растеклась по нему. Ганс последним прошел сквозь ворота и свернул в узкий переулок. Дома по обе стороны от него пылали, и сержант поднял вверх руку, защищая лицо от нестерпимого жара. Он продолжал выжидать, следя за тем, как внутренний двор крепости заполняется врагами, и прислушиваясь к ружейным выстрелам нападавших, обстреливавших с южного бастиона кирпичную стену.
В распахнутые ворота чинского квартала впорхнул целый рой вражеских пуль, и Ганс услышал торжествующие крики бантагов, которые, грохоча тяжелыми сапогами, бросились в атаку.
Ганс повернулся и прикладом своей винтовки постучал по железному боку монстра, находившегося рядом с ним.
— Леша, давай!
Из бронированной трубы вырвалось облако дыма, раздался свист пара. Машина не тронулась с места, и в душу Ганса закрался страх. До него донесся скрежет ведущего колеса, зашуршали кожаные приводные ремни. Железный зверь, казалось, застонал от напряжения, изрыгнул несколько огромных клубов дыма и медленно пополз вперед; под его колесами захрустел гравий. Находившийся в передней части броневика машинист повернул рулевое колесо, и паровая повозка покатилась по улице, едва заметно набирая ход. Приблизившись к воротам, машина неуклюже развернулась. Шедший позади нее Ганс чувствовал жар, исходивший от котла в задней части железного чудовища. Броневик медленно выкатился за ворота, еле-еле вписавшись в сводчатую кирпичную арку, и триумфальные возгласы бантагов разом смолки.
— Эй, на стене! Пли!
Свыше сотни засевших на стене стрелков одновременно выпрямились и с убойного расстояния разрядили свои ружья во врагов. Секунду спустя установленная в передней части броневика десятифунтовка выпустила по бантагам заряд картечи, пройдясь по плацу свинцовой метлой. Паровая машина, катившаяся со скоростью пешехода, понемногу удалялась от ворот чинского квартала. Пушка произвела еще один выстрел. Находившиеся внутри броневика канониры открыли один из боковых портов и повели огонь из своих однофунтовок, напоминавших увеличенные ружья. Бантаги ударились в бегство и бросились назад, к внешним стенам форта.
Все еще прятавшийся позади машины Ганс мог только догадываться о том, какую панику у бантагов вызвало появление на плацу механического зверя, ползущего прямо на них. План сержанта удался на все сто процентов, — сверкая пятками, враги убегали к разрушенным воротам. Канониры Алексея угостили сбившихся в кучи бантагов еще двумя зарядами картечи. Немногочисленные вражеские воины, избежавшие бойни у ворот, попытались укрыться на северной и южной стенах, но засевшие на центральных бастионах кирпичной стены люди уложили их меткими выстрелами.
Звук пуль, ударявшихся о броню железного чудища, напоминал стук града по жестяной крыше. Алексей выкатил свою машину на середину плаца, и его вооруженные однофунтовками артиллеристы высунулись из всех четырех боковых портов и без помех обстреливали внешние бастионы, а переднее орудие выпустило прощальный заряд картечи по воротам.
Ганс, остановившийся в тени ворот во внутренний город, восхищенно покачал головой. Вдруг он увидел, как открылся кормовой люк броневика. Оттуда высунулся широко улыбающийся Алексей, который помахал Гансу рукой и вновь скрылся в чреве железного зверя.
Бантагские стрелки продолжали удерживать внешнюю часть восточной стены, но и этот штурм был отбит.
— Ну, и что ты теперь будешь делать? — расхохотался Ганс, обращаясь к своему невидимому противнику.
Раздумывавший над этим Гаарк, стоявший снаружи крепостной стены, все больше и больше проникался восхищением перед Гансом. Ему никто не сообщил о том, что во втором захваченном беглецами поезде находился броневик. «И как это они сообразили, что его можно собрать и пустить в ход? — задался вопросом кар-карт. — Эти проклятые люди обладают одной очень полезной особенностью. Они быстро осваиваются в кризисных ситуациях. Интересно, если бы на их месте оказались мои сородичи, смогли бы они проявить такую же смекалку и решимость?»