Сигнал сбора - Форстчен Уильям 10 стр.


— Где ты? — рассмеялся Эндрю, качая головой. — Спроси чего полегче.

— А, ну да, — пробормотал Эмил. Он облизал губы, кривясь от отвращения из-за привкуса во рту. Постанывая, он предпринял вторую попытку встать на ноги, и на этот раз преуспел в этом.

Эмил пошарил рукой вокруг, отыскивая свои очки, затем нацепил их и осмотрел комнату.

— Или я совсем слепой, или эти люди потомки средневековых русских, — произнес он с таким видом, будто каждое слово вызывало у него жуткую боль. — Ты посмотри на их город, — показал доктор на окно, за которым утренняя заря окрасила золотом резные стены Суздаля.

Не переставая стонать, Эмил высунулся из окна, и Эндрю присоединился к нему.

— Когда я навещал свою семью в России, я видел такие места. И эта ритуальная пьянка — тоже русский обычай, можешь мне поверить. Одно только радует: это не та Россия, что в нашем мире. Я из любопытства нарисовал Калину звезду Давида, и он даже не понял, что это такое. Значит, здесь нет евреев, и эти русские не знают такого развлечения, как погром. Сначала я думал, что мы каким-то образом попали в прошлое, но это, безусловно, не так.

— Это не наш мир, — отозвался Эндрю. — Но эти люди, кажется, пришли из нашего мира. Так что загадка еще не решена.

Двое друзей задумчиво замолчали и направили все свое внимание на вид за окном. Дворец находился в самой высокой точке города, и Суздаль был у них как на ладони. Все здания, кроме церквей, сложенных из известняка, были деревянными. Но они вовсе не являлись грубыми хижинами вроде тех, что Эндрю доводилось видеть в лесах Мэна. Большинство домов имело три, четыре или даже пять этажей. Весь город казался фантазией резчика, даже самые скромные дома были украшены искусной резьбой.

На крышах били хвостами драконы, устремлялись в небеса ангелы, плясали медведи, на карнизах сражались воины, а пороги охраняли карлики. Дома, хоть и сложенные из бревен, не имели темного оттенка старого дерева, все стены были расписаны изображениями цветов и деревьев, геометрическими фигурами и самыми различными символами; по сравнению со всем этим буйством красок радуга показалась бы скучной и бесцветной.

Улицы были наводнены ранними прохожими. Купцы отодвигали засовы своих лавок, некоторые из них уже вовсю зазывали посетителей звонкими голосами, приглашая осмотреть их товар. Над городом висели облака дыма от тысяч очагов, и утренний ветерок разносил дразнящий аромат готовящихся блюд.

Всюду слышались голоса торговцев и покупателей, смех детей. В церкви проходило утреннее песнопение, в котором голоса певчих сливались с мелодичным перезвоном церковных колоколов, наполняя воздух божественными звуками.

На пристанях внизу по реке кипела работа. Эндрю, будучи историком, не мог оторвать глаз от кораблей, стоявших вдоль берега. Они выглядели как длинные клинкерные лодки эпохи викингов. Суда были несколько шире и тяжелее, чем грациозные старинные корабли, их носы и ахтерштевни были высокими и широкими, а борта были расписаны красным и синим — любимыми цветами горожанам. Многие суда были украшены драконьими головами, и, глядя на них, Эндрю не смог сдержать улыбки, вспомнив о детских фантазиях викингов, плававших по туманным морям Мэйна.

— А у них, наверное, развита торговля, раз здесь так много судов, — заметил он. — Должно быть, на этой реке и на побережье, где мы разбились, стоит немало городов.

— Я несколько раз слышал, как они говорили о каком-то Новроде, — сообщил Эмил.

— Новрод… — повторил Эндрю, напряженно хмуря лоб. — Ну конечно, Новгород! Это был крупнейший торговый центр средневековой России. Один из известнейших русских князей, Александр Невский, правил Новгородом во время татаро-монгольского нашествия.

Эндрю вспомнил совет, который Эмил дал ему ранее. Пусть другие ломают голову над тем, куда они попали, хотя временами ему стоило больших трудов не поддаться своему любопытству.

— Сержант Шудер, все в порядке? — спросил Эндрю, высовываясь из окна.

Перестав отчитывать какого-то солдата, Шудер подошел к окну с приветствием.

— Все спокойно, сэр, но некоторые из солдат ворчат, потому что им запрещено есть здешнюю пищу, а всех уже мутит от галет и солонины.

— Ничего не поделаешь, — сказал Эмил громким голосом, чтобы его слышали солдаты во дворе. — Пока мы не уверены в этих людях, надо учитывать возможность отравления.

И, кроме того, подумал доктор, изменившись в лице при воспоминании о прошедшей ночи, от такой еды нетрудно получить заворот кишок. Он отказался от кошерной пищи после того, как приехал в Америку, и сейчас его заботило совсем не это. Деревянные подносы, на которых подавались блюда, были покрыты коркой жира, от которого его тошнило. Санитарные условия здесь определенно были средневековыми, так же как и везде в городе, и они могли отравиться без малейшего участия со стороны русских. Он был полон самых дурных предчувствий и ждал, когда проявятся первые последствия этого вчерашнего медведя.

При взгляде на город Эмил внутренне вздрогнул. Он видел, как люди набирают воду в реке в дюжине футов от того места, где моряки опоражнивали корзины с нечистотами. В городе ощущалось зловоние, исходящее от немытых тел, сточных вод и непролазной грязи, которая скорее всего накапливалась здесь поколениями. Бросив взгляд на площадь, он увидел стайку крыс; за ними с палками гонялось несколько оборванных детей.

В доме напротив дворца отворилось верхнее окно, и оттуда выплеснули горшок с жидкостью, чье происхождение не вызывало сомнений. Эмил с трудом удержался от рвоты.

Из тех людей, что он видел, многие выглядели истощенными, их лица были бледны, а одеты они были в жалкие лохмотья. Подумав о том, как помочь всем этим людям решить проблемы пропитания, санитарии и здоровья, Эмил почувствовал себя беспомощным. Несомненно, их врачи режут больных, привязывая их к столам, не моют рук и используют покрытые коркой крови инструменты. Если он попытается предложить им свои методы, они наверняка его повесят, потому что новые идеи будут восприняты как колдовство.

— Какая странная красота, — прошептал Эндрю, обращаясь к Эмилу.

Прежде чем тот успел ответить, раздался стук в дверь. Эндрю сделал знак Эмилу, тот подошел к двери и отодвинул засов.

Это был Калинка.

— Спали хорошо, да? — поинтересовался крестьянин, входя в комнату с широкой улыбкой на лице.

Эндрю в ответ кивнул. Калинка внимательно посмотрел на Эмила, и на его лице появилось понимающее выражение, какое бывает у человека, любящего выпить, при виде жестокого похмелья друга.

Явно наигранно Калинка прижал ладони к вискам и застонал.

— Заткни глотку, — выдавил Эмил, отворачиваясь.

Калинка вышел вон, подозвал кого-то кивком и снова вошел в комнату. Вслед за ним появилась молодая девушка шестнадцати или семнадцати лет, которая внесла поднос с чашками и дымящимся чайником. Она была одета в простое белое крестьянское платье с высоким вышитым воротом и с синей каймой. Под платьем, плотно облегавшим талию, скрывалась стройная девичья фигурка. Из-под простого белого платка виднелись соломенные волосы. Испуганно улыбаясь, она вошла в комнату, ее глаза были такими же голубыми, как у Калинки, высокие скулы, полные губы и насмешливое выражение лица так напоминали переводчика, что Эндрю сразу понял, что это его дочь.

Улыбаясь, Эндрю поклонился девушке, отчего та тут же вспыхнула и спрятала глаза.

Продолжая улыбаться, Эндрю показал на Калинку, а потом на молодую девушку.

— Дочь?

— Da, э-э, да, Кейн. Дочь. Таня. Эмил сделал шаг вперед и так же церемонно поклонился, к немалому удовольствию Калинки и смущению Тани. Выпрямившись, он перекосился от головной боли, застонал и потер виски.

Заговорщически подмигнув, Калинка похлопал Эмила по плечу. Засунув руку за пазуху, он вытащил глиняную бутыль, открыл ее и вылил несколько капель в одну из чашек с чаем.

— Что это, опохмелка? — поинтересовался Эмил, беря чашку. Попробовав обжигающее варево, он что-то проворчал и быстро все выпил.

Калинка выжидающе на него посмотрел. Внезапно лицо доктора прояснилось.

— Черт бы меня побрал, — воскликнул он. — Там есть какой-то сок, это точно, и что-то еще. Не знаю, что это, но головную боль как рукой сняло!

Эндрю отхлебнул из второй чашки и, к своему удивлению, через несколько минут почувствовал себя совершенно свежим и полным сил.

— Выглядите хорошо, — улыбаясь заметил Калинка, — Теперь видите Ивора, говорите мир.

— Давайте покончим с этим, — ответил Эндрю. — Мы и так уже слишком долго находимся вне расположения полка. Я хочу сегодня вернуться, иначе Пэт со всеми ребятами заявятся сюда, чтобы вызволять нас.

Не без помощи Калинки нацепив саблю, Эндрю подошел к окну.

— Сержант Шудер, мы отправляемся на встречу.

— Будьте осторожны, сэр, — сказал Ганс, понизив голос

— Если запахнет жареным, выстрелите в воздух, и мы с парнями придем на помощь. Все будет в порядке, Ганс.

Это был совсем другой тип войны, и он видел, что Гансу больше всего на свете хочется быть рядом со своим полковником, сжимая в руках карабин, а не ожидать в неведении на улице.

— Мы просто немного поблефуем, Ганс. Они и так уже напуганы нашим оружием. Не беспокойся, я скоро вернусь.

— Береги себя, полковник, — сказал Ганс, и, к немалому удивлению Эндрю, слегка похлопал его по руке.

Эндрю не удержался от улыбки при виде такого нарушения субординации, какого Ганс не позволял себе с тех пор, как не сдержал слез в госпитале под Геттисбергом.

— Ладно, Калин, пошли.

Еще раз поклонившись Тане, он вновь поразился ее красоте и заметил, как отец весь просиял от гордости за то, что Эндрю оказал внимание девушке ее положения.

— Они сейчас там, беседуют с ним, — сказал Михаил, не скрывая своего отвращения.

— Итак, сын мой, тебя это беспокоит?

— Надо с этим кончать! — воскликнул Михаил, смотря прямо в глаза Патриарху.

— Разумеется, — кивнул тот и сделал знак своему личному секретарю Касмару налить еще чаю. Затем он жестом отослал священника из комнаты.

— Рад слышать, что у святой Церкви есть такие горячие сторонники, как ты, Михаил, — продолжил он, осеняя медведеподобного воина крестом и указывая ему на кресло рядом с собой. — Хорошо, что ты в последние дни часто приходишь ко мне поговорить. Я вижу, тебя гнетет неразумное решение твоего брата заключить мир с этими синими дьяволами.

— Многие думают, как я, — порывисто ответил Михаил. — Мой брат сошел с ума. Даже если эти демоны — люди, они все равно чужаки и поэтому подозрительны. Они крестятся наоборот и тем самым оскорбляют тебя и нашу святую Церковь, а Ивор заключает с ними соглашение!

— Гнусное дело, — проскрежетал зубами Раснар.

— С тех пор как Ивор получил этот дьявольский дар, который исцелил его слабые глаза, он как будто зачарован этими синими.

— Может быть, этот дар и свел его с ума? — предположил Патриарх.

Раснар не сводил взгляда с воина. Конечно, они оба понимали, к чему ведет их игра. Будучи незаконнорожденным, Михаил не имел никаких прав на трон верховного боярина — по крайней мере, пока был жив его брат. Его участившиеся появления в палатах Патриарха означали, что Михаил ищет союзника.

— Ты ведь понимаешь, — медленно произнес Раснар, — я часто желал, чтобы все было иначе.

— В каком смысле? — осторожно поинтересовался Михаил.

— Мне всегда казалось, что вашему отцу следовало пойти к алтарю с твоей матерью, а не с матерью И вора.

— Мой брат должен был родиться ублюдком, — прошипел Михаил. — Жирный близорукий дурак! Я должен был стать боярином Суздаля. Проклятье — я должен им стать! — заорал он, стуча кулаками по столу.

— Именно об этом я часто мечтал, — подлил масла в огонь Раснар.

«И уж конечно, тобой будет куда легче манипулировать», — подумал он, довольно усмехаясь. Вслух же произнес:

— Разумеется, ты понимаешь, что святая Церковь будет рада установлению справедливой власти и поддержит тебя в своих проповедях. Если погибнет вождь синих мундиров, то с его демонами будет нетрудно справиться, а их оружие будет отдано на хранение Церкви, где ему и надлежит быть.

Михаил вопрошающе взглянул на Патриарха.

— Но Церковь будет рада передать несколько этих трубок своим самым преданным слугам, — неохотно добавил Раснар, и Михаил улыбнулся.

— Пришло время утренней молитвы, — завершил свою речь Патриарх, давая понять, что время беседы истекло. — Но, друг мой, знай, что преданность Церкви не останется без награды.

Михаил поклонился и направился к двери.

— Я упомяну твое имя в сегодняшней проповеди, но и ты поспеши, потому что не скоро представится следующая возможность застать врасплох их вождя, — напутствовал его Раснар, и в ответ воин хитро улыбнулся.

Дверь захлопнулась. Раснар довольно потер руки. Вот брат собирается напасть на брата. У него не было и капли коварства Ивора. Скорее всего, его гордость была уязвлена стычкой на дороге или тем случаем со стеклами, а теперь он жаждет крови. Раснар внушил Михаилу мысль стать посредником между Ивором и синими, но этот проклятый крестьянин все испортил. Дипломатия никогда не была сильным местом Михаила, и Патриарх мог с легкостью предсказать все его действия.

Отец Михаила и Ивора покусился на церковную власть, отобрал у нее право на сбор десятины и провозгласил, что Церковь должна подчиняться решениям суздальского боярина.

Сейчас настало время вернуть отобранное, а синие должны стать той искрой, от которой возгорится пламя. Нетрудно будет подчинить Михаила своей воле, а когда в нем отпадет нужда, произойдет несчастный случай, и снова Церковь будет править, а знать подчиняться, как было раньше.

— Касмар!

Открылась дверь, и, низко кланяясь, вошел молодой священник.

— Снаряди гонца. Возможно, вскоре я отправлю сообщения церквям других городов.

— Я хочу, чтобы они присягнули мне на верность, — произнес Ивор, — и дали клятву служить мне и в мирное, и в военное время. Скажи им это.

Калинка перевел взгляд со своего владыки на Эндрю.

— Ивор говорит, мир между ним и вами. Вы помогаете ему, и он в ответ помогает вам.

Эндрю задумчиво кивнул, прикидывая в уме расклад сил. Несмотря на все пушки и ружья, преимущество было на стороне суздальцев. В конце концов, Ивор просто мог взять их измором или наслать на них тысячи крестьян. Им нужно было время, чтобы починить корабль и сориентироваться в обстановке. Если впоследствии дело примет дурной оборот, они смогут погрузиться на судно и отплыть в другое место. Необходимо заключить соглашение, даже если это будет означать службу у этого боярина.

— Мы могли бы на это согласиться, но нам нужны гарантии, — наконец сказал Эндрю.

— Он покорнейше принимает это предложение, — перевел Калинка.

Ивор довольно хрюкнул в ответ. Эндрю наклонился к Эмилу и зашептал тому на ухо, презрев правила дипломатического протокола.

— Тебе не кажется, что наш друг Калин не совсем точно переводит?

— Сынок, он же учит английский всего шесть дней — не жди от него слишком многого.

— И все же у меня такое впечатление, что этот крестьянин поумнее многих присутствующих здесь, включая нас с тобой. Меня бы не удивило, если бы выяснилось, что он знает вдесятеро больше слов, чем показывает.

— О чем там шепчутся эти двое? — спросил Ивор, недоверчиво глядя на своих гостей.

— Мой господин хочет знать, принимаете ли вы его предложение, — сказал Калинка.

Полковник не торопясь обдумал свой ответ.

— Мы хотим, чтобы нам предоставили землю у реки, между городом и морем, — наконец промолвил он, смотря прямо в глаза Калинке. — Если мы захотим уйти, нам не должны мешать.

Калинка внимательно выслушал слова Кина. Ему показалось, что он правильно понял ту часть, в которой говорилось о земле. Как же ему с этим быть? До этого момента он вел умелую игру, говоря каждому то, что ему хотелось услышать. Калинка давал им понять, что собеседник готов заключить соглашение.

Назад Дальше