— Даме надо срочно увидеть родственников, да и у меня есть кой какие дела.
Не понимая, о чём идёт речь, Надежда кивнула и изобразила озабоченность положениям несчастных родных.
— Погодите, а как формальности?
— С советской стороной я всё улажу, а в Германии я рассчитываю на Вашу помощь.
— Погодите, погодите, господа. Что за большевистский напор. Давайте сначала. Вы хотите полететь в Германию на самолёте. Завтра. У дамы там родственники, а у Вас дела. Я правильно понимаю?
— Совершенно правильно.
— А зачем там я?
— К сожалению, дорогой Фриц, мои дела касаются одного Вашего проекта, и мне бы хотелось, чтобы Вы тоже поучаствовали в их решении. Может быть мы оставим Надежду посмотреть журналы, а сами пойдём, более подробно поговорим?
— Хорошо. Милая дама, я распоряжусь, чтобы прислали кофе. У нас чудесный бразильский кофе.
Надежда молча кивнула и отошла к окну. Фриц вышел в коридор, а Николай подошёл к ней. Она стояла бледная, губы дрожали.
— Ты чего, удивился Николай. Летать боишься?
— Коля, мы что, уезжаем? — её голос сорвался к концу фразы и сел.
— Мы ещё вернёмся, а Ленку там оставим — за много лет семейной жизни и деловых переговоров, Коля знал, что лучший способ успокоить человека, это погрузить его в решение бытовых подробностей. Пусть подумает, что с Ленкой делать. Так и случилось.
— Как же она там одна!? — Нужный эффект был достигнут.
— А как ты, в её возрасте, с маленькой сестрой на руках?
Надя посмотрела на него, потом резко опустила голову.
— У Вас чудесные журналы, Фриц — сказала она вошедшему Герхарду. Здесь таких не найдёшь днём с огнём.
— Я с удовольствием презентую Вам парочку.
— Думаю, что это будет лишне — я всё-таки надеюсь, что Надежда сможет завтра посмотреть свежие.
Наблюдать за действиями Надьки было великое удовольствие. Она подняла голову и так умоляюще посмотрела на Герхарда, что тот аж покраснел и отвёл взгляд. На её глазах появились слёзы. Она аккуратно достала платочек и промокнула глаза. Скорбь и отчаяние было написано на её лице.
В кабинете Герхард закурил очередную папиросу и жестом указал на ближайший стул.
— Ну, удивительный человек, расскажите, что случилось?
— Фриц, у меня есть серьёзные подозрения, что Антанта стремится поломать выдачу кредита, который Вы так упорно пробиваете здесь и в Берлине.
— В этом нет ничего странного. Германо-русское сближение ещё с середины прошлого века было головной болью для Наполеона III. Без Вашей дипломатической поддержки не было бы Седана и немецкие войска на стояли бы под Парижем.
— К сожалению, из теоретической части дела уже давно перешли в часть практическую. Мы здесь обнаружили следы небольшой конспирации, имеющей целью сорвать выплаты. Кой какие концы идут к небезызвестному Вам господину Уркарту. Вот и хотелось бы в Берлине понять, дошла ли до них эта волна.
— Вы можете рассказать более подробно?
— Скажите, Вы в деталях ознакомлены с действием механизма накопления и использования кредитных денег?
— Нет, я же не финансист.
— Тогда нам лучше разговаривать в Берлине с финансистами. Я изложу там свои предположения, а они их либо подтвердят, либо опровергнут.
— Звучит резонно. Хорошо. Вы представляете, сколько будет стоить использование самолёта?
— Я надеюсь, что не разорюсь.
— Когда Вы собираетесь лететь?
— Завтра, с началом светового дня. Переговорим с людьми и сразу обратно.
— Кого берёте с собой?
— Две дамы — Надежда и её сестра, мой помощник и Вы, если согласитесь. Вот Вам фамилии.
Фриц покивал головой, потом поднял телефонную трубку.
Когда Николай узнал маршрут полёта, он только мысленно почесал в затылке. Вместо привычного ему Москва-Берлин через Варшаву, рейс шёл в обход польской территории, через Восточную Пруссию и Померанию. Подтвердив вчерашние сведения о времени полёта он явственно загрустил. Да, в день не уложишься. Но с другой стороны, лететь надо. Искать здесь Василия — лучше чем Аршинов он этого не сделает. Что ещё там по плану? Религия бон? Сегодня порешаем когда пообщаться. Но кажется что это дохлый номер и на Бокия этот путь не выведет. Вроде как всё. А в Германию надо увести валюту. И положить деньги в банк, мотануть оттуда в Берн. Хорошо бы взять того разведчика из Питера. Ну да ладно справимся без него. Если дело провалится, по крайней мере буду при деньгах. Да и на будущее пригодится. Это верно, это правильно. Работаем, страус, работаем. Это поможет в будущем.
Он попросил Фрица и позвонил Сушину. Тот выслушал сообщение о готовности самолёта, сказал, что документы будут и сказал, что в два часа на Петроверигский подъедет один его знакомый и Коле хорошо бы быть там.
Надежда листала журнал и с интересом глядела на фотографии. Николай подивился пластичности женской натуры. Решается судьба, исполняются желания — но моды — всё равно превыше всего. А может и правильно — что от неё зависит? Вот и смотри моды, благо делать больше нечего. Она тепло попрощалась с Герхардом, намекая всем видом, что его услуга принята, сведения об этом записаны в тетрадочку и он может предъявить счёт, который возможно, оплатят.
— Ну что, езжай, собирайся. Поедем ночью, с рассвета вылет. Довольна?
— Мы вернёмся обратно?
— Вернёмся. А Ленку оставим. Пусть учит язык непосредственно на месте.
— Ох, как всё быстро несётся. Голова идёт кругом.
— Так всегда бывает. Пошли пообедаем — у меня есть минут сорок — пятьдесят.
Они перешли дорогу и вошли в заведение с надписью «Французский ресторан». Николай посмотрел меню. Из французского там было разве что шампанское.
— А теперь рассказывай.
— Что, Коленька.
— Всё, от самого рождения. А то я запутался. Какая-то ты загадочная. То, что ты говорила в Трактире можешь не повторять, я помню, но, извини, не верю.
У неё задрожали руки.
— Коленька, прошу тебя, не надо…
— Не надо что?
— Не спрашивай.
— Вот те на. Что за страшные тайны ты не можешь мне доверить?
Николай продолжал дурачиться, но чувствовал, что пора прекращать. Девушка была на грани. Ей было ощутимо плохо. С другой стороны он имел виды на её использование, и хотелось бы понимать, что от неё можно ждать. Впрочем, претензий он к ней не имел. Те, моменты, когда она вступала в дело — она делала хорошо. Коля вспомнил сосны и солнце Каменного острова, тела лежащие на песке. А без неё я бы не справился — подумал он. И только тут до него дошло, что он впервые убил человека. Как-то в горячке боя этих дней было не до рефлексии. А сейчас дошло. Вот те на. «Вы не жулик, вы человека убили». Что же ещё мне предстоит.
— Коленька. Я ещё когда тебя в первый раз увидела, поняла что это мой единственный шанс. Я благодарна тебе за то, что ты для нас сделал. Я… я отработаю, ты не сомневайся. Коленька… пожалуйста не спрашивай. Я не могу.
Она заплакала.
— Ну всё, не реви. Я не ЧК. Не хочешь, не надо. Молчи как Зоя Космодемьянская — мысли о своих приключениях отключили привычный самоконтроль.
— Как кто? Коля, ты так странно говоришь иногда. И слова у тебя странные. Ты наверное в России долго не был?
Это же надо, восхитился Николай. Начали с вопросов о её биографии, а плавно перешли на мою. Не, ну я балдею с этих баб. Это теперь мне надо что-то придумывать.
— Ладно. Ешь салатик. Вечер вопросов и ответов перенесём на более позднее время.
— Коля, ты только не обижайся. Я действительно не могу. Ты ведь не обиделся — она стала искательно заглядывать в глаза.
— Не обиделся. Ешь, давай.
На Петроверигский они поехали вместе.
— Это Надежда Синицына, наш переводчик — представил её Сушину.
Тот по товарищески пожал ей руку и спросил.
— Фотографии надо. Её и сестры. И быстро, печати ещё надо ставить и там до шести.
Отправив Надю с Александром за сестрой, Николай пошёл с Алексеем. В его кабинете сидел пожилой человек, с обычной козлиной бородкой и в пенсне.
— Знакомьтесь, сказал Сушин — Стефан Иосифович Мрчковский, старый большевик. Он по линии армии курирует хозяйственные дела, связанные с этим кредитом.
— Очень приятно, сказал Николай. Вот, пытаемся разобраться. Поможете?
— Вокруг денег всегда проблемы — мудро сказал Стефан Иосифович — но тем не менее, давайте разбираться. Мы определили два основных направления: химическое и педагогическое. Это вызвано тем, что ограничения Версальского договора запрещают Германии действия по созданию и испытанию новейших видов вооружений и организационных структур. Так, ей нельзя иметь химическое оружие, танковые войска, серьёзный флот и авиацию. Резко ограничено количество людей в армии. Сотрудничая с нами, они имеют шанс отрабатывать эти вопросы в России. То есть, от нас место, от них — технологии.
— Стефан Иосифович, два вопроса: первый — про фирмы, которые будут созданы, второй… к нему мы подойдём попозже.
— Сейчас ведётся проработка вопросов по созданию фирм под условным названием «Берсоль» и «Метахим». Названия говорят сами за себя. Фирмы создаются в виде акционерных обществ с российским и немецким капиталом. Первоначально планируется кредитоваться через швейцарские счета, потом, после стабилизации экономики в стране, думаю, будем работать напрямую через немецкие банки. Это то, к чему я имею отношение.
— А через кого ведётся работа по практическому осуществлению программы в Германии?
— Через Крестинского и Сташевского.
— Мы сможем к ним обратиться завтра?
— Да, конечно.
— Тогда второй вопрос. Есть ли у Вас ощущение организованного противодействия российско-германским отношениям?
— У нас есть данные о серьёзном интересе польской разведки.
— А англичане?
— Я думаю, им это безразлично. По крайней мере у меня нет данных об участии разведок. А что касается одиночек типа Уркарта, то это просто капиталистическая конкуренция.
— Вы можете поделиться польским следом с Алексеем?
Алексей выразительно посмотрел. Николай всё понял и сказал.
— Хорошо, а с советской стороны, кто из хозяйственников курирует этот вопрос?
В дверь постучали. Сушин открыл и впустил Александра. Он кивнул присутствующим и сказал.
— Николай Эдуардович, можно Вас на минуточку?
Коля в недоумении вышел. За дверью стояла Надежда и по её виду он сразу понял, что что-то пошло не так.
— Чего случилось? Неприятности? — обреченно спросил он. Или просто в фотоаппарат влезть не смогла?
Надежда протянула ему записку. В записке простым и понятным народным языком излагалась мысль, что так как она ушла и не рассчиталась, это прекрасно сделает половой орган её младшей сестрёнки. Документ изобиловал большим количеством ошибок, или это была такая манера писать матерные слова в 23 году.
— Кого это ты так обидела? — с интересом спросил он.
— Василия, отрешённо сказала она.
— Он что, Федотыча не знает?
— Знает.
— Плохо, наверное, знает. Не бойся. Разберёмся.
Он заглянул в кабинет и сказал.
— Если ко мне у Стефана Иосифовича вопросов нет, то я тогда наверное откланяюсь. Алексей, тебя можно на минуточку?
Взяв Аршинова и человека из сушинской активной части, они поехали в Замоскворечье. Аршинов назидательно втолковывал Николаю, что эта публика не понимает хорошего обращения, и всегда хочет проверить на крепость. Поэтому жест с отпусканием бандита Корнеева расценен был как признак слабости. Надежда показывала дорогу. Она так и была в своём строгом костюме. И лицо сейчас соответствовало.
— Может тебе оружие дать? — спросил Николай.
— Дай.
Николай протянул ей наган, который специально взял на Петроверигском. Аршинов обернулся к ней с переднего сиденья и спросил адрес. Та ответила. Он что-то сказал Александру, и притормозив, он высадил Степана Терентьевича и бойца. Дальше они поехали втроём.
У двухэтажного дома на Большой Татарской Саша остановил автомобиль. Аккуратно помог Наде выйти. Ты спрятала наган в сумочку и сохраняя непроницаемое выражение лица пошла впереди.
В подъезде было темно и как всегда сильно воняло. Надежда постучала толкнула дверь, которая открылась со скрипом. Пахнуло щами и водкой. Она пошла вперёд. Там, в комнате сидела разнокалиберная компания, которая выпивала и закусывала. Увидев Надежду, они оживились.
— Привет, Надюха, пьяно сказал человек постарше, сидящий в дальнем конце стола.
— Во, сейчас и отсосёт по быстрому, а то всё без баб и без баб — отреагировал сидящий спиной молодой человек в пиджаке все радостно заржали, но обратив внимание на Николая и Александра, народ напрягся.
— Тебе чо, профура? — спросил разворачиваясь молодой человек. — Фу ты нуту, какие мы красивые. А мы тебя в других видах видали. Чаще раком. Только теперь ты с благородными, нами наверное гнушаться будешь. Но ничё, ты нам без надобности. Других найдём, помоложе.
Надежда стояла бледная, но улыбалась.
— А может денег возьмёшь, Васенька? — сказала она и сунула руку в сумку. Спокойные позы рядом стоящих мужчин успокаивали людей. Они явно не ждали от Надьки неприятностей.
— Возьму, как задолжала ты мне. Рассчитаемся и разбежимся. Это по божески будет.
Николай уже решил вмешаться и сказать про Федотыча, но тут Надька очень медленно вынула наган и направила в его в улыбающегося Василия.
— Ты что, офигела, сучка, — спокойно начал он, но к концу фразы голос резко поднялся, Что-то видать увидел в глазах Надежды, потому что попытался вскочить, но было поздно.
Надежда выстрелила ему в бедро. Выстрел прогрохотал как сигнал к ускорению действия. Люди за столом вскочили, кто-то успел достать оружие. Николай сунул руку в кобуру и потянул ствол. Рядом знакомо загрохотал браунинг Александра. Человек с пистолетом упал лицом вниз, прямо на стол.
— Стоять, суки — внушительно произнёс Саша- Оружие на пол.
Увидев, что Николай тоже вооружён, уголовники стали нехотя кидать пистолеты.
— Вы чего, мужики, сказал прежний старичок. Он один не дёргался и спокойно сидел в своем углу — Это Васькины заботы. Мы не при делах.
— И у нас к вам вопросов нет, Петрович, сказал Аршинов, появляясь в дверях. — Только вот видишь, непонятка какая вышла. Мы же с Федотычем вопрос порешали, Корнея с кандея выпустили. А вы суки, не по божески.
Василий изгибался на полу и слабо стонал. Аршинов подошел и пнул его в раненую ногу. Он заорал в голос, но Степан брезгливо сказал.
— Заткнись сука. Тебя тоже спросим- и Василий замолчал, как отрезало.
— Степан Тереньтич, поясни, родной, в чём дело-то? Спросил старичок и стало ясно, что он за главного. Народ стал потихоньку опускаться на свои места, труп небрежно скинули со стула на пол.
— А ты почитай, Петрович, почитай — Аршинов протянул записку.
Тот медленно стал читать её в слух. Наконец прочитал и ласково обратился к Василию.
— Ты что же это гадёныш делаешь? А? Тебе кто дал право людей красть. Ты что нехристь какой, равно чечен? Нет такого промеж нами.
Василии застонал и попытался ответить. Но Аршинов сел на корточки и ткнул его пистолетом.
— Где девчонка, сука?
— В сарае, — прохрипел тот.
Надежда рванулась к выходу. Саша пошёл за ней. Николай стоял и смотрел как красное пятно под Василием расползается всё больше. Наверное артерию перебила, подумал он. Без ноги теперь останется.
Надька вошла вместе с Ленкой. Ленка была зарёвана, но одежка вроде была целой.
— Ну что, всё? — Спросил Аршинов.
Николай посмотрел на Надьку.
— У тебя вопросы есть?
Та отрицательно кивнула головой, Ленка тоже помотала.
— Вроде бы всё, Степан Терентьевич.
Аршинов быстро поднял пистолет и поднявшись в полный рост, выстрелил Василию в голову.
— Вы уж извиняйте, мужики, что помешали. Петрович, до скорого.
Боец, не без удовольствия посадил Ленку на колени. Она уже улыбалась. Ей наверное интересно. Хорошо быть дитём, совсем не надо думать о последствиях.
— Степан Терентьевич, надо бы к Федотычу заехать, точки поставить в этой истории.