Целоваться она совсем не умела, но потом обмякла и уже не сопротивлялась. Он снял с неё юбку. Под ней не было ничего, только светлый, ещё детский пушок. Николай провёл руками по бёдрам, чувствуя, как она дрожит. Руки вдруг потянулись куда-то вниз, но потом опали. Она покорно лежала, только из под век опять поползли слёзы, скатываясь куда-то вбок. Николай скинул одежду и лёг. Девочка вздохнула, принимая вес его тела. Он потянулся, готовый, и прикоснулся к ней. Она напряглась, и зашептала: «не надо, пожалуйста, не надо, миленький». Николай осторожно приподнял её голову и снова поцеловал. Потом отпустил, и приподняв ноги, резко вошёл в неё. Девочка дернулась и всхлипнула. Рот задрожал и дорожки слёз снова поползли к вискам. Но Николая уже захватило высокое напряжение конца. Он ещё более плотно прижался к ней, чувствуя её податливость и покорность и кончил резко и быстро.
Девушка плакала, когда он обессиленный, откинулся на кровать. Николай прижал её к себе, снова шепча что-то непонятное. Елену била дрожь, но он всё целовал её, пока не почувствовал, как она начинает отвечать, как её тело, напряжённое и дрожащее, начинает тянуться к нему. Он взял её снова. «Милый» — прошептала она и наконец-то погладила его.
Глава 4
Он проснулся в пять. Уже рассвело, и птички начали своё чириканье, очень напоминавшее трели звонка в его московской квартире далёкого будущего. Он похмыкал, пытаясь разобраться в мыслях, но дальше тривиального «и чёрт с ним» дело не пошло. «Мы жили тогда на планете другой» — вот и всё. И прав был классик — война всё спишет. А нравы тут весьма и весьма патриархальны. Из противозачаточных средств — разве что аборт.
Елена, измученная прошедшей ночью, спала рядом. Она была красива необычной для этих мест красотой. Сколько Николай вчера не смотрел, в Москве всё таки преобладали типичные комсомолочки с плакатов 30 годов — деревенские девки, по типу актрисы, которая играла в «Холодном лете 53 года». Всё при них — в общем, по Чернышевскому — красота должна быть функциональна.
Поэтому и Ленка видать доходила до меня нетронутой. Не в масть шла — худосочная слишком на фоне местных красавиц. Ну да ладно. Мне же лучше. Он погладил девчонку, чувствуя, что начинает возбуждаться. Рука прошла по лицу, скользнула к груди. Лаская её, он левой рукой приподнял голову и осторожно поцеловал в краешки губ. Она открыла глаза и чуть улыбнулась. Николай улыбнулся в ответ и поцеловал уже всерьёз.
Потом они лежали, и Николай просто смотрел на неё. Они почти не говорили ночью, да и сейчас слова как-то не находились. Просто было хорошо и спокойно.
— Ну, я пойду — шепнула она, делая попытку выскользнуть из под его руки.
— Хорошо. Вечером придешь?
— Приду.
Елена стала одеваться, впрочем с её набором одежды это было не сложно. Николай тоже поднялся, и подойдя к пиджаку, достал из портмоне деньги.
— Купи себе что-нибудь из тряпок. Так, чтоб в ресторане было комфортно. Может поужинаем вечером, если успеем.
Она покраснела, но деньги взяла. Вот и хорошо — подумал он целуя её на прощанье.
К восьми тридцати он пошёл столу. Там уже был Петюня, а на столе стоял чай и какие-то бутерброды. Раскрытые «Известия» отражали высокий накал политической жизни.
— Надо бы нам зонт купить — сказал Николай, глядя на низкие тучи, закрывающие небо. А то под дождём скакать совсем невесело будет. И, кстати, мне бы нужен партийный наряд — куртка, френч, галифе. А то я как белая ворона. И кобура нужна. Боковая, а то рву карманы.
— Купим — ответил Петя — За зонтом надо в ГУМ, а остальное я к вечеру принесу. Вот только с кобурой пока не знаю, но я поспрашиваю. Как у Вас дела-то?
— Дела у меня хорошо. Потихоньку двигаемся. Вот ещё. Нам бы с тобой связь держать надо. У тебя телефон есть?
— Нету.
— А кого — ни будь с телефоном ты знаешь?
— Барышня одна в учреждении работает. У неё телефон есть.
— Тогда так. Ты мне даёшь номер, я звоню и оставляю для тебя информацию. Ты раз в два часа даме перезваниваешь и всё узнаёшь. Если я информации не оставил, значит ты свободный до следующего звонка.
Он уже допивал чай, когда в дверь вошёл дворник, игравший в учреждении роль охранника и, понизив голос, сказал.
— Николай Эдуардович, — Вас там спрашивают. На моторе приехали.
Николай поднялся.
— Всё, Петечка. Делай что поручено, вещи закинешь в комнату.
У ворот стоял автомобиль, марку которого он определять даже не пытался. Кивнул шофёру и сел на заднее сидение. Вопреки представлениям, машина мягко завелась, и подпрыгивая на рытвинах, поехала к набережной. У ЦК они были минут через пять. Шофёр поставил автомобиль, что-то сказал охраннику с винтовкой и повёл Николая в неприметный подъезд со стороны Ильинки.
В комнате за столом сидели три человека. Короткова Николай знал, остальные были незнакомы. Он представился и подошёл к столу.
— Ксенофонтов, Иван Ксенофонтович- старший кивнул, а это товарищ Сушин. Кисилёва вчера убили — без предисловия начал он. Утром нашли на улице. Нам позвонили из милиции. Забрали деньги, оружие, документы бросили недалеко. Это либо ограбление, либо, как всегда это было у Сергея, дела серьёзные. Тогда ты заварил кашу, Николай.
— Скорее вскрыл нарыв. Кисилёв нашел что-то важное, раз его убрали. Если конечно это не обычное ограбление. Но не очень похоже. Он парень здоровый, могли поискать и добычу помельче- вмешался Сушин.
Ему было лет тридцать, он был одет в полувоенную форму и выглядел уверенным в себе. В мыслях крутилось дурацкое — надо было просить у Сергея Федоровича больше. Как круто пошли события. Ничего, выживу — попрошу..
— Ну и что будем делать? — спросил Ксенофонтов.
— Обратимся в ЧК, пусть займутся.
Вот сейчас и введём в игру Степана.
— Не надо ЧК. Кисилёва убили после того, как он туда пошёл, поэтому тут возможны варианты. Вчера он нашёл человека, организовавшего облаву на Пятницкой. Это некто Аршинов, он из бывших. Спец нормальный, умеет и готов работать. В политическую сторону его посвящать не надо, а по расследованиям он специалист. Тем более, что дело в области уголовной. Или нас хотят заставить в это поверить.
— Он что, жандарм?
— Нет, уголовников ловил. Раз в милицию брали, наверное смотрели, что за человек.
— Разумно. Мы посмотрим, что вчера Кисилёв делал в ЧК, а он пусть чисто по убийству поработает. Вот что, Николай. Посмотри-ка своей стороны на это дело. Правильно говорит Алексей, может мы задели кого-то за больное место. Проверь по каналам Сергея. Ты как, стрелять-то умеешь?
Не хватало ещё, чтобы мне хвост приставили.
— Нет. Но пушку ношу. С охраной у меня проблем нет. Машину я тоже обеспечу.
Похоже, что Сергей отучил местный народ соваться в его дела. Николай ждал борьбы, но Иван Ксенофонтович только буркнул.
— Смотри сам. От нас этим будет заниматься Сушин. Если будут вопросы он тебе и будет помогать.
Они вышли в коридор. Мимо шёл Мехлис. Ксенофонтов сидел на пятом этаже, где, как помнилось, был кабинет Сталина.
— Здравствуйте, Лев Захарович! — схулиганил Николай. Надо было поднимать свой статус. Сушин Мехлису кивнул, тот поздоровался в ответ.
— Товарищ Сушин, а как тебя зовут?
— Алексей.
— Вот и прекрасно, Алексей. Поехали в милицию. Будем ставить им задачу.
Пока Алексей отмазывал Аршинова у Хвесина и выяснял в какой морг отвезли тело Сергея, Николай провёл с тем краткий инструктаж.
— Тебя отзывают в распоряжение Управления делами ЦК. Убили Кисилёва, это который вчера тебя нашёл. Возьми профессионалов, лучше из старых спецов. Чтобы к вечеру картина убийства была ясной. Особый вопрос — случайно это или бил человек знающий. Встречаемся в пять, у третьего подъезда — это на Ильинке. С собой бери кого сочтёшь нужным, мы тебя поддержим. Давай работай в темпе, секретариат ждёт результатов. Да смотри, поосторожней вишь как всё лихо пошло крутиться. И вот ещё. Надо под этим соусом освободить некоего Корнеева Петра Алексеевича. Он проходит по уголовке и сидит у Вас. Вербовать его не надо. Как выпустить — сам разберешься, только часам к двенадцати пусть выходит. Когда будут выпускать пусть намекнут, чтоб Федотычу свечку ставил. Связь будем держать как договорились — через Перовского. Всё.
— Зачем выпускать Корнеева? Ему есть за что сидеть. Вам зачем-то нужен Федотыч?
— Да. Я остановился на Лаврушинском и не хочу неприятностей. Надо помочь.
— Это не лучший метод. Сядут на голову.
— Вот Вы потом и отрегулируйте. А пока попробуем. Или сильно не по душе?
— Да, в принципе, без разницы. Просто порядок должен быть.
— Степан Терентьевич. Без Вашего ведома в последний раз. Договорились?
— Договорились — усмехнулся Аршинов.
— Как с авто и охраной? Узнавали?
— Подъезжайте в Перовскому часам к двум. Я вчера переговорил кое с кем. Вас жандарм устроит?
— Он стрелять-то умеет?
— Покажет. А авто через Перовского наймём. Так что будет Вам и шофёр и телохранитель в одном лице.
— Лады. Тогда всё.
Так, это сделали. Работа пошла. Теперь надо заняться Горностаевым. Как бы это сделать пограмотнее. Пусть это делает Надька. Она его знает, пусть выцепляет и даёт координаты для встречи. Плохо, всё-таки без радиотелефона. Совсем связи нету. Что дальше. Дальше сменовеховцы. На кой чёрт они Сергею. Но надо встречаться. Вот что. Сейчас в Замоскворечье на Толмачёвский и к Федотычу. А то покоцают девок-то. Пришьют им сотрудничество с властью, как пить дать пришьют в натуре. Надо их перевозить.
Сушин подошёл.
— Всё. Я отбил Аршинова с правом привлечения других сотрудников. Но спорили сильно.
— Понятно. Когда людей хватало? Теперь слушай. Нам нужен телефон куда можно будет сбрасывать информацию. Сможешь у себя организовать?
— Смогу. Посадим кого-нибудь, пусть слушает и отвечает.
— Вот правильно. Я заеду и ты дашь мне номер. И ещё мне нужны адреса людей по этому списку.
Лестница как всегда скрипела, и поэтому Николай не удивился, когда дверь открылась ещё перед тем, как он постучал. Открыла Надька.
— Ну, здравствуй, выдумщица.
— Здравствуйте, Николай Эдуардович.
— Ленка-то где? Спит поди.
— Да. Совсем Вы девчонку измучили. — с профессиональной интонацией сказала она, и кокетливо посмотрела ему в глаза. Взгляд должен был бы что-то обещать и манить, но Николаю было уже под сорок. От женщин он ничего хорошего не ждал, поэтому во взгляде читал расчёт. И ещё надежду.
— И это не предел. Ладно. Давай к делу. Я с Федотычем переговорил — больше тебе туда ходить не надо. Переедешь отсюда, куда-нибудь в район Патриарших. В общем в Центр. Комнаты сейчас вроде бы сдают. Надо две — три. Сама справишься или Петьку попросим?
— Справлюсь. А что с отъездом?
— Отъезд надо ещё заработать. Мы люди серьёзные и поэтому работы у нас много. Хватит на всех.
— Понятно, — вздохнула она. Что делать — то?
— Найдёшь Горностаева и договоришься с ним о нашей встрече. Пусть выберет когда и где ему будет удобно. О результатах позвонишь — он дал ей телефон Перовского. Просто попросишь записать для меня время и место. Вот тебе деньга на съём. Адрес тоже оставишь по телефону. Всё, давай.
В Лаврушинский он пошёл через флигель. Его записка сиротливо торчала в двери. Ладно. Нет так нет. Работаем дальше. Кисилёв явно что-то зацепил, только как это соотносится с поисками Василия. Может быть у них очередная склока, а я, со своим медным счастьем, опять посерёдке. Федотыча я спросил. Обещал к вечеру дать ответ. Если Васька шёл по Замоскворечью, то его кто-то видел. Примета простая — зимняя одежда летом. По ней и будут искать.
В ЦК Сушин развернулся. Он выбил две комнаты с телефоном и организовывал перевоз туда персонала. Похоже, что события задели Управление делами всерьёз, потому что кроме Сушина переезжали ещё человек пять. Двое из них были с винтовками. Они деловито расставляли столы и колотили что — то на подоконнике. Самого Алексея не было — он поехал в ЧК искать концы Кисилёва.
— Как со списком? — спросил Коля, уворачиваясь от огромного сейфа, который вносили аж четыре человека. Помощник Алексея дал ему бумажку с адресами, рабочими и домашними. Фамилии и должности впечатляли. Помощник, понизив голос, сказал, что с ними надо поаккуратнее. Они конечно буржуи, но сейчас взята установка на привлечение специалистов.
— Вот что, сказал Николай. Если не трудно, обзвоните кого можно и узнайте, когда к ним можно подъехать. Я буду занят с двух до четырёх. В остальное время — свободен.
Он вышел в коридор, и пошёл в буфет. Надо было подумать. Он совершенно не представлял, о чём можно говорить с Алексеем Толстым. Что может объединять этих людей. Интеллигенты. Сменовеховцы. Часть вроде как вернулась из эмиграции. Про других просто не знаю. Ладно. Начнём разговор, а там посмотрим.
Работа по списку принесла свои плоды. Заместитель начальника Валютного управления Наркомата Финансов Леонид Наумович Юровский сидел недалеко, на Ильинке и был готов принять хоть сейчас. В начале 21 века просто зайти в Минфин было большой удачей. Это была чрезвычайно сплочённая корпоративная структура, которая резко отторгала чужих. По ЦК я походил. Теперь походим по Минфину. Кому расскажу — не поверят. Хорошо бы денег попросить, машинально подумал он, и эта мысль увлекла. Пока шёл через улицу, представлял как получает деньги и отправляет их в Швейцарию. А там можно будет снять. Во как круто.
Юровскому он представился как работник Управления делами ЦК, благо звонок был оттуда. Что-то вроде будущего куратора. Отсюда и интерес.
— Леонид Наумович, я не исключу, что нам придётся довольно часто встречаться в будущем. Поэтому Вы не могли бы описать те дела, которыми занимаетесь в последние полгода.?
— Ну, молодой человек, это будет длинный список.
— А нас никто и не гонит — Николай достал красивый блокнот и карандаш.
Беседа заняла чуть больше часа. И это только конспективное описание обязанностей. Как и предполагалось, сфера обязанностей затрагивала в основном внешние сношения государства. Кое что удалось узнать про соотношение курсов основных валют. Но вопросов было больше, чем ответов. Ясности пока не прибавилось.
К двум часам Коля был на Мясницкой, у Перовского. Там все было красиво, и как говорили в конце 20 века, стильно. Даже секретарша за огромной машинкой и та радовала глаз.
В кабинете Перовский познакомил его с человеком лет сорока пяти. Выглядел тот вполне профессионально и интеллигентно. Почему то Коля ожидал шофёрских очков и больших перчаток до локтя. Очков не было, перчаток тоже, а вот кобура с пистолетом просматривалась.
— Знакомьтесь, это Александр Петрович! Он у нас сыщик. Всё умеет и в морду дать и машину водить. Москву знает как никто. Не раз помогал мне в серьёзных делах. Так что самые лучшие рекомендации.
— Прекрасно. Меня зовут Николай. Если Вы будете меня охранять, то мы много времени будем проводить вместе. Поехали, по пути познакомимся.
Впрочем, сделать это было не просто. Машина была открытой, поэтому всё время надо было говорить на повышенных тонах. Трясло страшно, но ехали быстро — Александр действительно знал Москву. Следующий по списку сменовеховец преподавал на Стромынке, как видно в будущей Плехановке. Как разговаривать с ним тоже было не понятно. Если Юровский был человеком государственным, то профессор экономики мог и послать подальше. Поэтому основной путь они проделали в задумчивом молчании.
Профессор Шевырёв был явным монетаристом. Поэтому пришлось минут двадцать посвятить изложению взглядов Маркуса Кейнса, дабы вызвать нешуточный интерес собеседника. Профессор всерьёз залез в дебри политэкономии, причём явно не марксистской. Надо было переходить к делу.
— Я прошу прощения, улучив момент сказал Николай. Но я к сожалению по делу. Хотя наш с Вами очень интересный разговор мы конечно продолжим. Я не во всём с Вами согласен, но всё-таки давайте о делах. Вы конечно понимаете, что курс, взятый партией на привлечение лучших сил российской интеллигенции к государственной работе, и активное проведение в жизнь Новой Экономической Политики не может не вызывать сопротивления определённых слоёв современного общества. После каждой революции всегда остаются группы, которые считают, что их обделили при делёжке. Поэтому, мы в Центральном Комитете не можем не учитывать этого. И, я думаю, что естественным объектом провокации будут являться лучшие представители интеллигенции, решившие разделить судьбу своей страны и своего народа. Да и, как Вы понимаете, усиление России, и сама угроза её возвращения в клуб Великих Держав не может не вызвать определённой реакции наших старых, я бы сказал, естественных противников.