Пять минут спустя Федоров и остальные старшие офицеры прибыли на мостик. Роденко занял свое место и немедленно провел перекрестную проверку ЗРК «Кинжал» на основе данных трехкоординатной РЛС «Фрегат», как и советовал Карпов. Ему потребовалось еще пять минут, чтобы обойти поврежденные системы и к тому моменту, как он был готов обеспечить целеуказание, цели подошли на 150 километров и приближались со скоростью 550 км/ч. Она должна была пройти над ними через пятнадцать минут.
— Цель в зоне досягаемости «Форта», — объявил он.
Федоров обдумал все варианты, желая больше узнать о цели, но пришел к выводу, что это были, скорее всего, дальние истребители или торпедоносцы с Мальты. Их курс был очевиден, как и их цель. Корабль, скорее всего, был обнаружен разведывательным самолетом, который младшие офицеры не сочли опасной целью. Было ясно, что «Киров» снова был обнаружен, и теперь против него отправили ударную группу, но он колебался, понимая, что изменит ход истории, открыв огонь. Уничтожив эти самолеты и их экипажи, он убьет тех, кому, возможно, суждено было выжить и даже внести какой-то значительный вклад в ход войны. В голове пронеслись последние слова Вольского: «Защищайте корабль. Делайте все, от вас зависящее…». Он мог был сбить их дальнобойными ракетами комплекса С-300, или уже подождать, пока самолеты приблизятся на 45 километров, чтобы задействовать ЗРК средней дальности. Решал он не долго.
— Подождем, — сказал он, наконец. У них имелось всего сорок семь ракет комплекса «Форт» и вдвое больше ракет «Кинжала». — БИЦ, комплексу 3К95 принять целеуказание[22].
- К стрельбе готов, — ответил Самсонов.
Вертикальные восьмипозиционные пусковые установки комплекса были установлены по восемь на носу и корме корабля, и могли выпускать ракеты с интервалом в три секунды. Ракета выбрасывалась из пусковой установки катапультой, после чего ориентировалась в сторону цели газодинамическими рулями, после чего срабатывал ракетный двигатель.
Федоров ждал, понимая, что стал судьей, коллегией присяжных и палачом для людей, которых даже не сможет увидеть и никогда не знал, вместе со всеми их возможными детьми и потомками. Он ощутил, как рука дрожала, когда он поправлял головной убор, и собственный голос показался ему тонким и неестественным. Теперь он понимал, что ощущал адмирал, когда впервые приказал сбить британский самолет. И вместе с тем, в него закрадывались те чувства, которые, должно быть, испытывал в бою Карпов.
— С приходом в зону пуска цели уничтожить.
— Есть.
Минуты казались бесконечностью. С ожиданием росла и напряженность. Роденко озвучивал дистанцию до целей для Самоснова. На дистанции сорок пять километров Самсонов автоматически и бесстрастно, как во всех прошлых боях, включил центральный переключатель. Он намеревался выпустить шесть ракет, оставив последние две в пусковой на случай необходимости.
Над кормой взревела сирена и вспыхнули сигнальные огни[23]. Три секунды спустя первая ракета вылетела из пусковой, приняла положение и с ревом устремилась прочь, оставляя за собой длинный белый хвост. Несколькими секундами спустя взлетела следующая, затем третья — и случилась катастрофа.
Один из клапанов был отрегулирован неправильно, газодинамическая система оказалась перенапряжена и сработала с избыточной силой. Ракета отклонилась на сорок пять градусов в сторону от правильного угла в момент срабатывания двигателя, что направило ее прямо на посадочную площадку вертолета. Она ударила по одному из винтов Ка-40, и рванулась дальше, врезавшись в корму корабля и взорвавшись прямо над люком буксируемой антенны гидроакустического комплекса «Полином». Воспламенилось ракетное топливо и вспыхнул пожар[24].
Четвертая ракета оказалась сбита ударной волной и отклонилась в сторону, врезавшись в море, и оставляя за собой облако дыма ушла под воду, словно охваченная бездумной яростью акула. Огонь охватил нос Ка-40, и аварийные партии бросились к месту происшествия, несмотря на то, что из пусковой вылетела пятая ракета. Когда грохот взрыва донесся до носовой части корабля, Самсонов понял, что что-то случилось, и отменил пуск шестой. Вся корма была охвачена огнем. Ка-40 спасти было уже невозможно. В рубке, откуда не было обзора на корму, учитывая ее положение перед фок-мачтой корабля, раздался вызов.
— Говорит Быко — прекратить огонь, пожар на палубе! Повторяю, прекратить огонь!
* * *Орлов услышал сигнал боевой тревоги, занимаясь приборкой в помещении десантной партии корабля, размышляя над собственной судьбой и злясь на весь белый свет за то, что теперь снова стал обычным лейтенантом. Вольский пришел к нему несколько дней назад, заявив, что лишает его звания. Вместе с тем, он сказал, что у него есть шанс искупить свою виду и сделать все возможное на новом месте службы. Но для него очевидным было только то, что он больше не являлся начальником оперативной части корабля. Вся его работа за последние пять лет, все синяки и шишки, набитые на этом пути, пошли прахом. Но, по крайней мере, не в матросы, подумал он. Могло быть и хуже.
Карпов, думал он. Не нужно было слушать этого хорька. О чем я только думал? Он боялся сделать то, что задумал сам, и считал, что обретет в моем лице сильного союзника. Но я был дураком, думая, что мы можем взять корабль под контроль — нет, идиотом! Да, Североморска больше не было, и теперь власть мог взять кто угодно, но экипаж, коллектив корабля, офицеры и матросы остались теми же! Я же знал, что они пойдут за Вольским. Так зачем же? Карпов, этот урод задурил мне голову своими хитрыми планами и обдурил, как школьника… Ох, доберусь я когда-нибудь до этой крысы…
Рев тревоги вывел его из задумчивости, заставив немедленно подняться на ноги. Остальные также отреагировали автоматически, и Орлову пришлось проследить за тем, чтобы не орать и ничего не требовать. У него больше не было его должности. Его фактически поместили в подразделение Трояка под охрану и под наблюдение. Это были не те обычные члены экипажа, на которых он привык орать и применять мускулы[25]. Это были морские пехотинцы, и Трояк был одним из лучших. Фактически, он поддался на аргументы Карпова только потому, что капитан был уверен, что Трояк останется на его стороне.
Он задержался на мгновение, глядя, как остальные бросились к оружейной, разбирая автоматы и шлемы, но он сам еще не был полностью вписан в подразделение и не получил своего шкафчика. Затем, услышав от бегущих мимо членов экипажа слово «пожар», он инстинктивно бросился к трапу, ведущему наверх. Оказавшись на юте корабля, он с ошеломлением увидел серьезный пожар. Трое изо всех сил пытались развернуть пожарный рукав. Он обернулся, увидев еще пятерых, бегущих к месту происшествия, и немедленно взял на себя командование.
— Все, все — за мной! — Крикнул он, и те немедленно подчинились, несмотря на то, что были удивлены увидеть его после всех слухов о том, что Орлов с Карповым попытались захватить корабль и были в результате посажены под арест.
Бывший когда-то главным корабельным старшиной, Орлов отреагировал адекватно, несмотря на звание. Он подбежал к Ка-40, заметив, как пламя затягивает нос вертолета и сразу же понял, что спасти его нельзя. И если огонь доберется до топливных баков, произойдет взрыв, который может причинить еще больше повреждений и вызвать еще больший пожар. Нужно было убрать вертолет с корабля![26]
- Давай! — Крикнул он. — Отцепляй крепежи!
Он опустился на колени, лихорадочно отцепляя ближайший кабель, удерживающий вертолет на площадке. Другие бросились на помощь, и он понимал, что им нужно действовать быстро. Жар и дым уже были ужасны, но вот кто-то притащил тяжелые клещи, и после того, как были обрезаны два кабеля, Орлов схватил инструмент и нырнул под вертолет, чтобы разрезать последний кабель. Дым едва не ослепил его, пламя уже обжигало голые руки, заставляя кричать от боли. К счастью, у инструмента был гидравлический усилитель, и его челюсти сомкнулись с резким щелчком. Последний кабель был обрезан.
Орлов выбрался из-под вертолета, понимая, что тот может взорваться в любой момент и вскочил на ноги, протирая глаза и кашляя.
— Давай! — Проревел он суровым и хриплым голосом.
К нему бросились пятеро, затем семеро. Они взялись за вертолет и вместе изо всех силы попытались столкнуть его с площадки. К ним присоединились еще пятеро, и вместе они смогли столкнуть его с места одним могучим порывом, которому поспособствовало и то, что корабль резко накренился, меняя курс. Именно это позволило им столкнуть вертолет с места, подкатив его правому борту, пока он со стуком не ударился в ограждение палубы, почти соскочив за борт, но зацепился коротким крылом.
Орлов впрягся плечом и крикнул «Давай! Качай его!». Другие энергично принялись за дело, медленно поднимая хвост вертолета общими усилиями. Кабина машины полностью скрылась в пламени, подбиравшемся к одному из двигателей. Но, наконец, им удалось приподнять вертолет на «три-четыре!» и сбросить его в воду. Несколькими секундами спустя раздался мощный взрыв, когда лопнул один из топливных шлангов и огонь добрался до горючего. Они отшатнулись от края палубы, и Орлов ощутил, как по щеке что-то резануло — видимо, осколок. Корабль снова содрогнулся от взрыва, и несколько человек повалились на палубу, однако их усилия спасли «Киров» от еще более серьезных повреждений, если бы взрыв произошел на посадочной площадке.
Он согнулся, откашливаясь от дыма. Руки были обожжены, на лице была кровь. Он поднял голову с выражением мучительной боли, которое вскоре сменилась облегчением. Все они разошлись со смертью всего на считанные секунды, но какого черта случилось? Откуда на корабле пожар?
* * *Мелвилл-Джексон вскоре узнал ответ на этот вопрос. Немногим более часа помощник явился в инструкторскую эскадрильи и сообщил, что Мэриленд из 69-й разведывательной эскадрильи обнаружил итальянский крейсер. Тот направлялся на северо-запад, в сторону от планируемого маршрута конвоя, но 248-й эскадрилье Джексона было приказано немедленно готовиться к вылету. Они должны были приблизиться к цели, идентифицировать и при необходимости атаковать. Поступила информация, что несколько итальянских крейсерских дивизий вышло со средиземноморских баз, и этот корабль, вероятно, также участвовал в операции.
Шесть «Бофайтеров» вскоре поднялись в воздух и направились на северо-запад в плотном построении через Сицилию, как и ранее. На этот раз четыре самолета несли торпеды, а два других относились к модификации IV с новейшими радарами. Джексон пилотировал один из них, исполняя роль командира группы.
Они мчались на север, медленно приближаясь к цели. Его план состоял в том, чтобы разделить группу на два звена и атаковать с двух направлении. Стэнтон поведет группу из трех Мк. I в атаку с правого борта корабля, а Джексон с последним торпедоносцем Мк. I и вторым Мк. IV атакует с левого. Оба командира звеньев сняли маски, доложив друг другу о готовности, и покачали крыльями. Группа начала расходиться как раз в тот момент, как «Киров» открыл огонь.
Первые две ракеты взмыли в небо и, направляемые радиолокационными системами, пошли прямо к приближающимся самолетам. Когда те разошлись, ракеты, словно подчиняясь интуиции, пошли за тремя Мк. I, оснащенными торпедами. Стоунтон успел заметить что-то странное в небе. Моргнув и подавшись вперед, чтобы протереть стекло, он заметил будто бы след от другого самолета. Противник имел прикрытие с воздуха, подумал он.
Но ему не пришлось долго ждать решения этой загадки. Первая ракета пошла прямо на его звено. Несколькими секундами спустя он увидел, как ракета ударила по самолету ведомого, шедшего справа от него, и тот исчез в облаке взрыва и пламени. Потрясенный, он рванул рукоятку управления и ушел в вираж, в туже секунду, как вторая ракета уничтожила второго ведомого.
— Господи! — Только и выдохнул он, ныряя в низкую облачность.
На вторую группу пошла только пятая ракета из намеченных. Мелвилл-Джексон внезапно услышал безумный голос Стэнтона:
— Мэйдэй, Мэйдэй! Атакованы! Два самолета сбиты, ухожу на малую!
Атакованы? О чем это говорил Стэнтон? Он вытянул шею, осматривая небо в поисках любых признаков вражеских истребителей. Должно быть, они столкнулись с немецкими дальними истребителями, вероятно, Bf-110, раз те смогли перехватить их так далеко. Это также был двухмоторный истребитель, как и его собственный «Бофайтер», быстрый и опасный. А замет он увидел это: пятая ракета прорвалась через белое облако и пошла прямо на них. На мгновение он оторопел, но затем сработали инстинкты.
— Противник! Расходимся!
Двое его ведомых отреагировали немедленно. Звено разбилось на три отдельных самолета, каждый из которых начал самостоятельно выполонять маневр уклонения. Джексон заметил, как жуткая полоса огня внезапно довернула и пошла прямо за левым ведомым, и спустя несколько мгновений взрыв оторвал самолету Биллингса крыло. «Бофайтер», объятый пламенем, беспорядочно закувыркался. Мелвилл-Джексон пораженно вглядывался в небо, ища новые… новые что? Что за чертовщина? Он не видел никаких признаков вражеских самолетов.
ГЛАВА 8
Вольский услышал старты ракет — первый, второй — и немедленно понял, что что-то пошло не так. Его взгляд остановился на Карпове в тот самый момент, когда они услышали взрыв и ощутили, как корабль содрогнулся[27].
- Сбой при старте ракеты, — немедленно сказал Карпов, борясь с желанием вскочить и броситься на ГКП.
Адмирал согласно кивнул. Лицо перекосило от явной боли, но теперь его больше беспокоила судьба корабля. Что случилось? Командир дивизиона борьбы за живучесть Быко в свое время доложит, но сначала он должен был доложить на мостик, затем в инженерную часть, а в санчасти в этом списке не было вообще. Но Карпов немедленно все понял. В последние недели корабль прошел через многое. Передышку нужно было использовать для того, чтобы проверить все системы, в особенности реакторы, поскольку именно они, похоже, были как-то затронуты странными эффектами, переместившими корабль во времени. В это все еще было тяжело поверить, однако они все же вели реальный обстрел чего-то, приближавшегося к ним, а теперь ситуация осложнялась еще и какой-то аварией.
Вольский с сожалением и неудовлетворением покачал головой.
— Мы были слишком безалаберны, — сказал он. Затем они услышали[28] пожарную тревогу и топот и крики членов экипажа, бегущих на корму, откуда вскоре донеслось шипение пожарных рукавов.
- Кормовые пусковые «Кинжала», — сказал Карпов. — Вероятно, осечка или взрыв ракеты при пуске. Скоро узнаем. Я слышал, как нормально стартовали две ракеты. Это была третья.
От резкого воя сирен тревоги боль в голове адмирала запульсировала еще сильнее. Он посмотрел на капитана.
— Черт побери, Карпов! — Выдохнул он. — Вы мне нужны! Мне нужен ваш опыт, ваше мастерство в маневрировании, ваше чутье и ваши тактические навыки. Федоров — штурман. Он никогда не видел боя, не отрабатывал действия в бою даже на учениях! Но как мне отправить вас туда? Как, расскажите мне?
Взрыв сотряс корабль, заставив их схватиться за что-либо.
— Что это было? — Спросил Золкин. — В нас что-то попало?
— Не думаю… — Темные глаза Карпова словно разглядывали происходящее через потолок. — Насколько я знаю Роденко, они открыли бы огонь с дистанции сорок пять километров. Если это старые самолеты времен Войны, они бы не смогли подойти близко настолько быстро. Должно быть, это связано с пожаром на корме. Вероятно, он затронул один из вертолетов. Это единственное объяснение.
— Ка-40? — Вольский поднял густые брови.
— Или Ка-226. Какой был на площадке?
— Я был на юте незадолго до того, как первая атака застала нас врасплох. На площадке стоял Ка-40. Створки ангара были закрыты, два других вертолета находились под палубой. Надеюсь, что мы не потеряли его.