А что сделают харны со слепым войском бунтарей, если даже удастся заставить их вести плоты? Впрочем, до этого надо было еще овладеть стражем Стикса, крепостью Керб.
Строп без отдыха ехал по берегу моря, торопясь в Керб. Через два дня он нагнал корабль Улунга, причаливший на ночевку в устье какой-то речки. Воины поздравляли его с чудесным спасением, Палант крепко обнял приятеля.
Оказавшийся старшим по званию, Строп торопил Улунга. Скорее в Керб, предупредить о замыслах самозванца. Утром того дня, когда Севз еще только переправлялся через Гуад, корабль подошел к крепости.
Гавань Керба была почти пуста, корабли ушли на восток и сейчас, вероятно, стояли у мыса Цсиллы, ожидая, пока освободится ото льда пролив в восточную часть Окруженного моря. Через две луны они вернутся нагруженные рудой, кожами, рабами, если, конечно, начавшаяся на востоке смута не помешает этому.
Еще с корабля Строп крикнул воинам, что везет важные вести. Едва нос корабля ткнулся в песок, он прыгнул на берег, охнул от вспыхнувшей в голове боли и, прихрамывая, чуть ли не побежал к башне. Палант едва успевал за ним. По бревенчатому подъемному мосту они вошли в ворота, над которыми выбитый из камня скалился на входящих огромный трехглавый пес.
Наместник и Держащий меч ждали прибывших в зале главной башни, сидя на меховых подушках по сторонам каменного стола. Строп и Палант молча остановились, ожидая вопросов от старших по власти.
Наместник Керба был невысок ростом – даже для атланта. Но черты его, по атлантским канонам, были красивы и величественны. На плоском лице скулы выступали гораздо резче, чем нос, узкие, скошенные к вискам глаза смотрели холодно и непроницаемо.
- С чем вас прислал Аргол? – спросил он.
Строп рассказал о нападении Севза и дальнейших событиях. Наместник задал несколько коротких вопросов и подозвал Держащего меч. Тот развернул карту, начальники Керба стали совещаться, иногда советуясь со Стропом. Письмо Севза рассмешило их, конечно, они не верили ни единому слову самозванца. Но бахвальство мятежника не много добавляло к тому, что они узнали бы и от Улунга. Главным было то, что Севз появился в земле гиев, а оттуда было не так уж много дорог, по которым он мог пойти. Северный путь к Анжиеру шел через единственный перевал Ван. Южную дорогу в землю коттов и тропу Харнов над Стиксом стерег Керб.
- Усилим охрану перевала, - заключил наместник. – Пошли два отряда, - обернулся он к Державшему. – Первый засядет на подступах, второй на гребне. Когда Севз пройдет засаду, мы оседлаем проход с двух сторон и схватим за горло, как змею. А вы, принесшие весть, пройдете с войском до перевала, а оттуда отправитесь в Анжиер и дадите отчет о том, что было на Оленьей.
В середине дня войско повстанцев достигло заросшей соснами лощины. Проводник сказал, что совсем близко за холмом стоит Керб. Расположись на отдых. Было запрещено жечь костры и громко разговаривать.
Воины подкреплялись холодным мясом, вожди слушали Акеана. Атлантская одежда висела на нем клочьями, из сапог торчали пальцы.
- Керб стоит на северном берегу Стикса, - объяснял он. – Стены крепости составляют треугольник с воротами в каждом углу. Восточные ворота командуют приморской дорогой, северные – путем к перевалам в землю ибров, западные – верхней тропой через перешеек. По ней харны возвращаются после страшного плавания. Есть еще подземный ход, но в крепости он закрыт тяжелым щитом, который поднимают стражи в Главной башне. Стены высотой в три человека сложены из грубо обтесанных камней. Да, взобраться можно бы, но стражи собью смельчаков стрелами. Ворота? Акеан с готовностью стал описывать их устройство.
Проем в стене закрыт щитом из кедровых бревен. Его нижние углы выступающими концами вставлены в отверстия стены, а к верхним прикреплены ремни из кожи носорога. Когда надо открыть ворота, стражи в башне поворачивают деревянные круги с зубцами, и щит медленно опускается, образуя мост через ров.
Севз хмурился, мало что поняв из описания подъемного механизма. Зато Бронт мигом уловил главное:
- Значит, если перерезать ремни, щит упадет сам?
- Вот, вот! – закивал Акеан. – Как остра твоя мысль! И такого воителя глупец Хроан загнал в жалкий Тар!
Севз еще больше нахмурился, он не любил, когда при нем хвалили других.
- Хватит болтовни! Значит, ночью подкрадываемся, на рассвете нападаем. Но кто-то должен влезть первым – резать ремни.
- Пошли пеласгов! – сказал Посдеон. – Они в бурю забираются на корабельные мачты.
- Гии как козлы лазят по отвесным скалам, - сказала Гезд.
- Япты влезают на самые высокие деревья, - вставила Даметра, чтобы отыскать путь в лесу.
- Ха! – крикнул Айд. – Ваши деревья полны сучьев, а южные котты залезают на дерево с голым гладким стволом!
- Но ваши черные, большие тела будут на рассвете видны всем, - усмехнулась жрица, - а маленькие япты…
Краем уха слушая вождей, Севз одновременно пытался уловить тот дивный голос изнутри, что не только сулил ему божественную власть над миром, но и подсказывал смелые, верные решения. При словах Даметры Севз вздрогнул и впился глазами в черного Айда.
- На рассвете? – переспросил он. – А зачем ждать рассвета!
Три десятка нагих негров с мечами, завернутыми в шкуры, бесшумно вышли из лагеря. Через несколько шагов их тела слились с ночью. Немного погодя выступили конные борейцы и котты, гии на оленях. Копыта животных были обмотаны шкурами. Оолы, впереди которых плелся Акеан, ушли вправо, к подземному ходу. Остальные пешие отряды – либов, яптов, пеласгов – следовали за конными.
Гии притаились на кромке леса у восточных ворот. Ожидание битвы было томительным. Ор то ощупывал стрелы и топорик за поясом, то пытался разглядеть стражей на угловатой скале башни. Над горами на востоке темная шкура неба начинала чуть заметно редеть.
Вдруг, от северного угла крепости донесся гул. Может быть, это отвлекло дозорных восточной башни на тот единственный миг, которого ждали затаившиеся под ней котты: не прошло вздоха, как грохнуло совсем близко, и в черной стене впереди возник просвет. В мелькании ветвистых рогов, приглушенном стуке копыт гии молча рванулись к воротам. Тревожно крикнул страж на стене, вспыхнули факелы… Теперь можно было не скрываться. Протяжный боевой клич взлетел над атакующими. Ему ответили бореи от северных ворот, сзади подхлестнули гортанные крики пеласгов… В разноголосом крике едва слышно было, как рухнул третий щит.
Плясун был хороший олень, и Ор одним из первых влетел в проем. Несколько стрел свистнуло мимо. Целясь на огонь факела, он спустил тетиву, услышал вскрик и, ободренный первой удачей, поскакал навстречу фигурам, выбегающим из-за угла бревенчатого дома. Одного врага он сбил оленем, другой взмахнул мечом, но лишь срубил кусок рога задравшему голову Плясуну. Ор выхватил топорик, но тоже промахнулся и проскочил вперед.
- К Главной башне! – крикнул Гонд.
Сонные атланты и харны не могли понять, где враги, сколько их. Севз с борейцами первым пробился к центральной площади. Быстро светало, и можно было оценить ход боя. На стенах не осталось ни одного врага. Несколько групп Харнов, окруженных между домами, сдались. большинство уцелевших воинов и плотовщиков отступало к центральной башне, медленно втягиваясь в ее узкие двери. Сверху в нападающих летели стрелы. Из одной бойницы высунулась трубка с горящим впереди факелом, и струя пылающей жидкости полоснула по нескольким бородатым. Двое покатились, сдирая горящую одежду, остальные, хватаясь за обожженные места, в ужасе отхлынули.
- Бейте по окнам! – крикнул Севз.
На площадь верхом ворвалась Гезд и с криком: «Духи Огня не враги гиям!» - помчалась к двери. Следом, кто верхом, кто спешась, бросились воины.
Но ни одно копье не встретило нападающих. В нижнем зале башни горела нефть, разлившаяся из меха с глиняной трубкой на конце. Посреди пола зияло отверстие с приподнятым над ним бревенчатым щитом. Несколько гиев кинулось к люку, но Севз со смехом крикнул:
- Не надо! Там уже ждут! – и, шагая через две ступеньки, стал подниматься на верхний ярус башни. Вслед затопали воины. Толкнув дверь, Севз уставился на малорослого атланта в алом плаще, стоявшего у окна с голубем в руках. Тот поднял на вошедших плоское лицо с узкими щелями глаз и одновременно кинул голубя в окно.
- Успе-ел? – протянул Севз ласково. – И что же унесла птица?
- Твою гибель, - ответил наместник, едва шевельнув губами.
Улыбка Севза стала шире:
- Я скажу тебе, что ты написал: «Самозванец обманул Стропа, хитростью захватил Керб. Шлите воинов на тропу Харнов и путь к земле коттов». Так я прочел?
Наместник чуть приподнял брови. Будь здесь кто-то из его приближенных, он сказал бы, что властный крайне изумлен.
- А ты решил повернуть назад? – спросил он. – Выходит, ты умнее, чем я думал. Но трусливее.
- Эх, правитель! – Севз медленно смаковал слова. – Опять ты промазал. Я проплыву по Стиксу и врасплох захвачу Умизан, который благодаря твоим вестям останется без воинов.
- По Стиксу?! – И тут произошло невероятное: глаза властителя достигли никем не виданной ширины, плоский нос сморщился, и из разинутого рта раздался скрежещущий смех. Ему ответил хохот Севза. Двое смеялись в лицо друг другу под недоуменными взглядами воинов. Севз перестал первым. «Заколите его», - крикнул он и, повернувшись спиной, шагнул к лестнице.
С разных сторон к площади сводили пленных, подъезжали возбужденные боем вожди, восхваляя подвиги своих отрядов. Потрясающий молниями позвал коттов, перерезавших ремни ворот. Двое из них погибли. Остальным вождь собственноручно надел сияющие бронзовые нагрудники с убитых телохранителей наместника. Айд сиял от гордости.
В углу площади теснились харны – в основном женщины и дети, вытащенные из домов. Примчался торжествующий Самадр, но от его вести Севз вместо похвал разразился проклятиями. Оолы, поставленные в засаде у подземного входа, забыв наставления, перебили всех выскакивающих оттуда беглецов. Лишь немногие кинулись назад и в башне сдались гиям.
План Севза оказался под угрозой. Всего 45 мужчин, посвященных в тайны Стикса, нашлось среди пленных. Севз спросил, кто из них старший. Харны растерянно топтались, потом, поняв, показали на женщин. Севз приосанился. Он любил и умел вести дела с женщинами. Уважительно посадив Матерей на шкуры, он отпустил пару похвал плотоводческому искусству племени, сказал, что лишь у мудрых и сильных матерей бывают такие дети, пожалел о гибели многих Харнов, которым он вовсе не враг… За этим следовала вежливая просьба провезти часть его войска до Умизана по Стиксу. Взамен он обещал племени признание его особых прав, а после победы над Хроаном – щедрую награду. В случае же отказа пришлось бы с великим сожалением перебить всех, включая детей.
Недолго подумав, харнянки согласились. Вот теперь слово перешло к старейшинам плотовщиков. Расставляя ноги, как на качающихся бревнах, они подошли к Севзу и сказали, что есть 30 готовых плотов. На каждом уместится два десятка воинов. Но на каждый плот требуется четыре проводника, так что харнов хватает только на 11 плотов.
Двести воинов? Такой силой нападать на Умизан не решался даже Севз. Нет, ему нужны все шесть рук плотов. Харны в один голос твердили: пусть лучше казнят их сразу, чем гнать в Стикс по одному-двое на плоту.
И никто, кроме них, не сможет вести плоты? Все дружно замотали головами. Обучение ведется годами, сопровождается тайным колдовством, без которого духи Стикса пожрут безумца, замахнувшегося на них веслом. Севз вздернул бороду: уладить с духами – это он берет на себя! Да, да, у него припасено очень хорошее средство. А вот насчет искусства плотовождения…
Тут старый Зиланок что-то шепнул Посдеону. Тот был сегодня полон обиды. Все восхваляли коттов, открывших ворота, гиев, одолевших жидкий огонь, борейцев, что верхом проскакали по северной стене, сбрасывая лучников… А когда пеласги добежали до стен, в Тупе не осталось ни одного вооруженного врага.
- Великое искусство! – закричал он. – Плыть по этой соленой речке?! Пеласги покажут, как резать воду веслами!
Крючконосые согласно загалдели. Севз кивнул:
- Верно, Посдеон! Нет мореходов лучше пеласгов. Сколько из твоих воинов знают кораблевождение?
На призыв вождя вышло более шестидесяти. Севз, не сильный в числах, велел Бронту посчитать, хватит ли этого.
- Нужно еще одиннадцать человек.
- Ну, кто умножит славу своих племен? – крикнул Севз. – Я сам возьму весло!
- Я тоже! – откликнулся Айд, заслужив улыбку Даметры.
По одному, по два выходили борейцы, котты, либы…
- Ну, еще всего двое! – Чаз, раздвинув ряды соплеменников, вышел вперед. Поперхнувшись от страха перед собственной дерзостью, Ор шагнул вслед.
Подчиняясь могучей воле гиганта с атлантскими скулами и борейской бородой, харны сказали, что юношей обучают вождению плотов у истоков, где река течет двумя рукавами: один спокойный, а другой изобилует порогами. После того, как плот с учениками пройдет Протоку Испытаний, его оттаскивают назад по спокойному руслу.
Множество воинов расселось по берегу. Оставленные в крепости дозорные глазели со стен, даже раненые приковыляли полюбоваться зрелищем. Плот подвели к началу пути. Двое харнов стали с веслами на носу, третий – на корме, четвертый – посредине с длинным шестом. По его сигналу гребцы оттолкнулись от берега. Да, харны умели водить плоты! Связка бревен влетела в кипящую воду и, направляемая точными ударами, понеслась между камнями хитрым змееподобным путем.
Причалив ниже порогов, харны подошли к Севзу. Он с похвалой кинул каждому в фартук по три бронзовых кольца. Второй плот, на котором был один харн и три пеласга, плыл неуверенно, застревая между камнями и крутясь в водоворотах, но к концу пути старший и гребцы стали лучше понимать друг друга и благополучно вышли на спокойную воду. Следующие два плота постигла неудача. Тогда Севз решительно встал и, взяв за плечо старейшину харнов, пошел к реке. Следом двинулся Посдеон, поманив еще одного пеласга. Но Айд отстранил воина, и четверо вождей взошли на плот.
Искусство старого харна было изумительно. Посдеон тоже не посрамил многих поколений мореходов. Но больше всего восхищенных криков досталось Севзу, который мощно бурлил воду широкими взмахами весла. У Айда, когда он сходил с плота, лицо было серое, но, как всегда, улыбающееся.
Когда плот оттолкнули от берега, Ору показалось, что вода застыла. Зато, продираясь через нее и раскидывая фонтаны брызг, навстречу побежали камни. Налегая на весло, Ор старался направить нос плота в проход, которым прошли предыдущие. Но его напарник, либиец, вдруг загреб навстречу, и связку бревен неудержимо понесло на черную, окруженную пеной глыбу.
Молодой харн, подняв шест, крикнул команду, Чаз навалился на носовое весло, но либ, зажмурясь, опять рванул против течения. Тяжелое весло, ткнувшись концом в камень, вырвалось из вилки и, как великая стрела, с гудением пролетело над плотом, едва не сбив Чаза. Плот с размаху стукнулся о препятствие и, скрипя, полез на наклонный бок камня. Либиец, взмахнув руками, полетел в поток. Остальные, вцепившись в ремни, распластались на бревнах. Плот постоял немного, лениво развернулся и вперед кормой скользнул в поток. С берега кинули веревку, потянули бревна к отмели. Туда же прибило ошалелого либа.
- В двух пальцах ото лба! – твердил Чаз, показывая, как летело весло.
Весь день с порогов слышались крики, треск севших на камни плотов и ломающихся весел. Свободные гребцы пялились с берегов или бродили по крепости. После скудной походной пищи люди досыта наедались, чинили одежду, выбирали добычу.
В сумерках тяжелый от сытости Ор вышел на берег, где, привязанные к кольям, колыхались на легкой волне плоты. Он шагнул на свой плот и долго стоял, вглядываясь в щель между скалами, куда, вспухая горбом, втягивалась вода. Волна шевельнула весло. Вспомнилась утренняя неудача – удар и гудение огромной стрелы.