Зеведей уставился на нее горящими глазами. Похоже, он не затаил на нее зла из-за сломанного цветка. Он хмыкнул и сказал:
— Ага! Он и должен расти в лесу, где же еще? Хотя уже много лет он не попадался мне на глаза. Где ты его взяла?
— Недалеко от тропинки. На самом деле, его нашел кот.
— Кот? — повторил Зеведей.— А, этот.
Кот равнодушно взглянул на него и начал умываться.
— Как его зовут? — спросила Мери.
— Кота? Или цветок?
— Ну... Обоих, я думаю.
Старый Зеведей снова занялся содержимым ведра.
— Он, этот кот, не часто приходит в дом. Он, в общем-то, не из этого дома; он просто приходит иногда, прямо из леса. Я зову его Тиб.
— Тиб,— произнесла Мери, пробуя имя на вкус.
Кот на минутку перестал умываться, бросил на нее взгляд, а потом снова занялся вылизыванием уха.
— Их тут двое,— сказал Зеведей.— Черный и серый. Но одного размера, и глаза одинаковые, похожи, как две горошины. Я их называю Тиб и Гип.
— Серого я не видала.
— Наверно, он отправился в деревню,— предположил Зеведей.— Так кошки и поступают, выбирают себе хороший дом и селятся там, и оттуда их уже не выгонишь. Я видел обоих на прошлой неделе, сидят рядком на стене пасторского дома в темноте, как пара ушастых кумушек.
— Ушастых кого?
— Я так церковных сов называю. Сов-сипух. Сдается мне, что они близнецы. Тиб и Гип я их зову.
Мери поглядела на Тиба. Он кончил умываться и сидел совершенно неподвижно, наблюдая за ней. Его глаза казались еще зеленее.
— Надеюсь, он останется здесь,— сказала она.— Ты ведь останешься со мной, Тиб? Они же не пасторские, так ведь, Зеведей? Может, мне пойти и попросить...
— Кошки не бывают чьи-то,— заметил Зеведей.— Они ходят туда, куда хотят. Гип предпочитает теплую пасторскую кухню, а этот черненький — он часто теперь охотится здесь в саду. Может, он и останется, если у него нашлась компания.
— А как же Конфуций? Мисс Маршбенкс утверждает, что он не любит кошек.
Зеведей издал пронзительный смешок, будто из его легких вырвался свист, похожий на ветер в далеком лесу.
— Все, что собака может, это посмотреть на кошку. А кот Тиб, мне сдается, может смотреть на короля.
— Ну, если он останется, мы с ним можем завтра пойти и поискать Гипа,— решила Мери.— Тоже будет занятие — хорошо бы так и сделать. Мне кажется, он отлично умеет находить разные вещи. А название цветка вы мне скажете?
Зеведей копался палкой в ведре. Он снова хмыкнул.
— Первый раз пошла в лес и сразу же нашла. Помню, папаша рассказывал мне, как люди отправлялись за ним в самую глубь леса вокруг Красной Усадьбы; в давние годы это было, когда аптекари, доктора и им подобные еще не узнали все про каждый кустик, тогда деревенский люд сам готовил себе лекарства.— Он кивнул на стебель с цветами.— Ага, вот он, редкость-то какая, хоть и искали его повсюду. Есть только одно место, говаривали, где он растет, и цветет он только раз в семь лет.
Мери в изумлении уставилась на него.
— Только раз в семь лет?
— Ага. Вот он редкий какой.
— А на что... на что люди использовали его?— спросила Мери.
Старый Зеведей покачал головой и снова занялся ведром.
— Сила и власть — но какие, сказать не могу. Шел слух, что в нем есть магия.
— Магия?
— Это все сказки, деревенские сказки,— сказал Зеведей.— А цветок, он-то есть в книгах, похожий такой, с длиннющим именем, в твою руку, и все по-иностранному. Но из-за того, что он цветет раз в семь лет, да еще тогда, когда все другие цветы уже поумирали, невежественный люд называл его волшебным. Говорили, что в стародавние дни ведьмы искали его в отрогах Черных Гор, в тех местах, где раньше жили люди, а теперь нет ничего, кроме прудов, полных воды.
Эти слова звучали странно в такой чистой и обыкновенной кладовой, полной ярких пачек стирального порошка и стопок алюминиевых кастрюлек на полках, освещенной бледными лучами солнца, падающими на чисто вымытый пол.
Мери уставилась на цветы, гроздью висящие на крепком стебле, от легкого дуновения воздуха лиловые головки качались, а золотые язычки шевелились в серебряных горлышках.
— Волшебный цветок...— она нежно коснулась пестика указательным пальцем.— Ну вот, Зеведей, золото сходит... Так как же он называется?
— Я же тебе сказал,— отвечал старик,— книжного названия я не знаю, да и люди уже не ищут этот цветок, как раньше, но когда я был еще парнишкой, у него было множество имен — драконий язычок, ведьмины колокольчики, тибов корень...
— Тибов корень! — закричала Мери.— Вот он, кот! Тиб! Он нашел его для меня!
Зеведей снова хмыкнул.
— Похоже, что он ведьмин кот,— согласился он.— У него и вид такой. Потому-то я и назвал его Тибом. Может, его имя просто Черныш, Уголек или Гуталин.
— Он похож на Тиба,— твердо заявила Мери.— Я уверена, что он — волшебный кот. Он же нашел для меня волшебный цветок — тибов корень.
— Есть еще одно имя для него,— сказал Зеведей.— Я называю его летящий-в-ночи.
— Почему?
Но вместо того, чтобы ответить на ее вопрос, старик начал мешать варево с такой силой, что она спросила:
— А что в ведре, Зеведей?
— Отруби для кур,— отрезал он.— Противные пискуны. Противные, хилые, подлые пискуны эти куры. Ненавижу кур.
И, подхватив ведро, вышел из кладовой.
Мери посмотрела ему вслед, потом повернулась к Тибу. Но кладовая была пуста, и когда она выбежала черным ходом во двор, тот тоже оказался пуст.
Маленький черный кот исчез.
Поздно вечером, когда Мери уже лежала в постели, и давно спала, произошла странная вещь.
Она внезапно проснулась, теплая со сна, лениво перевернулась на другой бок, и оказавшись лицом к окну, услышала что-то.
Далеко, над деревьями. Свист, как завывание ветра.
«Вот смешно,— подумала она.— Только это не просто ветер. Видно, гроза надвигается. Жалко, когда я завтра пойду с Тибом...»
Шум раздался снова, громче, ближе.
Пронзительный рев ветра, свист, плющ взметнулся вдоль стены дома, как будто его потянули великанские пальцы, задребезжали оконные стекла.
Мери оцепенела и будто примерзла к постели.
Глухой удар и сдавленный крик — казалось, кричавший прикусил себе язык.
Молчание.
Когда Мери, вся покрытая гусиной кожей, медленно села в постели, уставившись в темноту, . раздался слабый скребущийся звук.
Застыв от страха, она сидела без движения, затем медленно-медленно протянула руку к ночному столику, чтобы зажечь свет.
Она нащупала выключатель, глубоко вздохнула и нажала на него. Черное небо за окном стало еще чернее. Но что-то такое же черное, как ночное небо, двигалось по карнизу. Что-то стучало и скреблось в окно. Сверкнули два глаза...
Мери выдохнула с огромным облегчением, выпрыгнула из постели и бросилась к окну.
— Тиб! Тиб! О, Тиб, как же ты меня напугал!
Она открыла створку окна, и маленький черный кот прыгнул в комнату. Не обращая внимания на Мери, он прокрался на середину ковра и остановился — хвост ходуном, шерсть дыбом, глаза как фары.
Мери склонилась над ним.
— Тиб, что случилось? Что произошло? Тиб не обращал на нее внимания. Шерсть его
еще торчала во все стороны, как на каминной щетке, зеленые глаза не отрывались от окна. Мери выключила свет, подошла обратно к окну и уставилась в темный сад.
Деревья казались тусклыми тенями, толпящимися вокруг лужайки. В просветах низких облаков над ними еле-еле виднелись россыпи серебристой звездной пыли. Воздух был недвижен. С третьего этажа в темноте лужайки не было заметно никакого движения.
Ни звука, только свист ветра.
А шум удара, а крик? Мери закрыла окно, и подхватив на руки Тиба, начала поглаживать его вздыбленную шерстку. Может быть, кошачья драка. Они всегда ужасно кричат, когда дерутся. Может, Гип вернулся назад, и они поссорились. Даже близнецы иногда ссорятся. Ну, например, Дженни и Джереми.
— Мы найдем его завтра, и тогда вы помиритесь,— сказала она Тибу.
Она снова забралась в постель, и Тиб, внезапно замурлыкав, свернулся рядом с ней теплым и мягким клубочком.
И когда они оба уже почти заснули, Мери кое-что пришло в голову.
— Тиб,— прошептала она в темноте в его бархатистое ушко.— Как это ты оказался на оконном карнизе третьего этажа?
Тиб, спрятав урчащий нос в черных пушистых лапках, не отвечал
Глава III УТРО ТУМАННОЕ, УТРО СЫРОЕ...
Утро снова было пасмурным. Облака, в течении ночи так красиво обрамлявшие звезды, снова сомкнулись, все замерло, и далии повесили тяжелые алые головки.
Мери видела их из окна столовой, темно-красные на фоне кипарисовой изгороди. Тиб, спустившийся вместе с ней. вниз, не интересовался далиями. Он потребовал — и получил — блюдце молока, и Мери оставалось надеяться, что он кончит его лакать раньше, чем мисс Марджибенкс спустится к завтраку. Бабушка Шарлотта, которая не волновалась ни по какому поводу, всегда завтракала в спальне.
— Пожалуйста, Тиб, поторопись,— прошептала Мери.
Но Тиб наслаждался завтраком и не собирался торопиться ради кого бы то ни было. Маленький розовый язычок захватывал молоко самыми изысканными крошечными порциями, которые только можно себе вообразить, все время с разных сторон блюдечка. По крайней мере четверть каждой порции — с тревогой отметила Мери — проливалась при этом на пол.
В дверях раздался бодрый голос мисс Марджибенкс.
— С добрым утром, дорогая. Ты уже позавтракала?
Мери вскочила и повернулась к ней. Тиб не обратил никакого внимания, только пролил еще немного молока на пол.
— Доброе утро, мисс Марджибенкс. Еще нет.
— Маршбенкс,— сказала леди решительно.— Ну, давай посидим вместе.
Она еще не заметила Тиба с блюдечком и твердо направилась к месту во главе стола. Все ее действия были такие же твердые и решительные, как манера говорить, но Мери заметила, идя за ней к столу, что в это утро в ее походке чувствовалась некоторая особая озабоченность, которая обозначалась необычной жесткостью суставов. Поэтому мисс Марджибенкс уселась, как бы так сказать, с преувеличенной осторожностью. Она налила себе чаю, и они начали завтракать.
Компаньонка бабушки Шарлотты была полной противоположностью своей подруги и хозяйки и по манерам, и по внешнему виду. Она была невысокой и стройной, но при этом живой, решительной, общительной и — должно быть, это связано — прирожденной командиркой. Она командовала домоправительницей, семейством Бэнк-сов, всеми наемными работниками. Она командовала бабушкой Шарлоттой, полной, безмятежной и добродушной. Она командовала даже деревенским викарием, хотя сказать, что она командовала женой викария, было бы неправдой. Она не командовала старым Зеведеем, садовником, потому что никогда с ним не встречалась; он немедленно исчезал при ее появлении, сливаясь с окружающей средой, как зебра, олень или хамелеон. Мери , предположила, что ей будет трудновато командовать Тибом, ведьминым котом.
Тиб уже закончил пить молоко и привлек к себе внимание мисс Марджибенкс тем, что вежливо поблагодарив Мери, прыгнул на подоконник и начал умываться, полностью поглощенный сам собой.
Мисс Марджибенкс, кажется, даже не рассердилась. Она тревожно взглянула на кота.
«Что это она так нервничает?» — подумалось Мери.
— Кот,— сказала мисс Марджибенкс коротко— Не из этого дома. Как он сюда попал?
Тиб взглянул на Мери. Она решила не выдавать его.
— Он был в моей комнате,— правдиво ответила она.— Наверно, он попал в дом ночью.
Мисс Марджибенкс снова посмотрела на Тиба, и Тиб совершенно отрешенно снова занялся умыванием. Выражение его морды лучше всего описывается словами «самодовольная ухмылка». Мисс Марджибенкс отвела взгляд и неловко заерзала на стуле.
— Уверена, что твоей бабушке, дорогая, не понравится, если ты будешь находить в своей комнате кошек. Но возможно,— она застыла над омлетом и пристально уставилась на Мери выцветшими голубыми глазками,— возможно, ты немного одинока здесь, среди стариков?
Мери начала вежливо протестовать, но мисс Марджибенкс как отрезала:
— Конечно, это так! Это совершенно понятно, моя дорогая, совершенно понятно; этот дом — не для детей. Особенно, когда ребенок предоставлен сам себе — хотя вся твоя семья без сомнения нашла бы чем здесь заняться... исследовать всякие закоулки и тому подобное,— она добродушно кивнула Мери.— Как жалко, что викарий сейчас на каникулах. У тебя бы был отличный товарищ для игр... сад такой прекрасный и спускается прямо к реке.
Мери показалось странным (она вспомнила милого, седого, старого пастора на утренней воскресной службе), что мисс Марджибенкс может вообразить его подходящим товарищем для десятилетней девочки, но вероятно мисс Марджибенкс мало знала детей, и при этом так старалась быть доброй, что Мери промолчала. Потом она внезапно вспомнила, что Зеведей говорил о двух кошках на стене приходского дома. Может быть, Тиб и Гип оттуда, а сюда пришли в поисках пищи? Может быть, Гип еще в лесу, одинокий и голодный? Она взглянула на Тиба и. увидела, что он перестал умываться и внимательно наблюдает за ней, как будто читает ее мысли.
— А приходский дом сейчас пуст? — спросила она.
— Нет, нет,— ответила мисс Марджибенкс.— Совсем нет. Старый мистер Спенсер — ты его видела в воскресенье — живет там, пока викарий с семьей в отпуске. Понимаешь, бедный викарий не может уехать в отпуск и оставить приход. Он должен найти кого-то, кто будет служить за него.
— А, понятно,— из всего сказанного Мери обратила внимание только на одно.— У него есть дети?
— Один сын, Питер. Примерно твоих лет, я думаю. Какая жалость,— повторила мисс Марджибенкс,— что они уехали.
— Когда они вернутся?
— Не могу тебе сказать, дорогая. Может быть, узнаю сегодня. Если узнаю, скажу тебе.— Она закончила пить чай и начала складывать салфетку.— Сегодня мы с твоей бабушкой обещали повидаться со старым другом. Со старым, старым другом,— добавила она, чтобы все стало понятно.— Это надолго, так что сегодня, боюсь, ты будешь совсем одна.
— Все будет в порядке,— сказала Мери.— Я поиграю с Тибом, помогу в саду и все такое.
Мисс Марджибенкс махнула рукой:
— Завтра мы придумаем для тебя что-нибудь. Поедем куда-нибудь... может быть, на пикник?— Она с сомнением обратила взор к серому осеннему небу.
Но Мери с восторгом восприняла это предложение.
— Можно? Можно мне сделать это сегодня, ну пожалуйста, мисс Мардж... Маршбенкс? Можно мне пойти в лес и взять с собой второй завтрак? Сегодня нет солнца, но зато тепло. Пожалуйста, можно?
Мисс Марджибенкс задумалась на минуту.
— Почему бы и нет,— в конце концов сказала она.— Хоть сейчас и сентябрь, но тепло и даже душно. Конечно можно, дитя мое. Я скажу миссис Мак-Леод, и она даст тебе бутербродов. Только не заходи далеко и не потеряйся...
— Я не потеряюсь,— ответила Мери,— но мне бы хотелось исследовать лес.
Она вдруг вспомнила о лиловом цветке, ле-тящем-в-ночи, который стоял в спальне в стаканчике для зубной щетки. Может, мисс Марджибенкс знает его настоящее название.
— Я нашла...— начала она, но тут в комнату вошла бабушка Шарлотта, и конец фразы повис в воздухе.
— Как ты поживаешь, деточка? — поинтересовалась бабушка Шарлотта, нежно целуя ее.
Мери пробормотала что-то, означавшее «не хуже, чем вчера».
— Ты хорошо спала? — спросила бабушка Шарлотта спокойным, ровным голосом глуховатого человека.
— Очень хорошо, спасибо, бабушка Шарлотта. Я просыпалась только...
— От чего ты просыпалась? — вмешалась мисс Марджибенкс.
Мери изумил ее тон.
— От шума — я думаю, кошачьей драки,— ответила Мери, и мисс Марджибенкс снова уселась с довольным видом.— А еще был ужасный гром,— добавила Мери.
— Ком? — переспросила бабушка Шарлотта.— В твоей постели? Это непорядок, дорогая моя. Наверно, другой матрац...
— Не ком, бабушка Шарлотта, а гром! — громко сказала Мери.