— Франции не место даже на самом захудалом клочке италийских земель, — обильно приправленный елеем голос понтифика никого не обманывал касаемо истинных эмоций, да Родриго Борджиа и не собирался сейчас этого делать. — Пусть республика Сиена и Ливорно с окрестными землями сейчас нельзя трогать из-за венецианцев, но вот Генуя, оставшаяся под властью Мавра, и Савойя с Асти, Монферратом и Салуццо, где расположились французы де Ла Тремуйля — это достойная цель.
— Меж тем Корсика находится очень близко к находящейся под вашей властью Сардинии, — намекнул я Изабелле. — Да и порт под названием Монако может послужить очередной жемчужиной в короне. Мир, подписанный с Карлом Валуа Испанией и создаваемой Италией на таких условиях…
— Бретань! — раздался голос Бьянки. — Она как нож в спине Франции.
— И независимость Бретани тоже разумно включить
Когда произносились эти слова, я внимательно смотрел за выражением лица Изабеллы Трастамара, на котором ледяная маска то и дело нарушалась, отражая пусть частично, но истинные эмоции. Корсика ей нравилась, равно как и возможность уцепиться за Монако. Оно и понятно, ведь ухвати часть, потом можно и расшириться, используя один портовой город как отправную точку. Да и нас, Борджиа, она явно хочет заглотнуть и затем медленно переварить по примеру удава. С последним точно обломится с жалобным хрустом, что же до расширения… тут можно подумать. Главное чтобы расширение шло в не мешающем нашим планам направлении, только и всего.
Пришлось… поспорить по поводу претензий Изабеллы Трастамара на ещё парочку кусков, которые пока находились под Карлом Валуа. Признаться, к окончательному взаимопониманию за столь короткое время не пришли, но пока это не подгорало. В отличие от иной проблемы, более «ритуального» характера. О ней королева Кастилии с Арагоном и напомнила.
— Сперва должна состояться коронация, а затем свадьба. И мне хочется видеть на этом важном событии всех итальянских государей. Для вас, Борджиа, это тоже будет полезно.
— Итальянские государи и правители на свадьбе первого короля Италии, — аж зажмурился от удовольствия Родриго Борджиа. — Лучше только они же на коронации моего сына! Я приглашу их всех. И от того, приедут они, опоздают, прибыв только к свадьбе, или вовсе откажутся — мы сможем понять их готовность принять новый, изменившийся мир.
Или неготовность, тут уж смотря у кого. Уверен, что правитель Сиены Пандольфо Петруччи точно будет не в восторге, даже если и появится, равно как и представитель Венеции… и Мантуи. Зато такие как Катарина Сфорца с Пьеро Медичи точно и появятся, и будут в ближайшие годы покорно следовать в кильватере политики Борджиа. Иного выхода, особенно с учётом сложившейся геополитической ситуации, у них просто не имеется. А вот Эрколе д’Эсте — это особый разговор. Его надо дожимать, но при этом с предельной осторожностью, дабы не бросился в объятья Венеции с перепугу.
Пока я думал об этом, Изабелла Кастильская и «отец» были заняты тем, что обсуждали различные тонкости что коронации, что церемонии последующего бракосочетания. Деловые веники, млин! Бьянка, та просто откровенно скалилась, наблюдая за всей гаммой эмоций, отображающейся у меня на лице. Не то чтобы эта самая гамма была заметна всем и каждому, но вот тем, кто успел меня хорошенько изучить — тут уже совсем иной разговор. Мда, ядовитость в моей подруге растёт и крепнет, чего тут скрывать. Вдобавок понимает, что уж ей то подобное никоим образом не грозит — я ж не садист, чтобы девицу со специфическими пристрастиями сватать кому-либо. Хотя насчёт её младшей сестры, Риккарды, стоит на досуге задуматься. Уверен, что на руку сей юной синьорины найдутся охотники.
Довольно неожиданно королева приказала своему секретарю, до сего момента так и остававшегося безмолвной тенью, покинуть нас. И попросила меня таким же образом изъять синьорину де Медельяччи. Вышеупомянутая противиться даже не пыталась. Понимала, что всё равно тайной сказанное в её отсутствие не станет — я от подруги по оружию скрывать важные вещи точно не собирался. Понимала ли это Изабелла Кастильская? Вряд ли. Имело ли это значение? Затрудняюсь ответить, по крайней мере, пока.
Причина изъятия из помещения даже этих двух доверено-перепроверенных персон оказалась проста, но от того не менее значима. Изабелла Трастамара закончила представать в облике королевы, заботящейся о высокой политике, и показала иную грань личности — матери, беспокоящейся по поводу судьбы своей дочери.
— Хуана с детства была не самым обычным ребёнком, — призналась королева после виляний вокруг да около. — Она с трудом принимает новых людей, молчалива, но вместе с тем очень чувствительна.
— Это я успел заметить, — признал я очевидное. — Потому могу обещать, что буду очень осторожен, чтобы её переезд сюда, в Италию, оказался как можно менее беспокоящим. Ну а про предельно благожелательное отношение своего окружения и вовсе говорить не стану — это и так очевидно.
— Наш посол при Святом Престоле, Диего Лопес де Харо, будет сообщать мне о состоянии дочери. В письмах моя дочь может о многом не договаривать из-за скромности и нежелания тревожить.
— Хуана ещё слишком молода, чтобы быть так резко оторванной от родных для себя мест. А потому… Я уверен, что при безопасности морского пути между теми же Остией и Валенсией посещения Хуаной родных краёв будет благотворно сказываться как на её здоровье, так и на спокойствии её матери, то есть вашем. Ведь почему бы будущей королеве Италии время от времени не посещать владения союзного государства?
Заход с козыря, против которого Изабелле Трастамара просто нечего возразить. Готовностью без каких-либо условий, к тому же по собственной инициативе дать обещание я показывал королеве, что намерен заботиться о здоровье её дочери. Духовном, про физическое и говорить не стоило. Репутация же, над которой я работал с самого начала, играла на моей стороне — уже не только в пределах Италии убедились, что Чезаре Борджиа хоть и циник со своеобразным восприятием мира и склонностью выворачивать договорённости в свою пользу, но слово держит твёрдо.
Знак доверия опять же — дескать, готов позволить будущей королеве мотаться в родные края и обратно без особенных ограничений. В рамках разумного, само собой разумеется. Тоже ничего себе заявочка, не совсем обычная по нынешним временам, когда короли и прочие герцоги могли не то что долгие годы, а вообще не отпускать супругу на побывку домой.
Возражать против подобного? О таком Изабелла Кастильская и подумать не могла. Зато поинтересоваться, как лучше всего в такой ситуации обеспечить безопасность дочери — дело другое. Тут и впрямь было о чём поговорить, учитывая, что Средиземное море особой безопасностью сроду не отличалось. Как раз то, что доктор прописал, учитывая некоторые далеко идущие планы, уже рассматривающиеся в кругу Борджиа и их, то есть по сути моего близкого круга.
Обсуждая вопросы повышенной опасности мореплавания, я попутно гонял в голове мысли о будущей столице. Рим, увы и ах, покамест на эту роль никак не годился. Сейчас Вечный Город был столицей Папской области, но не создаваемой Италии. Родриго Борджиа и рад был бы передать своему сыну все владения Святого Престола, только вот понимал, что время ещё не пришло. Не поймут-с, в том числе и дружественно настроенные вассалы в большей своей части. Вот и думал над довольно важным вопросом. Неапольские города отпадали по умолчанию — стратегическое положение так себе, да и инфраструктуру, дороги то бишь, в этой части создаваемого королевства если и не с нуля строить, то восстанавливать по любому. Хотя и без постройки с нуля не обойтись, как ни прискорбно было сие сознавать. Со времён Римской империи много изменилось… и многое разрушилось.
Болонья? Слишком близко к пока ещё не прибранным к рукам кускам Италии. Парма? Та же самая картина плюс отделённость от основных земель королевства. Малозначимые в масштабах всея Италии города вроде Имолы и вовсе упоминать не стоит. Что имеем в сухом остатке? Пожалуй, только Перуджу. Мощная крепость, пусть и нуждающаяся в перестройке, удобное стратегическое положение для временной столицы, да и уровень представительности внутри крепостных стен вполне себе соответствует предполагаемой роли.
Одобрит ли этот вариант «отец»? Думаю, что вполне. Тем более Перуджа явно станет лишь формальной столицей, основные дела будут тут, в Вечном Городе. Про коронацию и последующую за ней свадьбу и говорить нечего. Хотя нет, говорить тут есть чего и есть о чём. Жаль только, что до второго события осталось совсем немного времени — королева пусть и прибыла в Рим, но слишком долго задерживаться здесь не станет. Эх, видно окончание свободной холостой жизни неотвратимо надвигается!
Эпилог
Папская область, Рим, май 1494 года
Тик-так, тик-так… Часики читают, пусть и в переносном смысле, отсчитывая последние часы до коронации. Той самой, которая должна состояться завтра. А спустя пару дней после возложения Железной короны на мою голову — другая важная церемония, а именно бракосочетание уже короля Италии Чезаре Борджиа с принцессой Хуаной Трастамара, дочерью властителей Кастилии, Арагона и Неаполя.
Завтра. А сегодняшний вечер проводится исключительно в компании других Борджиа, такова уж была просьба главы семейства, восседающего на Святом Престоле Родриго Борджиа. Друзья не в обиде, понимают, что уж их празднование обоих важных событий стороной точно не обойдёт. Ну а Борджиа… все здесь. Почти все, потому как Франциско Борджиа, кардинал и архиепископ Неаполя, пропадал именно там, не в силах прервать важную работу с местными сеньорами.
Остальные здесь. Не только Родриго Борджиа, его де-факто жена Ваноцца ди Катанеи и их дети. Вот сидит Хуан де Борджиа-Льянсоль де Романи — довольно юный кардинал, но уже успевший зарекомендовать себя в качестве умелого дипломата и просто хорошего интригана, разбирающегося в потаённых пружинах механизма, двигающего вперёд европейскую политику. Троюродный братец успел доказать и полезность и верность семейству, а потому «уровень допуска» повышен практически до максимума. Кто знает, может быть именно он станет следующим понтификом. Скорее всего, так оно и будет, поскольку в узком кругу уже принято решение — на Святом Престоле в будущем должны сидеть исключительно представители рода Борджиа. Равно как титул великого магистра Ордена Храма станет наследственным у королей Италии. Оба инструмента слишком уж важны, однажды получив их, нельзя уже выпускать из рук. Благо теперь появилось не только желание их сохранить, но и сила, это гарантирующая.
Пока это были все Борджиа, собравшиеся тут, в замке Святого Ангела, но имелись и другие родственники, пусть пока там, в Валенсии. Кто из них мог оказаться действительно перспективным и полезным, а кто откровенным балластом, с которым и возиться не стоит — об этом ещё предстояло как следует поразмыслить. Равно как и прощупать старшую дочь Родриго Борджиа, рождённую от одной из мимолётных любовниц — Изабеллу, в замужестве Матуччи. К прискорбию своему, я так толком и не удосужился разузнать о ней как следует. Ошибка не боги весь какая, да и не требовалось оно до сей поры. Зато теперь… Она, само собой разумеется, была приглашена как на коронацию, так и на свадьбу, причём вместе с мужем, о котором разговор особый. В каком смысле? Да так, дошли слухи о том, что этот брак был… не самым удачным для Изабеллы, а значит следовало прояснить и этот нюанс. Если слухи правдивы, то… или развод, или сия достойная синьора из рода Борджиа в самом скором времени внезапно овдовеет. Последнее при раскладах неподобающего обращения мужа с супругой или же при нежелании согласиться на развод при желании на то супруги. Будем посмотреть, иными словами выражаясь.
Зачем эти хлопоты? Борджиа на земле не валяются, особенно теперь, когда из испанской аристократии «второго круга» род резко рванул вверх, через тройную тиару понтифика к короне Италии. Дочь понтифика и сестра, пусть сводная, короля Италии — по любому становится заметной фигурой на политическом небосводе. Если не обратим внимания мы, то непременно подкатят другие и далеко не факт, что это не обернётся большими проблемами.
Проблемы… Сейчас их можно просто откинуть в сторону, хотя бы на некоторое время. Относительно небольшая комната, обставленная без излишней, показной роскоши — так, чтобы было просто удобно собраться и посидеть в кругу совсем уж своих. Вот как сейчас. Не устраивать пир горой, для этого обстановка и настроение не совсем подходящие, а так, малость расслабиться, почувствовать себя не хозяевами большей части Италии, а просто… Борджиа. Хотя теперь одно это слово крепко связано с властью и кровью, величием и ядами, победами и смертью.
Только всё это там, за дверями осталось. Сейчас просто приятно посмотреть как Лукрецию, аж светящуюся от счастья и гордости за искренне любимого брата, а заодно потихоньку примеривающуюся к пока не существующей короне, о возможности получить которую ей уже намекнули. Правда сроки оставили крайне туманными, но оно и понятно — в таких делах спешка всегда была даже не лишней, а откровенно вредной.
Сейчас она отвечает даже не на вопрос, а на осторожное высказывание своей матери, Ваноццы, о том, что раз её старший брат на днях женится, да и младший уже помолвлен и также в этом году станет мужем красавицы из рода Трастамара, пусть и побочной ветви… То может пора и ей самой подумать… О, только подумать о выборе! Новое положение позволит не просто выбирать из нескольких вариантов, но получить в мужья самых завидных женихов Европы.
— Я сама выберу себе мужа, но… не как сестра Чезаре Борджиа, а как Борджиа, но Лукреция. Когда обо мне тоже заговорят! Как заговорили о Катарине Сфорца. Ведь Чезаре мне поможет, да, братик?
— Куда ж мне деться то? — улыбаюсь, отвечая вопросом на вопрос. — И тебе помогу, да и Джоффре надо в скором времени показывать, что такое война, политика и их самые замысловатые сочетания.
Упомянутый Джоффре, хоть и отличался завидной долей флегмы в характере, но смотрел этак заинтересованно. Тринадцать лет, четырнадцатый давно пошёл. По нынешнему времени возраст «на грани», когда можно потихоньку-полегоньку приобщать этих полудетей к реально взрослой жизни. Правда у Джоффре последовательность этого самого приобщение получится не совсем обычной — сперва женитьба на редкой красотке, до которой он, откровенно сказать, не совсем ещё дорос, а уж потом всё остальное. Ирония бытия, по-иному и не высказаться!
— Война почти закончилась, сын, — не преминул напомнить об очевидном Родриго Борджиа. — Как только короля Карла Валуа разорвало в клочья от устроенного взрыва, а его маршал слёг в постель, терзаемый жуткими, неправдоподобными видениями… Новый король, Людовик, не желая искушать судьбу и примерять на себя это твое «проклятье тамплиеров», уже хлопочет о мире. Его посланник каждый день стремится поцеловать мне и руку и туфлю, прося о скорейшем заключении мирного договора.
— Но ты же сказал ему…
— Что мирный договор будет подписан королями Испании, Италии и Франции, — аж засиял от удовольствия понтифик. — И по нему мы получаем многое, пусть и не всё, что могли бы. Но я уверен, что сейчас создаваемому нами королевству нужен мир. Хотя бы на год, а лучше на два.
— Пусть подавится! Ты прав, отец, мир сейчас важнее, а развязать войну можно всегда. Ведь мы, Борджиа, умеем использовать любую бумагу в своих целях.
И не только бумагу! Тому свидетельство смерть Карла VIII, который слишком уж всех достал, и смерть которого не стала поводом для мести и тем более продолжения войны даже среди приближённых.
Как он погиб? Был взорван аккурат в процессе переговоров, на которые его пригласила бывшая жена. Нейтральная территория оказалась на поверку не такой и нейтральной. Неудивительно, учитывая тот факт, что под разбитым для ведения переговоров шатром посреди открытой местности между крепостной стеной Ренна и лагерем осаждающих было кое-что приготовлено. Бочонок с гранулированным порохом, смешанным с гнутыми ржавыми гвоздями и прочей железной мелочью, чтоб уж наверняка усилить поражающую способность. И огнепроводный шнур, создать который при моих то знаниях химии можно было даже в здешних условиях.