Когда Катя встретила Андрея в аэропорту, когда утихли первые объятия и поцелуи, Обнорский сказал ей:
— Кать, нам надо серьезно поговорить…
— Обязательно, — откликнулась Катерина. — Только не на бегу же… И времени у меня сейчас совсем нет — я тебя домой отвезу, и надо будет по одному делу смотаться… А вечером, в спокойной обстановке…
— По какому делу смотаться? — удивился Обнорский, потому что ни в первый его приезд, ни во второй никаких «срочных дел» у Катерины никогда не возникало.
Андрей, вообще, считал, что Катя сидит в Стокгольме очень тихо, ни с кем не общается, мало куда ходит… Впрочем, стоит признать, что он сам никогда не особо интересовался ее делами — и времени не было, и вообще, он считал, что Катерина сама расскажет ему все, что посчитает нужным… И тут вдруг — «дело», да еще возникшее в первый день его, Обнорского, появления в Стокгольме! Срочное, стало быть, дело… Андрей отнесся к ситуации весьма ревниво, как нормальный мужик-собственник, которому подсознательно хотелось, чтобы все «дела» крутились, в основном, вокруг его персоны — или хотя бы с учетом интересов означенной персоны…
— А что, у меня своих личных дел быть не может? — засмеялась Катя, снимая с сигнализации «СААБ», ожидавший их в многоэтажном гараже перед пятым терминалом.
— Может, может, конечно, — согласился Обнорский, залезая в машину и хватая Катю за руку. — А ну, колись быстро, что за личные дела?
— Ой, да вы никак ревнуете? — Катерина, прямо, вся сияла, видя раздражение Андрея. Веселое ее настроение объяснялось просто — ревнует, значит… если и не любит, то, по крайней мере, не безразлична она ему, и то — хлеб…
— Ну, и пожалуйста, — Серегин отпустил ее руки и откинулся в пассажирском кресле. — Может быть, мне, вообще, не стоило прилетать?
Катерина запустила мотор, выехала из гаража и, улыбнувшись, погладила Андрея по руке:
— Ну, не обижайся… Это — бизнес-дело, ничего особо личного… Просто компаньон мой попросил подъехать — он о чем-то посоветоваться хочет.
— Компаньон? Какой компаньон? Кать, кончай придуриваться, какой компаньон?!
Катерина удивленно пожала плечами:
— А я и не думаю придуриваться… Компаньон по фирме.
Обнорский помотал головой:
— По какой фирме? Ты толком можешь что-нибудь объяснить? Какая фирма? Какой компаньон?
Катя недоуменно улыбнулась:
— А что ты так разволновался-то? Есть здесь небольшая торговая фирма, в которой я имею долю… Точнее — Рахиль Даллет там долю имеет… Компаньон у меня швед, гражданин Швеции, но он — бывший русский швед, он из Союза сюда в восьмидесятых еще эмигрировал… Торгует фирма разными товарами, в основном — продуктами питания… Дело идет неплохо, денежки капают… Что тебя так удивляет?
— А… — сказал Обнорский, доставая сигарету. — А, собственно… А почему ты мне раньше ничего про эту фирму не рассказывала?
— Так ты и не спрашивал… — резонно заметила Катя, и на это возразить Андрею было нечего. Серегин помолчал немного, а потом спросил уже более спокойно — так просто, чтобы «прояснить ситуацию» до конца:
— А что там стряслось у твоего компаньона, что за срочная консультация?
— Не знаю, — ответила Катерина. — Он только что из Питера вернулся, по-моему, ему там какое-то предложение коммерческое сделали… Ну и — поскольку фирма наша общая — он хочет это предложение со мной обкашлять…
— Из Питера? — снова насторожился Обнорский. — А причем тут Питер, Кать? Питер-то тут причем?
Катя удивленно покосилась на Андрея и пояснила:
— Ну, как причем? Фирма-то наша в том числе и с Россией торгует, поставки через Питер идут…
— Что?! — Серегин чуть не сожрал Катерину глазами. — Поставки через Питер? Продукты? Значит — поставки идут через Морской порт, так?
— Ну да, — дернула плечом Катя. — И через порт тоже… А что такое-то?
Обнорский даже застонал от негодования:
— То есть, как это «ну и что»? Неужели не понимаешь? Я в прошлый раз чуть не свихнулся, устанавливая всех более-менее интересных фигурантов, так или иначе касающихся порта, а ты… У тебя, оказывается, есть своя структура, которая через этот самый порт гонит какие-то поставки — и ты мне об этом ничего не сказала… Ты что — не понимаешь, насколько эта информация может оказаться важной?
— Не понимаю, — покачала головой Катерина. — Таких фирм, которые что-то в Россию через Питерский порт поставляют — тысячи… Всех не упомнишь…
— Одно дело — чужие фирмы, и совсем другое — фирма своя… Ладно, Кать, давай не будем спорить и друг на друга наезжать — выяснилось и выяснилось, лучше поздно, чем никогда… Поставки продуктов, говоришь… Это интересно, это очень интересно… Здесь есть над чем подумать…
Обнорский закурил сигарету и уперся невидящими глазами в лобовое стекло. Его охватило странное возбуждение, какое-то предчувствие открытия, что ли… Андрею казалось, что еще совсем чуть-чуть — и в голове его все-таки сложится комбинация, над которой он безуспешно бился уже несколько месяцев… Однако преодолеть это «чуть-чуть» пока все же не удалось — Андрея бросало то в жар, то в холод, он даже зубы сжал, пытаясь таким образом стимулировать работу мозга, но…
Добился Серегин только того, что у него вдруг разболелась голова, и Катерине пришлось заехать на ближайшую заправку — купить воды, чтобы Андрей смог запить таблетки… Впрочем, когда они добрались до дома — боль уже унялась, да и Обнорский малость поуспокоился. Катя даже не стала подниматься в квартиру — передала Андрею ключи, чмокнула его в щеку и сказала:
— Ну, сударь, ведите себя хорошо, ждите меня — а я постараюсь с Олафсоном все побыстрее утрясти…
Андрей уже собирался выйти из машины, но, услышав фамилию Катиного компаньона, замер:
— Олафсон? Фамилия твоего компаньона — Олафсон? Говоришь, он «русский швед»? А зовут его, часом, не Константином?
Теперь уже пришел черед Катерины округлять глаза:
— Константином и зовут… А откуда ты знаешь?
Серегин обалдело покрутил головой, хмыкнул и протянул:
— Господи, ну до чего же тесен мир! А наш Питер — так это, вообще, деревенька, где все друг с другом постоянно сталкиваются… Елки-зеленые… Костя Олафсон — живая «легенда» универа, по крайней мере двух его факультетов… Катя, а Костя сейчас женат?
— Женат, — кивнула ничего не понимавшая Катерина.
— Женушку случайно не Ритой зовут?
— Ритой…
Обнорский хлопнул себя ладонью по колену и расхохотался:
— Ну, блин… Эта Ритка со мной вместе училась, на восточном факультете, чтоб ты знала… Там такая история была, умереть — не встать…
— Какая история?! — окончательно вышла из себя Катерина. — Можешь толково и быстро все объяснить? Я же опаздываю, а это в Швеции не принято…
— Ничего, — давясь смехом, ответил Андрей, доставая очередную сигарету. — Был бы твой компаньон настоящим шведом, а то — Костя Олафсон… Он поймет… Он сам был когда-то человеком крайне необязательным и при этом «напарил» очень многих приличных людей… Эта Рита-Маргарита, пардон, фру Олафсон, как я уже говорил, у нас на востфаке училась, причем происходила она из приличной «комитетовской» семьи — папаша у нее, по-моему, полковником был… Собственно говоря, и дочке он «комитетовскую» карьеру прочил — если бы она, неблагодарная, не влюбилась в известного фарцовщика, а по совместительству студента филфака Костю Олафсона, который ее и сбил с пути и с панталыку… Кличка у Кости была — Сон, кстати. Этот Сон что умудрил: он надумал из Союза свалить — вместе с Ритой, но самих по себе их не выпускали. Так Костя выдал Риту замуж за какого-то иностранца, сам женился на доверчивой шведке — и привет, Россия! Спасибо за счастливое детство! В свое время эта история много шуму наделала — только потом уже все поняли, какой у Кости в башке гениальный план с самого начала был… А Рита как свою роль сыграла! Все же убеждены сначала были, что она замуж за дурака-датчанина по любви выходит… Папаша-«комитетчик», говорят, перед дочкой на колени падал: «Не губи, родная, не выходи за супостата-капиталиста, меня же в дворники разжалуют, одумайся, доченька, зачем тебе мир наживы и чистогана?…» Ну, а потом, когда Костя и Рита эмигрировали по отдельности — они развелись и воссоединились, и зажили мирно и счастливо… А еще они, оказывается, фирмочку с нашей Катей Званцевой открыли… Ну — тесен мир…
Катя задумчиво посмотрела на смеющегося Обнорского и покачала головой:
— Фирму они открыли не с Катей Званцевой и даже не с Рахиль Даллет… А с ее мужем — Аароном Даллетом…
Катерина замолчала — она вспомнила Вадима Петровича Гончарова, вспомнила свои давние подозрения, что деньги за кордон Вадиму помогали перетаскивать люди из «комитета»… Да и как иначе было объяснить то, что у Гончарова все получалось — и деньги он вывез, и подлинными документами на другие имена обзавелся, и вопросы с недвижимостью за рубежом с легкостью решал… Это в советское-то время! Катя давно предполагала, что без людей «конторы» Вадим Петрович не обошелся… А теперь вот — и Обнорский один интересный нюанс для размышлений подбросил: оказывается, у Кости, с которым Вадим когда-то совместную фирму открыл, тесть-то был «комитетчиком»… А может быть, «гениальный план» на раздельную эмиграцию вовсе и не в голове Олафсона сложился? Как знать, как знать… И не проявятся ли однажды реальные компаньоны покойного Вадима? Не предъявят ли они свои права на «наследство» Гончарова? Но серьезно обдумать эти варианты стоило, наверное, позже… Катерина нервно взглянула на часы и решительно сказала ушедшему в какие-то свои мысли Обнорскому:
— Андрей… Ты сейчас все-таки иди в квартиру — я постараюсь управиться побыстрее… А когда вернусь, поговорим… Наверное, пришла пора рассказать тебе поподробнее о… некоторых обстоятельствах из моей жизни… Ты о них не знаешь… Раньше я не решалась, да и не могла посвящать тебя в кое-какие нюансы… А теперь…
— Что-то изменилось? — улыбнулся Обнорский. Улыбка его была хорошей — доброй, понимающей, без оттенков ерничества или сарказма.
— Изменилось, — серьезно ответила Катя. — Конечно, изменилось… Я тоже о тебе многого не знаю — но… Ты перестал быть для меня чужим… Я тебе верю, Андрюша…
Она сказала все это спокойно и чуть ли не торжественно — так, что Обнорский даже смутился, а потому попытался спрятаться по привычке за иронию:
— Душевно вам признателен, не ожидал. Тронут. Ударным трудом постараюсь оправдать высокое доверие.
Андрей резко, по-офицерски, наклонил и тут же поднял голову и даже попытался щелкнуть каблуками — в сидячем положении. Катя не обиделась, что он так по-шутовски отреагировал на ее серьезное признание — женское чутье помогло ей понять, что он просто-напросто растерялся, и не только растерялся, а и растрогался… Катерина снова глянула на часы и чуть ли не закричала в голос:
— Да вылезешь ты наконец из машины или нет?! Я русским языком тебе в сотый раз объясняю — времени у меня нет, я уже опоздала!!
— Все-все-все, — засуетился Обнорский. — Ухожу-убегаю… Ой — самое важное забыл!
— Что еще?! — простонала Катя.
— Один поцелуй для солдата, девушка — на дорожку…
Андрей умильно посмотрел на нее и, не дожидаясь согласия, поцеловал. А потом сразу выскочил из машины…
В Катиной квартире Обнорский распаковал свои вещи, пошлялся по комнатам, потом прилег на диван, но заснуть не смог — помешало непонятное возбуждение, предчувствие чего-то важного, что должно было произойти в этот вечер… Не зная толком, чем себя занять, Андрей вдруг решил приготовить ужин — он подумал, что Кате будет приятно вернуться к уже накрытому столу. Готовил Серегин, кстати говоря, неплохо — сказывалась йеменская и ливийская практика, да и российская холостяцкая жизнь привила определенные кулинарные навыки… Особо мудрствовать Обнорский не стал — приготовил салат из свежих огурцов и помидор, порезал хлеб, сыр, салями, пожарил картошку и поставил тушиться на медленный огонь размороженное в микроволновке мясо… Затем он тщательно сервировал стол, украсил его свечами, бутылкой красного вина и минеральной водой… Получилось неплохо — а тут и Катерина как раз вернулась. Она открыла дверь, сняла свое длинное светлое пальто и сразу же заторопилась на кухню.
— Ты, наверное, голодный? Сейчас я что-нибудь приготовлю…
— Давай-давай, — сварливо откликнулся Обнорский, хитро улыбаясь. — А то, понимаешь, шляется неизвестно где… Бизнес-леди… А дома — мужик некормленный-нетраханный… Феминистка…
Войдя на кухню, Катя ахнула и даже прижала руки к груди:
— Боже ты мой! Это… Это все ты сделал?
— Нет! — оскорбление хмыкнул Серегин. — Девчонки из королевской столовой забегали — помогли…
— Боже ты мой! — Катя сияющими глазами посмотрела на довольного произведенным эффектом Андрея и, опустившись на стул, покачала головой: — Хочешь — верь, хочешь — нет, но мне в первый раз такое… Мне никто никогда…
— Ну, что же, — светским тоном ответил Обнорский. — Приятно хоть в чем-то быть первым…
Он по-жлобски цыкнул зубом и еле успел увернуться от тапка, которым в него немедленно запустила Катерина. Тапок ударился о дверной косяк, а Серегин немедленно заголосил, воздевая руки кверху:
— Вот она!! Вот она — женская благодарность! Все видали?! Нет, все или не все? Люди — посмотрите на эту женщину! Ейный мужик тут с дороги надрывался, чтобы ее же ублажать-умилостивить, а она в него с порога, понимаете ли — тапкой… Два мира — две демократии… Бизнес-леди!!
Последние слова Серегин произнес, как ругательство, с непередаваемым презрением. Катя засмеялась:
— Ну, я же не попала…
— А если бы попала? А вдруг — попала бы в голову?! Это ж надо: в живого человека — тапкой! Нет, чтобы…
— Чтобы «что»? — спросила Катя, лукаво улыбаясь. — Имеете просьбы, пожелания? Просите смело, сударь, заслужили…
— Ага, — Андрей сразу сменил кликушеский тон на деловой. — А что просить можно?
— Все, что угодно! — величественно повела рукой Катерина.
— Угу, — сказал Обнорский, почесал нос и тут же выдал: — Ну, раз такой нам шансец выпал — тогда… Тогда… Тогда — я хочу стриптиз!
— Что? — растерялась Катя. — В каком смысле?
— В прямом! — отрезал Андрей. — В смысле эротического раздевания под музыку на глазах у благодарного зрителя, то есть — меня…
У Катерины заалели щеки, и она заерзала на стуле:
— Что, вот так вот — сразу?
— Ну, можно и не сразу, — великодушно разрешил Обнорский. — Но, желательно, сегодня… Кстати — вас, ведь, барышня, никто за язык не тянул — сами предложили просить все, что угодно…
— Но стриптиз-то я в виду не имела, — попыталась оправдаться Катерина.
— Поня-ятно, — протянул Андрей с таким видом, будто он и не ожидал ничего другого. — Понятно, понятно… Это очень по-русски — сначала обещать все, что угодно, а потом — в кусты… Это в нашей традиции… Знаешь, есть такой исторический анекдот про твою тезку, Екатерину Великую. Анекдот ужасно грубый — но он очень в тему, поэтому я его все-таки изложу. Один из фаворитов Екатерины, выходя как-то утром из спальни императрицы, будто бы сказал с горечью: «Когда Их Величество ебут — Оне города дают… А утром деревни не допросишься…»
Второй, запущенный в него тапок, Андрей перехватил рукой. Катя смерила его ледяным взглядом, пряча смешинки на самом дне своих зеленых глаз, и бросила:
— Смею заметить, сударь, что вы — не в казарме находитесь! Что-то вы, офицерик, распоясались совсем — то вам стриптиз подавай, теперь вот выражаться срамно начали…
— Нет, я все-таки не понимаю, — возмутился Обнорский. — А что я такого неприличного попросил? Я свою же женщину, которая мне безумно нравится, попросил раздеться — что ж в этом такого развратного-то, а? Я ж не к тете Мане с этим предложением обратился?!
— Ладно! — махнула рукой Катя. — Задушил насмерть… Вот ведь — как репей просто… Будет тебе стриптиз, будет… Прости Господи, меня грешную…
— Ура, — удовлетворенно сказал Обнорский и сел, сложив руки на столе, как пай-мальчик из первого класса…
Лишь когда они начали ужинать, Серегин спросил о том, о чем хотел спросить с того самого момента, когда Катя вошла в квартиру, он просто скрывал свое нетерпение за шуточками-прибауточками:
— Катя… Ты с Олафсоном поговорила? Что у него там за предложения?
Катя вздохнула и улыбнулась чуть грустной улыбкой человека, которому очень не хочется «переключаться» на неприятные темы, но который все понимает — надо «переключаться», надо: