Днем Семену Семенычу позвонил директор Кубеевского льнокомбината — на комбинате объявились энергетики и без предупреждения вырубили электричество, за которое комбинат не платил четвертый год. Распоряжение об отключении электроэнергии было подписано Ерофеем Жечковым — братом губернатора и первым заместителем главы «Тарскэнерго».
На следующий день в универсам «Карамболь», ходящий под «крышей» Колуна, пожаловала санинспекция. Санинспекция забраковала: 90 кг сосисок за несоответствие ГОСТу, 87 кг колбасы «Одесская» за отсутствие четких маркировок на ящиках, 39 баночек черной икры в связи с тем, что магазин не оказался в состоянии предоставить документы, подтверждающие ее происхождение, и прочая, и прочая, и прочая.
Всю изъятую снедь санинспекция погрузила в свой «рафик» и поехала дальше, к кафе «Витязь». В пути сотрудники санинспекции закусывали некондиционными французскими конфетами незадокументированный армянский коньяк.
В кафе «Витязь» санинспекция продолжила работу и стала составлять акт о немедленном закрытии кафе в связи с антисанитарными условиями приготовления пищи. Она как раз дописывала третью страницу, когда ко входу в кафе подкатил снежно-белый «мерс» и из «мерса» высадился Лева Полтинник в сопровождении коротко стриженных и чрезвычайно неулыбчивых мальчиков.
Полтинник проследовал в кафе, отвел главу комиссии в сторонку и имел с ним непродолжительную, но плодотворную беседу. Полтинник не опустился до того,чтобы предлагать главе комиссии взятку. Он ограничился краткими, но красноречивыми описаниями того, что может случиться с главой комиссии, с его купленным за сорок тысяч долларов джипом, новенькой дачкой и молодой женой.
Достоверность этих описаний произвела на главу комиссии столь глубокое впечатление, что он не только порвал протокол относительно кафе «Витязь», но и возвратил в универмаг «Карамболь» изъятую по недоразумению снедь. В неофициальной беседе глава комиссии мотивировал свои действия следующим образом: «Б…! Пусть меня лучше губернатор уволит, чем Колун пристрелит!»
На следующий день городской телеканал, контролируемый Семеном Колуновым, показал репортаж о розыске Павла Когута по кличке Спиридон. Репортаж вышел более чем занимательный. Тележурналист бесстрашно снял мертвые тела с задранными выше живота свитерами, — тела людей, погибших от рук Спиридона три дня назад. Он беседовал с ларечниками, бывшими под «крышей» Спиридона, и с проститутками, обслуживавшими его на субботниках. Ларечники задирали рубашки, показывая следы от утюга. Женщина, сидящая спиной к окну, рассказала, как на ее глазах люди Спиридона изнасиловали ее дочь, когда им показалось, что она обсчитала их. Хозяин ресторана «Снегирь» рассказал, как в милиции его посадили в камеру, когда он принес жалобу на Спиридона.
Журналист не поинтересовался, кто велел этим людям осмелеть и заговорить. Он задавался другим вопросом: почему преступник не пойман до сих пор. И он нашел ответ: потому что милиция была заодно со Спиридоном.
В репортаже были поименно названы члены шайки с погонами на плечах: покойный Лесько, ныне здравствующий начальник Ридненского райУВД, где у Спиридона был выстроен фамильный замок, и даже — первый заместитель Молодарчука полковник Лысенко, снятый за одним столом со Спиридоном в ресторане «БизнесменЪ».
Но и этого было мало. Три года назад Спиридону удалось подружиться с начальником ракетной части, расположенной недалеко от города, и взять в аренду бункер на территории части. Бункер создавался как запасной штаб для ракетных войск стратегического назначения: в 1994 году, уже после подписания ОСВ-2, оборудование бункера было демонтировано и продано по дешевке все тому же Спиридону. Уникальные комплексы «Енисей» и «Тобол», в которых одного золота было на 13,5 кг, ушли в обмен на бумажку, согласно которой ООО «Динамика» должно было закупить для части тушенки на двадцать тысяч рублей, причем и этой-то тушенки поставлено не было.
Часть осталась голодной. На территории ее Спиридон устроил подпольный водочный завод, а бункер он использовал как тюрьму для провинившихся и должников.
Самое забавное, что губернатор ко всему этому не имел никакого отношения, так как ракетная часть находилась, натурально, в федеральном ведении. Но подпись губернатора красовалась на одной из бумажек, отводившей Спиридону землю под склад подле части: и эту-то подпись по телевизору и продемонстрировали.
Репортаж был сделан мастерски: прослежены были все связи Спиридона, за исключением тех, что вели к Семену Колунову. Не только ментовка, но и сам губернатор объявлялись соучастниками его преступлений. «За последние три дня, — заключал журналист, — Павел Когут убил семерых человек. Его жертвами пали молодые парни семнадцати лет, не замеченные ни в каких правонарушениях (это утверждение было явно на совести журналиста), и беременная женщина, учительница младших классов. В милиции создана группа якобы для поимки Павла Когута, однако успехов у нее пока нет. И не будет до тех пор, пока членами банды Когута будут оставаться самые высокопоставленные сотрудники милиции и даже сам губернатор».
Репортаж угодил молотком по больному месту: Павел Когут по кличке Спиридон не был какой-то абстрактной штукой, вроде инфляции или смены правительства. Павел Когут был рядом, здоровый и непойманный, и никто не мог ручаться, что он не ворвется в твой дом и не убьет твою дочку. Город накрыла волна истерии, сопоставимая только с 1989 годом, когда в Тарске объявился маньяк, регулярно душивший женщин в красных шарфиках и каждый раз, запрещая дочке выйти на улицу или тревожась о ребенке, задержавшемся в школе, обыватели Тарска поминали бранным словом и Спиридона, и местную милицию, и губернатора.
***Валерий провел в больнице еще два дня: его потчевали каким-то изощренным антибиотиком, от которого руки и живот мгновенно покрылись красными ципками, а в голове завелась постоянная сонливость.
Положение «Зари» становилось все отчаяннее: энергетики, коммунальщики, газовики слетались на попавший в немилость завод, как саранча на хлебное поле. Губернатор напустил на Санычева налоговую проверку. Санычев позвонил губернатору на сотовый и пригрозил перерегистрировать комбинат в Элисте. «Только зарегистрируй комбинат в Элисте, и я отключу тебе канализацию», — отозвался Жечков.
Гаибов и Чердынский проводили в палате по несколько часов в день, совещаясь о мерах обороны. Чердынский старался контролировать себя. Гаибов обычно появлялся в более или менее невменяемом состоянии. И только Демьян Михайлович Санычев, генеральный директор «Зари», ни разу не навестил человека, чьи люди вот уже четвертый день защищали его завод.
А в понедельник пришла Яна и сказала, что Чердынский уезжает в Москву и хочет, чтобы она ехала с ним.
— Как вы думаете, ехать или нет? — спросила Яна.
Валерий промолчал.
— Я… мне жутко без Игоря, — сказала девушка, — я не знаю, как жить. Но у меня будет ребенок и совсем нет денег. А Леша… он очень добрый. Вы представляете, он меня ждал все это время…
— Ну что ты у меня спрашиваешь? — проговорил Валерий. — Я что, на попа похож?
Яна засмеялась и поцеловала его в щеку. От нее пахло хорошими духами и самую малость — дорогим мужским одеколоном, как если бы ее утром, уже одетую, тискал одетый же мужчина.
Назавтра пришла Виктория Львовна в строгом черном платье, с зачесанными назад волосами и с непременным домашним пирогом, которым когда-то она кормила приятелей Игоря. Она рассказала, что Чердынский уехал утром в Москву и что Яна уехала с ним.
— Алексей Юрьич очень хороший человек, — сказала Виктория Львовна. — Ты знаешь, вот так, со стороны, это должно выглядеть очень плохо: человека еще не успели похоронить, а его девушка уезжает с другим, который на двадцать лет старше.
— На свете есть вещи похуже, — безразлично сказал Валерий.
— Я за нее рада, — проговорила Виктория Львовна, — ты знаешь, у меня ведь внук будет. Или внучка. Буду приходить к Чердынским нянчить…
***Валерий еще не успел полностью оправиться, когда в палате его появился заместитель полковника Молодарчука — низенький полный мент с блудливыми глазами и оборванной пуговицей под дорогим галстуком.
Мент некоторое время делал вид, что расспрашивает московского авторитета об обстоятельствах драки его со Спиридоном, а потом поинтересовался:
— А кстати говоря, Валерий Игоревич, на каком основании ваши люди охраняют завод?
— Мои люди не охраняют завод, — сказал Валерий. — Если я не ошибаюсь, завод охраняют сотрудники московского охранного предприятия «Страт»…
— Во главе которого стоит ваш Лешка Муха… А на каком основании «Страт» охраняет завод?
— Без понятия. Наверное, есть договор с директором…
— Тут возникает интересная юридическая проблема, Валерий Игоревич. Завод находится в состоянии банкротства. И генеральный директор Санычев на нем, собственно, никто. А временный управляющий завода Степан Ивяник, к примеру, заключил договор об охране совсем с другой структурой. О чем и написал в прокуратуру…
— Насколько я понимаю, решение суда, который назначил Ивяника, приостановлено, — сказал Валерий. — И вопрос о временном управляющем будет решаться через три недели.
Зам Молодарчука оскалил желтые зубы.
— Прежнее руководство, — сказал он, — довело комбинат, можно сказать, до ручки. Здесь задолжали, там задолжали, а теперь хотят своего управляющего назначить и гем избавиться от остальных долгов. Растащат ведь производство…
— А вы — сохраните? — насмешливо уточнил Нестеренко.
— Ну зачем же мы? Есть такой человек — Виктор Белых. Прекрасный менеджер, к слову говоря. И я считаю, что это ваш гражданский долг, Валерий Игоревич, — убедить судью, что именно Белых должен заняться спасением кобината…
— Вы что, без меня с судьей поговорить не можете?
— Валерий Игоревич, вы же понимаете, что дело не только в судье. А в том, что положение у вас сложное. Потому что, с одной стороны, кроме как на вас, реально заводу опереться не на что. А с другой стороны, убитый Лесько — раз, повешенный охранник — два и еще эта история в кабинете. Три трупа за три дня… Круче вас только Спиридон работает, и то он еще милиционера не пристрелил…
— Киллера, а не милиционера.
— Ну полноте, Валерий Игоревич. Тут же все зависит от точки зрения. Следователь может написать, что Лесько поджидал вас в засаде, а может написать, что Лесько подошел к вам с проверкой, а вы его застрелили, будучи под воздействием наркотиков…
— А от чего зависит точка зрения?
— От решения арбитражного суда, Валерий Игоревич.
И с сими словами мент тяжело поднялся, улыбнулся хворому бандиту и растаял в больничной двери.
***Единожды запущенная процедура банкротства компании может быть остановлена только двумя способами: либо если компания сумеет доказать, что тот долг, который с нее требуют, давно выплачен, либо если кредиторы компании придут к мировому соглашению.
Было очевидно, что ни тот, ни другой вариант «Заре» не светит.
Теперь судьба «Зари» зависела от того, у кого больше всего окажется ее долгов. «Заря» была компанией очень аккуратной. В отличие от большинства других предприятий России, кредиторской задолженности она почти не имела и аккуратно платила и в бюджет, и энергетикам, и во внебюджетные фонды. Так как «Заря» работала формально на давальческом сырье, налогов с нее причиталась самая малость, в силу чего «Заря» платила их деньгами. Если бы «Заря» платила налоги в областной бюджет не деньгами, а зачетами, то после ссоры с губернатором ей пришлось бы худо, так как наверняка зачеты у нее отказались бы принимать. Но так как «Заря» платила деньгами, ссора с губернатором на нее сильно не подействовала, и задолженность «Зари» перед бюджетом почти не увеличилась.
Энергетикам тоже платили деньгами, точнее, векселями Сбербанка, по особому соглашению. Теперь энергетики не только расторгли соглашение, но и требовали задним числом с завода все те деньги, которые составляли разницу между тарифом, прописанным в соглашении, и средним тарифом по области.
Была еще мелкая задолженность газовикам, «Тарскводоканалу» да одной строительной фирме, выставившей, по мнению Санычева, необоснованно высокие счета: с фирмой давно и вяло ругались в арбитраже. В остальном же долгов почти не было, выпущенные «Зарей» векселя можно было пересчитать по пальцам правой руки, чем и объяснялась завидная судьба векселей, попавших в «Бенарес».