– Молодцы...
– Молодцы-то молодцы, только в приемной труп телохранителя с характерным ранением.
– Горло?
Лоскутков кивнул. А потом добавил:
– И у подъезда «Линкольн» Вахи. Тем же ударом убит водитель и еще один человек. Документов при нем не было. Судя по сумке с инструментами, это врач. Личность выясняется.
– Выезжаем? – спросил Володя так равнодушно, словно ему предстояло поставить кипятить чайник.
Майор отрицательно покачал головой:
– ФСБ работает. Я домой поеду. Устал и не знаю, что делать дальше. Вообще не представляю...
– За дружка переживаешь?
– А ты – нет?..
3
Где-то каркала и каркала ворона. И никто не обращал на нее внимания. Не знаю, как на Северном Кавказе, но в наших южноуральских широтах с наступлением темноты воронам положено спать. Если только их никто назойливо не беспокоит. А если ворона каркает, значит – беспокоят, значит – совсем достали уже. Я бы и сказал об этом Халилу, но вдруг на этот лагерь какими-то неведомыми путями уже вышли или менты, или фээсбэшники? Установили пост наблюдения – а я его сдам? Вот уж тогда Лоскутков с Асафьевым поклонятся мне в пояс и скажут громадное спасибо товарищу майору спецназа ГРУ.
Мы уже полчаса как вернулись и привели двух человек – одноногого старика на костыле и молодого парня с ним. Оба чеченцы. Старик словно удручен чем-то. Парень заметно обкуренный. Соображает, как робот, только в том случае, если ему что-то скажешь. Вновь прибывшим приготовили комнату. Хозяйственные дела в лагере решают «лопухи», так Халил зовет строителей. Он их подгоняет, как рабов, с презрением военного человека.
– Завтра еще четыре человека прибудут с утра. Надо место готовить, – распорядился одноногий.
– Слышал? – спросил Халил «лопуха». – Бегом...
Вновь прибывшие ушли в другой корпус, в свою комнату, но устраивались недолго – видно, что люди походного толка, – и скоро там погас свет.
– Мария когда вернется? – спросил я.
– Не говорит. – Халил смешно пожал плечами, словно не плечи поднимал, а голову в них опускал. Зрительный эффект очень короткой шеи.
Мне уже этот «хвост» надоел, как таможеннику Верещагину паюсная икра. Сам говорит мало. Только по делу. На вопросы он предпочитает отвечать осторожно. Интеллектом его бог не обидел, может, и институт закончил. Обмануть его трудно.
Я посмотрел в окно на корпус, куда отвели новых членов отряда, и опять потянулся.
– Мне бы тоже поспать завалиться...
– Ах да, я совсем забыл... Мария сказала, что есть запасной ключ. Велела тебе комнату открыть.
Мы пошли в другой корпус. Не в тот, куда поместили одноногого с напарником, чуть дальше. Интересно. Мария велела комнату открыть. Но закрывать ее за мной она тоже велела? Впрочем, какой в этом смысл, если на окнах нет решеток.
Расположение маленькой комнаты в стандартных корпусах тоже стандартное. И я сразу определил, где находится окно. Под окном сугроб. Нетоптанный. Без звука не подойдешь. Это хорошо. Если кто-то пожелает за мной подсматривать, то я услышу скрип снега.
Халил достал связку ключей, долго искал тот, который дверь откроет, наконец нашел. Зажег свет.
– Располагайся. Чистая постель в шкафу. Эту на нижнюю полку убери.
– А здесь кто жил?
Халил посмотрел на меня долгим взглядом, сузив глаза. Должно быть, этот факт для него болезненный.
– Он уже здесь не живет.
– С машины? Которых перестреляли?
– Нет. На машине был приемный сын одноногого Мусы. И с ним наш Али.
– Понятно. А этого как звали?
Я сам догадался, что здесь спал парень, которого Столыпин выбросил из окна.
– Руслан.
– Будем надеяться, что меня Исмаил из окна не выбросит. Да здесь и этаж не тот...
Халил тему не поддержал.
– Располагайся. Я пошел к Али. А то проснется. Пить будет просить...
Он ушел и дверь на ключ не закрыл.
А где-то продолжала каркать ворона. Не то чтобы постоянно, но с регулярными промежутками, словно соблюдала странный ночной дежурный график.
Я неторопливо приготовил себе постель. Застелил по-солдатски аккуратно, даже более аккуратно, чем это было сделано у Исмаила. Посмотрел в окно. Со света ничего не видно. Но недалеко от окна фонарь, и в комнате полной темноты, похоже, никогда не бывает. И потому я свет выключил.
И приступил к планомерному обыску.
Арсенал оружия в деревянном ящике под кроватью – это естественно. Пара автоматов с ПББС. Несколько пистолетов «ТТ», два из них с глушителями. Пара десятков гранат «Р-1» и «Р-5». Два гранатомета «муха». Жестянки с патронами. В том числе и к «винторезу» «СП-5» и «СП-6». Бинокль с ПНВ. Вот и все. А на другой полке трубка сотового телефона. Не моя...
Я взял трубку в руки. Собрался уже номер набрать, когда вдруг вспомнил, как я ускорил события и заставил чеченцев поторопиться. Может быть, и эта трубка дублируется. Ну, что же... Они наверняка ждут, что я осмотрю помещение и воспользуюсь трубкой. Не надо обманывать ожидания. Я воспользуюсь.
Номер я набрал. Трубку взяла бывшая жена.
– Привет. Это я. Светланку позови.
– Спать уже пора. Раньше позвонить не мог...
– Времени-то только десять. Позови, мне некогда.
– Привет, пап. Ты с сотового?
– Да.
– Я тебе домой звонила, а тебя нет.
– Ладно, моя хорошая. Я только на минутку. Ты в субботу ко мне не приходи. Это уже точно. Я в командировку уезжаю. Договорились?
– Хорошо. Надолго?
– Пока не знаю. Возможно, надолго.
– Ладно, пап. Счастливо!
– Ну, все. А то сотовый дорого стоит. Платить нечем. Пока! Учись хорошо...
– Пока.
Вот и весь разговор. Может быть, придет в голову Асафьеву или Лоскуткову позвонить дочери. Она и скажет, что папа уехал в командировку. Это будет значить, что у меня все в порядке. Хоть такую весточку подам.
В трубке раздались короткие гудки. Я нажал клавишу отбоя. Но – дважды. Короткие гудки продолжались. Значит, меня слушал Халил, если больше в лагере слушать некому. И он нажал на отбой позже меня. Иначе гудок был бы непрерывным. Каким ему и положено быть, пока не наберешь первую цифру. Ситуация проверяется элементарно. На этом я не попадусь.
Я положил трубку и, не раздеваясь, прилег на кровать. Хотел чуть-чуть вздремнуть. Но снова загорланила ворона. Да что за дура такая? Откуда она взялась? Ночью птицам спать положено. Или это какой-то генетический урод? Гибрид вороны с совой, честное слово...
Однако подступило беспокойство.
Я набросил на плечи куртку и вышел на крыльцо. Осмотрелся, прислушался. Странно. Голос птицы доносится не из леса. И не издалека летит. И даже приглушенный какой-то. Может, это и не птица вовсе? Может, сигнал кто-то неумело подает?
Войсковому разведчику положено ориентироваться по звукам достаточно четко. И у меня навыки в этом есть. Причем навыки, отточенные в боевой обстановке. И я пошел, стараясь успеть, пока график не заставил ворону замолчать.
«Трели» птицы раздавались из самого дальнего корпуса. В одном из окон горел свет. Но оно было закрыто шторками, и потому я прошел в корпус. Любопытство – двигатель прогресса. Дверь в жилую комнатку через пять шагов от входной двери – в точности как у меня. Открыл.
Картина оказалась достойной внимания. Леня Проханов был, мягко сказать, основательно пьян. Он сидел на кровати, перед ним стол. На столе початая бутылка водки. Пустая валяется под столом. Из закуски только хлеб и колбаса. Но колбасу он держит в единственной руке. Не выпускает. А напротив него, глаза в глаза, прямо на столе сидит настоящая живая ворона и каркает.
– Привет, – сказал подполковник сосредоточенно. – А мне сказали, что ты только завтра появишься. Я тут для тебя концерт готовлю. Умнейшая, представляешь, птица. А главное, гораздо умнее отца Артемия. Я вот предпочитаю с ней общаться, нежели с ним.
Я молча сел на табурет, налил себе рюмку и выпил за свое дурное настроение.
– Ну-ну... Рассказывай...
– Это здешняя ворона. У чечен здесь живет. Рассказывают, когда приехали, в одном корпусе окно выбито было. И на осколках стекла перья. Они окно фанерой закрыли. И таким образом ворону поймали. Оказалась очень общительной женщиной. Никого не боится. Они ее кормят и поят. С рук ест. Хлебом не брезгует, но больше любит колбасу. Особенно когда закусить просит. Без закуски она, говорят, не пьет. Вот, посмотри...
Леня отломил кусочек хлеба, плеснул на него немного водки и положил перед вороной. Та переступила лапками, каркнула сначала возмущенно – очевидно, не устроила птицу доза, но хлеб склевала. И тут же «залилась соловьем» – начала каркать не переставая, пока Леня не отломил ей большой кусок колбасы. Закусив по-человечески, птица успокоилась и принялась меня рассматривать. Очевидно, мой фейс не произвел на нее впечатления, она стала снова косить глазом на Леню. Молча. График соблюдала от порции выпивки до порции выпивки.
– Забавляешься?
Кажется, в моем голосе проскользнуло осуждение.
– Ну, как ты? – Леня спросил совершенно трезво. Не так, как разговаривал несколько секунд назад. И вылил из бутылки остатки водки в щель в полу. При этом невинно улыбнулся мне.
Но на стол поставил бутылку следующую, из сумки, что стояла за кроватью. Судя по звону, там еще несколько бутылок. Чечены заботливо обеспечили Лене жизнедеятельность. Зубами оторвал пробку. И снова треть бутылки ушла в щель. Ушло бы и больше, если бы я не остановил подполковника, пододвинув ему рюмку для себя.
Выпил и стал рассказывать.
– Мент-то хоть жив? – спросил он.
Ворона несколько раз каркнула требовательно.
– Глохни ты, алкоголица, – сказал Леня и бросил ей большой кусок колбасы. Этого хватило для молчания.
– Не знаю. Стреляли ему в спину. Надеюсь, он был в бронежилете. Тогда легко отделался.
– Все равно – хреново...
Он выпил.
– А что мы будем делать? Когда нас отправят?
– Мария говорила, что тебя отправят своим ходом. Ты не в розыске. Со мной могут возникнуть проблемы.
– Зараза-девка... – сказал Леня. – Не бью женщин, но ей бы не отказал...
– Завтра сюда еще группа чеченов прибывает. Узнать бы, что они затевают. А затевают что-то серьезное.
– Для этого мне нельзя уезжать раньше времени. Так?
– Хорошо бы, так...
– Я подумаю.
Мы с Леней допили эту бутылку водки, потом еще две вылили в щель, для тренировки проверили свою способность к абсолютно пьяной речи, и, услышав за окном голоса, причем один из них женский, я лег поспать на свободную кровать. Не железный же я человек. После клофелиновой ночи я целый день даже за рулем испытывал потребность закрыть глаза, а потом еще ночь почти не спал. И сейчас расслабился с удовольствием, вытянул, насколько смог, ноги, едва не сломав спинку кровати. И только сквозь сон услышал, как пришли Гаврош с Исмаилом, и Леня, еле ворочая языком, демонстрировал им вокальные способности вороны. Хорошо еще, что ему самому не пришлось каркать. Я старательно «не просыпался» и открыл глаза, только когда они ушли.
Внешне Леня был опять трезвее холодильника.
– Как?
– Сильно чем-то озабочена...
– Это приятно.
4
Если Толстов не считал себя железным человеком, то Мария себя таковым считала. У нее не было отдельной комнаты в лагере. Она предпочитала ночевать у себя дома. И время суток ее мало смущало. Перед уходом навестила Мусу.
– Во сколько приезжает пополнение?
– Они позвонят.
– Тебе когда сообщили?
– Только сегодня. Я ждал хотя бы человек десять. Мне нужны заложники, мне нужен вертолет, мне нужны люди для захвата и доставки специалистов по шлюзу. В конце концов – для самого захвата шлюза тоже нужны. И какими силами я буду все это выполнять?
– Значит, будем корректировать план. Что-то придется сократить. От чего-то отказаться.
– Ты будешь помогать? – спросил старик сурово, но посмотрел на нее с надеждой.
– А для чего же я привезла тебя сюда? Только у меня остались боеспособными всего два человека. На строителей я не надеюсь. Они могут упереться. Но, если я их заставлю, толку от них будет мало. Есть еще два бывших офицера спецназа ГРУ. Оба по принудительной вербовке. Один непробудно пьет. К тому же однорукий. Но говорят, что он прекрасный специалист. Я хотела пристроить его инструктором в школу Хаттаба. Придется привлечь и их, только наблюдать надо будет в четыре глаза.
– Я таким не верю, пока они на крови не повязаны, – поморщился Муса.
– Я тоже не верю. Но у нас нет выхода. В деле мы их и повяжем. Когда начинается акция?
– Начинать следует завтра в четырнадцать часов московского времени. В это же время начнется и в других городах. Надо, чтобы наше заявление прозвучало одновременно. Только тогда требование будет иметь нужный эффект. И одновременно прозвучит заявление нашего правительства.
– Как должно все происходить?
Муса начал объяснять, не понимая, что этим он отодвигает себя на второй план. У Гавроша просто отпадает надобность в инвалиде. А это грозит ему смертью.
Но Муса верил в себя. Верил, что его по-прежнему ценят и уважают. Он же не читал приписку к посланию Хаттаба, которое сам и привез Марии.
* * *...Они долго еще сидели и обсуждали возможные варианты. И отвели ягнятам из спецназа не последнюю роль. Потом она давала подробные установки на ночь всему отряду. После событий вечера всего можно было ожидать. Гарантии в том, что никто из побывавших в лагере не проболтался о его местонахождении, не было. Значит, существовала опасность.
Гаврош ушла через лес уже около двенадцати часов ночи. Она ничего не боялась. А вслед ей раздавалось карканье дрессированной вороны.
Но она и в приметы не верила...
ГЛАВА 14
1
Ночевать я, естественно, остался в комнате подполковника. Утром мы с Леней неожиданно обнаружили, что заперты в корпусе. Дверь в саму комнату запирать не стали, очевидно, побоялись разбудить нас поворотом ключа и непредсказуемыми по этому поводу нашими действиями. Кто знает – шмальнем спьяну сквозь дверь – вот и новые потери в стае. Наши действия они всегда представляют непредсказуемыми – эффект ореола спецназа ГРУ. Это, надо отметить, в данной ситуации плохо. Следует, чтобы они с нами свыклись и предсказывали. Вот тогда мы уже сможем пользоваться непредсказуемостью.
Но выйти на улицу мы не смогли. Впрочем, при необходимости не возникло бы проблем – окна без решеток, окон много – прыгай в сугроб хоть носом, хоть задницей. Выглянув в одно из них, я обнаружил множество следов вокруг корпуса. Выходит, ночью нас охраняли. Раньше этого не было, я вчера внимательно, хотя и в темноте, рассмотрел окрестности. А вот и часовой косолапит. С утра подморозило. Сопли у бедняги смерзлись. В строительной робе. Пола телогрейки отдувается. Значит, там автомат.
Что-то переменилось за ночь. Но что?
– То-то мне все скрип шагов слышался... – сказал Леня, присматриваясь к часовому.
Я вышел к порогу и несколько раз сильно ударил кулаком в дверь. Подождал минуту и ударил еще раз.
Заскрипели быстрые шаги.
– Чего надо? – спросил незнакомый голос с сильным акцентом.
– Какого хрена нас тут закрыли?
– Сейчас, подожди, я Халила позову...
Халил, похоже, и сам спешил сюда же.
– Извини, майор, так Гаврош приказала.
– Мне в туалет надо.
– Она уже звонила. Вот-вот прибудет.
– Халил, что-то случилось?
– Нет, ничего. Просто она боялась, что вы напьетесь и куда-то за водкой побредете.
– Водки в комнате полно.
– Разве на вас напасешься?.. Подожди. Она вот-вот должна быть.
Я вернулся в комнату и глянул под стол. Пять пустых бутылок. Это, должно быть, произвело впечатление на Марию с Исмаилом, когда они приходили вечером. Да и на любого другого такая картина подействовала бы, словно сам выпил. На меня, конечно, не так сильно, потому что я знаю – мы выпили всего одну, и то частично отлили в щель.