- Эй, ты меня слушаешь?
- А? - встрепенулась я.
- Ты вообще слышишь, что я тебе говорю?
- Извини, Паш, задумалась.
- Вечно ты в облаках витаешь, - хмыкнул Пашка.
- Неправда!
- Правда-правда. Ещё в школе помню - спросит тебя учитель о чём-нибудь, а ты встаёшь, как только что разбуженная... Даже странно, что кончила школу хорошо.
Я неопределённо хмыкнула. К экзаменам меня натаскивали нанятые родителями репетиторы. Но училась я и правда на «тройки», в этом Пашка прав. Младшие классы я отходила в элитную гимназию, где были индивидуальные занятия, интересные программы, и там я в целом успевала. Но потом кризис 98 года разорил первое папино предприятие. Тогда нам пришлось трудно, денег на оплату гимназии уже не хватало, и меня перевели в обычную муниципальную школу, где мне, избалованной креативными учителями, на уроках сразу стало скучно. Вот я и училась спустя рукава, хотя с одноклассниками мне повезло, а потому, даже когда наши дела выправились, я осталась доучиваться там же. Благо у меня всё же хватило ума не особо хвастать богатством, зато папа всегда был готов оплатить нашему классу то экскурсию, то школьную вечеринку.
- А помнишь, как мы после выпускного сбежали в какой-то подъезд и пели там под гитару?
- Угу. А потом у Надьки Квасковой случилась истерика, и её мать прибежала жаловаться, что мы обидели деточку. Хотя она просто перепила.
- А меня там вывернуло, - вспомнила я. - Не нужно было мешать водку и шампанское.
- Да, напугала ты нас знатно, - согласился Паша.
Мы ещё некоторое время наперебой вспоминали наш выпускной, а потом просто разные случаи из школьной жизни. Потом Пашка спросил, как у меня дела, и я рассказала о том, что Макс начал серьёзно рисовать, пишет мой большой портрет, а параллельно успел сделать ещё несколько картин, которые мне и показал во время нашего свидания. Его квартирка потихоньку начинала напоминать картинную галерею.
Паша присвистнул. Макса он знал, но его увлечение рисованием стало для Кулагина новостью.
- И как, хорошо хоть рисует?
- Отлично, - искренне сказала я. Да, я никогда не разбиралась в живописи, но Максовы пейзажи и натюрморты мне очень нравились. Он всегда находил какую-то изюминку, делавшую картину нетривиальной.
- Ну-ну. Будет у тебя жених-художник. Художник-юрист.
- А что плохого?
- Да ничего. Гривичев вон тоже до того, как начал рисовать, был, по-моему, не то инженером, не то программистом.
- Ты знаешь Гривичева?
- Да его вся Москва знает. Не, ну лично не знаком, конечно, но картины видел. Смирновы с ним дружили... - Паша помолчал. - Жаль Володьку.
- Жаль, - согласилась я.
- Вот он, кстати, тоже выскочил из грязи в князи. Никак не думал, что он действительно актёром станет.
- Да он об этом мечтал ещё со школьной скамьи.
- Мечтать-то он мечтал, но способностей у него к тому никаких не было. Ты вспомни, как он стихи читал. Таких завываний я больше ни у кого не слышал, а ему казалось, что это и есть «читать с выражением». У тебя лучше получалось.
- Но он же потом играл, и здорово играл! От его Ромео я плакала. Ты был на его выпускном спектакле? Он его весь на себе тащил, Джульетта рядом с ним была никакущая.
- Был. И удивился - долго-долго ничего не получалось, и вдруг заиграл. Не дружи Володькина мама кое с кем из «Щуки», чёрта с два он бы туда попал, между нами-то говоря.
Я недоверчиво покачала головой.
- Я помню, как он всякие сценки разыгрывал...
- И я помню. Тебе неловко от них не становилось? Любительский драмкружок имени погорелого театра.
- Ну... - откровенно говоря, да, становилось. Всё время, что мы были знакомы, Володя любил кого-то изображать и поначалу страшно переигрывал. Но потом дело пошло на лад, и я решила, что ему просто не хватало мастерства.
- Знаешь, последние серии «Выстрела в упор» мне те его потуги напомнили. Он начал переигрывать. Потом видимо спохватился и ударился в другую крайность - вообще перестал играть.
- У него был творческий кризис.
- Да... - задумчиво проговорил Пашка. - Высоко взлетел - больно упал. О мёртвых хорошо или ничего, но зазнался наш Володя, если уж начистоту. Мы с ним последний год почти не общались, так, на семейных сборищах, когда деваться некуда. И не только со мной. Вон с Бошняком вообще разругался в пух... Хотя ты же не знаешь Бошняка...
- Бошняка? Петра Викторовича?
- Его самого. Значит, знаешь?
- Знаю, - медленно произнесла я. - Недавно познакомились.
- Ну вот. Он у них часто бывал, а потом - как отрезало.
- А из-за чего разругались?
- Да кто ж их знает. Ладно, ты куда?
- Домой.
- Тогда пока.
- Пока, - кивнула я.
Паша двинулся дальше, а я повернула к нашему дому, пребывая в состоянии глубокой задумчивости. Володя знал Петра Викторовича... А не прав ли Паша, часом? Таинственный Максов знакомец предлагал удивительное, невозможное - и, что самое поразительное, не лгал. Он действительно мог наделить человека тем, чем тот не обладал от природы, я и Макс - живые тому примеры. Так может, Володя и впрямь был бесталанен? И приобрёл способность играть благодаря тому, что сделал Пётр Викторович? А что он, кстати, сделал? В тех наукообразных объяснениях, которыми он описывал свою методику, я всё равно ничего не поняла, а сам процесс не запомнила. Последнее моё воспоминание в тот день - что мы с Максом приходим в занятый его офисом дом. А потом - двухсуточный провал, и я очнулась на скамейке на Вятской улице.
Но если Пётр Викторович что-то дал - то, быть может, способен и отнять?
Мне стало неуютно. Сколько человек на самом деле обязаны своим успехом этому пожилому лысоватому мужчине с добродушной улыбкой? Как далеко простирается его влияние... и возможности? Володя... Да, его последний фильм и последние серии сериала, в котором он снимался, действительно выявили проблему - пусть и не до такой степени, как утверждал недолюбливавший его Пашка, но игра Владимира и впрямь утратила былую лёгкость и естественность. Могло ли это быть местью?
Надо поговорить с Максом. Он, насколько я поняла, свой талант к рисованию попросту купил, но в одних ли деньгах дело... Или у меня просто паранойя разыгралась?
На звонок Макс ответил явно неохотно и был чем-то раздражён, хотя со мной говорил терпеливо. Когда я несколько сумбурно изложила ему свои подозрения, он некоторое время молчал.
- Знаешь, Жень, мозг - всё-таки не грядка, чтобы можно было морковку сначала посадить, а потом выдернуть, - сказал он наконец. - Да и разругался Смирнов с Бошняком... когда?
- Не знаю.
- Да где-то через год после знакомства. Не сошлись характерами. А проблемы у Смирнова начались значительно позже. Долго Пётр Викторович ждал со своей местью. Бритва Оккама, малыш. Не нужно плодить лишних сущностей там, где их нет.
- Ну, может, ты и прав.
- Конечно. Так что не бойся. Никто на твои боевые искусства не покушается.
Я промолчала. Дело было не в том, что я боялась за себя. А в чём суть моей тревоги - я и сама объяснить бы затруднилась.
Глава 6
Накануне того дня потеплело, и наконец-то выпал снег. Да не просто слегка, а обильным снегопадом, так что кое-где у краёв газонов образовались небольшие сугробчики. Дворники увеличивали их, сгребая снег с мостовых и тротуаров, а потом улицы посыпались солью, или ещё чем-то химическим, и белой крупой, не знаю, как она называется, похожей на мелкие камешки. Химия спасала от обледенения, но оставляла белые разводы на сапогах.
- Надень шубку, - сказала мама. - Холодно же.
То, что столбик градусника подпрыгнул вверх, её не смущало. Раз выпал снег - значит зима и холодно.
Утром папа собрался и уехал на несколько дней - хотел проинспектировать большое строительство в другом регионе, за пределами даже Московской области, и ещё уладить какие-то дела с поставщиками. Перед его отъездом я опробовала новую мультиварку - каша, сваренная ею, оказалась вполне на уровне - проводила папу в поездку, а маму в ресторан, и осталась одна в квартире на целый день. Посмотрела несколько передач по телевизору, побегала по интернету, проинспектировала свою коллекцию туфель и выбралась в ближайший торговый центр - не то чтобы я всерьёз собиралась что-то себе покупать, но захотелось побродить между прилавков, выпить чаю или кофе в кафе, и, может быть, что-то себе и присмотреть.
В конце концов я зависла в ювелирном павильоне. Долго облизывалась на роскошное колье, всё же оказавшееся слишком дорогим для меня, перемерила с десяток колец и примерно столько же серёг, и в конце концов приобрела изящный гарнитур - серьги и кольцо с гранатами в серебре. Очень довольная, вышла из павильона - и тут снова заметила торопливо шарахнувшуюся от меня женскую фигуру.
Да что же это такое!
Женщина нырнула за ларёк, продававший коллекционный шоколад, я, изрядно разозлившись, кинулась следом. Увидев, что я догоняю, она перешла на бег. Мы промчались через весь этаж, она свернула к эскалатору, я за ней. Ссыпавшись по движущейся лестнице, мы свернули к вращающимся дверям наружу, и тут мне удалось, сделав рывок, её догнать. И я крепко схватила её за руку, вынуждая развернуться ко мне.
Я была уже отчасти подготовлена нашей почти встречей в «Сопрано», и всё равно шок был велик. Если бы между нами поставили раму, я бы осталась в полной уверенности, что смотрюсь в зеркало. Она не просто походила на меня, мы были буквально одно лицо. И, насколько я помнила собственную внешность, никаких видимых различий не наблюдалось.
Хотя разглядывать её я смогла лишь секунду, или две. А потом она, пользуясь моим замешательством, пнула меня в колено, и когда я, охнув, схватилась за пострадавшее место, вырвала руку и стремительно выскочила на улицу.
- Всё в порядке? - ко мне подошёл охранник. Проснулся, что называется. Мне захотелось немедленно пнуть его - чтобы понял, какое это «в порядке», когда ногу сводит от боли. Я лишь чудом не упала, и теперь боялась наступить на пострадавшую конечность, из опасения, что она подломится.
- В полном, - процедила я сквозь зубы. - Здесь можно где-нибудь сесть?
Массажного кресла, которые ставят в некоторых торговых центрах, или хотя бы банкетки поблизости не нашлось, и мне из ближайшего торгового павильона вынесли стул. Вокруг собралась группка сочувствующих и охающих по поводу распоясавшихся хулиганов. Кто-то предложил заявить в полицию, кто-то давал советы по наложению компресса, кто-то вынес бутылку воды. Я сидела, молча растирая колено и злясь и на себя, и на них. Кудахтанье раздражало, хотя основным виновником всё же была моя собственная растерянность. Но воду я с благодарностью приняла - пить и правда неожиданно захотелось.
В конце концов я всё же поднялась и похромала к выходу, поблагодарив охранника и вынесшую мне стул продавщицу. На улице уже начало темнеть, хотя фонарей ещё не зажгли. Прохожие с надвинутыми капюшонами и шапками казались безликими тенями. Вот теперь я мысленно поблагодарила растапливающую снег химию. Прыгать на хромой ноге по обледеневшей мостовой - это был бы вообще атас.
Искать беглого двойника, конечно, было уже бесполезно, но я всё равно повертела головой по сторонам. Но как тут различишь? Вон та женщина через улицу, вполне может оказаться ею. Или вон та, быстро заворачивающая за угол. Я остановилась, оперлась о витрину, и ещё разок потёрла колено. Было бы идти чуть подальше, вызвала бы такси, но до моего дома тут буквально квартал. Дохромаю как-нибудь.
В спину врезался брошенный снежок - сквозь шубку не больно, но чувствительно. Я стремительно обернулась. Видимо, он перелетел через неширокую мостовую, и бросить его могла как раз та женщина, вероятная кандидатка в двойники, она ещё не ушла со своего места. Мысль промелькнула стремительно, потому что в следующий миг в глазу вспыхнул на мгновение ослепивший меня красный свет. Такой бывает, если в глаз посветить лазерной указкой, которой частенько играются дети...
Или не указкой.
Додумывала я, уже лёжа на мокром асфальте. Над головой звякнуло, и на бетонную, выложенную плиткой приступку под витриной, просыпалась едва видимая в сумерках серебристая пыль. Я стремительно откатилась к краю тротуара, под защиту припаркованной машины. На толстом стекле витрины, как раз на уровне моей головы, зияло небольшое круглое отверстие, от которого расходилась густая паутина трещин.
Оставалось надеяться, что внутри никто не пострадал. Стреляли, очевидно, с другой стороны улицы, скорее всего - из окна. Сейчас меня надёжно скрывала машина, но по сторонам от неё вдоль тротуара были только несколько тумб. Я села, не рискуя высовываться. Ближайшим укрытием была дверь торгового центра, но до неё ещё доберись по простреливаемому пространству... Люди, удивлённо поглядывая на меня, шли мимо. Хотя не все.
- Девушка, что с вами? - рядом остановились два парня. Мысленно благословляя людское добросердечие, я очаровательно улыбнулась:
- Что-то голова кружится... Не поможете мне через дорогу перейти?
Если спрятаться за ними, можно добраться до мёртвой зоны, а для парней риск минимален, едва ли снайпер будет валить первых попавшихся. Внутри центра было ещё тихо - видимо, там пока не поняли, что произошло, а если и поняли, то не успели поднять тревогу.
- Ну... - парень глянул на машину, за которой я пряталась. Похоже, была его.
- А может, подвезёте? - я молитвенно сложила руки и захлопала глазками. - Тут два шага, не больше.
- Если вы больная, дома надо сидеть, - проворчал второй.
- Врач то же самое сказал. Я только что от него. Помогите до дома добраться, умоляю!
- Ладно, залезайте, - первый вздохнул, я отодвинулась, и он распахнул дверцу. - Куда вам?
Я назвала адрес и, пригнувшись, нырнула в салон.
- Слышь, Игорёк, нам же в другую сторону, - воззвал приятель машиновладельца.
- Да ладно тебе, тут и правда два шага.
Поездка заняла пару минут. Оказавшись дома, я схватилась за телефон, намереваясь позвонить Максу - но тут же раздумала. В этой ситуации он мне ничем не поможет, а вот треволнений ему прибавится. Мысль позвонить в полицию также была отброшена. Рассказывать полицейским о засаде рядом с паспортным столом и о Петре Викторовиче с его подарками я была не готова. Конечно, можно об этом и не говорить, но ведь если начнётся следствие - всплывёт...
Но и сидеть, сложа руки, тоже нельзя. На меня объявлена охота, и кто бы ни пожелал моей смерти, двумя попытками он не удовлетворился. Я не могу навечно запереться в квартире, а если бы и могла - где гарантия, что жаждущие меня убить однажды не вломятся к нам домой? И не пострадают близкие мне люди? А значит, я должна найти своих врагов, прежде чем они достанут меня.
Оставалось лишь решить, где и как искать. Собственно, версий у меня было две. Или это как-то связано с папиной деятельностью - богатые люди часто становятся мишенью, пусть сейчас не лихие девяностые, но деньги всегда притягивают криминал. Или это как-то связано с Петром Викторовичем, моим двойником и прочими чудесами. И эту последнюю версию я вполне способна сама, как говорят следователи в детективах, отработать.
Ну а если окажется, что Пётр Викторович не при чём, можно и папу на помощь звать, и в полицию бежать.
Удовлетворённая своим решением, я бросила нарезать круги по гостиной, - даже нога почти прошла, хотя синяк наливался знатный, - и вдруг поняла, что не испытываю страха. Наоборот, мной овладело непривычное воодушевление. В жизни вдруг появился смысл и даже азарт. Ведь она, в общем-то, была довольно пустой, моя жизнь. Я не делала ничего, кроме как ходила по магазинам, клубам и гостям, и чем дальше, тем скучнее мне становилось. А теперь мне есть чем заняться. И никогда прежде я не испытывала такой уверенности в своих силах. Вот уж чего никак не подозревала в себе, так это наличия авантюрной жилки, но открытие мне понравилось.
Итак, первым делом займёмся моим двойником. Благо, он постоянно крутится рядом, так что приманить его будет делом техники. И не она ли бросила снежок, который сегодня спас мне жизнь? Я бы ещё поняла, если бы покушения были её рук делом, хотя, конечно, и тогда было бы ясно лишь то, что ничего не ясно. Но не вздумал ли мой двойник играть роль этакого телохранителя? Не потому ли он постоянно маячит рядом?
Значит, надо побеседовать с ней, и чем скорее, тем лучше. У меня накопилось много вопросов, и дальше я получение ответов откладывать не намерена.