«На следующей развилке езжайте прямо, - прошептал навигатор. - Покиньте Пятницкое шоссе».
Уже почти на месте, поняла я. Наша дача стояла на берегу Истринского водохранилища. Ещё несколько минут езды по тряской дороге, и навигатор ласково шепнул, что я прибыла в пункт назначения.
Машина остановилась перед новым двухэтажным домом посреди довольно обширного, хотя и не очень большого участка - никто в нашей семье не питал страсти к садоводству. Калитка оказалась не заперта. Мой приезд не остался незамеченным - когда я подошла к дому, входная дверь распахнулась, и на крыльцо вышла женщина. Я остановилась у ступенек, и некоторое время мы молча рассматривали друг друга. На этот раз бежать она явно не собиралась.
- Добралась наконец, - нарушила молчание мой двойник. - Я думала, ты явишься раньше.
Я пожала плечами.
- Ну, заходи, раз уж приехала, - она отвернулась и исчезла внутри, оставив дверь открытой. Я не преминула последовать приглашению.
Хотя мы ни разу на моей памяти не пользовались дачей в холодное время года, папа, будучи человеком основательным, провёл в неё и отопление, и горячую воду, так что наша дача на деле была полноценным загородным домом. Сразу за дверью был небольшой холл, куда выходили двери кухни, гостиной и столовой. Спальни были наверху. Я стащила перчатки и скинула короткую шубку, повесив её на рогатую кованую вешалку, стоящую в углу у двери - помню, мама приобрела её на какой-то распродаже. Сапоги я снимать не стала. Дверь кухни была открыта, изнутри доносилось звяканье. Так и есть, временная хозяйка была там. На столе стояла чашка с остатками чая, и лежала початая пачка печенья.
- Чай будешь? - как ни в чём не бывало, спросила двойник. Я покачала головой.
- Ну, как хочешь. Так как ты сумела их всех обмануть?
- Кого - их?
- Всех. Маму с папой. Макса.
- Я никого не обманывала, - я, не дожидаясь приглашения, уселась за стол. - А вот ты откуда взялась?
- Я? От папы с мамой.
- Каких?
- Моих, - в тон мне ответила она, усаживаясь напротив. - Андрея Ильича и Марины Борисовны Белоусовых.
- Врёшь.
- Да ну? - она приподняла бровь. - А вот бабушку с дедушкой моих как звали?
- В смысле - моих? Ильёй и Оксаной по отцовской линии, Семёном и Натальей по материнской. А как звали кошку, которая жила у нас и умерла, когда я в начальную школу ходила?
- Не знаю, как твою, а мою Пуся. Когда я болела скарлатиной?
- Ты - не знаю, а вот я ею не болела. Ветрянкой - да, было дело в детском саду.
Она хмыкнула. Мы ещё некоторое время перебрасывались вопросами и ответами, всё больше убеждаясь, что знаем друг о друге если не всё, то явно больше, чем положено людям со случайным сходством. По крайней мере, она верно назвала и номер гимназии, в которой я училась до перехода в обычную школу, и имена моих тогдашних однокашников, которых я запомнила, безошибочно ответила, кто из них был моей лучшей подругой, а кто - злейшим недругом. И, судя по её вопросам, она знала и о моей первой влюблённости в зарубежную кинозвезду в возрасте тринадцати лет, и об увлечении фолком, и о теме доклада, сделанном на втором курсе универа...
- Любимая книга в пятнадцать лет?
- «Мастер и Маргарита». Как назывался отель, в котором мы жили на Канарах?
- Э... Не помню, - созналась я. - Какая-то там «Плаза».
- Да, - после короткой паузы кивнула она. - Я тоже не помню.
Я невольно усмехнулась. Проверить меня не на то, что я знаю, а на то, чего не знаю - это она неплохо придумала.
- Зато помню название соседнего, - добавила она. - «Принцесс Плаза».
- Да, да. На ней ещё такая корона была стилизованная на крыше. Но мне она больше напоминала шутовской колпак.
Мы посмотрели друг на друга уже без прежней враждебности, но с некоторым замешательством. Похоже, обоюдный план припереть самозванку к стенке и вытрясти из неё правду разваливался на глазах. Окажись здесь третейский судья, ему было бы весьма трудно вынести вердикт, так кто же из нас, собственно, самозванка.
- Шрам. От царапины, - она протянула мне левую руку. - От той самой Пуси на память.
Я молча повернула свою левую ладонь тыльной стороной вверх. Едва заметная белая ниточка пересекала кожу поверх вены.
Ещё некоторое время мы увлечённо сравнивали наши руки, а потом и прочие части тела. Я опознала похожие шрамики на наших руках, как собачий укус, а она - следы на наших правых лодыжках, как имеющий аналогичное происхождение. Дальнейший осмотр выявил, что и родинки у нас совершенно одинаковые. И плоский ноготь на среднем пальце - когда-то я, пытаясь забить гвоздь, долбанула по нему молотком, да с такой силой, что он сошёл. И одинокий жёсткий волосок на подбородке.
- Но не потерянные же мы однояйцовые близнецы? - сказала она после нового приступа обоюдного замешательства.
- С одинаковыми шрамами?
- А что? Я слышала, что если близнецов разлучают в детстве, то после встречи обнаруживается, что у них похожие биографии. Вплоть до имён жён и мужей.
- И одинаковых злобных собак, кусающих за одно и то же место? И потом, тогда уж семьи-то у нас всё-таки должны быть разными.
Вторая Женя кивнула, кусая губы. Я лихорадочно пыталась придумать вопрос, на который никто, кроме меня точно не смог бы ответить.
- Первый приезд в Париж. Помнишь? Тогда я пошла вечером гулять по бульварам. Какую песенку я при этом мысленно напевала?
Она моргнула, явно не сразу вспомнив, но потом всё же ответила:
- Сначала «Non! Rien de rien» [«Нет! Ни о чём» (фр.)], потом - «Pardonne-moi ce caprice d'enfant» [«Прости мне мой детский каприз» (фр.)].
Я медленно кивнула. Да, об этом я не рассказывала никому. И песни тогда звучали исключительно у меня в голове, я их даже под нос не мурлыкала.
- Ладно, - она сжала и разжала кулаки. - Теперь моя очередь. М-м... В подростковом возрасте я попыталась сочинить стихи. «Привет тебе, серый и ласковый зверь...» Какая вторая строчка?
- «Решай же судьбу молодую», - буркнула я, чувствуя, что краснею. - Да ладно, всё равно из этого ничего не вышло.
Она кивнула, так же смущённо усмехаясь. Да, свой первый и единственный опыт стихосложения я не только никому не показывала, но и вообще постыдилась записывать на бумаге. Ибо его вполне хватило, чтобы понять - стихи мне сочинять противопоказано.
Мы опять помолчали.
- Ладно, - сказала я наконец, - ладно. Пусть мы полностью идентичны, и воспоминания у нас общие. Но в какой-то точке они должны расходиться? Раз нас двое - значит, когда-то они разделились?
- И это случилось недавно, - кивнула вторая Женя. - Та процедура? У Петра Викторовича?
- Скорее всего. После неё я в первый раз тебя и увидела.
- А я тебя. Но не сразу, а пару дней спустя. А эти два дня я спокойно прожила дома с мамой и папой. А ты где была в это время?
Я открыла рот - и запнулась. Велик был соблазн сказать - дома, как и ты. Но в том-то и дело, что я не могла со стопроцентной уверенностью утверждать, где я была, и что делала в этот период. Я его просто не помнила.
- Не знаю, - призналась я. - Меня ограбили. Брызнули в лицо какой-то гадостью, и у меня провал в памяти на эти два дня.
- Или тебя просто не было, - с торжеством заключила она. Я подавленно промолчала. Я не верила в то, что я - откуда-то взявшийся двойник, но крыть в эту минуту мне было нечем.
- Может, всё же выпьешь чаю? - с великодушием победительницы предложила Женя, и когда я кивнула, поднялась. - Но хоть саму операцию-то помнишь?
- Нет. Вот как мы с Максом на него ехали - помню. Они с Петром Викторовичем выдернули меня из гостей. Мы были тогда у Захаровых...
- У Захаровых? - она обернулась от чайника. - У Маргариты и Валерия?
- Ну да.
- Вы были у них в гостях? Они же с папой друг друга терпеть не могут!
- А ты что, сама не помнишь?
Она помолчала с минуту. Потом сказала:
- Нет.
- Ага, - я почувствовала, что вновь обретаю ускользнувшую было почву под ногами. - А что помнишь? Сам обряд обретения новой способности помнишь?
- Да.
- А перед ним что? Что-нибудь в тот день?
На это раз Женя молчала довольно долго. Чайник успел вскипеть, и она налила две чашки и села напротив, прежде чем наконец ответила:
- Выходит, что в тот день - ничего.
- А что последнее перед тем?
- Боулинг на Пашкином дне рождения.
- Это же дня за два перед тем, - вспомнила я. - Ха! Выходит, что провалы в памяти у нас пусть и не одинаковые, но симметричные.
- Но мой раньше!
- И что?
- Если бы ты была уже тогда, ты должна помнить что-то другое, верно? Судя по всему, ты появилась после второго провала.
- Или одна из нас появилась во время или до первого провала, и это не обязательно я.
- Но я-то была дома! В смысле, Макс, как ты говоришь, выдернул тебя... меня... из гостей, мы вместе поехали к Петру Викторовичу, а потом вместе с Максом от него и уехали домой.
- А Макс при процедуре присутствовал?
- Нет.
- Значит, во время его отсутствия, но пока твоя память снова не включилась, могло произойти что угодно, верно?
Она поджала губы:
- И где же всё это время была ты?
- Понятия не имею. Возможно - бродила вокруг дома и гадала, откуда взялась занявшая моё место самозванка.
Я вспомнила о чае и сделала глоток. Вторая Женя побарабанила пальцами по столу.
- А что вы делали у Захаровых? - спросила она.
- Я же говорю - были в гостях. Они решили с нами помириться, и пригласили нас на большую вечеринку. Какие-то у них общие деловые интересы с папой образовались, я в детали не вникала.
- Ну и бог с ними. Вернёмся к нашим баранам. Всё равно что-то не складывается. Если разделение произошло во время процедуры, Пётр Викторович должен был что-то знать, верно?
- Если оно действительно произошло в то время, и вообще одно с другим связано. Конечно, скорее всего, связано, но наверняка мы утверждать не можем.
- А Пётр Викторович?
- А он вообще знает, что нас двое?
- Знает, - кивнула Женя. - Когда я тогда увидела тебя целующейся с Максом около нашего дома, я позвонила ему и сказала.
- И что он ответил?
- Что произошла небольшая накладка, и что он всё уладит, мне нужно только подождать.
- Так это он так «всё улаживает»?! - я со стуком поставила чашку на стол. - Так, стоп. Снайпер у витрины. Это был твой снежок?
Она кивнула.
- Почему?
Женя отвела глаза и пожала плечами. Настал мой черёд побарабанить пальцами по столешнице.
- Но, согласись, он признал, что появление двойника связано с процедурой.
- Да ни черта он не признал, - возразила я. - А если и да, то где гарантия, что не врёт? Всё, что нам известно о его технологии, нам известно с его же слов. Мутный он тип, думала же, что не стоит с ним связываться.
- Но кто же знал, что действительно сработает?
- Угу, - со вздохом согласилась я. Ведь я... мы... действительно отнеслись к предложению совершенно несерьёзно. Когда Макс сказал «давай поедем, попробуем, что ты теряешь?» я чувствовала себя так же, как когда мы с приятелями, ещё в школьную пору, устроили любительский спиритический сеанс. Просто забава, замешанная на любопытстве.
- Ты помнишь весь обряд с самого начала?
- Нет, - с явной неохотой признала Женя. - Помню, что уже сижу я уже в комнате, вся в проводах, все стены с какими-то линиями, рисунками, какие-то приборы вокруг гудят... И я здорово устала. А потом пришёл Пётр Викторович, сказал, что всё прошло идеально и можно начинать пользоваться уже сейчас. Но мне хотелось только спать. Я прямо в машине уснула, Макс, когда мы приехали, меня разбудил.
- И ты не задумывалась о том, что ничего не помнишь уже довольно длительное время?
- Я думала, что так и надо. В конце концов, он же в моих мозгах копался. Кстати, а почему ты упорно называешь эту процедуру обрядом?
- Не знаю. Наверное, потому что мне до сих пор не верится в его научность. Несмотря на приборы и провода.
Снова наступила тишина. Я прихлёбывала чай и задумчиво жевала печенье из пачки. Женя некоторое время смотрела куда-то в сторону, потом тоже вытащила себе печеньку.
- А тебе новыми способностями пользоваться доводилось? - спросила я.
- Не-а. Ну, не считая драк с тобой.
- А вот мне доводилось.
- Ты о том снайпере?
- Не только, - и я рассказала о едва не сбившей меня машине и об убийце с пистолетом. Правда, о том, что убийцу я пристрелила, я всё-таки умолчала. По моему рассказу выходило, что я, заметив его у машины, предпочла добраться домой другим путём, бросив машину до следующего утра, а способности проявились в том, что я вообще обратила внимание на слежку. Выслушав меня, она присвистнула.
- Ну ничего себе... Да на тебя целая охота идёт.
- Да уж, - согласилась я.
- Но постой... Если Пётр Викторович пытается убрать тебя, в смысле, если это он... То значит, он считает настоящей меня?
- Всё может быть, - я пожала плечами. - Но тогда хотелось бы знать, по каким критериям он это определил.
- По каким-то своим, наверное.
- Но тогда я имею право знать, разве нет? Мы обе имеем право знать, почему вдруг раздвоились, и что вообще происходит. И почему обязательно нужно убивать. Не знаю, как тебе, а мне умирать совсем не хочется, двойник я или нет.
- Я пыталась к нему дозвониться после того снайпера, - призналась Женя. - Но никто не брал трубку. И в том доме, где он производил свою операцию, мне тоже никто не открыл.
- Ну, может, он в нём вообще не живёт, а лишь использовал для одной операции. Мне этот дом жилым не показался.
- Мне тоже, но в тот день, когда я тебя увидела, он там был.
- Ты к нему приезжала, что ли?
- Ну да. Тебе с тех пор не приходилось смотреть боевики?
- Да как-то нет. Я их не люблю, ты ведь знаешь.
- Да, но тут папа включил один, и я с ним за компанию посмотрела. А потом ещё несколько прокрутила на компе, сцены драк, в основном. Знаешь, они такие смешные... Я раньше не замечала, насколько это киношное кун-фу неправдоподобно и постановочно. А тут стало прямо глаз резать. Ну я и поняла, что всё сработало, попробовала ещё несколько упражнений выполнить... Сил и растяжки, конечно, не хватало, но всё равно я смогла такое, о чём раньше и не думала. И ну тем утром я решила съездить и Петра Викторовича поблагодарить. Я же сомневалась в этой его технологии, а зря сомневалась, как выяснилось.
- И что он тебе сказал?
- Да ничего особенного, - она пожала плечами. - Был очень любезен, пригласил меня выпить кофе. А потом ему кто-то позвонил, и он начал со мной прощаться. И... кажется, он занервничал.
- А потом что было?
- А потом я ещё заехала перекусить, а после подъезжаю к дому и через дорогу вижу тебя с Максом.
- И тогда ты кинулась звонить Викторовичу, и он сказал «упс, извиняйте, ошибочка вышла, щас исправим»?
- Ну, в общем да. Он меня успокоил, попросил запастись терпением, и сказал, что со всем разберётся. Только не «щас», а может уйти несколько недель.
- Па-анятно, - протянула я. Хотя понятно было только то, что ничего не понятно. - Но если убийцы действительно его, то какой-то тупой способ всё исправить. Ну, предположим, меня убили. Суета, следствие, опознание, сказали родителям - и тут появляешься ты.
- И в два счёта доказываю, что я не самозванка!
- Предположим, а убитая тогда кто?
- А это уж дело следствия - разобраться. Впрочем, ты права в том пункте, что родителям от этого не приведи бог какая нервотрёпка.
- Но если одна из нас и правда появилась в результате обряда, то, видимо, назад отыграть уже нельзя. Можно только... - и я провела пальцем по горлу.
- В общем, наверняка только Пётр Викторович и может сказать, - подытожила Женя.
- А может быть, и он не может, - пессимистично добавила я.
- Значит, надо его спросить. Отловить, и...
Я кивнула. Затем спросила:
- Ну что, перемирие? По крайней мере, до тех пор, пока мы не узнаем что-то наверняка?
- Давай, - согласилась она, и мы торжественно пожали друг другу руки через стол.