— Руку протяни! — со злостью приказал паладин. Незабудка, недовольно сопя, подняла левую ладонь. Шариссар натянул рукав и ловко завязал кожаные полоски. — Другую! — Со второй рукой произошли те же манипуляции.
— А тебя как зовут? — неожиданно заинтересовалась девочка.
— Дарей-ран Шариссар Даметхар.
— Ого, — восхитилась она, послушно поднимая ногу на шипение мужчины. Он всунул ее ногу в плотный чулок, потом в ботинок. — А дар… рей — это что, имя?
— Звание.
— А имя?
— Я тебе уже сказал. — Раздражение паладина бурлило внутри, требуя прибить это маленькое создание, которое по какой-то странной прихоти Мрака он сейчас одевал.
— А я не запомнила! — ничуть не смутилась Незабудка. — Шар?
— Шариссар.
— Ар?
— Шариссар!
— Ша-ррр-сар?
Он остановился и с подозрением уставился в блестящие зеленые глазищи.
— Нет.
— Я буду тебя называть Рей, — подумав, нелогично постановила она.
— Ты будешь называть меня «мой господин», — мрачно изрек паладин. — И никак иначе.
— Не буду.
— Будешь.
— Не буду.
Он дернул кожаный пояс, запаковывая девочку. Потом недовольно осмотрел ее растрепанные косички.
— А ты все неправильно сделал, — поучительно сообщила малышка. — Все перепутал! Сначала надо было умыться, почистить зубы золой и расчесаться. Десять раз с одной стороны, потом десять с другой! Потом принести благодарственную молитву Богам и пресветлой Искре. Потом скушать завтрак. А только потом…
Паладин вытащил из ножен короткий кинжал и молча отхватил темную косичку девочки возле шеи.
— Ой! — изумилась Незабудка. И посмотрела радостно. — Ну все, Рей! Теперь Лея тебя точно убьет!
Он так же молча отрезал вторую косу и бросил ее на пол. Натянул на короткие кудряшки Сиеры меховую шапочку и скомандовал:
— Рот не открывай. Надоело тебя слушать.
— Так ты не слушай, — буркнула Сиера. — Я же не виновата, что ты слушаешь?
Но под взбешенным взглядом мужчины примолкла, продолжая сопеть себе под нос, но уже без слов.
Правда, ее молчания хватило лишь до того момента, когда Шариссар открыл дверь, ведущую во внутренний двор. Здесь было тихо, прохладно и ничего не видно. Потому что солнце, нагрев иней, превратило его в густой белый туман, что покрывалом укрыл Острог от основания до смотровых площадок на башнях.
Незабудка издала восхищенный вопль и, вытянув руку, растопырила пальчики.
— Смотри, у меня нет пальцев! — завопила она. Поднесла ладонь к лицу. — А так есть! А так — нет!
Она радостно засмеялась и принялась играть с туманом, то вытаскивая вперед руки-ноги, то притягивая их обратно и восторженно рассматривая.
— Хватит. — Шариссару это быстро надоело, и он дернул девочку за шиворот. Но Сиера вывернулась и отскочила в сторону, тут же пропав в густом тумане.
— Не поймаешь! — хихикнула она.
Паладин прищурился, сделал вдох и безошибочно выдернул Незабудку из белого марева.
— Ой! — изумилась она. — А как ты меня нашел?
— Ты воняешь девчонкой на весь Острог, — фыркнул он.
Сиера попыталась собрать в ладошки густой туман. Он расползался под ее пальцами, словно живой, оставляя на коже влагу.
— А Лея говорит, что это Боги разлили с неба молоко. Наверное, это Легкокрылая Богиня, она вечно все путает, то молоко у нее убежит, то каша. — Она покосилась на мрачного мужчину и пояснила: — Если каша, то будет снег! Понимаешь?
— Кантаххар, — мрачно выругался Шариссар.
— А что такое…
Он смерил девочку хмурым взглядом, развернулся и молча пошел через двор. Густой туман моментально сомкнулся вокруг Сиеры, и, пискнув, она бросилась за удаляющейся темной фигурой. Шариссар шел быстро, и пришлось бежать, чтобы поспевать за его широкими шагами. Незабудка и бежала, иногда подпрыгивая от нетерпения. Молчать у нее не получалось, поэтому она сыпала вопросами, хотя паладин не отвечал. Но девочке это почти не мешало.
Длинное строение выросло перед ними так неожиданно, что Сиера чуть не врезалась в него лбом. Но тут паладин дернул ее за руку, втаскивая под навес, и зажег масляную лампу у стены. Здесь стояли какие-то уборочные инструменты, с потолка свисали пучки трав, а в углу были сложены тюки соломы.
— Там, — ткнул он пальцем за один из них. — Смотри, и уходим.
Но если Незабудка ожидала увидеть обычных щенков, таких, как бывали у соседской подзаборной собаки Тявки, то ее ждал большой сюрприз. Она обогнула тюк и присела на корточки. Ее глаза расширились, когда она увидела…
— Пресветлая Искра! — выдохнула девочка. — У них… у них же крылышки! Самые настоящие!
Мужчина окинул четверых пятнистых щенков с полупрозрачными крыльями равнодушным взглядом. Щенки были беспородными, чистокровная хмера нагуляла где-то от обычного пса и улетела. Это часто случается: у хмер отсутствует инстинкт защиты своего потомства.
Сиера осторожно коснулась пальчиком пятнистой шкурки, и слепой щенок тявкнул и потянулся к ее руке. А потом жадно присосался беззубым ртом к свисающему с куртки кожаному ремешку.
— Он голодный! — ахнула Незабудка. — А где их мама?
— Нет у них мамы. — Шариссар нетерпеливо постучал ногой. Туман за стенами уже рассеивался, тая под лучами восходящего солнца. Еще несколько минут, и от него останется лишь легкая дымка.
— Совсем? — Глаза Незабудки наполнились слезами, и паладин с досадой окинул взглядом ее дрожащие губы. И подумал, что надо срочно найти кого-нибудь присматривать за этим созданием. Только вот кого? Женщин в его замке не было, если не считать десятка блудниц, проживающих в бараке возле казармы солдат. Еще было несколько кухарок и старая экономка, но все они были заняты своим делом. Даже личный прислужник у Шариссара был мужчина. Бездушных Шариссар не жаловал и в своих владениях не держал, считая, что он достаточно видит мертвых тел и на полях сражений.
Он вновь с сомнением осмотрел девочку. Сиера же тем временем решительно поднялась и куда-то направилась.
— В какой стороне кладовая? — деловито осведомилась она. — Щенят надо накормить.
— А я что, разрешал тебе их кормить? — нахмурился паладин.
Губы Незабудки вновь скривились, но от слез она удержалась.
— Значит, так. — Он подошел ближе. — Разрешу тебе присматривать за щенками и кормить их, если будешь слушаться.
Девочка торопливо кивнула.
— Есть все, что тебе будут приносить. Делать, что я скажу. И не злить меня.
Сиера снова кивнула. Паладин позволил себе улыбнуться. А потом сжал ее ворот и притянул еще ближе, так что зеленые глаза девочки оказались как раз напротив его черно-синих.
— Отлично. И запомни, Сиера: болтать о том, откуда ты, я тебе запрещаю. Разговаривать с незнакомцами — запрещаю. И вообще разговаривать. Лучше всего делай вид, что ты глухая и немая. Одна хоть малейшая провинность, Сиера, и я скормлю этих маленьких пушистых крошек зверю. На твоих глазах. Они будут пищать и дергать своими крылышками, а зверь будет их жрать. — Шариссар улыбнулся, когда глаза девочки наполнились ужасом. — Вижу, ты меня поняла. Кухня вон там, я прикажу дать тебе молоко. Пока меня нет, за тобой присмотрит Айк. Если он на тебя пожалуется… — Он хмыкнул. — Надеюсь, ты меня поняла. Свободна.
Незабудка подпрыгнула от нетерпения и сорвалась с места.
— Ты кое-что забыла. — Сухой тон мужчины заставил ее остановиться, подпрыгивая на одном месте от нетерпения.
— Да-спасибо-мой-господин-Шар-ррр-саррррр-Рей! — скороговоркой выдохнула она и унеслась в указанном направлении. Шариссар хмыкнул и, окинув взглядом беспородных щенков, ползающих по соломе, кивнул:
— Ну хоть какая-то от вас польза.
Он давно понял, что можно найти способ управления всеми. И самый простой — управлять при помощи тех, кто дорог. Пусть это всего лишь беспородные щенки, вовремя доставленные из ближайшей деревни.
Некоторые цепи гораздо прочнее железных. Это узы привязанностей, жалости и любви. Он улыбнулся и пошел к арке. Его ждали гарнизоны.
На нем цепей нет. Больше нет. И уже никогда не будет.
ГЛАВА 10
Чер Лерой
Впервые за бесконечно долгие годы Чер Лерой не желал встречи со своей любимой женой. И не просто не желал — он ее боялся. Видят Боги, магистр Искры Чер Лерой Ядовитый Оскал никогда не был трусом. И в его длинной жизни не было ничего, что могло бы вызвать дрожь паники в его теле и помутнение в сознании. И лишь немногого он боялся до ночных кошмаров и бреда.
И все это уже произошло.
Он подвел всех, кого был обязан защищать до последней капли своей крови, до последнего вздоха. Он не защитил своих дочерей, от разлуки с которыми его сердце почти перестало биться. Он не освободил Сейну, от тоски по которой его сущность изменилась, став темной и исковерканной.
И самое ужасное, что он должен сказать ей, что им больше нечего ждать и не на что надеться. Все закончилось. Но не так, как они мечтали. Совсем не так…
И еще маг больше не чувствовал Искру. Те, кто прошел посвящение в Белой Башне, всегда ощущали Свет, в каком бы мире они ни находились. Этот Свет согревал их души и утешал в минуты отчаяния. Но сейчас его не было. Он таял с каждой минутой, и это лишь подтверждало, что паладин сказал правду. Искра угасла.
Носатый темный маг прервал зрительный контакт и отошел от Лероя.
— Его боль и воспоминания настоящие, — сухо изрек носатый.
— Вы уверены, что Светлого нет нужды подвергнуть пыткам? — дребезжащим голосом отозвался второй Темный — сутулый, одетый в черную мантию старик.
— Вы сомневаетесь в моих способностях? — делано удивился носатый. — Его разум открыт, вы можете сами проверить.
— Возможно, это лишь подделка, иллюзия… Мы все знаем, на что способны эти Светлые!
— Такой уровень боли подделать невозможно! — оборвал носатый и передернул плечами, словно пытаясь избавиться от увиденных образов и чужих чувств. И повернулся к молчаливому писчему в углу: — Внесите в протокол полученные сведения. Их необходимо предоставить Её Темнейшему Величеству до первых Сумерек.
— Будет сделано, советник, — поклонился писчий.
— И что теперь с ним? — Старик бросил на Лероя неприязненный взгляд.
— Это уже не наше дело…
Голоса удалились, Темные скрылись за тяжелой дверью, обитой железными ободами. Писчий закончил доклад и тоже ушел, кивнув у выхода стражникам и оставляя Лероя в одиночестве.
Но все разговоры и движения вокруг мужчины его не трогали. Он сидел в небольшой комнате, безучастно рассматривая узкое окно и стремительно темнеющее небо.
Нет. Он пока не пойдет к Сейне, хотя Темные и сказали, что магистр может ее навестить. Не сейчас. Чер Лерой встал и расправил плечи. Опустил ладони, и ар-нори послушно стекли с его пальцев, преображаясь в огромные и безобразные сущности, которым было тесно в пространстве комнаты.
Очень давно, когда молодой Чер, обладатель всего одного имени и целой бездны самомнения, встретил юную и прекрасную темную принцессу, он показал ар-нори Сейне. И тогда с его ладони взлетели четыре золотых дракона. Эти создания были так прекрасны, что темная принцесса рассмеялась и обратила свой взор на юного светлого мага…
Сейчас же вокруг Лероя были лишь два ар-нори, и их облик ужаснул бы Сейну. Они были так же темны и безобразны, как измученная душа магистра.
Но любимая не увидит ни их, ни супруга. Он не явится к Сейне, пока не найдет забвения и пока не отомстит. Перед внутренним взором Чер Лероя вновь встало холодное и бесстрастное лицо паладина Мрака, и ар-нори беспокойно зашипели, улавливая настроение своего хозяина.
— Я отомщу, — сквозь зубы прошептал Лерой. — Отомщу.
* * *Элея
В свою комнату я шла с некоторым опасением. Хотя тело ныло от усталости и физических нагрузок, умоляло об отдыхе, спать я опасалась. Я стала бояться своих снов, в которых так явственно чувствовала присутствие Шариссара.
И еще я боялась себя. Со мной что-то происходило, и я не знала что. Хотя бы то, как я разбивала горшки плетью… Ведь мне это понравилось. Да что там! Я испытала настоящее наслаждение от разрушения, которое устроила. Мне дико, безумно, невероятно нравилось бить! Сносить все на своем пути, уничтожать и рушить, исполнять неистовый танец хаоса, ощущая себя сильной, почти всемогущей! А в моих руках была всего лишь плеть… Что будет, если я получу куда более грозное оружие? Откуда во мне столько злости и ярости, готовой выплеснуться в этот мир? Неужели Шариссар разбудил во мне что-то тайное, чего я не знала раньше? Ведь я полукровка. Всегда была ею. А это значит, что половина меня принадлежит Оххарону, слугам зла и Тьмы.
Я задумалась о той, кем была моя мать. Про Лероя думать не хотелось, и даже мысленно я не желала называть его отцом. И раз он Светлый, значит, моя мать — Темная? Кто она? И вспоминает ли о нас с Незабудкой? Или в Оххароне бросать своих детей в порядке вещей?
Я ведь так мало знаю о порядках и обычаях Темных! Совсем ничего не знаю, если быть точной. Но чувствую связь с тем миром… Она рождается где-то в глубине меня, тонкая, но неимоверно прочная, связующая нить с миром Тьмы. И мне становится интересно, каков он… Возможно… возможно, мое место там? Не здесь, в мире Светлых, не в Пятиземелье, а в Оххароне? Возможно, Боги не зря указывают мне на это и стоит лишь поддаться зову, позволить себе стать частью другой реальности, уйти из Хандраш, не оглядываясь?
Что держит меня здесь? Друзья? Да, подруги переживают за меня и Сиеру, но дружба так иллюзорна, меня забудут уже к лету, заменив новыми привязанностями. Верность этой земле? У меня нет дома: тот, в котором выросла, — давно сгорел.
Искра? Так и она угасла, едва не погубив меня.
Долг? Я никому и ничего не должна.
Что держит меня в Пятиземелье?
Я сжала ладонями виски, пытаясь избавиться от этих мыслей. И вновь захотелось ощутить в руке кожаную оплетку на рукояти плети и ударить изо всех сил. Бить снова и снова, представляя себе лицо с черно-синими глазами… Ненависть и ярость ударили меня той самой плетью, обожгли, и я сжала зубы, запрещая себе думать о нем.
Он был первый, кому я поверила и доверилась, кому отдала себя всю, до самого донышка. Что ж, надо было поблагодарить паладина за урок, жестокий, но понятный и доходчивый. В этой жизни у меня есть лишь Сиера, мне не стоило об этом забывать.
Мысли о сестре привычно успокоили мою злость, она словно теплый солнечный лучик согревала мне сердце и усмиряла Тьму, что пробуждалась во мне. И все же эта Тьма была… Я ощущала ее внутри себя злым пламенем, торжествующей яростью, готовой смести и уничтожить все на своем пути. И мне становилось страшно от желания поддаться ей.
Ведь даже поцелуй магистра меня не испугал. Возможно, удивил… или нет. И когда губы мага прижались к моим, меня охватило странное удовольствие власти над магистром, желание повелевать чужой жизнью, подчинить себе. Я словно раздвоилась, и часть меня испытывала смущение и неловкость, а вторая часть — удовольствие. Мне нравились сильные руки Райдена, что сжимали меня со страстью, нравились его губы, целующие с нежностью. И если бы он не остановился сам, что бы я сделала?
Оттолкнула? Или…
Боги! Да что со мной происходит?
Я метнулась к шкафу, достала кусок зеркала и уставилась на свое лицо, словно видела его впервые. Лампу я не зажгла, и в комнате уже было сумеречно, так что отражение казалось темным. Может, от этого оно было совершенно незнакомым? Я смотрела на чужое лицо — с белыми волосами и темными глазами, похожими на синие искрящиеся звезды. Прекрасное и… жуткое. Это была я. И — не я. Отражение не меня, которого я боялась.
Вскрикнув, я отшвырнула зеркало, и оно ударилось о стену, разлетевшись мелкими осколками. Теперь я осталась еще и без него!
Обхватив себя руками и не раздеваясь, я легла на кровать, опасаясь засыпать. Я знала, что в мой сон снова придет Шариссар, чувствовала. И пыталась не заснуть, но провалилась в сон, даже не заметив этого…