По обыкновению, Дойл расположился на стуле позади трона, вытянул больную ногу, облокотился на подлокотник и прикрыл глаза. Он не дремал, оставаясь по-прежнему настороже, но внимательно изучать этих подростков не слишком хотел. Он познакомится с теми из них, кто останется при дворе, позднее и значительно ближе.
Наблюдая сквозь ресницы, он оценил безусловную красоту девиц Ойстер, Ранкоф и Хилль, которых ему сватал брат, однако отметил, что робкая Майла Дрог значительно их превосходит. Он дотронулся пальцами до губ, припоминая ее нежный сладкий вкус. Наверное, приятно было бы целовать ее каждый день, обладать ее телом и владеть ее помыслами. Дойл чуть улыбнулся. Разумеется, он не собирался брать ее в жены, тем более, что ее помыслами ему владеть уж точно не дано - но иногда помечтать было приятно.
Она отошла в сторону, и Дойл отвел от нее взгляд. По очереди колени перед королем начали преклонять юноши -- в этом году для своих целей Дойл не приметил ни одного: на лицах явственно читались героизм, отвага и фатальная неспособность шевелить мозгами.
Последней к королевскому трону приблизилась женщина, которой можно было бы дать около двадцати пяти. Ее голову покрывал вдовий головной убор, но Дойл заметил, что у нее медного цвета волосы. Ее представили как леди Харроу, вдову лорда Харроу. Она мягко согнулась в реверансе, прогибая спину, и склонила голову.
-- Рад, что все-таки вижу вас при дворе, леди Харроу, -- произнес король. -- Сочувствую вашей утрате. И рад, что ваш опекун наконец-то позволил вам прибыть ко двору.
-- Благодарю вас, ваше величество, -- ответила леди.
У нее оказался низкий голос, и Дойл невольно почувствовал, как по коже прошли мурашки. Похоже, ему пора было перестать изводить себя и послать за какой-нибудь девкой -- в последние дни мысли о плотских наслаждениях слишком сильно его стали занимать.
Леди Харроу отошла в сторону, и Дойл невольно проводил ее взглядом. На ее фоне даже божественно-красивая Майла терялась и казалась простой и скучной. Черты лица у леди Харроу были не слишком привлекательными, ее глаза слишком сильно удлиненными к вискам и раскосыми, нос -- излишне хищным, с глубокими тенями у крыльев, губы -- тонковатыми, брови - широкими. А ее кожа, покрытая в некоторых местах веснушками, и вовсе никуда не годилась. Но леди очаровывала, манила. Каждый ее жест был естественным и при этом грациозным, в ней не было ни нелепой простоты, ни отвратительного кокетства.
Когда церемония закончилась, король и весь двор вернулись в пиршественный зал, где слуги уже расставили новые блюда. Леди Харроу, как и остальных, только что представленных ко двору, усадили на дальний край стола, но Дойл со своего места отлично видел ее, следил за тем, как шевелятся ее губы, когда она кому-то отвечает, за тем, как она вонзает ровные белые зубы в мясо, как изящно орудует ножом и каким-то необычным прибором, позволяющим сохранять руки чистыми. В свете факелов рассмотреть предмет было невозможно, но Дойл предположил, что это второй нож или некое подобие небольшого трезубца, на который удобно накалывать отрезанные кусочки. Он сделал еще глоток вина и вдруг замер, пораженный неприятной догадкой.
Шило сказал, что в столицу направляется могущественная ведьма, и уже тогда Дойл решил, что ее цель -- каким-либо образом подобраться к государю и пленить, убить или околдовать его. Он готовился искать ее по всему Шеану, но совсем не подумал о том, что ей хватит смелости и безумия явиться в замок. Вдова лорда Харроу -- отличное прикрытие, лорд вел уединенную жизнь в своем имении и не бывал при дворе, никогда не представлял королю молодую жену. После его смерти она несколько лет сидела в замке и вдруг появилась здесь. Совпадение ли, что приезд этой необычной, яркой женщины совпал с приездом ведьмы?
Дойл скрипнул зубами от досады на собственную слепоту. Все в ней выдавало ведьму -- и эти медные волосы, и слишком изящные движения, и невозможная (наверняка магическая!) привлекательность при общей неправильности черт, и даже этот прибор в руке!
Он снова посмотрел на нее и задумался о том, как поступить. Схватить сразу -- опасно. Даже под пытками нельзя будет выяснить, верны ли его предположения, и, если она сознается в преступлениях и колдовстве, он не сможет быть точно уверен в правдивости ее слов. Ждать, пока она проявит себя? Но это значит подвергнуть короля опасности. С другой стороны, желай она просто убить короля, она бы уже использовала магию, и Дойл ничего не успел бы сделать, разве что закрыть брата своим телом. Но она не напала, значит, будет чего-то ждать. Ночи? Едва ли: ночная охрана лучше дневной. Если допустить, что ей нужно не убить, а околдовать короля, то она будет искать с ним встреч. Нужно будет следить за каждым ее шагом, не выпускать из виду и успеть схватить после того, как она проявит свои магические способности и до того, как король окажется в ее власти.
Дойл отвел взгляд от ведьмы и отставил подальше кубок с вином -- ему понадобится трезвая голова: достаточно того, что его пьянит подозреваемая.
Глава 3
Окончания празднований в замке Дойл не застал -- неприятные новости с северной границы вынудили его оставить наблюдение за колдуньей своим людям. Угроза с ее стороны была пока только предполагаемой, а бунтовщиков с севера нужно было осадить, причем максимально жестко.
-- Этого следовало ожидать, -- произнес Эйрих, когда Дойл сообщил ему о вспышках бунта. -- Они поверили в то, что мы расслабились - и нанесли удар.
-- Им не придется долго радоваться своей предусмотрительности, -- ответил Дойл. -- Я сам возглавлю отряды. Не стоит давать людям повод думать, будто кучка взбесившихся лордов может заставить короля изменить свои планы.
Эйрих нахмурился и потер лицо.
-- Ты считаешь, это разумно? Продолжать праздник?
-- Это необходимо, -- сказал Дойл. -- Ты -- король и абсолютный властелин своих земель. Ты не боишься жалких лордов, забывших свой долг.
Эйрих слегка улыбнулся:
-- Как обычно, считаешь на два шага вперед?
Дойл согласно кивнул, поднялся со своего места и произнес:
-- Не думаю, что мое отсутствие на пиру сильно расстроит милордов. Скорее уж они устроят отдельный праздник в честь моего отъезда.
-- Ты преувеличиваешь. Они уважают тебя, хотя, будь твой характер немного мягче, им было бы легче это показывать.
Дойл усмехнулся -- во что он не верил, так это в добрые чувства милордов: он был им хуже кости в горле. Но королю об этом говорить не стал: во-первых, это ничего бы не изменило, а во-вторых, тот и так был хорошо осведомлен.
-- Я оставлю Рика и его людей в замке, -- сказал он, меняя тему. -- И настоятельно прошу временно заменить хотя бы половину своих телохранителей теми, кого он выберет.
Эйрих поморщился, что неудивительно -- Рика он не слишком любил, но согласился со словами:
-- Только ради тебя.
Рик, святейший отец Рикон, производил впечатление мученика, по странному стечению обстоятельств заброшенного в логово разврата -- королевский замок. Вечно облаченный в темно-серую сутану из грубой ткани, с покрытой широким капюшоном, скрывающим половину лица, головой, он подкупал новых знакомых кротким взглядом, тихим голосом и искренней верой во Всевышнего. Его искренние речи даже еретиков заставляли сомневаться в своих ложных учениях, верующие же нередко приходили в священный трепет и падали на колени, повинуясь его словам.
Однако своим поприщем отец Рикон выбрал не службу в монастыре и не обращение язычников, а политику. Будучи старше Дойла на десять, а может, и на пятнадцать лет, он покорно принимал роль его тени, и, как настоящая тень, всюду следовал за хозяином, мало говорил и был практически незаметен. По крайней мере, до тех пор, пока Дойлу не требовались его таланты. Он долго отсутствовал -- по приказу Дойла занимался проверкой постов на юге, но теперь вернулся. Ему можно было доверить безопасность короля.
Эйрих не любил Рика - возможно, опасался его обманчивого благочестия, возможно, не верил речам. Но Рикон в свое время сделал слишком много и для самого Эйриха, и для его отца - он был полезен.
-- Спасибо, -- сказал Дойл. -- Тогда я смогу быть спокоен. Итак, брат, можешь пожелать мне удачи.
-- Удачи. Всевышний с тобой, -- произнес Эйрих, и Дойл, обозначив поклон, покинул его комнату. В коридоре его уже поджидал Рик, все также завернутый почти целиком в свою сутану и сливающийся с серым камнем стен.
-- Милорд сейчас свободны? -- прошелестел он.
Дойл кивнул и заковылял в сторону своих покоев. Он хорошо знал систему прослушивающих отверстий во всех гостиных и приемных залах, поэтому старался в них не вести разговоры, не предназначенные для чужих ушей.
Шуганув слугу, чтобы не подслушивал, Дойл расположился на стуле с широкой спинкой и жестом показал, что готов слушать. Рик откинул капюшон и тоже сел. Его лицо обычно мало кто мог разглядеть, и на то были определенные причины: у него было слишком худое, как будто изможденное лицо с глубоко проваленными в глазницах глазами и почти бескровными узкими губами. Но прятаться от Дойла ему не было нужды.
-- За юг вы можете быть спокойны, милорд, -- сказал он. -- Лорды искренне верят во власть его величества и будут сражаться за него в случае опасности.
-- Зато север кипит недовольством, -- произнес Дойл. -- Король пока об этом не знает, но там возник слух о его незаконнорожденности. Бастард не может носить корону, а значит, ее надо передать более достойному претенденту.
-- И этот претендент, полагаю, отнюдь не вы, милорд, -- оскалился Рик.
-- Разумеется. Я ведь вовсе и не королевский сын, а отродье дьявола, как тебе известно.
-- Кто бы мог сомневаться. И кого же лорды считают достойным носить корону?
-- Мальчишку Риверса, -- ответил Дойл. -- И дело, как ты понимаешь, не в его весьма сомнительных правах -- наше родство слишком дальнее, -- а в том, что он вырос на севере и полностью доверяет своему дяде Гаю.
-- Грубовато, -- заметил Рик. -- Но действенно. Северянин на троне -- эта идея воспламенит даже самых праздных и погрязших в лени и распутстве.
Дойл побарабанил пальцами по колену и сказал:
-- Они меня мало волнуют. Я повешу парочку самых громкоголосых, сниму голову с дяди Гая и заберу Риверса во дворец, если не будет дергаться и мешаться.
-- В таком случае, что заставляет милорда хмурить чело? -- мягко спросил Рик.
-- Ведьмы.
-- Ведьмы? -- уточнил он. -- Разве наши законы недостаточно точно определяют меру наказания за колдовство? И разве закончился хворост в стенийских лесах, что нам не из чего сложить костры?
Дойл продолжил выстукивать ритм походного марша, а потом резко отдернул руку и сжал ее в кулак.
-- Эйрих помиловал за последний год трех ведьм, хотя их владение магией было доказано. Ты знаешь... - он не договорил, но Рикон, конечно, понял его. Они оба знали, что Эйрих не признавал ударов на опережение и карал только тех, кто совершал преступления. - Так что эта гидра подняла головы и начинает громко шипеть.
-- В чем беда? Нужно просто срубить головы..
-- Рубя мелкие головы, нельзя пропустить главную, ядовитую, -- ответил Дойл и рассказал о том, что узнал от Шила, но подозрения о леди Харроу оставил при себе. Будет лучше, если Рик приступит к своему расследованию без предубеждений и составит мнение самостоятельно.
-- Я буду беречь короля, -- сказал Рик вместо того, чтобы как-то комментировать услышанное. -- Хотя вы знаете мое мнение, милорд.
-- И, кажется, запретил тебе его высказывать, -- оборвал его Дойл. Он не желал ничего слушать о том, что мог бы превзойти брата на ниве управления страной. -- И учти, за жизнь короля отвечаешь лично. Если с ним что-то случится, я сочту, что ты ослушался моих приказов и пошел на измену.
Рик недовольно блеснул глазами, но опустил голову и сказал:
-- Милорд, я верен вам и никогда не нарушу ваших приказов.
На этом они и расстались, и уже на следующее утро Дойл во главе постоянно готового к выступлению в поход личного войска Эйриха покинул замок и направился на север. Впереди него мчались гонцы к наиболее надежным милордам, полностью верным короне, с приказом присоединяться к королевской армии. Из замка выезжало не более двух тысяч всадников, а к первому горному перевалу подобралось уже более двадцати тысяч.
Хотя Дойл хорошо справлялся с замковыми интригами и пресечением преступности в столице, значительно больше ему нравилась походная воинская жизнь. Сидя верхом, он мало чем отличался от здоровых людей с обеими рабочими руками и одинаковой длины ногами. Он был одним из лучших конных воинов страны, что не раз доказывал как на турнирах, так и в боях. К тому же, простым солдатам было не слишком важно его уродство -- они любили его за бесстрашие и решимость и с радостью следовали за ним в атаку. Вечерами же, на привалах, Дойл не без удовольствия покидал шатер главнокомандующего, закончив отдавать указания милордам, и присоединялся к людям возле одного из костров.
Горный перевал преодолели легко -- лето было в самом разгаре, и ледники подтаяли, открывая удобные проходы к богатому и своевольному краю. Север был самым лакомым куском страны, его широкие плодородные поля, густые леса и полноводные реки гарантировали бы стабильность и защищали бы от голода все прочие земли, если бы только лорды полностью покорились королю. Но они слишком ценили свою независимость. Дойл мог бы их понять, как владелец земель, но как брат короля он желал только одного -- их полной покорности. Покой на севере значил благополучие всей страны.
О приближении войск Дойла северные лорды, разумеется, уже знали -- разведка сообщила, что они стягивают силы к левому берегу реки Гант. В случае неудачи северяне смогли бы легко отступить на правый берег, обрушив за собой мосты и переправы.
Дойл выслушал это донесение совершенно спокойно, хотя внутри клокотал от злобы. Бой на побережье был для него худшим вариантом: переправиться на другой берег без мостов будет непросто, значит, противник получит лишнее время для маневров.
-- Милорд, -- произнес один из лордов, допущенных на совет в шатре Дойла, -- мы значительно превосходим их по силам. Если будем быстрыми, они не успеют отступить.
Дойл досадливо мотнул головой. Северяне на выносливых низкорослых лошадях местной породы едва ли позволят раздавить себя в коротком бою. Едва они поймут, что авангард не справляется с силами Дойла, как тут же отступят за реку.
Дойл замер -- ему показалось, что он почти поймал за хвост какую-то важную мысль.
-- Если авангард не справится с нашими силами, основная армия сразу же отойдет за реку, -- повторил он вслух и улыбнулся: -- Лорды, совещание окончено. Готовьтесь к победе и поднимите людей за час до рассвета.
-- Но милорд... -- хотел было возразить один из них, однако Дойл остановил его коротким:
-- Выполнять.
По одному лорды удалились, а Дойл велел позвать к себе разведчиков. К сожалению, самые надежные из них - безотказные и верные тени - остались в замке, они редко участвовали в боях. Но и обычный отряд был, хвала Всевышнему, неплох и не успел еще растерять все навыки за пять лет, прошедших с окончания войны.
Хмурый худощавый Рейн пришел по первому зову.
-- Я уже все доложил вам, милорд, -- сказал он резко. -- Мне и моим людям нужно отдохнуть, если завтра вы хотите от нас точных сведений о расстановке сил противника.
-- Рейн, -- поднял руку Дойл, прерывая его, -- довольно. Лучше посмотрите-ка сюда.
Он ткнул пальцем в разложенную на столе карту, где разноцветными деревянными брусочками были помечены свои и вражеские войска.
Рейн склонился к карте, а Дойл медленно провел пальцем до реки и указал на два основных моста.
-- Я уже докладывал вам, милорд, -- повторил Рейн, -- что мятежники как следует подготовили пути отступления.
-- Именно, Рейн, -- согласился Дойл, -- а вам и вашим людям я поручаю подпортить эти пути. Оба моста деревянные, хотя и достаточно крепкие.