Евсей простер руки вперед.
– А тут, в Средней Азии, все наоборот. Но так же красиво. И люди такие же трудолюбивые. Несмотря ни на что, они увеличивают и увеличивают поголовье самой лучшей в мире гиссарской мясосальной породы овец. Меня так и подмывает встать в ряды селекционеров и под псевдонимом Евсей Альтруист еще больше увеличивать, превратить мясосальную овцу в каракулевого яка, яка – в тонкорунного мамонта, отпилить у него бивень и заняться резьбой по кости. Только осторожно, начальников отрядов хватает везде. Понимаете мою мысль?
– Честно?
– Откровенно, если можно.
– Не совсем, Евсей Михайлович.
– Это возрастное... Видели впереди знак?
– Уловил что-то красное боковым зрением.
Евсей, многозначительно кивнув, сделал собеседнику предложение:
– Шура, хотите быть моим личным водителем?
– Хочу, Евсей Михайлович! – обрадовался Шура.
– А я нет. В вас напрочь отсутствует понятие о сущности предметов. Но мы, кажется, приехали. Остановите машину возле той колоритной фигуры.
Кришталь вылез из машины, потянулся, распрямляя затекшую спину. Ремез не спеша приблизился:
– Как дела, Евсей Михайлович?
Тот скривился:
– Не люблю этого слова. Оно в прошлом, а я живу настоящим и нисколько – будущим. Чего и вам желаю. – Он постучал ладонью о борт рефрижератора. – Приемный пункт. Товар рядом?
– В нескольких шагах от нас.
– Не будем тянуть резину.
Ремез скрылся в темноте.
Кришталь тихо присвистнул, привлекая внимание водителя.
– Шура, открывайте холодильник.
Едва водитель справился с замками, как из темноты одна за другой возникли девять фигур. Шура обомлел. Такого он не видел даже в кино. Все парни обвешаны оружием, поверх маек с короткими рукавами бронежилеты и «разгрузки», на которых болтались гранаты, ножи, из карманов торчали шнеки к автоматам. И все здоровые, как гориллы. Не говоря ни слова, они быстро погрузились в рефрижератор.
Кришталь вытянул руки.
– Помогите мне взобраться. – Его втянули внутрь. Сверху он отдал распоряжение водителю: – Шура, включите освещение. Здесь ни черта не видно!
Зажегся свет, Евсей отодвинул картонные коробки, освобождая проход к передней стенке, потом довольно долго возился с перегородкой. Наконец, когда обнаружился пустой отсек в сорок сантиметров шириной, Кришталь выбрался назад. Он оглядел всю команду и, качая головой, остановил свой выбор на Кавлисе.
– Придется вам, молодой человек, потрудиться. Кроме вас, там никто не поместится.
Николай с фонариком осмотрел потайное отделение рефрижератора.
– Леша, все в порядке. Давайте оружие.
«Беркуты» встали в цепочку и оперативно начали разгружаться. При себе оставили по одному автомату и минимум боеприпасов. Кришталь снова долго возился с перегородкой, и когда она встала на место, невозможно было отличить узкий лаз в задней стенке.
В душу Кавлиса вкралось сомнение. Если бы ему было поручено обыскать машину на предмет тайника, он сделал бы это «в шесть секунд». Даже удивительно, что Евсей спокойно пересек несколько границ и десятки постов. Символ Красного Креста на борту машины и соответствующие документы еще ни о чем не говорят. Иногда, наоборот, это серьезный повод к досмотру машины, ибо случались прецеденты, когда под прикрытием международной организации Красный Крест провозили оружие и наркотики.
Таким же ненадежным казалось выражение Евсея: «У меня все схвачено».
Кавлис спрыгнул на землю и отряхнул руки.
– Евсей Михайлович, не рискованно возить товар в таком убежище?
Кришталь без посторонней помощи последовал за Кавлисом.
– А чем вам оно не понравилось? Шура, закрывайте двери, – крикнул он водителю, вытирая руки носовым платком. – А? Чем вам не понравился мой тайник?
– А тем, что на любом посту его могут обнаружить.
Евсей удивленно вскинул брови.
– Это как, интересно?
– Простым замером, – пояснил Николай, – сначала измеряют длину кузова снаружи, затем изнутри. Недостающие сантиметры показывают наличие в машине тайника. Это же так просто.
– А почему до сих пор меня никто не поймал?
Николай недоуменно пожал плечами:
– Сам удивляюсь. Напрашивается единственный ответ: машину вообще не досматривали.
– Это же грубый набор слов! Такого не может быть! Иногда на дню по два-три раза обыскивают: мерят, простукивают, взвешивают. Иногда нет, я примелькался – безобидный милосердный еврей. Я симпатичен таджикам, одиночек-гуманитариев они не трогают. – Евсей неожиданно улыбнулся. – Я задержу вас всего на пару минут. – Он залез в кабину и вышел, держа в руке рулетку. – Пожалуйста, с помощью этой рулетки вы должны обнаружить тайник. Скажу сразу, что рулетка обыкновенная, никакого секрета в ней нет. Тем более что на каждом посту у проверяющих есть своя мерка и отделы технического контроля.
Николай усмехнулся:
– Леша, помоги.
Они вдвоем с Ремезом растянули рулетку, Кавлис отметил расстояние. Затем то же самое они проделали внутри рефрижератора, беря за точку отсчета перегородку. Николай взглянул на отметку и тряхнул головой: результат с точностью до сантиметра совпадал с наружным замером.
Кришталь рассмеялся над его обескураженным видом.
– Помните, я рассказывал вам анекдот, который кончается словами: «Кепку будете мерить?»
Кавлис потянул ленту, ему показалось, что она эластичная, иначе как объяснить такой ошеломляющий результат: сорок сантиметров исчезло! Нет, лента была нормальной.
– Секрет, конечно, вы не откроете? – то ли спросил, то ли констатировал майор.
– Почему нет? Для себя я решил, что это моя последняя сделка. А преемников у меня нет и не будет. Если вы знаете, кто такой Эмиль Кио, забудьте о нем немедля. Вот молодой человек по имени Дэвид Копперфилд чем-то похож на моего деда. Я потомственный иллюзионист, мой папа и сейчас, наверное, удивляет Вельзевула, лежа на горящих углях и посмеиваясь. А тот аплодирует ему. Этот ящик, – Евсей похлопал по борту рефрижератора, – не что иное, как мой реквизит. Я лично подготовил его.
Евсей немного помолчал.
– Однако в Ляльмикаре я слукавил, сказав, что лично принял участие в вашем заказе. Дело в том, Коля, что я – и только я! – доставляю товар по назначению. Я един в нескольких лицах. Я менеджер – неутомимый энтузиаст. Я конферансье: «Ваши аплодисменты нам очень дороги. Впрочем, и мы вам недешево стоили, правда?..» Я артист оригинального жанра: горд тем, что знаю больше других – вас, в частности. И только вместе с Шурой мы – балетная пара. Мы чувствуем, наша пластика далека от совершенства, и с лихвой компенсируем это соответствующими репликами, что скрашивает совместное турне и не дает нам вцепиться друг другу в глотку, как сказал великий сатирик Иванов. Я никому не передоверяю такое ответственное дело, как доставка оружия, поэтому столь хорошо сохранился. У меня есть еще несколько способов спокойной перевозки товара, я о них умолчу. А этот грузовик мне больше не понадобится. Я никогда не использую средства и способы перевозки дважды. А еще вы должны были заметить, что меня, кроме шофера, никто не сопровождает. А зачем? К чему мне здесь телохранители? Вообще, у меня их два, но это там, в России. Здесь же двух много, трех мало.
Кавлис стоял, задумавшись. Он прикидывал, сколько человек могут уместиться в тайнике. Майор поймал взгляд Ремеза. Похоже, эта идея пришла в голову не только ему.
– Евсей Михайлович, а может, и нас захватите?
– Вы имеете в виду тайник? Да вы с ума сошли! – воскликнул Кришталь. – Там и одному тесно будет.
– А все-таки? Рискнете?
– Знаете, Коля, мне кажется, наши отношения заходят дальше деловых.
– Разве это плохо?
Евсей почесал в затылке:
– Не знаю. Просто мне это не нравится. И вообще, мне ничего не известно о ваших планах.
– А если я вам скажу?
– Я не любопытный. – Евсей сердито взглянул на Николая, потом на Ремеза. – Вы никогда не шили тапочки и в упор не знаете Натана Фейнмана. И как я попался на эту глупость?..
Николай улыбнулся:
– Как давно вы догадались?
– Не спрашивайте меня, – скривился Евсей. – Если я скажу, что с самого начала, вы мне не поверите. Подсадите меня, я должен открыть убежище. Но учтите: при досмотре на постах ни одного шороха! Иначе труба всем! Я так легко согласился лишь потому, что на одном из блокпостов, который нам предстоит проехать, меня уже мерили вдоль и поперек. Второй раз им не захочется бегать с рулеткой, так, чисто визуальный досмотр. Такая же ситуация на другом посту. Сколько их будет на нашем пути – три, пять, я не знаю. И не курите там, пожалуйста.
Ремез не выдержал и рассмеялся. Евсей посмотрел на него строго. Потом окинул взглядом остальных бойцов.
– Я пойду против правил и спрошу: чего ради вы затеяли это опасное мероприятие? Если не хотите отвечать – бога ради!
– Боюсь, вы нас не поймете.
– Это почему же? Что я, похож на депутата Государственной Думы последнего созыва?
– Нет. Но вы говорили мне, что у вас не было и не будет друзей, только несколько категорий знакомых, – напомнил майор. – У нас до некоторой степени все наоборот. Наш друг попал в плен. Убита его жена. Чудом уцелел ребенок. Счет идет уже не на часы, а на минуты.
Кришталь закурил очередную сигарету.
– Может, вы правы, – тихо проговорил он, – до конца я вас понять не смогу. Однако вы нарушили мое кредо: не оказывать услуг.
– Вы делаете больше – вы помогаете нам.
– Да, черт возьми, вероятно, вы правы, я помогаю... – Евсей пристально посмотрел на Николая. – А вам не претит получать помощь от меня? Если я правильно понял, вы представляете силовую структуру, вполне возможно, что относитесь к категории Моих Единственных Надежных Товарищей, что в аббревиатуре звучит довольно погано, и мы находимся по разные стороны баррикады. – Евсей протестующим жестом остановил Кавлиса. – Не отвечайте, все равно солжете. Ответ вы уже дали: счет пошел на минуты. Сколько человек охраняют вашего друга? – деловито осведомился Кришталь.
– По некоторым данным, сто пятьдесят.
Брови Кришталя снова заползли за волосы, рот приоткрылся.
– Вы заметили, что я нисколько не удивился? – Отвечая на улыбку Кавлиса, Евсей пояснил: – Это потому, что я всю жизнь воюю.
– Скорее всего, играете.
– А вы замечаете в этих понятиях разницу? Лично я нет.
– Вряд ли вы выиграли в жизни что-то существенное.
– Почему это? – возразил Евсей. – Я выиграл позитивное отношение к жизни. Вам кажется этого мало? Можете не отвечать. Я спрошу совсем о другом: если бы не моя любезность, как вы собирались добраться до места? На перекладных?
– Короткой дорогой, через перевал. Без оружия, налегке, мы быстро добрались бы до места.
– А тут я навязался к вам в помощники. Надеюсь, я хорошо помогаю?
– Да, Евсей Михайлович. Вы – десятый член нашего отряда.
– Всю жизнь мечтал иметь номер на спине... – проворчал Евсей. – Следующий этап – грубо намалеванная однодольная мишень на полосатой телогрейке. Надеюсь, присягу принимать мне не придется... Ну все, в машину. Время не ждет.
40
Донабай в кровь сбил руки, пытаясь подкопаться под огромный камень, который плотно закрыл вход в пещеру. Иногда таджик кричал, призывая на помощь, однако спасения придется ждать дня два, не меньше, когда появится у перевала отряд Юсупа.
Два дня...
Срок небольшой, потерпеть можно; воды вдоволь, еда – такой он давно не пробовал. Русские оставили ему половину своих запасов. Если бы он знал, чем все это закончится, согласился бы он пойти проводником? С одной стороны – деньги, в которых он нуждался, относительно не пыльная работа – лежи в пещере, жди, когда тебя освободят. С другой, самое неприятное: люди Юсупа могут и не внять его мольбам, оставят в пещере. Тогда помощи ждать придется дольше, покуда обеспокоенные родственники не отправятся на его поиски.
Донабай еще раз прикинул запасы воды и с уверенностью заключил, что на неделю хватит.
А почему, собственно, воины Юсупа не захотят освободить его? Полевой командир наверняка переговорил с Мирзой, знает, что проводником Донабай пошел лишь по одной причине: Мирза предупреждает Юсупа о русских гостях, о своем маленьком, хитром плане, который приведет русских в западню. Кто знал, что в хитрости они превзошли таджика? Но не от Мирзы зависит окончательное решение. Есть полевой командир Худойкулов – храбрый, талантливый воин, он и решит, что делать.
Проводник присел, заглядывая в щель, и по положению солнца на небе определил время. Наверное, около десяти. Русские уже не придут, это точно. Без проводника в горах делать нечего. Выходит, они воспользовались третьим вариантом, и у них есть поддержка, транспорт. Сможет ли Юсуп просчитать столь необычный ход?
– Если не вернемся до рассвета, – сказал ему главный у русских, – значит, не придем вообще. Тебя освободят люди Худойкулова.
Донабая втолкнули в пещеру, оставили провиант и подкатили ко входу громадный камень.
Таджик забеспокоился: а что, если воины Юсупа не захотят возиться с камнем, а воспользуются взрывчаткой?
Он быстро прошел в конец пещеры. Четырнадцать шагов. Да они похоронят его, если взорвут камень!
Донабай кинулся к выходу. Делая подкоп, он снова начал звать на помощь.
* * *Пятнадцатилетний Сафи не торопился. По горной дороге он прошел около трех километров; отец сказал: «Далеко не уходи. Разожжешь костер выше колодцев, за горой».
Сафи поправил за спиной видавший виды хурджин, с которым его прадед ходил по рынкам Бухары. Сейчас в нем бряцали несколько пустых банок из-под тушенки.
Мальчик хорошо знал эту дорогу. Она была знаменита тем, что в двадцатых годах за перевалом скрывалась банда басмачей во главе с Джабаром-хаджи. Делая набеги на поселения, он вырезал семьи, которые дерзнули якшаться с коммунистами. Таджикам отрубали головы и сбрасывали в ямы. Комиссаров вздергивали на виселицы, ждали две-три минуты, когда из ушей и носа пойдет кровь, отпускали веревку, перекинутую через блок, давали жертве дышать. Затем повторяли сначала. И так десять-пятнадцать раз, пока несчастный не затихал навсегда.
На склоне горы Сафи набрал воды из колодцев, соединенных между собой. Вода была прохладная, вкусная. Здесь нужно оставить первый след или улику, как сказал отец. Паренек развязал хурджин, вынул бумажный пакет и побросал на землю окурки.
Русские гости много курили, но окурки не выбрасывали, складывали отдельно. Отец одобрил: толково.
Дальше Сафи предстояло преодолеть довольно крутой подъем, потом немного спуститься и разжечь костер. Ниже, к руслу высохшей речки, он не пойдет.
Мальчик замешкался. Воровато озираясь, словно находясь во дворе своего дома, он вынул из кармана сигарету, которую вчера вечером стянул у гостей, и закурил.
Он наслаждался табачным дымом, выпуская его изо рта тонкой струйкой. После нескольких затяжек голова слегка закружилась. Мальчик повеселел. Докурив до фильтра, он бросил окурок рядом с остальными и начал быстро подниматься по тропе, еле заметной среди скал.
Подъем занял у него больше часа. Отдышавшись, он спустился на тридцать-сорок метров, нашел более-менее ровную площадку и стал готовить костер.
В объемистом хурджине лежали несколько сухих веток. Он сложил их особым способом, чтобы на розжиг потратить не больше одной спички.
Ветки вспыхнули. Чтобы они не превратились в золу, которую ветром развеет в разные стороны, мальчик потушил костер загодя, приспустив штаны и сделав два дела сразу. Рядом с дымящимися головешками он побросал консервные банки, опустошил пакетик с окурками. С сожалением подержав на ладони пистолетный патрон, уронил его.
Пожалуй, все. Можно возвращаться. Прежде чем сделать шаг в обратном направлении, Сафи выбрал окурок побольше и выкурил его.