В последний перед отлётом день Борис предложил Гермесу продолжить шахматные занятия в Морганбурге.
– Блестящая идея, учитель! – радостно воскликнул парень и энергично затряс протянутую ему на прощание руку.
Глава 3
Уже на следующий день после возвращения из отпуска Борис должен был отправиться на боевое задание. Правда, командир эскадрильи назначил Нефёдова во вторую лётную смену, чтобы «курортник» успел немного освоиться во фронтовой обстановке.
Утром Борис вместе со всеми приехал на аэродром на служебном автобусе. В столовой он обратил внимание на нового человека. Это был совсем молодой парень лет восемнадцати. Несколько дней назад новобранец приехал из Европы и его назначили в эскадрилью передовых авианаводчиков для прохождения испытательного срока. Сегодня парень оказался в числе тех, кому предстояло идти в бой в числе первых. Непонятно, каким ветром занесло сюда этого птенца. Похоже, за то время, что Борис отсутствовал, обстановка на фронте стала совсем скверной, если вербовщики вместо профессионалов стали присылать подобное «пушечное мясо».
На парня было жалко смотреть. Белый, как лист бумаги, он испуганно озирался по сторонам. Есть бедняга не мог. Зрелище изрешечённых самолётов на стоянках, обыденные разговоры старожилов о том, кто и как погиб накануне, подействовали на него отрезвляюще. Мальчишка больше не думал о лёгких деньгах, которые обещали ему вербовщики. Весь романтический бред мгновенно выветрился из его головы, как только он понял, что не проживёт и недели в этом аду. Нефёдову было знакомо это ощущение противной мелкой дрожи перед опасным вылетом.
Вскоре прозвучал приказ вылетать первой смене. Но паренёк не сразу осознал, что происходит. Все уже бежали к самолётам, а он всё продолжал сидеть. Тогда к новичку быстрым злым шагом подскочил командир эскадрильи передовых авианаводчиков майор Робин Иглз и рявкнул на оробевшего подчинённого:
– Разве ты не слышал приказ, тупица?! Хватит хлюпать носом, салага! Давай шевелись, пока у меня не кончилось терпение.
Свирепый вид огромного головореза с засученными по локоть рукавами и крупными мышцами, перекатывающимися под тканью комбинезона, окончательно ошеломил мальчишку. Стажёр испуганно вскочил и побежал в указанную ему сторону. Майор погнал новобранца, то и дело рявкая ему в спину: «Убей врага! Убей! Убей!» Майор придерживался того принципа, что «начальник должен быть силен и свиреп. Если же он уговаривает, пытается убеждать, то это очень скверный, ненадежный начальник. Может быть, даже не начальник вообще…»
Когда Борис подошёл к стоянке самолёта, у сидящего в его кабине мальчишки уже была разбита губа. От всего произошедшего с ним молодой пилот совсем перестал соображать. Майор Иглз кричал ему, что необходимо делать:
– Запускайся ещё раз, дубина! Оставить! Ключ поверни, я тебе говорю! Закрылки на пятнадцать градусов.
Стажёр пытался дисциплинированно выполнять приказы, но из-за того, что мысли в его голове путались, он не мог даже запустить двигатель и привести все системы самолёта в состояние готовности к взлёту. Вскоре деморализованный молодой лётчик вообще перестал реагировать на вопли офицера.
При появлении Нефёдова майор недовольно стащил с правой руки чёрную перчатку и раздражённо буркнул:
– Что вам?
– Разрешите мне лететь вместо мальчишки. Пусть он придёт в себя.
Майору явно было неприятно, что кто-то из подчинённых поймал его на том, что он пустил в ход кулаки против новобранца. Чтобы скрыть своё смущение, он, прежде чем ответить, вынул пачку сигарет. Вскрыл ногтем целлулоидную обёртку, затем картонку, щелчком выбил сигарету, взял губами, вытащил зажигалку – и так далее. И всё нарочито неторопливо. Так прошло минуты три, не меньше. Затянувшись и выпустив кольцо синего дыма, майор посоветовал заступнику:
– Не лезьте не в своё дело! Парень уже взял аванс, пусть отрабатывает.
– Послушайте, разве вы не видите, что в таком состоянии он ни на что не годен. И потом я слышал, что у него всего-навсего лицензия пилота-любителя. Он глупо угробит и себя и машину. Вы должны отправить его домой, майор. Это в ваших же интересах.
Борис спокойно выдержал враждебный взгляд командира. Наконец, Иглз отвёл глаза.
– Да вы правы, сэр. – Гнев комэска обратился в сторону командования: – С каждый разом они присылают мне всё менее качественный материал. Это же девчонка, а не солдат. Он приволок с собой целый чемодан косметики и пользуется лавандовой водой после душа. И я не удивлюсь, если в итоге этот неженка окажется голубым. Наши боссы, видимо, считают, что раз у меня в эскадрилье самый высокий процент потерь, то мне можно посылать невесть кого.
Майор хотел ещё что-то сказать, но замолчал, заметив кого-то. Борис оглянулся. К ним подходил сам главный президентский советник по авиационным вопросам. По роду своей должности он изредка наведывался на аэродром. Визит южноафриканца Хенка ван дер Вольфа по прозвищу Хенк-бомбардировщик не сулил ничего хорошего ни новичку, ни тому, кто посмел вопреки местным обычаям за него заступиться.
Первым делом юаровец пожал руку и улыбнулся Нефёдову, как старому знакомому, затем поздоровался с командиром эскадрильи. Располагающее выражение лица у него было отработано до автоматизма. Вот только с глазами Хенк ничего не мог поделать. Они были похожи на глаза хищника, прибежавшего на запах крови и решающего, кого тут можно сожрать.
– В чём дело, господа? – поинтересовался он у майора Иглза.
– Да вот, новичок отказывается выполнять задание. Наложил в штаны со страху.
Хенк сочувственно взглянул на сжавшегося в кабине паренька:
– В чём дело, сынок? Не можешь побороть волнение? Ничего, это часто бывает в первый раз. А ты думай о том, что тебя ждёт хорошая награда впереди. Как тебя зовут?
– Магнус.
– Сразу видно, ты славный парень, Магнус, – поощрил Хенк. – Ты хочешь получить обещанные деньги и через пару месяцев вернуться домой героем с приличной суммой?
Со страхом покосившись на комэска, молодой пилот кивнул головой, явно больше желая поскорее убраться отсюда, чем заработать обещанные тысячи.
Хенк довольно талантливо продолжил психологическую обработку молодого лётчика. Однако все попытки вдохнуть уверенность в стажёра так ни к чему и не привели. Тот затравленно взирал на южноафриканца из глубины кабины, а потом вдруг попросил слабым голосом:
– Позвольте мне уехать, пожалуйста! Я верну все деньги, как только приеду домой.
Сорокапятилетний мужчина с благородной проседью на висках обречённо махнул рукой и, повернувшись к командиру эскадрильи, тихо, но жёстко произнёс:
– Это ЧП… Раз мокрохвостого щенка нельзя использовать по прямому назначению, устроим показательную акцию устрашения… Давно пора это сделать. Я распоряжусь, чтобы комендант авиабазы арестовал дезертира. А вечером его казнят здесь же. Пусть каждый знает, что его ждёт, если он попробует выйти из игры раньше времени.
Однако даже давно ожесточившемуся сердцем командиру эскадрильи передовых авианаводчиков такое решение южноафриканца пришлось не по душе. Играя желваками, майор Иглз возразил, что это уж слишком.
– Хорошо, что вы предлагаете? – деловито поинтересовался тот, кого приятель Нефёдова Макс Хан назвал самым ядовитым пауком Африки.
– Я возьму его в напарники, – решительно вступил в разговор Нефёдов. – В эскадрилье есть несколько двухместных машин, я воспользуюсь одной из них в качестве учебной.
Майор с явным облегчением поддержал Нефёдова:
– Эрнест (это имя Борис недавно взял себе в качестве псевдонима) прав. Надо попробовать натаскать парня в связке с более опытным профи.
Хенк сделал вид, что рад найденному компромиссному решению. Южноафриканец с симпатией, как и при первой их встрече, посмотрел на Нефёдова:
– Вы нравитесь мне всё больше. Не часто в наше время можно встретить в ком-то такое сочетание благородства и мужества.
Борис вспомнил, как его товарищ Макс Хан предупредил его, когда обсуждался вопрос о зачислении Нефёдова в наёмнический легион: «Поздравляю! Только что ты подписал себе смертный приговор. Теперь Хенк-бомбардировщик знает, что ты мой человек. И этого он тебе никогда не простит, будь ты хоть трижды первоклассный лётчик».
Сегодня Борис перешёл дорогу злопамятному и коварному буру[1], посмев оспорить его решение. Майор Иглз, словно прочитав его мысли, сказал, кивнув на удаляющегося визитёра:
– Представляю, как он взбешён. Вы только что вырвали у него почти заглоченную добычу. Хенка не зря за глаза зовут Глотом. Хотя у него много имён: некоторые знают его как респектабельного бизнесмена мистера Райдера, другие – как южноафриканца Хенка Ван Дер Вольфа, третьи – как безжалостного палача Глота… Он прибежал сюда на запах крови, а уговаривал мальчишку только для вида. Такие, как Хенк, делают карьеру на человеческих костях. Кстати, вы уже выдели радиатор его джипа, украшенный настоящим человеческим черепом? Его патрону – президенту явно понравился бы рапорт о том, что одного из наёмников привязали к столбу возле взлётной полосы, облили бензином и подожгли, чтобы заставить остальных безропотно ходить в безнадёжные атаки, когда партизаны подойдут вплотную к его столице.
Майору Иглзу пришлось повоевать во Вторую мировую войну. Он вспомнил, как в самом её конце немцы предприняли подобную атаку против американской авиации, в которой он тогда служил. Это случилось 7 апреля 1945 года. Группа истребителей «Фокке-Вульф-190» и «Мессершмиттов-109» – всего 183 самолёта из так называемой зондеркоманды вервольф Elbe – предприняла фактически самоубийственный рейд. Ведомые фанатиком полковником Отто Кенке пилоты взлетали под звуки транслировавшихся по радио торжественных вагнеровских мелодий. Похоже, под аккомпанемент третьей части оперного цикла «Кольцо Нибелунгов» – «Гибель Богов» предводитель германских камикадзе ощущал себя самим Зигфридом. А перед этим все лётчики дали письменную клятву таранить вражеские самолёты после того, как будет израсходован весь боезапас. Поэтому брать с собой парашюты им было запрещено. В итоге обратно на аэродром вернулось всего несколько десятков деморализованных пилотов, которые так и не сумели выполнить данное обещание. Как трусов и дезертиров их тут же арестовали гестаповцы и после короткого суда расстреляли… В числе немногих выживших оказался и сам организатор атаки, который умудрился благополучно пережить войну. Впоследствии Кенке даже командовал эскадрой возрождённых люфтваффе западногерманского бундесвера…
Уже через несколько часов вместе со своим курсантом Борис вылетел на задание. В первом и во втором вылете, когда лес под крылом извергал в небо десятки пулемётных трасс, мальчишку почти непрерывно бил колотун. Магнус каждую секунду ожидал, что вот-вот их хрупкий самолёт вспыхнет, как спичка, или разломится пополам. Поэтому вместо штурвала перепуганный юнец сжимал в побелевших руках карманную Библию. Однако их всё не сбивали… Да, бедняге-самолёту каждый раз крепко доставалось, но сидящим в нём лётчикам пока везло. Трижды они тянули к базе, оставляя за собой в небе дымный след. Один раз зенитный снаряд взорвался внутри фюзеляжа. Сидящие бок о бок пилоты слышали, как оглушительно хлопнуло у них за спиной. Однако установленный механиками позади бензобака двадцатимиллиметровый дюралевый лист прекрасно справился с ролью импровизированной брони. Конечно, бронебойный снаряд прошил металлическую перегородку, но она заставила раньше времени сработать его взрыватель. И вместо того чтобы рвануть непосредственно в бензобаке, осколки лишь вспороли несколько слоёв алюминия и понаделали дырок в фюзеляже…
Мальчишке несказанно повезло, что перед лицом опасности он оказался не в одиночестве, а в компании закалённого в тысячах боях воина. Постепенно Борис приучал Магнуса к мысли, что на этой войне вполне возможно выжить, если придерживаться нескольких правил. Главное из которых гласило: «Не давай волю собственным страхам и не лезь на рожон».
– Если запаникуешь – ты покойник! Но и не стоит также при виде врага «грызть щит», изображая боевое безумие викинга-берсеркера. Даже в самый критический момент схватки воин должен сохранять хладнокровие. Если же поддашься собственным эмоциям, наверняка совершишь непоправимую ошибку.
Многие навыки, полученные Магнусом при обучении на гражданского пилота, оказались теперь бесполезны и даже опасны. Добровольному инструктору пришлось фактически заново учить мальчишку азам. Например, тому, что в бою нельзя долго держать один курс и делать плавные развороты – это неминуемо приведёт к гибели. Все манёвры необходимо выполнять энергично, с хорошими перегрузками. Если чувствуешь, что всё идёт «не в масть», без колебаний нарушай существующие правила пилотирования, чтобы не позволить противнику просчитать свой следующий ход. Жалобы же ученика на то, что при таком зверском маневрировании ему сложно удержать обед внутри, инструктор оставлял без ответа.
Парень был так неопытен в бою, что часто не видел цель даже у себя под носом. Но вскоре Нефёдов сумел основательно подкрепить растущее в ученике чувство уверенности в своих силах. Они вылетели на свободную охоту в район, который контролировало крупное бандформирование.
Нефёдов намеревался покарать истинных мерзавцев. От знакомых лётчиков он слышал, какие зверства творили боевики местного повстанческого командира. Захватив неделю назад родовое селение президента Моргана Арройи и перебив полицейских и правительственных чиновников, мятежники начали резать ни в чём не повинных обывателей. После рейда неприятельского отряда осталось только дымящееся пепелище и пустынные улицы, усыпанные мёртвыми телами. Жертвами этнической зачистки стали более семисот человек. Чтобы зарыть горы трупов, потребовались бульдозеры. Бандиты отходили, прикрываясь заложниками из числа родственников президента. Поэтому акция возмездия была отложена начальством до окончания переговоров о выкупе пленников.
Вместе с экипажем Нефёдова вызвался лететь поляк Ян Замбах. Когда-то он служил во Французском иностранном легионе – самом подготовленном в мире подразделении для действий в тропиках и являлся очень полезным компаньоном в подобных операциях. На этот раз Борис приказал механикам подвесить на свой самолёт комплект неуправляемых авиационных ракет (НАР).
Вскоре после прибытия в район, где недавно видели большой отряд партизан, пара передовых авианаводчиков разделилась. Ян Зумбах отправился на поиски неприятельской базы, которая, по некоторым сведениям, должна была находиться где-то в лесном массиве к северо-западу от крупной реки, которая на карте была обозначена как Оранжевая. В лучах белого утреннего солнца река выглядела широким серебряным потоком с вкраплениями десятков больших и малых островов.
Борис же решил пройти вдоль грунтовой дороги, пересекающей весь квадрат. Минут десять им не попадалось ничего интересного: только велосипедисты, повозки и явно фермерского вида грузовички. Но вот впереди показалась колонна крытых машин. У опытного фронтового лётчика сразу возникло предчувствие успеха. Но прежде чем открывать огонь, следовало убедиться, что под удар по ошибке не попадут невинные. Борис сделал крутую горку и спикировал на конвой. По ним тут же открыли огонь. Особую опасность представлял грузовик, превращённый бандитами в самоходную зенитную установку. В его кузове была установлена 20-мм автоматическая зенитная пушка. По привычке в пекле боя Борис непрерывно матерился, распевал похабные песни.
Конвой сразу свернул с наезженного просёлка на узкую боковую грунтовку и на максимальной скорости помчался к лесу. Его отход прикрывал расчёт самодвижущейся зенитной установки. Прежде всего следовало заставить её замолчать.
Борис снизился до минимальной высоты, чтобы затруднить артеллиристам прицеливание, и пошёл на медленно двигающийся по дороге грузовик. Возле земли лётчику грозила очень сильная турбулентность, ему приходилось постоянно избегать столкновения с отдельно стоящими, высокими деревьями и линиями электропередач. Но в награду за риск он сразу получил подтверждения правильности избранной тактики. Красные шары снарядов проносились выше кабины. Когда требовалось развернуться, опытный воздушный боец делал это не слишком красиво – «блинчиком» над самой землей. Зато вражеский наводчик никак не мог поймать скользящий над самым бушем[2] самолётик в перекрестие прицела. На этой войне Нефёдову не единожды приходилось наблюдать, как сразу убивали тех, кто при штурмовке наземных целей раньше времени «взбухал», то есть набирал высоту. Здесь требовалась железная выдержка и умение «чувствовать» землю, вовремя уворачиваясь от попадающихся на твоём пути объектов. Сидящему рядом с Нефёдовым обладателю любительских прав такой пилотаж очень не нравился. Он нервно ёрзал на сиденье и мяукающим тоненьким голосом умолял, чтобы инструктор немедленно поднялся выше. Однажды, когда стажёру показалось, что они сейчас заденут крылом дерево, он даже попытался дёрнуть Нефёдова за локоть руки, которой мастер держал штурвал. Борис мгновенно перехватил ручку управления левой рукой, а правой несильно, «в педагогических целях» ткнул паникёра кулаком в ухо.