– Тебе нельзя звонить Малькольму, – подумав, сказал Холод. – Тебе вообще нельзя возвращаться в Штаты. До тех пор, по крайней мере, пока ты не просветлеешь.
Мартынов был уверен в этом и без подсказок. Придя к Малькольму, он обрекал себя на погибель. Уехать за десятью миллионами и вернуться без них с глупым объяснением провала памяти – это по меньшей мере несерьезно. Малькольм не верил и в более изысканную ложь. В любом случае сроки розыска Малькова-младшего уже вышли, так что лучше действительно осесть здесь на пару лет, понять, что случилось за десять дней этого года, а уже после принимать верное решение. Если задачу Малькольма, президента «Хэммет Старс», он все-таки выполнил, то отсутствие и молчание потом объяснить будет легко. В стране медведей срок можно схлопотать даже за плевок в сторону Кремля. В это Малькольм поверит. Можно будет еще и моральные издержки попросить возместить. Но появление в Вегасе сейчас со словами «Ну, как там у нас дела?» граничит с безумием. Если дела «никак», то от него, Мартынова, даже ремня не останется.
– Ты с кем в эти дни заводил связи? – встрепенулся Холод, а потом, поняв, что сказал глупость, обмяк: – А, ну да, конечно… Помнил бы ты, так и не было бы этого разговора… Может, с бабой какой, а?! – снова попытался он подкинуть другу зацепку…
– Не помню я ничего, Сема, хоть убей… Дичь какая-то. Со мной однажды такая беда была в Нью-Йорке. Я тогда с двадцаткой баксов в негритянском квартале оказался… В больнице заверили: через неделю все вспомню. И вспомнил! А сейчас, я думаю, мне так нужно поступить… Ты сможешь перекинуть часть моих средств из зарубежных банков в новосибирские и слепить мне чистые документы?
– А что, это трудно? – не понял Холод. – Могу сегодня же перекинуть, а справить можно и завтра. Только тебе не один комплект документов нужно, а как минимум два. Пара паспортов, пара водительских удостоверений, пара… А что ты, собственно говоря, задумал?
Мартынов вяло глотнул виски и обратил свой взор к эстраде, где пела какую-то песенку певичка без голоса.
– Мой путь к Малькову закончился в Ордынске. Значит, отсюда и нужно начинать. В обратной последовательности. Ты переведешь треть моих сумм с Каймановых островов в НовосибирскВнешторгбанк, а я устроюсь где-нибудь неподалеку от поселка, скажем, в том же Шарапе, коль скоро ты его упомянул в воспоминаниях. Клянусь, понятия не имею, кто такой Хорьков и какую роль он играл в моей истории, да только если я просил найти его, ты правильно сделал, что нашел. Может быть, он мне поможет вспомнить, – Андрей помолчал, продолжил: – Я еще в Америке дал себе слово – если вернусь, устроюсь где-нибудь в тихом месте, обзаведусь парой катеров, снастями и буду катать туристов на рыбалку. Кажется, сейчас самое время реализовывать мечту.
– Так, значит, за сбычу мечт? – поднял рюмку Холод.
Мартынов отреагировал неадекватно.
– Жалею сейчас, что не посвятил тебя в дело, когда был в норме. Все вопросы бы отпали. А сейчас… Сейчас я боюсь одного. Мне нужно будет постоянно искать людей, с которыми свела судьба за эти девять дней. Они все где-то здесь – в Новосибирске и Ордынске. Через Новосибирск я нашел Ордынск, значит, наследил и в столице Сибири. Мне нужно снова искать этих людей и идти по старому следу… Проблема в том, что меня узнает каждый из них, я же не узнаю никого. А вдруг кто-то из них захочет мне по башке настучать… И в тот момент, когда будет секунда, для того чтобы первым ударить, я потрачу эту секунду на улыбку и «здравствуйте». – Поразмыслив, Мартынов посмотрел на Холода. – Слушай, друг, а что здесь случилось знаменательного за те дни, что я не помню?
– Мартын, ты прямо полным идиотом стал, – возмутился Холод. – Ну, что знаменательного здесь может произойти? Здесь, мать вашу, милитаристы проклятые, все знаменательно и все привычно до такой степени, что знаменательным уже не кажется! Ты про Новосибирск да Ордынск спрашиваешь, что ли?.. – И, получив подтверждение, Холод поджал губы. – Два дня дай мне, разберусь. Если ты с американским паспортом шнырял, то…
– С чем я только не шнырял, – перебил Мартынов. – А сейчас сделаем так. Вези меня на ночлег на какую-нибудь хату под Шарап. Поутру осмотрюсь… А к тому времени ты мне и деньги подгонишь…
– Девку хочешь с собой прихватить?
– Эту, что ли? – покосился на подиум Мартынов. – У нее голоса нет.
– А ты что, петь с ней собираешься? Вика в городе славится не голосом.
– Я уже понял, что ей здесь не место. Человек должен что-то одно хорошо делать. Поет она не ахти. Значит, в чем-то другом мастерица.
– Ей просто не везет, – с готовностью подтвердил Холод. – Она еще недавно пела в ресторане в центре и ходила в герлфрендах у одного из молодняковых наших, Ромы Гулько. Парень, в общем, был правильный, но слишком уж креативный… в смысле, реактивный… Вику выкинули из ресторана, а Рому вчера пришили где-то в области. Молодежь нынче трудный период переживает… Деваха развязная, но простая. Вот, смотри, что я говорил – к нам идет, – Холод покачал головой и со скукой посмотрел на Мартынова. – А ведь раз только и… Считает, что мы уже родные, – внезапно повеселев, он проговорил подошедшей к столу певице: – Как живешь, милая?
Чмокнув смущенного Холода в щеку, она зависла над столом, в упор разглядывая Мартынова. Вблизи она оказалась гораздо лучше, чем на сцене.
– Плохая примета, – сказала она, обращаясь явно к Холоду.
– Что такое, нежность моя, на Красном проспекте бабу с пустыми ведрами встретила?
Вика продолжала разглядывать Мартынова.
– Не узнаете меня без грима? – справился Мартынов.
– Очень даже хорошо узнаю. – Певица положила руку на плечо седого Холода и доверительно посоветовала: – Поберег бы ты свою головушку, Сема. Где этот красавчик появляется, там обычно потом дерьмом пахнет так, что глаза режет.
Холод посмотрел на Мартынова, Мартынов посмотрел на Холода.
Вика между тем налила себе в стакан Холода виски и азартно опрокинула. Закусывать она, как понял Мартынов, не привыкла.
– Я тебя, крошка, что-то не припомню. Если ты не Джуди Гарланд, в чем я на сто процентов уверен, то впервые вижу.
– Он меня впервые видит, – саркастически объяснила девушка молчаливому Холоду. – Память потерял? Ну, давай вместе вспоминать. Азербайджанцы, карты, стрельба, пять трупов, менты, Метлицкий, опять стрельба. И кругом – кровь, кровь, кровь… А в центре – вот этот красавчик, и если бы я на сто процентов не была уверена в том, что это не перекрашенный Кларк Гейбл, то я, наверное, так бы и решила.
Холод обратил взгляд к Мартынову:
– Расскажи мне немного о себе…
– Конечно, расскажет он, – отозвалась певица. – Сейчас, наверное, толпа мусоров за дверями ждет, пока вы наговоритесь.
Мартынов был из тех людей, которые соображают быстро.
– Сема, ты помнишь все мои просьбы. Я, пожалуй, поеду, а ты заплати лабухам по полной программе в качестве компенсации за то, что сегодня эта рок-группа остается без вокалистки.
– Как это без вокалистки? – не поняла Вика. – Так это я – вокалистка.
– Вот без этой вокалистки и останется, – объяснил Холод, вставая и бросая на стол салфетку. – Барабанщик будет петь без ансамбля, сам, бля, один, бля.
Уложив на стол бумажник и многозначительно постучав по нему пальцем, Холод махнул троим телохранителям, и громилы встали из-за стола.
– Мы будем заниматься интимными танцами? – уточнила Вика, выходя из гримерки уже в джинсах и короткой джинсовой курточке. – Ты точно не из компании Метлицкого? Я вчера едва не простудилась. Думала – не выйду сегодня. А тебе сколько лет? Покажешь, где мелирование делал?
Остаток ночи пролетел для Мартынова как одно мгновение. Он сжал рассказанные эпизоды в формулы, которые, достань из головы и распиши их на бумаге, выглядели бы следующим образом: неделю назад ее друг Рома Гулько сидел в ресторане и ждал на разборку азербайджанскую (Вика сказала – «мафию») группировку. Вместо мафии сначала пришел он, Мартынов, и с ним еще двое знакомых Вике парней. Парней зовут Гаврош и Клязьма. Мартынов с Ромой о чем-то поговорили, но договорить, видимо, не успели, потому что пришел азербайджанец Халва с братвой. Разговор продолжился, после того как Халва и вся его братва были убиты, но и тут поговорить ему, Мартынову, не дали, потому что пришел Метлицкий с братвой. Братва уложила всех на пол и увезла в кутузку. На вопрос «почему в кутузку», Вика ответила, что Метлицкий увозит для разговора только в кутузку. Когда же речь зашла о Метлицком, Вика объяснила, что Метлицкий – самая настоящая сука. Майор милиции. Но теперь точно получит подполковника, потому что это именно он, скорее всего, Рому вчера и прикончил. «Почему именно он?» – спросил Мартынов и получил ответ: «А больше некому».
Вика же из встречи почерпнула следующее: интим будет. Мартынова зовут Колей. Горло лучше всего лечить водкой с хреном. Относительно своих сомнений, что «нынче хорошего хрена не достать», она получила ответ, из которого следовало – нынче не достать хорошей водки. Мартынову тридцать пять.
А мелирование ему делал Харви Дональдсон, личный стилист Джонни Деппа. Пятьсот долларов.
«Не выдержал все-таки, – подумала Вика, – сорвался. Мог бы и не загибать про Деппа, он меня и так уже победил…»
А мелирование Мартынову делал действительно Харви Дональдсон, личный стилист Джонни Деппа. И именно за пятьсот долларов. А вот чем лечить горло сорокатрехлетний Андрей Мартынов, у которого и в мыслях не было оказаться с певичкой в постели, понятия не имел. Оно у него никогда не болело.
Спустя неделю после этой ночи, в такую же теплую июльскую ночь произойдут еще два события, которые так или иначе были связаны с прошлым Мартынова…
26 июля после полудня на посадочную полосу Шереметьева сядет «Боинг-747» авиакомпании «Эр Лайн». Среди прочих прибывших по трапу сойдут, молчаливо поглядывая по сторонам, трое мужчин, выделяющихся из толпы внушительными габаритами. Один из них окажется Вайсом – помощником Малькольма по делам «Хэммет Старс». С ним в Россию прилетят двое русских, эмигрировавших в США в начале девяностых. Команда Малькольма, оказавшись вне терминала аэропорта, тотчас отправится в билетную кассу и закажет три билета до Новосибирска. Четыре оставшихся до полета часа они проведут в зале для VIP-пассажиров.
Еще одно событие… В гостинице поселка Ордынское в трехместном номере расположатся трое людей возрастом от тридцати до сорока. Они внесут в номер несколько спортивных сумок и откажутся от посещения ресторана, что было бы для приезжих уместно и обоснованно, благо прибыли эти трое не из соседней деревни, а из Казахстана. Однако ужин их не интересовал, местные обольстительницы – тоже…
Где-то между пятью и шестью часами утра между ними случится такой разговор:
– Это худшее, что нас могло ждать. Ты точно понял курьера?
– Совершенно точно. Дорога до Кемерова и Томска нам заказана. Кто-то слил информацию о перемещении груза, и теперь менты нас будут встречать что там, что там. Точнее, даже не там, а на подъездах.
Старший раздраженно откинется на спинку кровати и двинет ногой по сумке.
– Черт побери… Нас ждут на вокзале в Кемерове, а через сутки – в Томске. Если мы сорвем встречу, люди подумают, что мы под контролем. Контакт не состоится. И что после этого делать с грузом? Я вас спрашиваю!.. Кажется, это ты, Мирза, говорил, что по всей трассе будет зеленый свет? Еще вчера это был просто автобусный тур, а сейчас выясняется, что мы под прицелом спецслужб трех регионов страны!
– Я знаю, как нам уйти отсюда, – вмешается третий. До этого момента он лежал и курил. – Только для этого нам нужно будет посетить сначала Томск, а уже после – Кемерово. Ничего страшного. Мы уведомим встречающих.
– Интересно, – заметит тот, которого именовали Мирзой, – как можно выехать из этого долбаного Ордынска, чтобы сначала оказаться в Томске?
– Мы из него не выедем, а выплывем. Впрочем, плавает, как говорят моряки, только дерьмо. Мы выйдем. Водой. Не может быть, чтобы здесь не было пристани. Мы зафрахтуем катер или теплоход, пройдем по Оби, потом по Томи и снова свернем на юг. Через три часа мы окажемся в Томске. Еще через сутки – в Кемерове. Кто нас будет искать на воде?
– А если мы не найдем катер? – спросит старший.
– А что, мы сейчас об этом будем думать? С утра Мирза займется едой, а мы отправимся на поиски, – усевшись на кровати, он вынул из сумки пакет, а из него – бутылку водки. – Вода – это единственный путь с грузом. Нам надо взойти на борт суденышка, даже если для этого придется выкинуть капитана за борт.
– Умный ход, – бросит старший. – А штурвал ты будешь вертеть?
– Я образно выразился.
– Нам сейчас не до метафор! – вскипит старший. – Умник, мать твою!.. У меня под задницей пятьдесят килограммов колумбийского «кокса»! Россия-мать не видела такого количества кокаина с момента образования! Сорок пять миллионов рублей!.. Почти два миллиона долларов!
– Ладно, Седой, не стоит кипеть, – потушит разговор Мирза. – Гена прав. У нас нет иного выхода. Пока мы идем до встречающих по земле, помимо стволов и порошка мы несем с собою срок лет этак в двадцать особого режима на брата. Но мы вряд ли протянем эти годы, если учесть, что за нами потянется цепь людей вплоть до Боготы. Нас вырежут еще до суда. Так что если понадобится топить капитана и самим брать штурвал в руки, то… то придется это делать, не раздумывая.
– А встречи с другими судами? А навигация, а заправка? – Старший не унимался. – Я вам вот что скажу, мафия хренова… Если в Ордынском окажется один катер и один капитан, то этому капитану мы должны создать все условия для того, чтобы ему и в голову не пришло причалить к мусорам. А сейчас спать. Ваши рожи меня доведут до бессонницы…
Глава 5
Вскоре всем стало известно, что новым владельцем пристани «Синяя лагуна» в пяти километрах от Шарапа стал некто Громов. Человек с виду нелюдимый, он между тем прослыл среди сельчан покладистым и добродушным. Дело свое знал хорошо, и вскоре развалившаяся пристань, на которую махнули рукой власти, была отремонтирована, и рядом с ней заблестел свежей краской двенадцатиметровый дизельный прогулочный катер. Никто не думал, что из развалины теплохода «Костромич» можно восстановить такое чудо. На берегу Громов купил просторный дом, двор которого одновременно являлся и базой, и административным центром. Мнение сельчан разделилось. Одни полагали, что новые русские прибирают к рукам земли, вторая половина утверждала, что так уходят на отдых известные люди из спорта. Понятно, что доход у Громова был сначала невелик, однако через несколько недель от желающих отдыха на катере не стало отбоя… И еще… Профессиональная рыбалка – это то, к чему стремятся нувориши, которым не по душе стрельба по животным. База Громова располагала завидным преимуществом – на ней присутствовало все, что было нужно уставшему от дальней дороги путешественнику: сауна, люксовский просторный номер, первоклассные снасти и запас еды и спиртного.
Документы на имя Громова Мартынову справил сам Холод. Помимо этого, в доме лежал и второй комплект документов, о котором упоминал лагерный друг Мартынова.
Найти в Новосибирске парня с погонялом Клязьма и второго, упомянутого Викой, не составило никакого труда. Однако Мартынова ждало разочарование. Ни Клязьма, ни товарищ его не могли сказать ничего определенного и лишь твердили о том, что Гулько перед смертью все говаривал о каких-то миллионах и стал скрытен, как зверь. Ситуацию мог прояснить какой-то Фома, но он был убит ментами вместе с Гулько.
Цепочка Вики Соловьяниновой оборвалась, и это направление стало Мартынову неинтересно. Однако встреча с ней убедила Андрея в том, что теперь придется держать ухо востро, в Новосибирске он наследил, судя по всему, немало. Знакомые могут появляться, как черти из табакерок – внезапно и резко, и не всегда такие появления будут столь же безобидны, как в случае с кабацкой певичкой. Еще оставался Метлицкий, как подсказал Холод – начальник РУБОПа, но куда сейчас Мартынов меньше всего торопился, так это на встречу с ним.
Шарап – в десятке километров от Ордынска, но все-таки это уже не Ордынск. Для мегаполиса такое расстояние ничтожно, для следователя Бабушкина, в глазах которого Мартынов безошибочно прочел опасность, – потеря во времени и пространстве. Пристань – тоже безошибочно избранный вариант. Куда вряд ли занесет ментов, кроме как с проверкой лицензии.
Спустя пять дней после расставания с Викой на пристани появился мальчишка лет двенадцати со всеми признаками Вождя Краснокожих. Через два часа после его пребывания на базе Мартынов уже держал малого за руки, которые были заняты парой украденных из сарая весел.