– Манки, – хрипло пробасил Ицхак Каплан, вскакивая с постели. Боль с новой силой вспыхнула в больной голове, но чувство брезгливости все же взяло верх. Пройдя в ванную комнату, отставной генерал в первую очередь отыскал аптечку, где обнаружил тюбик с растворимым аспирином. Бросив в стакан с водой две таблетки и дождавшись полного растворения, с жадностью выпил пузырящуюся жидкость. Только после этого генерал позволил взглянуть на себя в зеркало, которое отразило морщинистое лицо с печатью глубокого похмелья.
В свои неполные шестьдесят Ицхак Каплан уже семь лет был вдовцом, но так как его мужская сила упорно напоминала о себе, часто пользовался платными женскими ласками. Но на этот раз он явно переборщил. В памяти возник банкет в Москве, когда военные обменивались опытом. Тогда ему, еще полковнику, один подвыпивший генерал-танкист сказал: «Нет некрасивых женщин, есть мало водки». В тот раз Каплан это изречение не понял, теперь же оно само прошло через него.
Включив горячую воду, отставной генерал стал тщательно скоблить лицо бритвенным станком «Жилетт». После водных процедур настроение значительно улучшилось. Набросив на влажное тело халат, он вошел в комнату. «Ночная бабочка» уже проснулась и, прикрывшись шелковой простыней, черными продолговатыми глазами бесцеремонно рассматривала своего клиента.
– Тебя как зовут? – по-английски спросил Ицхак.
– Нино, – хриплым голосом ответила проститутка.
Израильтянин из сейфа достал бумажник и, вытащив стодолларовую купюру, бросил на кровать со словами «Убирайся и больше не попадайся мне на глаза».
Оставшись один, Каплан стал собираться. Время праздного отдыха закончилось, следовало готовиться к напряженной работе. Цивильную одежду Ицхак терпеть не мог, но в его положении выбирать не приходилось.
Несколько раз чертыхнувшись, завязывая галстук, он неожиданно для себя углубился в недавнее прошлое, когда был в чине бригадного генерала, имел полный набор наград и командовал бронетанковой бригадой. Все изменилось с объявлением операции вторжения в Ливан против террористов «Хезболлы», похитивших трех израильских солдат-первогодков. Его штурмовая бригада стальным кулаком врезалась во вражеские позиции и угодила в капкан. Минные поля, тайные бункеры, позиции противотанковых ракет…
Все время проведения операции бригада находилась на острие удара, Ицхак Каплан постоянно присутствовал в боевых порядках своего подразделения, то сидя за броней танка, то пересаживаясь в командно-штурмовую машину, ни на секунду не бросая управление бригадой. Когда все было закончено и израильские войска отошли на прежние позиции, его вызвали в министерство обороны.
По дороге Ицхак мысленно примерял к своему кителю очередную награду, мечтал о новом звании, закрадывалась мысль о новой должности – ведь все это он заслужил. Но все оказалось наоборот: его принял лично министр и безо всяких обиняков заявил:
– Это была позорная для нас битва, таких потерь израильская армия не несла со времен Шестидневной войны [6]. Мы не может себе позволить такую роскошь – не возвращать родителям их детей.
«Ну да, у политиков, в отличие от военных, своя стратегия», – грустно подумал Ицхак: он уже понял, что за провал операции «Железная паутина» политиканы решили ради собственных рейтингов сделать козлом отпущения тех, кто проливал за страну кровь.
– Думаю, генерал, в ваших же интересах, не дожидаясь, подать рапорт об отставке, – продолжил министр, выкладывая перед собой на стол чистый листок и ручку с золотым пером. – Вы же не хотите комиссию из Кнессета и ряд изобличающих статей в прессе. Журналисты такая братия, им ничего не стоит назвать виновника наших поражений.
Это был даже не намек, а неприкрытая угроза, и противопоставить ей боевому генералу было нечего. Каплан взял ручку и размашистым почерком недрогнувшей рукой накатал прошение об увольнении из армии государства Израиля.
Прощание с командиром бригады было тихим, без помпы, и уже через четыре дня бывший танкист поселился в небольшом коттедже на берегу Красного моря. С соседями он почти не общался, проводя все свое свободное время на веранде, любуясь морскими пейзажами, закатами и рассветами, в глубине души опасаясь, что кто-то из чертовых журналистов все-таки рано или поздно вцепится в него, чтобы узнать настоящую правду о провале операции.
Так, в ожидании позора на старости лет, прошло полтора года, и когда Ицхак Каплан уже начал привыкать к равномерному течению мирной жизни, о нем вспомнили и пригласили в Тель-Авив, на этот раз в департамент военной разведки.
В АМАН, кроме боевого генерала, вызвали еще одного высшего военного чина, бригадного генерала Абрахама Шейна. В отличие от Каплана, он не находился в боевых порядках наступающих войск. Он, как и его шеф Дан Халуц, сбросил свои акции на бирже, что журналисты расценили как проявление пораженческого настроения. Теперь оба бывших военачальника стояли перед главой военной разведки.
– Я очень занят, – без предисловия начал директор АМАН, – поэтому скажу кратко: возникла необходимость в вашем опыте и знаниях, которые будут хорошо оплачены. Вам надлежит отправиться в Джорджию, естественно, как частным лицам.
– Джорджию? – мгновенно переспросил Шейн, схватывавший все на лету. – Что мы будем делать в США?
– Это не Америка, а одна из бывших стран Советского Союза, на Кавказе, – пояснил глава военной разведки. – Они сейчас создают новую армию, и нужно помочь организовать работу их генерального штаба. Времени на раздумья у вас нет – если не хотите, мы подберем другие кандидатуры.
– Мы согласны, – дуэтом непроизвольно ответили оба отставных военных и спустя сутки вылетели в Тбилиси.
Первоначально Каплан не планировал общаться с Шейном – общение с торгашом претило боевому генералу. Но вскоре он сменил свое решение, голос крови сделал свое дело – «евреи сильны своим единством»…
Узел галстука смотрелся идеально. Ицхак снял с плечиков пиджак, надел и тщательно огладил руками лацканы, когда раздался стук в дверь и в номер вошел также с иголочки одетый Абрахам Шейн.
– Ну, что, коллега, идем учить аборигенов военному искусству? – широко улыбнулся штабист…
Новое здание ГРУ, возведенное по последнему слову архитектуры и техники, Родиону Крутову не нравилось. Девять этажей из стекла и бетона над поверхностью, пять под землей. С виду оно напоминало бизнес-центр, только вот уровень секретности был выше, чем в любом западном банке или хранилище золотого запаса.
Все этажи, коридоры, отдельные блоки были разобщены «отсечками», пройти которые можно было только при наличии кодовых ключей, сканировании отпечатков пальцев или сетчатки глаз. Офицер, служащий в штаб-квартире военной разведки, имел свой уровень и допуск. Пройти по всем помещениям «аквариума» могло лишь ограниченное число из высшего командования (меньше, чем пальцев на обеих руках). Родион Андреевич Крутов в этот список посвященных как раз и был внесен, хотя по большому счету к такой привилегии не стремился.
Пять лет назад, когда тогдашний полковник, мотающийся с инспекциями по дальним стратегическим объектам, проверял режимы секретности и думал о скорой пенсии, судьба неожиданно сдала ему козырной туз. Да еще какой… Вызов в Москву ознаменовался новой командировкой, на этот раз на Балканы. Америка, закончив бомбить Югославию, решила получить обратно невзорвавшиеся крылатые ракеты, а чтобы в глазах мировой общественности это выглядело «цивилизованно», создала комиссию из представителей армий США, России и Израиля. Зная, что среди уже устаревших «Томагавков» есть одна новейшая «AGM», изготовленная по технологии «стеллс», военная разведка подсуетилась и включила в комиссию своего человека. Задание было не из легких, образец добыть нужно было так, чтобы не рассориться с партнерами по антитеррористической коалиции. Позже оказалось, что на ракеты имеют виды и эмиссары «Аль-Каиды». В общем, на Балканах каша заварилась крутая, и незаметно для себя Крутов ее расхлебал. Ракета-невидимка попала в Москву, террористы вместе с захваченными «Томагавками» уничтожены, Пентагон же был уверен, что тайна ракетных технологий сохранена. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Родион Крутов, как умелый исполнитель, был отмечен правительственными наградами России и США.
После этого за ним закрепилась слава охотника за международными террористами, его перевели в центральный аппарат и доверили при управлении контрразведки создать подотдел «Л» (специализирующийся на ликвидации самых одиозных главарей чеченских бандформирований). Подотдел, или, проще говоря, группа, был небольшим, насчитывая всего трех офицеров. Зато доступ они имели ко всем информационным и техническим средствам ГРУ. Первое задание получили по выведению «из игры» бесноватого Титаника (Салмана Радуева). Зятя бывшего первого президента Ичкерии Большого Джо даже не пришлось уничтожать. Отморозок с титановой пластиной на полбашки достал всех настолько, что после коротких переговоров с умеренными полевыми командирами за один миллион рублей те сами «спеленали» его и передали федеральным властям. Такой успех еще больше укрепил авторитет Крутова. Новые задания требовали расширения штатов, начальство дало добро, но и на задачи не скупилось.
Следующей целью подотдела «Л» был определен «Черный Иорданец», арабский наемник, за густую длинную бороду прозванный спецназовцами Хоттабычем. Бывший офицер-десантник иорданской армии имел не только богатый опыт партизанской войны, но и обширные связи среди лидеров мирового терроризма. На Кавказе он считался врагом номер один, переплюнув всех местных полевых командиров. Зная, какие силы задействованы для его поимки, Хоттабыч был крайне осторожным, по телефону звонил только через ретранслятор на удалении едва ли не в сотню метров, ночевал каждый раз на новом месте, и окружение его состояло только из самых преданных наемников.
К тому времени Родион Андреевич уже плотно работал со спецлабораторией номер двенадцать, известной узкому кругу как «Камера». Организацией, созданной при ВЧК еще в первые годы Советской власти и специализирующейся на создании самых современных ядов, которые не должны были оставлять следов, имитируя смерть от естественных причин. Так был ликвидирован враг СССР, белогвардейский барон Врангель, умерший якобы от дизентерии. Во время Великой Отечественной войны снаряжали ядом пули к пистолету Николая Кузнецова, уничтожавшего в Ровно фашистских генералов. После войны при помощи отравляющих веществ были ликвидированы лидеры националистов в Западной Германии. Причем если бы не чистосердечное признание перебежчика, никто бы не догадался о физическом устранении Степана Бандеры.
Изучая историю отравлений, Крутов неожиданно сделал ряд открытий. Одно из них было едва ли не тридцатилетней давности: когда в Лондоне при помощи рецина был ликвидирован болгарский диссидент Георгий Марков, он скончался от инфаркта, а после вскрытия в ноге нашли бериллиевую капсулу с ядом. Тогда английская пресса не без помощи местных спецслужб подняла шум о ликвидации неугодного журналиста. Через некоторое время эту версию подтвердил беглый генерал КГБ Олег Брянский, который якобы являлся одним из разработчиков этой акции устранения. Только Родион Крутов точно знал: все это ложь, рецин можно было ввести в тело жертвы при помощи микроиглы, которая не оставляла ни малейших более-менее заметных следов, а способов ее использования – великое множество. Впоследствии эту гипотезу подтвердил еще один факт: там же, в Лондоне, был отравлен радиоактивным материалом холуй беглого московского олигарха, бывший зоновский вертухай, по блату переведшийся в госбезопасность и ради больших денег предавший своих товарищей, но так ничего и не получивший, кроме полированного гроба и места на английском кладбище. Шум, конечно, вышел большой и стоил напряжения в отношениях между Россией и Великобританией, но было ясно одно – это провокация. Впрочем, подобные выводы не в компетенции подотдела «Л».
Занимаясь охотой на «Черного Иорданца», Крутов решил действовать, руководствуясь книжкой про старика Хоттабыча. Агент ГРУ, внедренный к арабским наемникам, добыл волоски из бороды араба; ученые из лаборатории, исследовав его, установили ДНК иорданца, на основе чего был изготовлен яд, жидкость без цвета и запаха. Впоследствии ею пропитали письмо одной из жен террориста. Суть рискованной и кропотливой работы заключалась в том, что яд мог воздействовать на «Черного Иорданца», поднеси он листок к лицу, вдохни испарения или коснись бумаги открытой частью тела. Для всех остальных яд был абсолютно безвредным. Расчет оказался верным: послание от благоверной супруги после долгих мытарств наконец добралось до адресата, а когда тот прочитал письмо… Через сутки Хоттабыч отдал душу шайтану в страшных муках. Предателя найти арабам так и не удалось…
Следующей целью подотдела «Л» стал одноногий Гинеколог, прозванный так за захват в первую Чеченскую кампанию родильного дома. Кольцо возмездия сужалось, и бандит метался в дикой ярости, убивая всех подряд. Ликвидировать при помощи отравы его не получалось, и тогда Крутов нашел другую уязвимую точку. Последнее время у террористов был дефицит взрывчатки и боеприпасов, на этом разведчики и сыграли. Гинекологу один из его знакомых торговцев оружием предложил большую партию итальянских противотанковых мин в пластиковых корпусах, не обнаруживаемых миноискателями, и партию тандемных выстрелов к гранатомету РПГ-7, способных уничтожать танки с динамической защитой. Все это добро якобы было похищено с одного из военных складов в Азербайджане. Гинеколог клюнул на это, даже не подозревая, что его знакомый последние несколько месяцев верой и правдой служит ГРУ.
Трейлер, доверху груженный боеприпасами, благополучно миновал «окно» на границе и прошел через Дагестан в сторону Чечни в сопровождении небольшого отряда боевиков. На границе двух республик караван смерти встречал Гинеколог. Эту «душераздирающую» сцену Крутов мог созерцать через оптику мощного прибора наблюдения, после чего лично нажал кнопку дистанционного взрыва… Через сутки эксперты ФСБ доложили об уничтожении самого кровожадного чеченского главаря, продемонстрировав общественности голову с опаленной бородой и протез ноги. Не упомянув, правда, при этом, что это то немногое, что осталось от бешеного волка.
Остальных полевых командиров, уничтоженных федеральными силами, добивали ФСБ, МВД, армейский спецназ. Подотдел «Л», расширенный до шести офицеров, младший по званию из которых был подполковник, теперь в основном занимался аналитической работой, накапливая материалы на террористов международного масштаба. Родион Крутов, получивший за успешно проведенные операции несколько боевых орденов и звание генерал-майора, постепенно переродился из оперативника в оседлого кабинетного разведчика.
Сейчас, направляясь по вызову к командующему ГРУ, он понятия не имел, какой сюрприз его ждет.
В приемной референт, указав на дверь, тихо сказал:
– Проходите, вас ждут.
В кабинете командующий находился в паре со своим первым замом, что означало: дело серьезное.
– Заходи, змеелов, нашлась и для тебя веселая работа, – полушутливо приветствовал его командующий.
– Почему змеелов? – удивился Крутов: так его еще никогда не называли.
– Да ты садись, садись. Сейчас все узнаешь, – загадочным тоном произнес первый зам. Когда генерал-майор занял кресло напротив, командующий развернул к нему свой компьютер, с монитора которого на офицеров таращился серьезный молодой араб. – Узнаешь его?
– Абу Юсеф, – тихо произнес Крутов; лица наиболее опасных международных террористов он знал лучше, чем некоторых своих родственников. Теперь стало ясно, почему «змеелов», непонятным оставалось лишь одно. – Так он вроде на Ближнем Востоке с израильтянами бодается. Нам что, готовиться на выезд?
– Нет, – командующий обменялся коротким взглядом со своим заместителем. – Ехать на Землю обетованную не нужно. Израильские коллеги сообщили, что Удав направляется к нам. Правда, до сих пор неизвестно, с какой миссией, но одно ясно – на мелочи эта рептилия размениваться не будет. Твоя задача, Родион Андреевич, сработать на опережение. Сколько тебе потребуется времени на определение главных направлений поиска ползучего гада?
– Неделя, – коротко ответил охотник за террористами, заранее зная: какой бы временной отрезок он ни назвал, начальство урежет его наполовину. Такова традиция отношений руководителей и подчиненных.