Эх, времена были другие. Времени тогда хватало на все. Лишь три часа потребовалось генераловой бригаде, чтоб выйти на подпольный заводик теневиков. И прижать этих теневиков к ногтю. Жаль, не дожал. Ситуация изменилась. Теперь эти теневики гонят свою воду, считай, в открытую. А о десятилетней давности истории вспоминают как о ночном кошмаре, растаявшим с первыми лучами перестроечного солнышка. Будь оно неладно.
Он продолжал задумчиво перебирать утратившие первоначальный цвет папки. Да-а, вот времена были. Да что времена! – люди, генерал, какие были люди! «Карл» Ванька Князев, «Лягушатница» Яна Линкова… С такой командой разве мы просрали бы Советскую Империю? Разве «Блондинчик» Зяма Кацнельсон позволил бы вшивой Эстонии тявкать на могучего хозяина? Или взять «Карла» Князева: допустил бы он, чтоб какой-то Израиль требовал от самой Швейцарии обнародования счетов? А «Молоток» Вова Молодцов – разрешил бы, что ли, американцам пускать свой ветерок в пустыне?.. Теперь таких остались единицы, и одну из этих единиц он, генерал Семен, должен превратить в ноль. Единицу под именем Анатолий Хутчиш. Ну и времена настали…
Он продолжал машинально перебирать папки. Мелькали названия операций и кодовые слова, пароли и клички. «Том Сойер красит забор»: знаем, темная история с захватом Гренады непонятно кем; что, Хутчиш и там успел побывать?
– однако!.. «Рок-н-ролл мертв»: как же, как же, дьявольски запутанное дело о схожих чертах в смертях Мэрилин Монро, Джима Моррисона, Фредди Меркьюри, Курта Кобейна и Виктора Цоя. Так до сих пор, кстати, точный ответ и не найден…
Генерал продолжал механически перебирать папки. Нет, шалишь. Что-то важное проскользнуло в просмотренных им материалах. Что-то знакомое. Что-то такое мы уже когда-то встречали. Понять бы, что именно… Мелочь, заноза, соринка в глазу, но было, было нечто оч-чень интересное… Генерал постарался расслабиться, не обращать внимание ни на что конкретное, попытаться ухватить самую суть разрозненных и разноплановых документов…
И продолжал перебирать папки.
Содержимое документов фиксировалось лишь, так сказать, внешней частью сознания разведчика. В мозгу генерала Семена уже начался сложный аналитический процесс, расчетливо холодная обработка данных, поиск логических связей и просчет возможных вариантов. Две мысли, только две мысли, пока ещё не облеченные в слова и образы, мучили его. Первую можно было определить как: «Не может быть, не может быть, таких совпадений не бывает…», а вторую – «Почему нет, почему нет, ведь многое сходится…» Напряжение, возникшее между этими двумя противоположными идеями, создавало и разрушало ассоциативные цепочки, побуждало строить воздушные замки предположений и придумывать вероятностные сопоставления, непрочные, как мыльные пузыри.
С чего все началось? Бессилие перед неприступной горой дряхлых документов, содержащих имя Хутчиш. Сожаление, что нет достойных людей, сумевших бы разобраться со «Спящими счетами». Только полноценный Иван Князев, друг старинный по кличке «Карл», смог бы в течение суток решить эту проблему… Свидетельство о смерти. Странный (если не сказать больше) индейский мальчик по имени Толя – как он попал на территорию бывшего потенциального противника?.. «Счета» – «Буратино»… Полтавский борщ Эвелины Князевой… Чертово «боржоми»… Сожаление о прошедших временах… об ушедших людях – «Реликте» Валентине Максовой, «Карле» Иване Князеве…
Иван Князев «Карл» – «Карл» Иван Князев.
В мозгу Семена что-то тихонько щелкнуло, и детали головоломки встали на свои места.
Генерал почувствовал, как мигом вспотели ладони, кровь бросилась в лицо и сердце бешено забухало где-то в районе кадыка. «Не может быть – почему бы и нет»…
Он нервно расстегнул сдавившую горло верхнюю пуговицу рубашки. Он судорожно полез в карман, судорожно кинул в рот ещё одну таблетку, запил остывшим какао. А почему – не может быть? История знает и не такие совпадения. Но – надо проверить, надо проверить. Господи, в которого я никогда не верил, сделай так, чтобы все совпало. Вот это будет козырь!..
Стоп. Нужна передышка. Сердце должно перестать бешено колотиться внутри грудной клетки. А козыри от нас никуда не убегут.
Товарищ Семен откинулся на спинку кресла и три раза глубоко вздохнул, закрыв глаза. Не помогает. Тогда с дистанционного пульта он включил установленный на кряжистой тумбе монитор – так, чтобы можно было смотреть, не вставая из-за стола.
На монитор выводилось изображение происходящего в любом из подчиненных генералу двадцати пяти кабинетов, трех коридоров и одного мужского туалета – женщин в подчинении Семена не значилось. Впрочем, если Семен и включал Ти-Ви, то последние дня два смотрел только одну программу: «Кабинет номер триста семнадцать».
Майора Барышева навязал Аквариуму опальный спикер. До этого Барышева с позором выперли из президентской охраны. Надо ж было додуматься – выплатить агенту в далеком южном штате Луизиане гонорар стобаксовыми купюрами нового образца через два дня после их введения в обращение! Для ГРУ неприятным моментом в этой истории было одно: Коржаков начал вербовать агентуру и в Ю Эс Эй. И с молчаливого согласия своего начальника, писаря Попова, товарищ генерал свалил на спикеровского протеже самое безнадежное дело – «Зимовка Дюймовочки», дело о неизвестно кем отданном приказе «кротам» атаковать объект У-17-Б.
На экране замелькала опрятная лысина Барышева – вид сверху. Майор вышагивал перед замершим помощником.
– И что следует из протокола? – задал майор риторический вопрос помощнику, не поворачиваясь и угрожая пустоте указательным пальцем.
– Не могу знать, – почел за лучшее не строить своих версий помощник.
– В протоколе утверждается, что на первом горизонте обнаружен окурок сигареты «Ява» и раздавленная муха с оборванными крыльями! Подпись: «Эксперт Лордкипанидзе»! О чем это говорит?
– Не могу знать. – Помощник не стал менять выбранную линию поведения.
– Но ведь Громов курил «Беломор», а «кроты» не курят по определению! Что это значит?
Майор взял документ кончиками изящных пальцев и закружил с ним в вальсе, как с дамой.
– Не могу знать!
– Значит, окурок бросил кто-то посторонний!
Майор Барышев воинственно ткнул пальцем вверх. Прямо в камеру. И посмотрел, куда попал. Искорки безумия в его глазах были размером с куриные яйца.
Генерал зычно расхохотался. Смеясь, хлопнул себя по ляжкам, чуть термос не опрокинул. И выключил монитор. Ладно, спикера за такого кадра можно только благодарить. Но – потехе час, а делу время. Успокоился – теперь можно и за работу.
Средним пальцем левой руки генерал нажал прохладную кнопку, упрятанную под столешницей; высокая, обитая коричневой кожей дверь тут же бесшумно распахнулась, и на пороге, как чертик из табакерки, возник адъютант. Он был в гражданском, но цивильная одежда не могла скрыть военную выправку. Серый костюм-пара (брюки с безукоризненной стрелкой, покрой пиджака удачно скрывает пухлую наплечную кобуру), рубашка в тон костюму, галстук в тон, ботинки в тон. Даже цвет волос в тон. Выглядит так, будто за ним буквально через три минуты заедет «линкольн» и он отправится на прием к Мбаго [8].
Адъютант аккуратно прикрыл за собой дверь, выжидательно замер на пороге аллегорической скульптурой «Граница в надежных руках».
Генералу нравился этот хлопчик. Всегда подтянутый, предупредительный, исполнительный, нелюбопытный, молчаливый, спокойный, уверенный.
– Копию дела номер 516 дробь 4 точка ВВ ко мне на стол, – негромко приказал Семен, стараясь не выказать волнения. – Жду вас… – Он прикинул: спуститься в архив – две минуты, вручить предписание, получить требуемое, расписаться в журнале – минута сорок, подняться обратно – ещё две. Итого пять сорок. Накинем пяток для ровного счета. – Жду вас через пять минут сорок пять секунд. Исполняйте.
– Есть, – коротко кивнул адъютант и бесшумно исчез за дверью.
В ожидании дела номер 516-и-так-далее Семен встал из-за стола, подошел к окну. Звук шагов скрадывался толстым ковром с замысловатым «таруханским» узором мягких, успокаивающих глаз оттенков. Остановился возле низкого подоконника с одиноким кактусом в глиняном горшке, заложил руки за спину, принялся задумчиво покачиваться с пятки на носок, чувствуя, как холод отпускает сердце, высыхает пот на руках и дурман покидает голову. «Горячее сердце, холодная голова и чистые руки», – как все-таки правы бывают порой классики…
В Москве шел дождь – явно затяжной. Наконец-то, а то все жара и жара. Хорошо. Внешний мир расплывался от струек стекающей по стеклу воды, едва заметно дрожал от работающей «глушилки», которая заставляла стекла мелко вибрировать, сбивая тем самым настройку лазерных подслушивающих устройств.
«Грибов будет много, – рассеянно подумал генерал. – Эх, в лесок бы сейчас. С палаткой, денька на два…» Неужели за тридцать с лишком лет никто не догадался сопоставить такие очевидные данные? Впрочем, чему удивляться: в недрах Архива таится столько всякой информации, большей частью к тому же строго засекреченной, что порой лишь чистая случайность помогает наткнуться на необходимые сведения. Случайность. Везение. Удача. Фарт. Как сейчас. Неужели ему в руки попал козырь, о существовании которого все давно забыли?.. Ох, сколько к осени грибов будет в Подмосковье…
Раздался вежливый стук в дверь, и на пороге возник давешний адъютант. Под мышкой он держал пухлую старомодную папку омерзительно сиреневого цвета с белыми в прошлом шнурками. Генерал, недовольный тем, что его отвлекли от лирики, бросил взгляд на настенные, квадратные, без выкрутасов часы, отсчитывающие вечность над портретом Рихарда Зорге, и ледяным тоном произнес:
– Вы прибыли на шесть секунд раньше. Делаю вам замечание.
Лицо адъютанта осталось бесстрастным, как у древнегреческой скульптуры. Он приблизился к гигантскому столу из натурального тиса, бережно положил папку несколько в стороне от остальной груды бумаг и вытянулся в ожидании дальнейших распоряжений.
– Вы свободны, можете идти.
– Есть.
Когда адъютант покинул генеральские апартаменты, генерал вернулся за стол, машинально нажал под столешницей другую кнопку (мягко клацнув, сработали замки дверей; мягко прошуршав, опустились шторы на окнах, отражающие любой вид излучения) и некоторое время разглядывал папку.
Потрепанная, но не очень, с выцветшей надписью на верхней картонке:
516/4.ВВ. ЛИЧНОЕ ДЕЛО.
Субъект «КАРЛ».
Доступ только для разряда «Ц».
Не выносить, не копировать, не выпускать из рук, не читать вслух, не демонстрировать окружающим.
Генерал порылся в верхнем ящике стола, выудил оттуда портативный детектор из черной пластмассы и несколько раз прошелся им в воздухе над папкой. На черной панели зажегся зеленый огонек: посторонних предметов не обнаружено. Так и должно быть, но – береженого Бог бережет.
Семен спрятал детектор обратно в стол. Глубоко вздохнул – Господи, пусть это окажется то, что нужно! И открыл папку.
Прошлой и, казалось бы, давно забытой жизнью дохнуло на генерала. Той жизнью, где была полевая работа, настоящие друзья и конкретные враги; где не было этого опостылевшего кабинета, закулисных игр и запутанных комбинаций. Тогда выручала стремительная тактика; сейчас же приходится полагаться на скучную стратегию.
С большинством материалов Семен был знаком не понаслышке, а в некоторых операциях сам принимал участие на пару с Князевым. Как же давно это было!..
«Комарик» – тысяча девятьсот пятьдесят девятый, установка дорогущей разведывательной аппаратуры на вершине Джомолунгмы. В те годы ни о каких спутниках-шпионах ещё не могло быть и речи, поэтому успех операции сулил Советской стране такие преимущества перед противником, которые тысячекратно окупили бы любые затраты. Увы, операция провалилась. Двенадцать трупов, оставшихся на снежном погосте, четырнадцать обмороженных и ампутированных конечностей, двести семьдесят миллионов рублей старыми, похороненные на дне ледяной пропасти, – таков её итог. Князев тогда на собственных плечах вытащил восьмерых из-под внезапно обрушившейся лавины – и Семена в том числе, а потом ещё голыми руками, вместе со своей женой, которая также принимала участие в этой операции, рыл в мерзлом снегу могилы…
Спустя пять лет генерал (тогда – всего лишь капитан) уйдет с оперативной работы и с головой погрузится в бумажную рутину.
Дальше, дальше…
«Ножик в тумане», шестьдесят шестой, «Букварь», шестьдесят восьмой (трагическая история, бедный Ванька), «Шиш вам», семидесятый… «Красная борода»…
Вот оно. Вот то, что искал генерал. Операция «Красная борода», семьдесят второй год. Он вздохнул (Боже, пусть это будет то, что надо) и впился взглядом в машинописный текст, за которым стояли боль, отчаяние, крики о помощи…
Закончив читать, генерал Семен встал из-за стола, вынул из алюминиевой ячейки бутылку «боржоми», откупорил её о подоконник и (горло было как наждак) ополовинил.
Сердце билось несколько учащенно, левое веко подергивалось, пальцы ног непроизвольно поджались, но мозг работал четко, без скрипа и перебоев.
Итак, мозаика сложилась в неожиданную картину. А сложил её он, генерал Семен. Никто, ни один человек за четверть века не смог найти связь между бесконечными докладными Ивана Князева и странным найденышем в стаде американских индейцев, а он смог…
Итак, Иван Князев, бывший оперативник ГРУ МО и Первого ГУ КГБ, нынче персональный пенсионер с инвалидностью второй группы, друг и соратник на протяжении десятилетий. И кроме того, как только что выяснилось, – лишний туз к колоде. Да какой там туз, джокер!
И лишь он, генерал, знает о его существовании. Знает, как им сыграть. Противник может просчитать все комбинации, предсказать любую ситуацию, вычислить любой поворот событий… Но иногда вдруг всплывет вот такой вот джокер, и весь карточный домик прогнозов рухнет в одночасье. Надо только знать, где и когда выложить на стол джокера. Знать, за какие ниточки подергать, на какие клавиши души нажать, чтобы человек, не сознавая того, стал играть по твоим правилам. Надо отмести все личные чувства, забыть о дружбе и помнить, что главное – это дело.
Итак.
Вводим в игру Ивана. Прапорщик, будь он неладен, ищет установку Икс. Князев ищет прапорщика. А что, может выгореть! И, стало быть, незачем валить самого Хутчиша. Пусть он выйдет на корабль, а Князев выйдет на Хутчиша. Прапорщик находит установку, Иван находит прапорщика – и тут мы подсекаем леску. По-простому говоря, мы ловим прапорщика на живца. Точнее, не так: мы ловим установку на Князева… Я ловлю, поскольку никто, ни Аквариум, ни Господин Доктор гребаный о Князеве знать не знают. Лихо! Установка – мне, Хутчиш – Князеву, чуть позже труп Хутчиша – Доктору.
Возвращаясь за стол, генерал машинально достал расческу, возбужденно провел ею по остаткам волос, привычно дунул на зубцы. А ведь придется самому ехать к Ивану – такое дело никому не поручишь. Это его козырь, его проходная пешка… Но ехать придется одному, без прикрытия. А это, знаете ли… Конечно, в Аквариуме полно тайных выходов на случай чрезвычайных ситуаций, гримерный и костюмерный отделы работают выше всяческих похвал, и все же, все же…
Генерал содрогнулся, вспомнив бой на улице, когда он возвращался после переговоров в трансформаторной будке.
Он до сих пор не знал, кто именно из противостоящих сторон организовал нападение на «аварийку», но враг был сильным и умным: он не только вычислил местонахождение Семена, но и отважился на прямую атаку. Неужели утечка? Генерал находился в положении шахматиста, проводящего одновременный сеанс на десяти досках. Американцы, израильтяне, китайцы, даже свои, русские, – все охотятся за установкой, и у каждого может найтись множество причин к тому, чтобы уничтожить генерала.
Когда раздолбанный «рафик» остановился рядом на светофоре, Сергей негромко скомандовал: «Ситуация Б!»
За шофера (не того штрафника, что сидел в кабине, исполняя роль «болвана», а настоящего – находящегося внутри бронированного фургона, за дисплеем, на который передавалась картинка с портативной видеокамеры, вмонтированной в синюю мигалку «Аварийной службы») – так вот, за шофера был Борис. Он кивнул и положил пальцы на клавиатуру, ожидая дальнейших распоряжений.
«Ситуация Б» означает угрозу атаки. Сергей метнулся к пульту управления стрельбой. Генерал стиснул зубы, но с места не двинулся: он прекрасно понимал, что любым своим действием лишь помешает работе профессионалов.