Тайновед тщательно разорвал полученное послание. Взяв у Владислава из сумки тонкий листок чиркнул там пару строчек. Аккуратно вложил в сумочку, махнул вороне рукой, и та немедленно улетела. После этого он сел на свою кровать, низко опустив голову, обхватил её ладонями, и так застыл на некоторое время.
- Что, что там было? - Наконец, не выдержав, с тревогой обратился к нему Владислав.
Тот ещё помедлил немного, в таком же положении. Потом поднял голову и внимательно, практически в упор взглянул в прямо в глаза наклонившемуся к нему Владиславу. Лицо Тайноведа как бы осунулось, даже вытянулось больше обычного, зрачки превратились в две беспощадные стальные иголки, и он выглядел сейчас совсем как загнанный охотниками в нору волк, затравленно, с бессильной ненавистью разглядывающий оттуда своих преследователей.
- Да уж, брат. - Наконец выговорил он очень осторожно, словно аккуратно пробуя каждое слово на вкус, прежде чем сплюнуть его с губ. - Дела наши как сажа бела. - И тут он невесело усмехнулся.
- Так что, что? Неторопливо вскинулся над ним Владислав.
- Так. Сейчас вот соберёмся в трапезной, и я там оглашу обстановку. Чтоб не повторяться дважды. Время пока ещё есть, но - уже не так много. - Наконец собрался он с мыслями, и резко встал с кровати. - Ладно. Пакуй всё это по ящикам - нам в ближайшие дни уже не до того всё равно будет. И - пошли к нашим, не будем ждать уж - пока позовут-то.
Видно всё же немного таки успокоившись по дороге, он сначала дал команде покончить с трапезой. Впрочем, винопитие он запретил сразу же, заставив Ладненького унести назад, в кладовую, уже было поставленные на стол бутыли. Так что назвать их ужин уж совсем безмятежным пережёвыванием пищи было аж никак нельзя.
По его знаку, когда все наконец отставили чаши и тарелки, он, внимательно оглядев всех их по очереди, наконец ознакомил их с происходящим во внешнем мире:
- Итак, парни, на том берегу, очевидно, решили не ждать нашего следующего удара, собрали всё, что можно, и сейчас уже наверняка закончили, или почти закончили переправлять своё войско на наш берег.
Владислав был попросту потрясён услышанным. Он ожидал немедленного, предельно острого отзыва на слова командира. По крайней мере - со стороны Весельчака. Но бойцы находились, видимо, уже в такой предельной прострации от постоянно давящей на них обстановки своего нынешнего обиталища, что даже это известие уже не в состоянии было извлечь до конца оттуда их рассудок. Они лишь угрюмо, как в полусне, глядели на своего командира, и никто не проронил ни единого слова.
Ещё раз оглядев их внимательно, тот продолжил:
- Я не думаю, что они там смогли собрать чересчур уж много. Я вообще не понимаю, с какой это стати они вдруг вздумали перейти реку, для ещё в такой спешке. Что-то там такое происходит. Потому что Главнокомандующий, судя по письму, отнюдь не встревожен происходящим. Зная его, я бы сказал даже наоборот - такое впечатление, что такое развитие событий их там, в Башне, более чем устраивает.
Тут он на мгновение опустил глаза долу, быстро провёл правой ладонью по лбу, и снова посмотрел на них:
- С моей точки зрения - на том берегу попросту сошли с ума. А наше руководство их явно сюда заманивает. Если уж они очистили переправы, и позволили им беспрепятственно перейти на наш берег - то это же замануха чистейшей воды! К гадалке не ходи!
- Замануха, да. - Как-то вяло наконец отозвался Весельчак. - Мышеловка. А мы что же, значится, приманка в этой мышеловке, что ли? Так оно выходит?
- Нет, не выходит так, - Жестко прервал его Тайновед. - Тут и нашей недавней находки хватит, чтобы город защищали до последней капли крови. Нет, я не думаю, что нас бросят на произвол судьбы. Но - не исключено, что нам с вами таки придётся пережить пару острых моментов. Поэтому - вплоть до прояснения обстановки, винопитие будет исключено полностью. До ночи они сюда дойти попросту не успеют. А ночью - уже сюда точно не сунутся. Те, кто их ведёт, хорошо знают, что здесь к чему. Но вот завтра - с рассветом, все мы, за исключением Ладненького и Вырвиглаза, и то - лишь когда они на кухне заняты, будем торчать над привратными башнями. Вниз, к городским воротам, спускаться не будем. Там мы их всё равно не удержим. А вот здесь уж станем насмерть. Но даже если они днём и войдут в город, то ночью здесь всё равно не удержаться. Так что нам придется продержаться лишь до темноты. А там - посмотрим.
Все снова зашевелились, но как-то очень вяло. У Владислава сложилось однозначное впечатление, что парни пребывают словно бы в каком-то тяжком полусне. В котором они попросту не в силах нормально воспринимать и осмысливать всё вокруг них происходящее.
- В общем - так. Если мы переживём это нашествие, то нам из Башни порученец Главнокомандующего уже вовсю тащит наши кровно отработанные наградные. - Решил подсластить горькие новости командир. - А также - и пакет с нашим НОВЫМ заданием. - Выразительно подчеркнул он. - Видимо в Башне не испытывают ни малейших сомнений в дальнейшем развитии событий. И - уже заранее всё рассчитали. В том числе - и дальнейшие действия для нас. Так что - не вешайте носа! В нас там верят, и мы с вами скоро наконец-таки покинем это проклятое место!
Но даже эта новость не смогла нисколько расшевелить парней. На дворе стремительно темнено, и они поспешили покинуть трапезную, бросив всё как есть - до завтра.
Уже в комнате, приготовившись нырнуть под одеяло, Владислав было потянулся ко вчерашней бутыли, всё ещё стоящей у него под кроватью, но внимательно наблюдавший за ним Тайновед лишь отрицательно покачал головой.
- Нет, чтобы там ни было, а надираться на ночь сейчас нельзя ни в коем случае. - Мягко сказал он. - Завтра может быть что угодно, и - в любой момент. Возможно, что нам придется сражаться с превосходящим врагом за само сохранение наших жизней. Так что - ни-ни! Уж извини, брат!
Сам он как раз заканчивал стаскивать с себя бельё. В комнате, невзирая на пылающий очаг, жарко не было ни в коей мере. Поэтому Владислава крайне удивлял его обычай спать совершенно голым. И как он не мёрзнет-то? - В очередной раз посетила его мимолётная мысль. Впрочем, судя по всему, в том состоянии, в которое тот впадал последние ночи, он вообще вряд ли что-либо чувствовал во сне, промелькнуло у Владислава в голове, и он крепко зажмурил глаза, очень надеясь провалиться до утра в такое же беспамятство. Однако же упованиям его не суждено было сбыться ни в коей мере.
Он проснулся внезапно, в самый глухой час ночи, от чёткого ощущения, что за дверью, в коридоре, только что стихли тяжёлые, неровные шаги. Надежды на то, что там вздумал шляться кто-либо из отряда, после опыта ночей предыдущих, у него не возникло уже и в самой малой степени. Там мог быть лишь кто-то чужой, и совершенно незваный. Только - вот по чью душу? Впрочем - в следующий миг сомнений у него уже не осталось совершенно никаких - за ручку двери с силой подёргали, и она аж затряслась под напором сильной, властной руки. Этот посетитель отнюдь не заворачивался со стуком, и с просьбами впустить его.
Владислав лежал совершенно оцепенев, буквально плавая в холодном поту. Убедившись, что дверь закрыта на засов, с той стоны по ней начали чем-то шкрябать. И вдруг Владислав, с крайним изумлением, увидел, что запор начал медленно выползать из скобы! Пару мгновений он с ужасом глядел на происходящее, а потом сообразил, что, скорее всего, запор управляется снаружи каким-либо механизмом - наподобие замочного. И что у находящегося с другой стороны есть в распоряжении ключ от этого механизма, который им самим, при вселении, выдать так и не озаботились!
Механика там была, видимо, хорошо отлажена и смазана, потому что запор двигался плавно, и почти бесшумно. Владислав выскочил из постели одним рывком, выхватил меч из ножен, висевший на стойке для одежды, и встал в боевую стойку прямо напротив двери - в пустом пространстве посреди комнаты, залитой светом от свечей, снова приобретшим тот самый, пугающий, багрово-траурный оттенок, столь знакомый уже Владиславу по ночи, предшествовавшей прошлой.
Запор наконец выскользнул из скобы, и дверь распахнулась от сильного толчка настежь. С той стороны стоял высокий воин в полном конном боевом доспехе Гвардии, сплошняком покрывающем его тело выпуклым нагрудником, на котором, вместо гвардейского факела, тускло серебрился диск полной луны, с чёрнёными полосами и углублениями, делавшими его похожим на оскаленный череп, а также поножами и наручниками из наборных стальных пластин. Сталь доспеха была полностью покрыта воронением, с отдельными полосками блестящего метала на закраинах. Но голова у воина была свобода не только от боевого горшечного шлема, но даже и от обычного - походного. Совершенно бледное, вытянутое идеальным овалом лицо - без единой кровинки, почти полностью сливалось с коротко стриженной, русой бородкой, но ёршик таких же белесых волос был ярко отмечен выступавшей на этой белизне окровавленной, слипшейся прядью. Цвета глаз у него, впрочем, совершенно невозможно было разглядеть, ибо зрачки его глубоко скрывались в провалах глазных впадин абсолютно угольного цвета.
Какое-то время они в упор глядели друг на друга - Владислав в совершенном исступлении, а тот - с выражением неприязненного, брезгливого удивления в своих, глубоко спрятавшихся в тёмных глазницах глазах. Потом пришелец внезапно заговорил - глухим голосом, словно бы доносящимся из бездонной пропасти, но, в то же время, совершенно ясным и различимым для слуха до самого малейшего оттенка своего тона:
- Ты кто такой?! Это наша комната! Откуда ты тут взялся?!
- Я.. Мы.. Нас тут поселили.. Главнокомандующий.. - Залепетал Владислав совершенно растерянно, соображая, что это, наверное, один из тех самых командиров отделений, квартировавших здесь до их прихода в город. Видимо - как-то уцелевший. Вопреки всему. Но, но - как он сумел пройти сюда, через двое запертых ворот? - Панически пытался сообразить он.
- Ааа. - Отозвался тот, поморщившись. - Ну да, ну да - конечно же.
Он вынул правой рукой - без латной рукавицы, которую сжимал закованной в металл левой ладонью, из неприметного отверстия в двери длинный, чёрный стальной стержень, с кованной, цельной головкой, и винтообразной насечкой по всей его длине. Тут Владислав внезапно отметил для себя, что справа у того, на кожаной перевязи, болтаются пустые, чёрные ножны. После этого пришелец, не спрашивая никакого разрешения, уверенно вошёл в комнату, небрежно отстранил стоявшего у него на пути нового жильца, не обращая совершенно никакого внимания на меч у того в руке, и быстро прошёл к конторкам.
Увидев его со спины, Владислав почувствовал, что него аж перехватило дыхание, и вдруг отчаянно закружилась голова. Отчего он чуть не грохнулся на пол без сознания. Затылок у пришедшего был глубоко рассечён - почти надвое, глубокой, рубленной раной - скорее всего от боевой секиры, ибо проруб был не только глубок, но широк по своим смятым краям. В ране белесо розовели остатки мозга, а волосы вокруг неё слиплись от крови. Впрочем - крови, видимо, вылилось из раны всё же не очень много. Но вопрос о том, кто же именно сейчас пришёл сюда - в своё прежнее жилище, моментально отпал у Владислава сам собою. Ибо с такой раной в голове пришедший аж никак не мог бы принадлежать к миру ходящих под солнцем этого мира. В общем - стало понятным также и отсутствие у него шлема и меча. Чья бы рука не нанесла этот страшный удар ему в сече, но обладатель её явно был выдающимся и опытным бойцом, и этот несчастливый комотделения вряд ли успел даже осознать хоть что-либо перед свой внезапной гибелью, обрушившейся на него, как стремительный и моментальный удар молнии.
В траурно-багровом, совершенно жутком, и абсолютно неестественном освещении комнаты, которое, тем не менее, не вызывало у того ни малейшего удивления, пришедший начал лихорадочно открывать ящики у конторок, вытаскивая оттуда пригоршнями свитки, пергаменты и свёрнутые бумажные листы. Потом он стал в них лихорадочно рыться, с остервенением перебирая их своими пальцами, и досадливо швыряя ненужное на пол, и при этом непрестанно бормоча прерывающимся, звенящим от отчаяния голосом:
- Да где же оно, да где же?!
Владислав отложил меч на первую попавшуюся кровать, осторожно подошёл и стал у того за спиной.
- Что ищешь-то? - Участливо спросил он. - Может, я тебе смогу помочь чем-то?
Тот испуганно, затравленно обернулся, отрицательно мотнул головой, и снова погрузился в своё занятие.
- Я, я смотрел эти бумаги - уж прости, брат! - Снова попробовал обратиться к нему Владислав. - Может я помню где это лежит-то, если только ты мне скажешь, что ты ищешь?
Тот вдруг с отчаянием бросил очередную кипу свитков, которые до этого держал в руках, на конторку, и со вспыхнувшей надеждой обернулся к Владиславу.
- Я.. Я ищу своё заклинание! Я, я сам его составил! Для себя! На этот случай. Освобождение! Полное освобождение! Ты видал его? Видал? - Забормотал он быстро, пытаясь заглянуть в глаза Владиславу.
- А как оно выглядит-то? - Потерянно отозвался тот. - Скажи - может я и вспомню. Хоть о чём оно было-то?
Тот вдруг с острым подозрением взглянул было на Владислава, и слегка от него отстранился. Потом лицо его вдруг исказила тяжкая судорога отчаяния и боли.
- Да - а как оно выглядело-то? Нет - не могу вспомнить, не могу! Помню, где-то тут было. Но даже не могу вспомнит где! У меня, брат, с памятью что-то всё время приключается, - Вдруг горько пожаловался он Владиславу, - Вроде бы всё и помню, а как хочу вспомнить нарочно, то всё тотчас и уплывает, как переворачивается! Как бы вижу всё только изнутри, а не снаружи! - И он мучительно поморщился.
- А это.. Освобождение-то? Отчего оно? Как звучало-то заклинанье? - Продолжал допытываться Владислав. - Может - хоть заглавное описание вспомнишь-то? Я их там все упорядочивал, записывал. Может тут и припомню-то что-то?
- Заглавное описание? Нет. - Пробормотал тот. - Не было там заглавного описания. То есть, - И тут он снова болезненно поморщился, - Какое-то там было, конечно же. Но - не то. О другом. В общем - не для чужого глаза. Только вот не могу вспомнить брат, как оно там выглядело, веришь ли? Я ведь к этому с самого начала готовился. Я сразу понял - что здесь и к чему. Слушай! - Заговорил он со вновь вспыхнувшей надеждой, - Тебе ведь оно тоже понадобиться-то! Попробуй вспомнить! Я воспользуюсь - и тебе оставлю! А иначе - мы теперь у них здесь навсегда застрянем! И ты - тоже, раз уж тут оказался! - И здесь глаза его глубоко высветились изнутри багровым отсветом, в котором зрачки его зажглись двумя раскалёнными угольками. - Вспоминай, брат, ищи поскорее!
И столько в его голосе было убеждающей силы, что у Владислава по спине пробежали холодные мурашки, и он отчаянно принялся вспоминать содержание читанных им текстов. А тот, снова развернувшись к конторке, опять принялся перебирать свитки, но в движениях его, ставших попросту беспорядочными, уже проглядывало совершенное отчаяние всё яснее осознаваемой безнадежности.
Владислав бросил взгляд на кровать Тайноведа. Тот лежал навзничь, совершенно распахнувшись, полностью равнодушный ко всему вокруг, как мёртвый. Нос у него заострился, и торчал над лицом словно бы древесный сучок над почерневшим от времени древесным стволом, опрокинутым на землю, в незапамятные времена, какой-то давно уж забытой бурей.
Тут воздух в комнате вдруг как бы вздрогнул, и как-то аж загустел на мгновение. Словно бы где-то, на самом краю слышимости, ударил огромный, басовитый колокол, и тугая волна воздуха пробежала по комнате, давя со всех сторон на сознание. Склонившийся над конторкой пришелец резко выпрямился, повернулся к Владиславу, и на лицо его, при этом, легла серая тень полной безнадёжности.
- Зовут.. Нет, не успел.. - Тихо пробормотал он совершенно потерянным голосом. - Прощай брат! Жаль. Там, где мы встретимся вновь - мы уж друг друга и не узнаем-то! Там.. - И он безнадёжно махнул правой рукой.
Посреди комнаты - за спиной у Владислава, вдруг образовалось круглое отверстие - как бы засасывающая, чёрная как смоль воронка в поверхности пола, который, при этом, потёк, как вода. Пришелец шагнул вперёд, обходя Владислава, и лицо его стало уже совсем отрешённым - было понятно, что он сейчас не видит ни комнаты, ни Владислава. Он шагнул в воронку, и с громким воплем ужаса и боли обрушился в неё, как в открытую яму, и она, с каким-то хлюпающим звуком, моментально всосала его вовнутрь. После чего тут же схлопнулась, и на этом месте уже не было ничего, кроме незыблемой твёрдости дощатого пола.