Врач ушел, пообещав заглянуть позже. Верекс принес стул, чтобы Кестрель могла сесть возле постели отца. Потом к принцу вернулась его всегдашняя неловкость. Он ссутулился и спросил, не остаться ли ему. Кестрель покачала головой:
— Но… спасибо тебе. Ты мне очень помог.
Верекс удивленно улыбнулся. Кестрель подумала, что его, наверное, нечасто благодарят.
И вот она осталась наедине с отцом. Тот дышал медленно и ровно. Его рука лежала на кровати ладонью вверх, пальцы были слегка согнуты. Кестрель не помнила, когда в последний раз держала его за руку. Наверное, в глубоком детстве? Она помедлила, потом накрыла ладонь отца своей. Другой рукой Кестрель согнула его расслабленные пальцы и сплела их руки.
Ночью отец проснулся. Его приоткрытые глаза блеснули в тусклом свете едва теплившейся лампы. Потом он увидел Кестрель. Генерал не улыбнулся, но его губы шевельнулись, а пальцы сжали руку дочери.
— Отец. — Кестрель хотела сказать гораздо больше, но он на секунду прикрыл глаза, словно говоря: «Не нужно». Видимо, у генерала не хватало сил даже покачать головой.
— Иногда я забываю, что ты не воин, — мягко произнес он, намекая на то, как дочь встретила его во дворе.
— Ты считаешь, что я не умею правильно себя вести, — сказала Кестрель напрямик.
— Может, это я неправильно себя веду, — возразил генерал.
Они помолчали, и Кестрель уже решила, что отец ничего больше не добавит, когда он вдруг произнес:
— Как же ты выросла. Помню день, когда ты родилась. Я легко держал тебя одной рукой. Ты была самым прекрасным на свете существом. Самым драгоценным.
«А теперь нет?» — хотелось спросить Кестрель, но вместо этого она шепнула:
— Расскажи, какой я была.
— Даже тогда я чувствовал в тебе воинский дух.
— Я была младенцем.
— Не важно. Ты так яростно кричала, так сжимала мой палец.
— Младенцы всегда вопят и хватаются за все подряд.
Генерал Траян выпустил руку дочери и погладил ее по щеке:
— Ты была особенной.
Вскоре отец снова заснул. На рассвете явился врач, чтобы промыть рану. Боль разбудила генерала.
— Выпьете еще? — Врач кивнул в сторону чаши, в которой еще недавно было лекарство. Генерал бросил на него суровый взгляд.
Когда доктор ушел, отец потер глаза. Его мучила боль.
— Долго я проспал?
— Часа четыре после того, как тебе промыли рану. Потом ты проснулся, потом проспал еще три.
Генерал нахмурился:
— Я просыпался ночью?
— Да, — кивнула Кестрель, несколько сбитая с толку. В душу начали закрадываться опасения.
— Я… говорил что-нибудь неподобающее?
Кестрель поняла, что отец ничего не помнит. Теперь она не знала, искренними ли были слова генерала. Даже если так, хотел ли он сказать их ей? В конце концов, он находился под действием лекарства. Но странное ощущение тут же ускользнуло, утекло, будто кровь из пореза, который нельзя зашить.
— Нет, — сказала она. — Не говорил.
27
Арин очнулся, когда его подняли и неаккуратно уложили на что-то жесткое, — при этом он стукнулся головой. Мир был похож на беспорядочно рассыпанный калейдоскоп: небо, камни, вода. Потом зрение вернулось, и Арин понял, что лежит на каменном причале. Человек с изуродованным лицом вышел из узкой лодки, которую привязал к причалу. Он что-то пробормотал себе под нос.
— Что ты сказал? — прохрипел Арин дакрану.
Тот сел на корточки и отвесил Арину несколько легких пощечин, приводя своего пленника в чувство.
— Мне нужна тачка.
Куда бы они ни направлялись, Арин предпочитал идти сам.
— Меня неправильно поняли.
— Чужестранцам запрещено проникать в нашу страну. Ты нарушил закон и должен заплатить за это.
— Просто позвольте мне объяснить…
— Ох уж эти объяснения! У всех свои причины. Мне плевать, чем руководствовался ты.
Дакран уставился на Арина. Веки и глазные яблоки у переводчика были целы, увечья коснулись лишь носа и ушей, но долго смотреть ему в глаза почему-то было очень трудно. Арин вспомнил день в Гэрране, когда он впервые увидел этого человека. Вспомнил, как беглеца тащили по дороге, на строительстве которой работал Арин. Блеснул валорианский кинжал. Арин закричал, осыпая надсмотрщиков проклятиями, и его тут же скрутили. Вот лицо восточного раба еще целое, а в следующую секунду — уже нет.
— Ты все-таки сбежал, — сказал Арин. — Смог освободиться.
Дакран выпрямился и посмотрел на него сверху вниз:
— Думаешь, ты как-то помог мне в тот день?
— Нет.
— Вот и хорошо. Потому что мне кажется, что тебе нравились оковы, маленький глупый гэррани. Иначе ты боролся бы до конца и сейчас выглядел бы не лучше меня.
Переводчик наклонился и схватил веревку, стянувшую грудь Арина. Тот понял, что его сейчас поволокут.
— Я пойду сам.
— Ладно.
Арин не ожидал, что дакран так легко согласится. Но потом тот вытащил кинжал Кестрель из сумки, висевшей на плече, разрезал веревки у Арина на лодыжках и уставился на него с усмешкой. И тогда Арин понял, что не чувствует ступни. Встать будет непросто. Идти самому — не самая лучшая идея.
Запястья Арина были перемотаны спереди, а руки привязаны к торсу. Он счел это знаком уважения. В конце концов, Арин ведь сумел взять в заложники стражника в тюрьме.
Дакран по-прежнему смотрел на своего пленника с ухмылкой. Арин кое-как согнул колени, встал на ноги и едва не упал. Ступни покалывало, будто в них вонзились тысячи игл. Арин пошатнулся, снова заметил кинжал Кестрель в руках переводчика и вдруг разозлился на дочь генерала, как будто это она усыпила его с помощью ядовитого кольца, связала, а потом заставила идти непонятно куда на затекших, непослушных ногах.
Арин изо всех сил сжал зубы и шагнул вперед. Дакран произнес что-то на своем языке.
— Что? — переспросил Арин и, покачиваясь, сделал еще один шаг. Он согнул руки в локтях, поднимая связанные запястья повыше — так легче было держать равновесие. Арин попытался пошевелить пальцами. — Что ты сказал?
— Ничего.
— Переведи для меня.
— Хочешь узнать? Выучи язык. — Дакран как будто даже смутился. Он открыл сумку, чтобы убрать кинжал.
Арин решил не упускать возможность и изо всех сил ударил переводчика плечом. Оба повалились на причал. Клинок со звоном упал на камень. Дакран попытался спихнуть с себя Арина, но тот ударил его коленом в живот, откатился в сторону и схватил кинжал.
Только спустя время Арин понял, как ему повезло. Но в то мгновение он не думал ни о чем. Кинжал был у него в руках. Острое лезвие легко разрезало веревки на запястьях.
Дакран застонал, держась за живот. Арин навис над ним. Он сам не помнил, как поднялся на ноги, как сорвал веревки, опутавшие торс. Они кучей валялись на причале. Арин уставился на веревки, а потом перевел взгляд на дакрана. Тот смотрел мимо Арина, поверх его плеча.
Арин обернулся. Лишь сейчас он осознал, где находится: это оказался большой остров посередине реки. Причал представлял собой обширную площадь, окруженную зубчатыми стенами из полупрозрачного камня. Дорога от берега вела вверх, к замку с остроконечными крышами и блестящими, как стекло, стенами.
Но дакран смотрел не на причал, не на дорогу и не на замок, а на одетых в белое стражников, которые навели на Арина заряженные арбалеты. Тот поник, признавая поражение.
— Вот и хорошо, — сказал дакран, встал и протянул руку к кинжалу.
Арин понял, что не хочет расставаться с клинком Кестрель. Это бесило. Дакран забрал кинжал.
— Хорошо.
— Ну что ты повторяешь? Я слышал, — пробормотал Арин.
Начался дождь. Дакран посмотрел на Арина сквозь серую пелену:
— Нет. Я перевел то, что сказал раньше, когда ты сумел подняться.
Замок казался стеклянным, потому что весь был построен из странного полупрозрачного камня. Даже сквозь завесу дождя Арин различал темные силуэты, которые двигались за внешней стеной. Но некоторые фигуры словно застыли внутри камня.
Арин вытер капельки воды со лба.
— Здесь всегда так льет?
— Подожди, скоро придет лето, — ответил его спутник. — Бывает такая жара, что каналы пересыхают и мы ходим по ним, как по дорогам. Вот тогда запросишь дождя.
— Летом меня здесь не будет.
Дакран не ответил. Когда они подошли к воротам, Арин попытался рассмотреть силуэты внутри замка.
— Что это там? Статуи?
— Мертвецы.
Арин бросил на своего спутника испуганный взгляд, и тот добавил:
— Наши предки. Да, я знаю, в некоторых странах принято сжигать своих близких или скидывать в яму в земле. Но мы, дакраны, — цивилизованный народ.
Они вошли в замок. Арин настолько промок, что ему казалось, будто дождь идет и под крышей. В сапогах хлюпала вода. Внутри дворца одни стены были сделаны из белого мрамора, другие — из похожего на стекло камня. От этого кружилась голова и было трудно оценить формы и расстояния.
— Ну? — спросил дакран. — А где покоятся твои родные?
— Я не знаю, где они, — коротко ответил Арин.
Переводчик не ответил. Разговор вышел неприятным, и Арин разозлился. Когда он бросит эту дурную привычку и перестанет рассказывать малознакомым людям слишком личные вещи?
Все началось с Кестрель. Арин мог поклясться, что это она во всем виновата.
— В земле, — продолжил он, хотя не мог знать наверняка, что стало с телами его родителей и сестры. — Мы закапываем мертвых в землю, и ты это прекрасно знаешь. Ты долго жил в Гэрране, раз успел даже выучить язык.
Дакран промолчал. Наверное, не хотел признавать, что намеренно старался задеть Арина вопросами, ответы на которые были ему и так известны. Арин разозлился еще больше.
— Вы ничуть не цивилизованнее нас, — бросил он.
— Ты попросил разрешения передвигаться самому. И вот ты идешь. Ты просил о приеме у королевы — ты с ней встретишься. Ты нарушил наши законы трижды…
— Трижды?
Дакран перечислил, загибая пальцы, начиная с мизинца:
— Ты проник в нашу страну. Принес оружие врагов. И ударил члена королевской семьи.
Арин уставился на изуродованного бывшего раба. Тот заулыбался:
— Но мы по-прежнему вежливы с тобой.
— Кто ты такой?
Дакран повел его по коридору, украшенному миниатюрными картинами размером с ладонь.
— Постой. — Арин схватил его за локоть.
Дакран посмотрел на руку так, что губернатор Гэррана разжал пальцы.
— Трогать члена королевской семьи тоже нельзя. Конечно, это не так страшно, как ударить меня, но все-таки. Уж и не знаю, что с тобой сделает моя сестра. Нельзя же казнить тебя больше одного раза.
— Сестра?
— Наказание за твое последнее преступление несколько мягче, но оно тоже тебе не понравится.
Арин остановился, не заметив, как они вошли в зал с высокими сводами.
— Если ты брат королевы, значит, Риша тоже твоя сестра.
Дакран замер:
— Риша?
В новом помещении царила иная атмосфера. Уловив это, Арин промолчал и почувствовал на себе настороженные взгляды стражников. А еще на него сурово смотрела молодая королева. Казалось, она уже вынесла Арину смертный приговор.
28
— Больше не произноси это имя, — прошептал Арину человек с изуродованным лицом.
Королева резким голосом задала дакрану вопрос. Он отвечал долго и подробно, периодически останавливаясь, словно подбирая слова.
Дождь, похоже, закончился. Сквозь остроконечную полупрозрачную крышу засветило солнце. Преломленный свет проник в зал. Арин следил за тем, как менялось лицо королевы, пока говорил ее брат. Она сощурила черные глаза, обведенные разноцветными тенями, и велела замолчать.
— Теперь я буду переводить, — сказал Арину его дакранский знакомый. — А тебе остается лишь надеяться, что я не совру.
И он передал слова королевы.
— Ты нарушил три наших закона. — Переводчик сделал паузу и показал Арину четыре пальца. — Тебя оставили в живых лишь для того, чтобы ты мог удовлетворить наше любопытство.
— У меня к вам предложение, — начал Арин.
— Нет уж, — покачал головой брат королевы. — Начать нужно не с этого. Мы даже твоего имени не знаем.
Арин представился.
— Губернатор — это валорианский чиновник, — произнесла королева. — Ты валорианец.
Слышать это было мучительно.
— Тебе не отвертеться, — продолжила правительница востока. — Мы о тебе слышали. Арин Гэрранский, который осмелился укусить хозяев за пятку, снова присмирел и сел на цепь. Разве ты не принес императору клятву верности?
— И сейчас я ее нарушаю.
— Легко же ты отказываешься от своих обещаний!
— Разве вы не поступили бы так же ради своего народа?
— Это я переводить не стану, — сказал брат королевы. — Это оскорбление. Я смотрю, у тебя совсем нет чувства самосохранения?
Королева нетерпеливо перебила их. Она хотела знать, почему губернатор Гэррана явился в Дакру, вооруженный валорианским кинжалом.
— Это напоминание, — объяснил Арин.
— О чем?
— О том, что я презираю.
Королева на минуту задумалась. Лицо у нее было более вытянутое, чем у Риши, но в остальном она очень напоминала младшую сестру. Арин невольно вспомнил о принцессе и снова испытал прилив благодарного восхищения, как в первый раз, когда Тенсен только дал ему понять, что Риша и есть Мотылек. Арин обратился к королеве:
— Я знаю, что ваш народ страдает. Я также понимаю, что моя страна слишком мала и не сможет противостоять империи в одиночку. Если бы мне позволили выбирать между востоком и империей, я бы выбрал вас. Позвольте нам стать вашими союзниками.
Королева склонила голову набок:
— И что же Гэрран может нам предложить?
— Мы будем сражаться на вашей стороне.
— А взамен мы, конечно, должны будем защищать ваш чудесный полуостров. Как ты верно заметил, Гэрран — небольшая страна. Ваши солдаты ничего не изменят. И потом, неужели ты хочешь, чтобы твои люди стали пушечным мясом? Даже если так, как мы будем сотрудничать? Наши народы говорят на разных языках.
— Мы выучим дакранский.
Королева недоверчиво приподняла бровь.
— Я вам докажу, — пообещал Арин.
— Что ж, попытайся.
— Хорошо. — Гэрранский губернатор произнес единственное дакранское слово, которое знал. То самое, что брат королевы сказал ему на причале. На лице королевы отразилось удивление, но она не улыбнулась. Услышав следующие слова, Арин подумал, что, наверное, только что оскорбил ее еще сильнее.
— А теперь перейдем к твоему наказанию, — сказала королева.
За то, что он принес с собой кинжал врага, Арина вообще лишили оружия.
За то, что он проник на территорию Дакры, Арину запретили ее покидать.
За преступления против брата королевы пострадавшей стороне позволили самостоятельно выбрать наказание.
— Позже я прикажу тебя казнить, — заявил Рошар, когда проводил Арина в отведенную ему комнату. — Мне нужно решить, как лучше тебя убить.
В изуродованном лице дакрана трудно было найти сходство с Ришей или с королевой. Рошар, видимо, заметил, как внимательно рассматривает его пленник, и оскалился:
— Или придумаю что-то похуже смерти.
Арин отвел взгляд. Рошар выложил на стол вещи Арина: еду, воду, одежду. Но кинжал оставил себе.
— А это что? — Рошар поднял сверток, в котором лежали цветные клубочки.
— Набор для шитья.
Дакран бросил нитки на стол и уставился на пожитки Арина, как будто сложенные вот так, все вместе, они могли дать ответ на трудный вопрос.
— Ты проделал долгий путь.
— Да.
— Из столицы империи. — Рошар помолчал, потом тихо спросил: — Моя сестренка здорова?
— Да. Она…
— Я не желаю о ней говорить. Просто хотел знать, что она в порядке.
— Разве вы с королевой не беседовали о Рише в самом начале, когда мы только вошли?
Рошар посмотрел на Арина как на сумасшедшего:
— Нет, конечно!
— Тогда о чем ты так долго говорил?
— О твоих преступлениях. В мельчайших подробностях.