Тогда — три года назад, он нашёл Винсента в каком-то дешёвом пабе, где тот по-чёрному пил. Врачи поставили Аманде — его маленькой Аманде, не просто диагноз, а настоящий приговор, перед которым были бессильна власть и деньги.
Но Доу, проклятый и благословенный Доу знал всё.
Кто такой Винсент, где он работает, чем владеет, и что за болезнь сейчас убивает его единственную позднюю дочь.
Он дал непонятное лекарство. Небольшой бутылёк со тягучей, словно бы светящейся изнутри голубоватым светом, прозрачной жидкостью. Сказал, что если "эликсир" сработает, то он потребует от него взамен службу…
Когда спустя неделю после многочисленных анализов эти шарлатаны в белых халатах признали врачебную ошибку, Винсент точно знал, что никакой ошибки не было. А смертельная неизлечимая болезнь — была. И когда Джон снова нашёл его, то был готов отдать ему любые деньги и собственную душу за жизнь дочери.
Но это Доу не интересовало — он даже сам начал платить Винсенту. А от главы компании IOD Solutions Ltd., занимающейся утилизацией списанного оружия и боеприпасов британской армии, требовалось только одно…
Уточнение, что именно — не требуется, так ведь?
И за все эти годы у Сомерса не мелькнуло даже и мысли попробовать как-то обмануть своего странного клиента или попробовать сдать его властям. Хватило всего одного случая, когда после выписки из больницы, Аманда однажды спустилась к завтраку с огромным плюшевым медведем и заявила, что это подарок от "доброго мистера Доу".
Отличнейшую сигнализацию и многочисленную охрану Джон, видимо, проигнорировал…
Обмануть или сдать властям?..
А как можно обмануть или сдать полиции самого дьявола?..
* * *Вечер смыкал крылья над столицей Империи, над которой когда-то не заходило Солнце. Но всё проходит, прошёл и зенит славы, и теперь над Британией царили сумерки былого величия.
Вышедший за ворота четвёртого терминала крупнейшего европейского аэропорта Хитроу человек глубоко втянул воздух и на миг прикрыл глаза.
— Я вернулся.
Только полчаса назад новенький 737-й "Боинг" компании "Бритиш Эйрвэйз" доставил его на британскую землю.
Это был худой, словно бы измождённый, высокий молодой мужчина, с густой копной почему-то седых волос, спускающихся до его плеч. Поношенная бежевая куртка, выцветшие почти до белизны джинсы и высокие коричневые ботинки на толстой подошве. За спиной — объёмистый туристический рюкзак, в руках — небольшой саквояж. Пассажир, каких миллионы…
Мужчина открыл глаза, и заходящее солнце блеснуло в его глазах необычного, почти янтарного цвета.
— Лучше поздно, чем никогда, верно? — хмыкнул кто-то позади него.
Пассажир быстро обернулся, настороженно принюхиваясь и слегка прищуриваясь.
Около одной из дверей, скрестив руки на груди, стоял высокий седоволосый парень, одетый в чёрные джинсы и чёрную шёлковую рубаку, расшитую золотыми драконами. Правую половину его лица скрывала длинная чёлка седых волос, доходящая до подбородка.
— Привет от Бродяги, — небрежно бросил Виктор, чей сегодняшний очень долгий день заканчивался в Хитроу. — Я — Норд.
Аврор подошёл к мужчине и протянул руку. Слегка помедлив, тот пожал её, отвечая на приветствие, и коротко кивнул.
— Тебя было непросто найти, — почти весело заметил седоволосый. — Ты умеешь заметать следы.
— Такова… моя вторая натура, — криво усмехнулся его собеседник. — Так значит ты…
— Опекун Гарольда. Идём — у меня тут машина на парковке. По дороге объясню текущий расклад…
— Я не говорил, что с тобой поеду, — спокойно произнёс мужчина. — Сначала я бы хотел…
— А я тебя и не спрашивал, — резко ответил Норд. — Ты едешь со мной, и это факт. Хватит ломать комедию, иначе ты и дальше сидел бы в своём канадском лесу, а не примчался сюда.
— Хорошо, — нехотя выдавил путешественник, начав следовать за своим провожатым. — А она действительно…
— Неделю назад впервые открыла глаза.
— Я думал — Лили погибла в ту ночь…
— Почти все так думали, — криво ухмыльнулся Виктор. — Почти все так думают. Поэтому тем весомее становится этот козырь…
— По-твоему это — игра? — замер как вкопанный седоволосый, неприязненно сверля спину идущего впереди аврора.
Норд по инерции сделал ещё пару шагов, а затем тоже остановился и обернулся. Съехавшая на бок чёлка открыла чёрный провал на месте правой глазницы и багровый шрам через всё лицо. Губы Виктора скривила улыбка, больше похожая на оскал.
— Именно! Игра… Большая игра! И на кон я поставил свою жизнь в том числе. Справедливо, верно?
— А зачем тебе я?
— А ты тоже козырь, — любезно сообщил аврор. — Не слишком весомый, но нам с Поттером нужны верные люди. Те, что не предадут и не ударят в спину.
— Откуда ты знаешь, что я не предатель? — оскалился в ответ седоволосый.
Виктор повернулся, внимательно посмотрел на своего собеседника, слегка наклонив голову вбок, а затем мягким стелющимся шагом подошёл к ним, замерев плечом к плечу.
— Потому что у тебя была возможно предать, — прошептал Норд. — Как и у Питера. Он свой выбор сделал, но и ты — тоже. И когда отказался становиться Хранителем, и когда ушёл в добровольное изгнание… У тебя комплекс вины. Поэтому ты умрёшь, но отдашь долг до конца. И мне это по нраву. Смекаешь?
— Да кто ты такой вообще, чтобы так говорить? — в голосе мужчины проскользнули рычащие нотки.
Виктор, улыбнулся и безмятежно развёл руками, поворачивая голову к собеседнику.
— Я тот, кому нравится видеть этот мир в огне, в котором сгорают наши грехи. Просто, верно? Так что я вижу тебя насквозь. Таких как ты. Вы были поколением идеалистов, разделившихся на два лагеря и сошедшихся в клинки. Частные случаи предателей и трусов- не в счёт, всё в рамках статистической погрешности… Поэтому ты и примчался сюда, как только узнал, что твоя старая подруга жива, а твой последний друг — невиновен.
— Ты… ты… — задохнулся мужчина.
— Я, я, — возвёл очи к небу Виктор. — Я — это я. Не больше, но и не меньше. А вот ты? Ты готов вернуться в стаю, изгой?
Готов отдать долг сейчас, погасив задолженность за столько лет, потраченных впустую? Потраченных на любование своим горем и судьбой неудачника?
Готов найти свою стаю, изгой?
Готов поохотиться ради общего блага, зная, что тебе прикроют спину и бока, и не будут шарахаться оттого, кто ты есть? Сын Джеймса и Лили ждёт, что ты ему поможешь… Поможешь? Или снова сбежишь, а расхлёбывать всё придётся опять мне?
— Ты меня словно бы в армию вербуешь, — неожиданно спокойно произнёс седоволосый. — У Фенрира это когда-то не вышло.
— Зато вышло у Дамблдора, — подмигнул Норд. — Вот только что ты обрёл на стороне Света? Что потерял? Точнее, что НЕ потерял?
— Зато я остался человеком, а не зверем.
— И в этом твоя главная ошибка, камрад — ты пытался быть тем, кем не являешься на самом деле.
— Да что ты вообще понимаешь? — сорвался на шёпот мужчина, хватая Виктора за рубашку. — Где тебе знать каково было мне?! Быть изгоем и всеобщим страхом. Быть зверем и убийцей!..
— Ты пытался изжить в себе зверя, — миролюбиво произнёс Норд, даже не пытаясь высвободиться. — А надо было принять его и изменить. Как из диких волков вышли первые друзья человека — псы…
— Это не зверь, это самый настоящий демон.
— В моей голове тоже хватает демонов, — оскалился Виктор. — Когда-то я с ними тоже боролся… А потом устал. И теперь мы действуем заодно. Да и ведь, будучи чудовищем, вовсе необязательно быть злодеем… Взгляни на меня. Я — монстр, охраняющий людей от них самих. И это устраивает… всех.
— Я приехал сюда не для того чтобы выслушивать твою дешёвую философию!..
— А для чего? — вкрадчиво произнёс Норд. — Для чего ты вернулся в Британию, Ремус Люпин?
— Просто оказалось, что нужно закончить кое-какие дела, — спокойно ответил оборотень, отпуская аврора.
— Сработаемся, — ухмыльнулся спустя мгновение Виктор, протягивая руку.
— Придётся, — ответил Ремус, отвечая на рукопожатие.
* * *Ночной лес накрыло стеной дождя идущего с Адриатики летнего циклона. Капли ударили по вековым дубам, грабам и клёнам, подобно брекватеру, принявшими на себя первый удар ливня.
Дождь приглушил крики людей, грохот взрывов и треск автоматных очередей.
Бывший лейтенант Югославской народной армии, а ныне лейтенант недавно созданной Хорватской армии Адем Яшари бежал. Сквозь ночной лес, перепрыгивая через ямы и поваленные стволы деревьев — прочь от пуль и штыков сербских нацгвардейцев.
Где-то позади самые храбрые и глупые члены его отряда ещё вели вялую перестрелку с наступающими сербами, но их участь уже была предрешена. Всё было предрешено заранее — операция провалилась с самого начала, когда хорватский отряд обнаружил оставленную жителями деревню и натолкнулся на патруль нацгвардейцев. Трёх сербов взяли чисто — они и пикнуть не успели, но потом Адем со своими людьми увлёкся, срывая злость от провала на пленных и слишком поздно заметил, что к нему подходят большие силы сербов. Много — навскидку несколько рот при технике. А у него был всего лишь неполный взвод, собранный из таких же дезертиров и прочего отребья, как и сам Яшари.
В бой они не вступили, предпочтя бегство сражению — слишком уж был предсказуем итог схватки. Но нацгвардейцы почти сразу же повисли у них на плечах и начали гнать их по лесу, даже несмотря на опустившиеся сумерки.
Адему везло — от боевой подготовки он никогда не отлынивал и всегда держал себя в хорошей форме, чего нельзя было сказать о других его бойцах. Кому-то не помогли и отчаянные меры в виде брошенного оружия. В другое время Яшари обязательно врезал бы этим ублюдкам по зубам, а может и просто расстрелял за то, как бездарно они разбрасываются с таким трудом собранным оружием. Но сейчас на первое место выступал вопрос выживания — отвлёкся, остановился, и всё, считай, что труп. Сербы такого не спустят. Они воюют сейчас сразу на несколько фронтов, так что в средствах не стесняются. А средств у них хватает — большая часть запасов ныне почившей в бозе ЮНА осталась именно в их руках. У них и техника, и танки, и авиация, а хорватов и союзных боснийцев — только лёгкое оружие из стратегических складов, рассчитанных на случай тотальной партизанской войны. И помощи ждать почти неоткуда — наёмники из Штатов, Германии, Швеции и Англии делают много, но просят ещё больше. Боснийцам легче — за них сейчас волонтёры из стран исламского мира, но их всё равно слишком мало. Мало!
И на помощь Запада рассчитывать не приходится, хотя и сербы — за русских. Но сейчас в СССР та ещё заваруха, так что все силы заклятых заокеанских друзей прикованы к впавшему в бешенство русскому медведю. А так было б здорово, если ряды наступающих сербов проредили бы живительные авиаудары…
Дождь барабанил по козырьку кепки, затекал за воротник и пропитывал армейский камуфляж. Висящая за спиной "застава" больно била всеми своими выступами. Тяжёлое дыхание с хрипами вырывалось сквозь крепко стиснутые зубы. Набатом стучит в ушах сердце, ноги как будто сделаны из ваты, а в правый словно всадили острый стилет. Вокруг и так ночь, а в глазах ещё больше темнеет…
Адем запнулся о корягу, которую не успел разглядеть, и упал кубарем, вкатившись в заросли низкого кустарника… За которым оказался склон холма. Лейтенант проехал на спине головой вниз полсотни метров, прежде чем смог остановиться и подняться на ноги. Спотыкаясь и шатаясь, Яшари вновь побежал вперёд — к виднеющемуся невдалеке холму, поросшему густым кустарником и невысокими деревьями. С одной его стороны шумела небольшая, но довольно бурная речка, а с другой, кажется, болото. Так что путь лейтенанта лежал только наверх.
Под ногами вместо шороха мокрых листьев, начала хлюпать вода. С глухим бульком правая нога хорвата провалилась в небольшую яму, и ботинок сразу же заглотил воды доверху. Но обращать на это внимание не было ни сил, ни возможности, так что проигнорировав все неудобства, Адем уже вскоре бежал вверх по пологому склону.
Ветки деревьев и кустов хлестали по лицу Яшари, под ногами то и дело попадались крупные валуны, о которые можно было преспокойно запнуться, но хорват упорно бежал вперёд, чувствуя, что ещё немного, и он окончательно оторвётся от погони…
Неожиданно он вылетел на широкую полосу перепаханной земли, вокруг которой всё было опалено недавним пожаром, а деревья и кусты буквально сметены прочь. Адем запнулся обо что-то, звякнувшее металлом, и, напрягая зрение, попытался разглядеть, что это было.
Кусок покрытой серо-зелёными разводами металлической пластины, на краю которой виднелся флаг старой Югославии.
Яшари перевёл дух и, сменив бег на быстрый шаг, начал продвигаться дальше, благо что он уже перевалил через вершину холма…
На склоне внизу обнаружилось и то, что оставило просеку — искореженный и обгоревший самолёт с хищными очертаниями, в котором угадывался сербский истребитель-бомбардировщик J-22.
Адем осторожно обошёл обломки самолёта и начал спускаться… Неожиданно правая нога вновь провалилась в землю, но не нашла дна поблизости и утянула за собой лейтенанта.
Хорват пролетел несколько метров и неловко приземлился на камень, больно ударившись правым локтём. Крепко выругавшись, Яшари кое-как поднялся и попробовал оглядеться.
Он находился в широком и высоком подземном тоннеле. Сквозь дыру в потолке виднелся кусочек ночного августовского неба Хорватии, из которого лил дождь. До дыры было метра три, не меньше — залезть практически невозможно.
Лейтенант прислушался, но ни звуков сербской речи, ни выстрелов так и не услышал. Выждав для верности минут десять, за которые успел основательно продрогнуть и замёрзнуть из-за отсыревшей одежды и обуви, он двинулся по тоннелю.
Вероятнее всего это была часть старого укрепрайона, построенного ещё наверняка в период правления Тито. Тогда вообще строили много и с размахом, претворяя в жизнь концепцию тотальной партизанской войны…
Хорошая концепция, кстати. Очень годная. Особенно в плане того, что в случае чего ополченцам и резервистам можно было раздать оружие из разбросанных по всей Югославии схронов с оружием.
Вот только когда полыхнуло, то внезапно не оказалось никаких югославов. Да и не было их вообще-то никогда… Зато появились отдельно сербы, хорваты и боснийцы, каждый из которых посчитал нужным раздать оружие СВОИМ. Отсюда и столь быстрое создание и вооружение народных ополчений. Хотя с тяжёлым вооружением до сих пор беды нет только у сербов, остальным же приходится штурмовать военные базы и захватывать артиллерию и бронетехнику…
Адем достал с пояса чудом не потерянный во время всех перипетий бегства небольшой фонарик, включил его и осветил тусклым светом слабенькой лампочки дорогу.
Очень скоро Яшари понял, что к бункерам Тито этот тоннель никакого отношения не имеет. Подземелье было старым, очень старым — чем чёрт не шутит, но, возможно, что ещё времён османского владычества. Аккуратная каменная кладка, высокий сводчатый потолок, кое-где почти рассыпавшиеся в труху железные кольца для факелов.
Коридор всё вился и вился, периодически поворачивая под прямым углом, но не разветвляясь и не делая никаких намёков на выход. По ощущениям Адема, он прошёл уже несколько сотен метров… Да что это за катакомбы, вообще?!..
Яшари уже почти решился поворачивать назад и пытаться выбраться через ту же дыру, через которую сюда свалился, но тут коридор всё-таки кончился, и хорват оказался в большом пустом зале. По периметру шёл частокол толстых каменных колонн, за которыми свет фонарика выхватил ещё три выхода. А в середине зала стоял небольшой каменный куб, из необычного тёмного камня с золотистыми прожилками.
В голове Адема неожиданно зашумело. Как будто бы десятки разных голосов начали что-то говорить на странном языке — что странное и страшное. Сила и власть чувствовалась в них — огромная сила и огромная власть…
Яшари зашагал к кубу и неожиданно понял, что совершенно не чувствует тела. Страх вспыхнул и тут же угас, будто горсть пороха, оставив лишь ощущение того, что всё в порядке.