– Я считаю, что, несмотря на все мои заслуги, делить надо поровну.
– Согласна, – сказала Альжбетка.
– А где же мы сейф поставим? – как бы между прочим спросила она.
– Пусть у меня будет, – сжалилась я над девчонками.
Я так устала и так безумно хотела спать… Сейф же все равно мы откроем завтра вечером, так что особо переживать нечего. Сегодня все равно ни у кого нет на это сил, да и времени уже – два часа ночи, завтра на работу.
– Где машину остановить? – спросила Альжбетка.
– Сразу за углом, – сказала я, – все уже спят, никто не увидит, а сейф этот – такая тяжесть…
Узрев наш родной подъезд, мы приободрились, ноша уже не казалась такой неподъемной, и до лифта мы добрались без проблем. Хорошо, что приехал грузовой, в нем как-то было спокойнее.
Мы поставили сейф в уголок и облегченно вздохнули. Я уже подняла руку, чтобы нажать на кнопку, как перед нами просто вырос Воронцов Виктор Иванович.
– Где же вы так поздно гуляете, девочки? – спросил он, улыбаясь.
Солька, как и положено всем трусливым мышам, выскочила из лифта, как бы давая понять, что она-то к сейфу уж точно никакого отношения не имеет. Альжбетка тоже сделала шаг вперед, но по другой причине: устоять перед таким мужчиной она просто не могла… и в лифте остались я и сейф.
Я покосилась в сторону нашей добычи, вычислила траекторию, провела луч, прикинула и пришла к выводу, что Воронцову за большой стенкой лифта сейфа не видно. Шокируя девчонок, я, радушно улыбаясь, нажала кнопку нашего этажа и вышла из лифта. Дверцы за моей спиной захлопнулись, и лифт, дребезжа, отправился наверх.
– Здравствуйте, Виктор Иванович, – сказала я, – познакомьтесь, девочки, это мой начальник.
У Альжбетты какая-то странная одежда: она у нее, похоже, дрессированная, а может, шмотки просто читают ее мысли и исполняют их, не желая огорчать свою хозяйку?
Верхняя пуговка на блузке расстегнулась совершенно самостоятельно, левое плечико блузочки поехало вниз, обнажая мраморную кожу и кружевную бретельку лифчика…
– Что же ты не говорила, что у тебя такой интересный начальник? – запела Альжбетка свои чарующие песни.
– Для себя берегла, – продолжая улыбаться, сказала я и как бы случайно вернула плечико блузки на место, а то простудится еще… подруга все-таки…
– Меня зовут Солька, – осмелела учительница ботаники.
И вот она, минута триумфа!
– Альжбетта, – протягивает эта каланча – метр восемьдесят плюс каблуки.
– Мне очень приятно, – галантно говорит Воронцов.
– Девочки, а вы не забыли, что там где-то высоко-высоко вас ждет приятный сюрприз? – спрашиваю я.
Солька тут же подскакивает и бежит по ступенькам вверх: три миллиона для нее достаточный стимул, чтобы преодолеть несколько лестничных пролетов за две секунды, а главное, пренебречь импозантным мужчиной.
Альжбетка же несколько из другого теста, ее тоже манят деньги, и она бы побежала наверх не задумываясь, но тут рядом – только руку протяни – живой, теплый и бесподобный Воронцов!
– Солька! – кричу я. – Ты кое-что забыла!
Она оборачивается, видит, что Альжбетка не может сама себе помочь, бежит обратно, хватает ее за руку и тащит вверх. Альжбетка плохо преодолевает ступеньки, потому что мысленно она все еще стоит около лифта, напротив Воронцова.
– Да шевелись ты, курица, – подгоняет ее Солька, и они исчезают за лестничным пролетом.
Мне же остается только надеяться, что лифт сейчас стоит раскрытый на нашем этаже, что тетя Паша там не моет полы, что Потугины крепко спят и что Воронцов ничего не видел и ни о чем не догадывается.
– Ты почему так поздно приходишь домой?
– А вам-то что?
– Беспокоюсь за бесценную сотрудницу.
– Так это все из-за вас: отгулов не дали, так что приходится любимую мамочку по ночам проведывать.
– Ты хочешь, чтобы я в это поверил?
– Солька! – крикнула я. Где-то на третьем этаже между перилами появилась Солькина голова. – Где мы были?
– У твоей ненормальной матери, – ответила она и исчезла.
– Я чиста и невинна, а вы меня вечно в чем-то подозреваете, – улыбаясь, сказала я. – Сами-то что здесь делаете?
– Волновался.
Воронцов взял мою руку, сжал пальцы, потом его рука скользнула к моему локтю… Я занервничала.
– Иногда многие вещи кажутся всего лишь игрой, – сказал он, – а потом все очень плохо заканчивается.
– К чему вы это?
– Люди, которые сегодня приходили в мой кабинет, – твои соседи.
– Я знаю.
– И они искали Селезнева, а он вообще-то мертв.
– Я знаю.
Воронцов сжал мой локоть.
– Подумай, твоя ли это игра… Чего ты хочешь?
Я взглянула в его глаза: каштаны уже набирали силу, зеленые почки набухли, и оставалось лишь мгновение, чтобы листья расправили свой узор…
– Я хочу, чтобы вы поцеловали меня.
Воронцов улыбнулся и погладил меня по щеке.
– А твоя ненормальная мама разве не будет против?
– Будет.
– Тогда, пожалуй, мы повременим.
Развернувшись, он направился к двери, а я стала медленно подниматься на свой этаж.
Моя квартира была нараспашку: посередине коридора стоял сейф, заботливо прикрытый Солькой моим кухонным полотенцем. Я так и не поняла – она хотела его украсить или спрятать под этим носовым платком… Альжбетка сидела на тумбочке и обмахивала лицо рекламным проспектом, а Солька, приложив ухо к дверце сейфа, крутила колесики и слушала.
– Пока не тикает, – объявила она, – но я переберу все комбинации.
– Все сейчас встают и быстренько отправляются по месту прописки, – сказала я, вешая сумку на крючок.
Глава 21
Семенов оказывается Хрустящим Батончиком, и мне ничего не остается, как стать Сладким Персиком
Слева лежали просто фантики, рядом красовались фантики, в которые были завернуты пережившие клиническую смерть жевательные резинки, справа – горочка мелочи и визитки, накопленные лет за пять: кафе, солярий, психоаналитик, химчистка… Все это складировалось во внутренних карманах моей сумки. Посередине возвышалась гора косметики: замусоленные тюбики с тональным кремом, зеркальце с отбитым углом, помады, пахнущие так, что их можно было спутать с гуталином, пудра, которую было страшно открывать, потому что она когда-то упала со второго этажа, карандаши и прочая ерунда, а на вершине всей этой кучи барахла лежал перстень с черным камнем.
Пока шло совещание, я разбиралась в своей сумке. Делаю я это раз в пять лет, а сегодня был как раз подходящий день, чтобы провести достойную меня ревизию.
Дверь открылась, и с совещания повалил народ.
Юра кивнул мне и направился в коридор, Крошкина Людмила Григорьевна протащилась мимо меня в свой кабинет, Гребчук хлопнул стопкой бумаг о мой стол, и фантики, скучавшие по обмусоленным жвачкам, разлетелись по его поверхности.
– Никакой у вас культуры поведения, Виталий Игоревич, – сказала я, – не видите, что ли, я прощаюсь с прошлым.
– Прости, – сказал Гребчук, – это надо перепечатать, Воронцов велел передать.
– А это новые заказы, – сказал Носиков, протягивая мне голубоватую папку, – надо снять копии и отдать Зориной.
– Что еще, налетайте, не стесняйтесь, – сказала я.
– А что ты делаешь сегодня вечером? – улыбаясь, спросил Носиков.
– Эта дама занята, – влез непонятно откуда взявшийся волшебный Семенов.
Вот неугомонный-то!
– Леонид Ефимович, – всплеснула я руками, – вы только посмотрите на своего конкурента! – Я ткнула пальцем в Семенова: – Село Голубая Сорока, специалист по оздоровительной физической культуре, право, не знаю… кого выбрать?..
Борис Александрович попятился назад. Надеюсь, он не стыдится своего прошлого, я же из самых лучших побуждений…
В приемную вышел Воронцов, и все разбежались по своим кабинетам.
– Ну вот, – сказала я недовольным голосом, – из-за вас у меня свидание сорвалось.
– С кем?
– Это было еще под вопросом.
– А это что? – спросил Виктор Иванович, указывая на пирамиду из мусора на моем столе.
– Это мой срез.
– Что?!
– Ну, вот когда дерево распиливают, то по срезу видно, сколько ему лет, когда болело и т. д., а это – мой срез…
Воронцов подошел к моему столу и сказал:
– Ты что, все свои двадцать восемь лет болела?
– Дурак вы, Виктор Иванович! Гоните пятьсот баксов, вот ваш перстень.
Воронцов склонил голову набок, взял с вершины айсберга свой перстень и посмотрел на него.
– Смешно, – сказал он.
– Что вам смешно?
– Неважно…
– Или деньги, или положите на место.
– Не продавай его, мне нетрудно его купить у тебя, но просто хочется, чтобы этот талисман был в твоих руках.
– Типа, он спасет меня от бед?
– Возможно, а главное – будет напоминать обо мне.
– А вам-то это зачем?
– А нравишься ты мне.
– Так чего ж целовать вчера не стали?
– Обойдешься.
– Хам!
Воронцов подмигнул мне и скрылся за дверью своего кабинета, а я вышла в коридор.
Семенов, Гребчук, Зиночка и Носиков курили. Я курить бросила, поэтому просто пристроилась рядом и стала вдыхать вредные для моего организма дымы.
– Дать сигарету? – спросил заботливо Семенов.
– А вы что, здесь на раздаче рака стоите или просто смерти моей захотелось?
– Грубая ты, Анна, – дернул плечом Борис Александрович.
– Напрасно ты так, – вмешался Носиков, – Анечка – это просто наше солнышко!
Первый раз такое о себе слышу!
– А я? А я? – заворковала Зинка.
– А ты – наш бухгалтер, – сказал Гребчук.
Зинка надулась и, надо сказать, имела на это право.
– Пойдем, – молвила я, – отдам тебе скопившиеся за неделю шоколадки, все тащат этот горький шоколад, а я молочный люблю, – акцентировала я, подталкивая Зинку в приемную.
– Ну, что нового? – спросила я, доставая из ящика стопку шоколадок.
Глаза
у Зиночки загорелись, а рыжие крапинки на носу запрыгали и заблестели.
– Да что у нас может быть нового! Лариска влюбилась в Воронцова, поспорила там с одной, что за месяц его окрутит…
– Во дает!
Совсем Лариска обнаглела, куда ни сунься, всюду в ее грудь упрешься.
– И я про то же, а с другой стороны, с ее-то данными – отчего ж не поваляться в свое удовольствие? Викторию Сергеевну муж бывший достает, вроде бы даже бьет, вот скотина-то, а Семенов в тебя втрескался по уши, я сама видела, как он в Интернете сидит, тему там на каком-то форуме создал: «Как соблазнить непокорную женщину».
До чего же мужики одичали!
– А форум как называется? – заинтересовалась я.
– Вроде бы «Современные Казановы», я мимо проходила, через его плечо заглянула, он еще в чате все время там сидит, ну, это где болтаешь с кем хочешь.
– Я ему покажу… Казанова одноразовый…
– А почему одноразовый? – полюбопытствовала Зиночка.
– Потому что во второй раз плюнуть в его сторону – и то не захочется.
Я была зла.
Зиночка, подхватив шоколадки, убежала, а я подумала о Ломакиной. Возможно, синяки на запястье – это дело рук ее бывшего муженька, хотя кто знает…
Сделав всю бумажную работу, я села поудобнее перед компьютером и внедрилась в Интернет. По поиску я быстренько нашла сайт под названием «Современные Казановы», а дальше все было делом ловкости рук. Я зарегистрировалась под именем Сладкий Персик, так, мне казалось, Семенов клюнет на меня быстрее, и стала искать, где же он, мой разлюбезный… Борис Александрович не был человеком скромным, поэтому найти его в фотогалерее не составило труда. Так я узнала, что он проходит под именем Хрустящий Батончик…
Сейчас будет небольшое отступление: ну можно ли считать нормальным человеком мужчину, который в возрасте далеко за тридцать называет себя Хрустящим Батончиком, и ладно бы прикалывался, а то ведь я знаю – он это серьезно!
Итак, я зашла в чат и среди активных пользователей узрела Хрустящего Батончика, переливающегося синим цветом.
– Так вот чем вы, Борис Александрович, занимаетесь в рабочее время!
Я потираю руки и бросаюсь на амбразуру.
«Привет, Хрустящий Батончик, я здесь в первый раз, и мне одиноко».