– Я поехал туда сразу, как только мне об этом сообщила милиция, и нашел там кое-что.
Я сощурилась. Тон Воронцова говорил: ты попалась, детка, ты попалась…
Он подошел ко мне и положил передо мной желтоватую картонку.
– Это пропуск в районную библиотеку.
Я облегченно вздохнула: может, лет сто тому назад я и стремилась к знаниям, может, и посещала библиотеки, может, и надевала обложки на книги, чтобы они не трепались… Но сейчас обвинять меня в том, что я куда-то хожу и где-то там употребляю литературу по назначению, – это, по меньшей мере, нелепо.
Я злорадно посмотрела на Воронцова и сказала:
– Вы мне что, дело шьете, начальник?
Он не обратил внимания на мою реплику, перевернул карточку, и я увидела маленькую фотографию три на четыре… Солька… Солька… Солька!!!
Ей было там лет двадцать, но, боже мой, она совсем не изменилась. Неужели нельзя было потолстеть или хотя бы окриветь, что ей стоило сделать парочку пластических операций или еще что-нибудь такое, но только чтобы он не узнал ее!!!
– Мне кажется, это твоя подруга. Ты объяснишь мне все сама или мне поговорить с ней?
– Понимаете, этот сосед… Потугин, который пробрался со своей женой на дачу, он в Сольку влюблен до безумия и, видно, украл у нее эту карточку и носил всегда с собой.
Воронцов сдвинул брови.
– Бедная, бедная Солька! – запричитала я. – Как она теперь попадет в нашу районную библиотеку, ведь такой библиотеки, как у нас, нет нигде…
– Остановись, – ледяным тоном сказал Виктор Иванович.
Я съежилась.
– Не хочешь говорить – не надо… Но если ты еще хоть раз промелькнешь во всем этом дерьме, то я тебя…
– Что же вы сделаете? – зажмуриваясь, спросила я.
– Расстреляю, без суда и следствия.
Я открыла один глаз и увидела, что Воронцов улыбается. Ну не может он на меня долго сердиться, потому что я – милая!
– Я приставлю тогда к тебе человека, и ты шагу не сможешь ступить без моего ведома.
Такое наказание меня ничуть не испугало: наоборот, мне сейчас просто необходимо быть под охраной.
– А нельзя ли мне авансом получить подобного соглядатая, так сказать, в счет моих будущих грехов, он мне просто необходим сейчас…
Воронцов не воспринял мои слова всерьез, сел за стол и сказал:
– Организуй мне чайную церемонию, и я поеду в банк. У меня куча дел, а тут ты еще со своими подружками…
Глава 29
Еще одно послание от нехорошего человека и еще один военный совет, на котором мы принимаем наиважнейшее решение
Я пребывала в глубоких раздумьях.
Может ли Зинка сама все это устроить? Ведь Юра правильно сказал: ей удобнее всего было бы нажать на какую-нибудь кнопочку… Я вспомнила, как мы просматривали кассету. Съемка велась от стены противоположной двери, значит, камеру можно включить в тот момент, когда сладкая парочка туда заходит, и для этого нужно просто стоять напротив двери, неподалеку… Значит, это мог сделать любой из присутствующих, и вовсе не обязательно, что Зинаида… Я, словно лошадь, ходила по кругу, по кругу…
Но как же тогда быть со съемкой встречи Селезнева и Федора Петровича? Шантажист же не знал, о чем они будут разговаривать, и вряд ли бы он стал
включать камеру, когда Федор Семенович зашел навестить одноклассника. Я припомнила, что съемка в кабинете велась где-то со стороны окна, левее; камера могла заработать, только если была включена на специальный режим. Тот, кто ее там устанавливал, знал, во сколько должно быть свидание Лариски и Валентина Петровича. Уверена, он охотился именно за этим.
Я решила сходить на разведку в бухгалтерию: к ним как ни придешь, всегда что-нибудь новенькое узнаешь, может, и сегодня мне повезет.
В кабинете был неимоверный бардак: огромные толстые папки, из которых торчали мятые бумаги, кучами лежали на столах, на полу были разложены канцтовары, на стульях устроились пачки чистой бумаги и остатки печенья, конфет и пряников, журналы и цветы были свалены в углу. Я посмотрела на согнутый фикус и подумала, что еще немного – и он спилотирует на пол.
Перешагивая через упаковку клея, я направилась к Зиночке, которая, стоя на стуле, смахивала пыль с полки, плавно оседавшую на принтер.
– Совсем обнаглели, Воронцов велел порядок навести, так все смылись, а я тут работай за всю бухгалтерию, – возмущенно заговорила Зина. – Лариска сразу вспомнила, что ей в фонды надо, а девчонки с Воронцовым в банк поехали…
– А почему это он велел порядок навести?
– Не знаю, – пожала плечами Зинка, – зашел злой, как собака, и говорит: «Посмотрите, как вы работаете!» – и тому подобное… А правда, что ты с ним спишь?
Отлично, вот так вот плавненько, без перехода.
– Нет, неправда, – сказала я.
– А Люська сказала, что он, голый, тебя к стенке прижимал.
– Прижимал, – покаялась я, – но дальше дело не пошло.
– Почему? – спросила Зинка.
– Так Люська же помешала! Вот думаю – прибить ее, что ли, за это?
– И правильно, – поддержала меня Зинка, – разве можно в таком деле мешать, я бы не простила.
– А Лариска-то как? – сменила я тему. – Отошла немного от смерти Селезнева?
– А что ей отходить, она вон уже на Воронцова твоего заглядывается, ты там смотри повнимательнее.
– Ничего себе, – якобы удивилась я, – а как же любовь?
– Да не было у нее никакой любви! Какая там любовь, Селезнев жены своей пуще Бабы-Яги боялся, она же у них в семье по финансам главная. С Лариской у него даже расписание было…
– Какое такое расписание? – поинтересовалась я.
– Один раз в неделю – ресторан, и два раза – у него в кабинете… ну, ты понимаешь.
– Что же он квартиру не снял?
– А зачем: у него в кабинете кожаный диван и стол три метра длиной, делай что хочешь. Лариска вроде сначала на все согласна была, а под конец кобениться начала. Кому это понравится – встречаться только по вторникам и пятницам!
– А почему в эти дни?
– Вроде бы он своей жене наплел, что в бассейн ходит, а плавки в раковине мочил, Лариска рассказывала.
Зинка рассмеялась.
– Так что смотри: держись за Воронцова, а то Лариска-то своего не упустит, она любит богатых и чтобы постарше были.
– Это я все учту, спасибо, – улыбаясь, сказала я.
Теперь понятно: Селезнев, видно, заменил встречу с Ларисой на встречу с Федором Семеновичем. Вот так и появилась на свет кассета, изменившая судьбы целой толпы людей.
Остановившись около почтового ящика, я вздохнула.
В дырочку дверцы было видно, что там лежит конверт… знакомый конверт. На секунду мне захотелось просто пройти мимо, не оглядываясь больше на зеленый ящик, подняться по ступенькам, открыть дверь и лечь на диван – прямо в плаще.
Зазвонил мой мобильный, и я полезла в сумку.
– Анечка, это ты? – запела моя маман.
Так, значит, ей что-то надо от меня.
– Да, я.
– Я сегодня проконсультировалась у своего врача, так вот, она говорит, что картофель, обогащенный крахмалом, мне не повредит. Я думаю, тетя Альжбетты не будет против, если я иногда буду добавлять ее картошку в свой суп.
Вот то, чего и следовало ожидать! Моя мама – это вам не кто-нибудь – это МОЯ МАМА!!! «Ее картошку в свой суп» – как это мило звучит!
– Ладно, но только в суп, – сказала я, пытаясь растянуть время до достижения матушкой дна пыльного, но столь ценного мешка.
– Спасибо, дорогая, передавай привет девочкам, и обязательно приезжайте ко мне в гости.
– Непременно, – сказала я, отключаясь.
Вот теперь я готова крушить мир и выкорчевывать с корнем фонарные столбы!
Я открыла почтовый ящик, взяла конверт и достала очередную угрозу:
«На днях мы решим наш вопрос».
Ах, как мне страшно, да я сейчас описаюсь!
Перешагивая через ступеньку, я добралась до своего этажа.
Позвонив Сольке, я стала нервно дергать ручку двери. Если у нее опять там… почкование, то я сейчас взорвусь! Но я ошиблась: Солька преспокойно пила чай с Альжбеткой.
– Где Славка? – спросила я.
– Опять уехал на огороды, – ответила Солька.
– Ты отчего такая бешеная? – поинтересовалась Альжбетка.
Я достала из сумки Солькин пропуск в библиотеку и письмо нашего разлюбезного шантажиста. Все это я шмякнула на стол перед девчонками, а сама, забрав у Сольки кружку, развалилась на маленьком диванчике.
– А откуда у тебя мой пропуск? – изумилась любительница «литературы за углом».
– Догадайся с трех раз.
– Ты что, в библиотеку записалась? – удивленно спросила Альжбетка. – Это тебе там дали?
Я убила ее взглядом.
– Нет, это одна клуша потеряла на даче Селезнева!
Солька побелела.
– Но, слава богу, – продолжила я, – пропуск этот нашла не милиция, а Воронцов, хотя еще неизвестно, что хуже…
У меня уже голова шла кругом от всего этого. Казалось, что может быть проще – пошли и взяли сокровища, мирно лежавшие в чемодане ровными пачечками… Так нет же, весь мир на пятки наступает и в спину дышит!
– И что сказал твой Воронцов? – съежившись, виновато спросила Солька.
– Сказал, что расстреляет.
– Кого?
– Меня.
– А почему тебя? – поинтересовалась Альжбетка. – Пропуск-то ведь Солькин.
– Если он хочет сделать это с ней, так зачем ты вмешиваешься? – заворчала Солька на подругу.
– Ты лучше письмо прочитай, – сказала я.
Солька развернула письмо, прочитала и передала его Альжбетте.
– Что теперь делать? – спросила она.
– Ну мы же решили, что найдем этого негодяя. Ты расскажи нам, что да как, и мы подумаем все вместе, кого подозревать, – мирно сказала Альжбетка.
– Да! – заорала я, злясь. – Давайте подумаем! Подозреваемых – куча, ну да ладно, не в этом дело, найдем мы этого душегуба проклятого, и делать – что будем делать?!
– Сдадим его в милицию, – уверенно сказала Солька, у нее милиция – это просто таблетка от всех болезней.
– За что? – поинтересовалась я.
– За то, что он Селезнева убил, начальника твоего, то есть.
– А он скажет, что не убивал.
– Как это он скажет, что не убивал? – возмутилась Солька. – Мотив есть, и вообще…
– Какой мотив? – поинтересовалась я. – Три миллиона долларов? Тогда вся милиция бросится искать эти миллионы, да и вообще: мы-то по сюжету откуда о них знаем?
– Так у нас же кассета, – все еще не понимала меня Солька.
– Я-то знаю, что кассета, но ты хочешь, чтобы мы признались во всем? Как мы нашли эту самую кассету, как все спланировали, как сначала обчистили гараж, а потом и дачку, и что теперь моя мама варит картофельный суп из картошки, пропахшей насквозь долларами и нашей судимостью, – ты этого хочешь?!
– Что ты кричишь? – возмутилась Солька. – Но надо же что-то делать!
– Получается, – сказала Альжбетка, – что даже когда мы найдем этого человека, мы никак себя защитить не сможем?
– Получается, – передразнила я.
– Его можно убить, – наивно хлопая глазами, сказала Солька.
– Тебе надо было идти киллером работать, – сказала я, – а ты, дурочка, ботанику преподаешь! Да ты в жизни хоть на одного дождевого червяка наступила? Ты что такое вообще говоришь?
– А мы Альжбетку попросим, она с ним переспит – и все, его как и не бывало, нам надо будет только с телом повозиться…
Альжбетка отвесила Сольке такой подзатыльник, что та, качнувшись на стуле, рухнула на пол.
– Ты что?! – вскричала Солька, вскакивая и набрасываясь на Альжбетку.
– Молчать! – заорала я, и девчонки притихли. – У нас есть два варианта… – продолжила я.
Девчонки непонимающе уставились на меня.
– Первое – побег, второе – вернуть деньги Воронцову. Рассмотрим первый вариант. Мы располагаем бешеной суммой денег, а что нас держит здесь? Да ничего. Уедем на полгода в глушь какую-нибудь, про все случившееся забудут, этот вот тип, – я потрясла в воздухе письмом, – возможно, отстанет, а потом мы вернемся и купим себе здесь хоромы в другом районе. Просто начнем новую жизнь.