Я побледнела.
Воронцов подошел ко мне и обнял.
– Вот увидишь, все будет хорошо. Если Солька там, то мои парни спасут ее. Сразу, как он окажется в парке… Он ведь будет далеко от нее, тогда процент ее личной безопасности повышается.
– Спасибо вам за все…
Рабочий день подходил к концу, офис почти опустел. Я стояла у окна и смотрела на медленно наплывающую темноту. Полчаса тому назад я позвонила Альжбетке и частично ввела ее в курс дела. Альжбетка рвалась нам помочь, но пока даже я сама не представляла, что поручат делать мне.
В кабинет без стука вошли два незнакомых парня, они кивнули мне и поздоровались за руку с Воронцовым. В руках у одного была дорожная сумка, он поставил ее на пол и сказал:
– Принимайте миллионы.
Я заглянула за «молнию» и увидела ровненькие пачки с изображением американских президентов.
– А я думала, мы за деньгами сейчас поедем… А это вообще что?..
– Это бумажки, просто бумажки, – сказал парень, – меня вообще-то Мелех зовут. – И он улыбнулся мне приятной и доброй улыбкой.
Я растаяла и сказала:
– Очень приятно, а меня зовут Аня.
Воронцов посмотрел на меня хмуро и спросил:
– Ты еще не передумала спасать подругу?
Я сразу стала серьезной, целеустремленной и готовой на любые опасные подвиги неприступной принцессой.
– Так за деньгами мы не поедем? – переспросила я. – Подсовывать ему всякие бумажки – это риск, а я не хочу рисковать Солькой!
– За деньгами мы поедем, – ответил Воронцов, – но только после того, как все будут живы и здоровы. Успокойся и доверься мне.
– Вам лишь бы денежки свои получить, – тихо проворчала я.
Виктор Иванович сделал вид, что не услышал этих слов.
– Ты возьмешь эту сумку и в половине одиннадцатого положишь ее в контейнер, о котором он тебе говорил, постоишь рядом до… без десяти одиннадцать и медленно пойдешь в сторону офиса.
– А вы?
– Я буду неподалеку, Мелех останется с нами, а Стас – с ребятами. Как только мы увидим эту гадину, тут же спасут твою Сольку. Будем надеяться, что она действительно в питомнике.
– Она там, – сказал Мелех, поглядывая на меня, – у меня нюх на такие дела.
– Хорошо бы, – благодарно улыбаясь, ответила я.
Сумка оказалась очень тяжелой: мешок с долларами и картошкой мы все же несли втроем.
– Тяжело? – спросил Воронцов.
– Я справлюсь, – ответила я.
Глава 33
Все как в кино, и я – главная героиня… ну почти главная…
Я шла уверенным, твердым шагом, сумка хоть и тянула меня в одну сторону, но это не доставляло мне ни малейшего неудобства. Он наверняка следит за мной, так вот же, смотри – я иду!
Уже стемнело, парк был практически безлюден. На некоторых скамейках сидели влюбленные парочки, но моросящий дождик скоро сгонит их с насиженных мест.
Вот он, дуб, осталось сто метров.
Запах помойки уже долетал до меня.
– Ничего, – прошептала я, – наши победят!
Около раскидистого дерева стояли три больших контейнера с мусором, чуть левее – небольшие урны, потом бак с надписью «стекло», а потом – оранжевый контейнер…
Я подошла ближе и заглянула: мусор, мусор, мусор…
Постояв немного, я опустила сумку в контейнер, подняла воротник и отошла в сторонку. Мне хотелось посмотреть на часы, но Воронцов не разрешил мне этого делать: он сказал, чтобы я не вытворяла ничего, что могло бы натолкнуть нашего врага на мысль, что я в этом деле не одна. Никаких мобильников, никаких часов…
Хотелось закурить, и, будь у меня сейчас сигарета, я бы отодвинула в сторону все свои принципы. Но сигареты не было, и я по-прежнему выпадала из достаточно высокого процентного числа желающих заболеть раком добровольно.
Надо идти.
Сунув руки в карманы, я развернулась и пошла по дорожке. Собственно, на этом моя миссия закончилась, дальше начнется мужская работа.
Носиков во время последнего звонка велел мне направляться в сторону офиса, и я послушно подошла к дверям здания, в котором работала.
Телефон зазвонил.
– Я слушаю.
– Ты молодец, – раздался ехидный скрипучий голос.
– Просто делаю то, что должна.
– Иди на остановку, садись в автобус и поезжай домой.
– Спасибо, конечно, но как же Солька?..
– Я же сказал, что о ней мы поговорим, когда я пересчитаю свои деньги.
– Так пересчитали бы давно, я их уже полчаса как принесла!
– Не все так быстро делается… Иди на остановку, если все нормально, то завтра я тебе позвоню.
Послышались гудки.
Мне так хотелось позвонить Воронцову, но я не могла – нельзя…
Я вышла к дороге, дождалась автобуса и поехала к метро. В окно я увидела колесо обозрения: за парком были аттракционы.
«Мне срочно надо туда», – в одну секунду поняла я!
Двери автобуса открылись, и я бросилась в обратную сторону. Носиков уже не мог за мной наблюдать: он теперь следил за деньгами, он уже где-то рядом с ними…
На мгновение я подумала о том, что он тоже может быть на колесе обозрения, но потом отмела эту мысль как абсурдную, да и с собаками сюда не пускают.
Я купила билет и села в раскачивающуюся люльку. Медленно я стала подниматься вверх. Надо было пристегнуться, но я забыла.
Через какое-то время я увидела парк, освещенный фонарями. Дождь брызгал в лицо, и я вытирала его рукавом. Хорошо, что парк работает круглосуточно, наверное, основной доход тут приносят любовные парочки.
Вот пруд, дуб, и я даже разглядела оранжевый контейнер.
Никого не было.
Он ждал. Наверное, он осматривал окрестности и проверял, не привела ли я кого-нибудь с собой.
Постепенно я спустилась вниз, и полянка исчезала из вида. Я достала из кошелька деньги и, как только моя люлька достигла земли, просто сунула их в руки мужчине, который принимал билетики.
Похоже, моя инициатива только обрадовала его.
Я вновь увидела дуб и эту вонючую помойку. Мужчина в темной кожаной куртке шел к тому месту, где совсем недавно стояла я. Узнать его было нетрудно, я не ошиблась в своих прогнозах – это был Носиков Леонид Ефимович!
Сердце мое сжалось. Я знала, что сверху лежат настоящие деньги, и очень надеялась, что в такую погоду он не полезет на дно чемодана и не поймет, что его обманули.
Как только он взял сумку и отошел в сторону, перед ним, словно мираж, вырос Воронцов.
Он что-то сказал вору.
Видно, Носиков отдал команду, и из кустов, точно две черные тени, выскочили две огромные собаки. Они бросились на Воронцова, но упали на землю за несколько шагов до него… Прислонившись к дубу, в тени стоял Мелех, а в его руках был пистолет.
Поняв, что он проиграл, Носиков бросился в сторону небольшого леса. За ним было шоссе, наверное, там он оставил свою машину. Мелех побежал следом. Если бы Носиков бросил сумку, то, пожалуй, догнать его было бы сложнее, но жадности в этом человеке
было куда больше, чем ума, и уже через несколько секунд он, поваленный здоровым Мелехом на землю, извивался, пытаясь вырваться.
Я увидела, как Воронцов разговаривает по телефону, потом зазвонил и мой аппарат.
– Привет, голова еще не закружилась?
– Вы о чем?
– Неужели ты думаешь, что я оставил тебя без присмотра? Слезай с этого колеса, мы тебя заберем.
– А Солька? – дрожащим голосом спросила я.
– С ней все в порядке, думаю, она сама расскажет тебе, как доблестный Стас вынес ее на руках из собачьего питомника.
Я зарыдала.
– Не плачь, – мягко сказал Воронцов, – на улице и так мокро…
Домой меня повез Воронцов. Настроение у него было отличное, пожалуй, у меня тоже, только очень хотелось поскорее обнять Сольку.
– А Носиков… он где? – спросила я.
– Я поехал за тобой, а его Мелех доставит куда надо.
– А куда надо? – спросила я. – Он убьет его?
Воронцов засмеялся.
– Нет, он сдаст его правоохранительным органам. Не волнуйся, мы сможем аккуратно обвинить его в том, что он совершил. Он сказал, что убил Селезнева случайно, во время драки… Пусть у следователя об этом голова болит…
– А собаки, зачем же было их убивать?..
– Анюта, солнышко, да у кого же поднимется рука убить таких милых собачек?
– Но Мелех… у него ведь был пистолет…
– Это снотворное, сильное и быстродействующее. Проснутся и побегут по своим делам.
– Я благодарна вам за все, что вы для нас сделали, – сказала я, всхлипывая.
Воронцов промолчал.
Когда я приехала домой, Солька вовсю уже рассказывала Альжбетке о своих приключениях. Увидев меня, она подскочила, мы обнялись и заплакали, как две сентиментальные дурочки.
– Ты представляешь, – затараторила Солька, – у меня руки были связаны, а рот скотчем заклеили…
– Надо же, – сказала я, вытирая слезу, – преступник сделал то, о чем я мечтала долгие годы!
Солька не слушала меня.
– Говорит: подружки твои денежки вернут – и проваливай… Там так воняет собаками, вот понюхай меня, понюхай!
Я была готова нюхать Сольку целыми днями, чем бы она ни пахла.
– А потом дверь открывается, и входят такие парни… я испугалась… жуть, а они – не волнуйтесь, мы от вашей подруги, спасать вот вас пришли… А какие вежливые, я даже удивилась…
– А что тут удивительного? – усмехнулся Воронцов.
– Так у них же все руки в наколках, я как это увидела, подумала – все, смерть за мной пришла…
– Тебе, наверное, так страшно было… – запричитала Альжбетка. – Я бы там с ума сошла…
– Я знала, что вы меня спасете, – заулыбалась Солька.
– Откуда же ты знала? – спросила я, тоже улыбаясь.
– Так это… как ее… дружба же у нас…
Глядя на растерявшуюся Сольку, мы хором засмеялись.
Всю ночь мы провели в Солькиной квартире: делились впечатлениями и рассказывали о своих страхах и надеждах. Когда Солька узнала, что надо отдавать деньги, она как-то приуныла, но Воронцов ее успокоил, сказав: не каждый может похвастаться, что его жизнь оценили в три миллиона долларов, и что не у каждого есть друзья, готовые отказаться от таких денег ради такой вот Фроси.
Да, мы такие! Мы – настоящие друзья!
– Звони, – сказала я Сольке.
– Звони сама.
– Нет, – отрезала я.
– Но это же твоя мама…
– А вдруг мне повезло и она забыла об этом? – прищурилась я.
Воронцов закончил нашу перебранку, нажав на кнопку звонка.
Солька, Альжбетка и я зажмурились.
– Кто там? – послышался до боли знакомый голос.
Мы почему-то посмотрели на Воронцова. Он толкнул меня в бок.
– Мам, это я, твоя родная и немного блудная дочь.
Дверь открылась сразу и широко.
– Таможенный досмотр будет? – поинтересовалась я.
– Проходите, сейчас эпидемия гриппа, не дышите в мою сторону, у вас есть марлевые повязки и бахилы? – спросила моя мама.
Я вопросительно посмотрела на Воронцова: по-моему, он был уже в начальной стадии комы.
Мы кучненько зашли в коридор.
– Это кто? Мужчина в доме, и до сих пор никто не представил мне его!
– Это моя мама – Мария Андреевна, двадцать восемь лет тому назад она совершила нечто необдуманно-безумное, а именно – родила меня, а это – Воронцов Виктор Иванович, мой начальник.
– Это тот, который тебя абсолютно не хочет? – поинтересовалась моя мама.
– Он самый, – сказала я, снимая кроссовки и проходя на кухню.
Девчонки побежали за мной, боясь, видно, остаться наедине с моей мамой. Виктор Иванович улыбался, и у меня было такое чувство, что в этом сумасшедшем доме он почему-то не чувствует себя, как в гостях.
– А по какому поводу так рано, позвольте узнать? – поинтересовалась моя мамуля.
– А мы за картошкой, Мария Андреевна, – сказала Солька, – вот, хотим наконец-то отвезти ее Альжбеткиной тетке.